Текст книги "Если вчера война..."

Автор книги: Олег Таругин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Это ваше окончательное решение?

– Да, окончательное. Если вас это не устраивает, это уже исключительно ваши проблемы.

Отложив листок, Сталин раскурил почти потухшую трубку. – Интересно, что это на самом деле? Воинский героизм, банальное бахвальство или пример того го завышенного национального самосознания о котором вроде бы предупреждал Крамарчук? Он взглянул было в сторону заветной папки, однако раскрывать ее и искать нужное место в показаниях подполковника не стал. В конце концов, это не столь и важно. Тут главное самому понять, чего стоят янки образца двадцать первого века и чего можно ждать от их предков Судя по полученной информации, во время грядущей войны они честно выполнили все свои обязательства по ленд-лизу. Правда, с открытием второго фронта тянули до последнего, дожидаясь, пока Красная Армия максимально ослабит противника.

Сделав еще пару затяжек, Сталин отложил трубку и вернулся к документу. Абзац, в котором указывалось, что «в связи с категорическим отказом от добровольного сотрудничества со следствием к задержанному были применены особые методы ведения допроса», Вождь, поморщившись, пропустил. С этим пусть Лаврентий разбирается, ему виднее. Раз применили, значит, имели на то основания. А нет – так ряды чекистов тоже нужно периодически чистить. Вон как после врага народа и вредителя Ежова, например...

– Вы готовы отвечать на поставленные вопросы?

– Да... гражданин следователь, готов. Я буду отвечать на ваши вопросы, хотя и гарантирую вам проблемы при встрече с консулом.

– Это к делу не относится. Вам повторить вопрос.

– Не надо. Меня зовут Майкл Фрост, 1978 года рождения, место рождения и проживания – город Франкфорт, штат Кентукки, звание и должность – лейтенант по системам ракетного вооружения эсминца УРО ВМС США «Макфол».

– Постарайтесь меньше использовать сокращения. Что такое «УРО»?

– Управляемое ракетное оружие.

– США – это, надо полагать, Северо-Американские Соединенные Штаты? САСШ?

Не слышал подобной аббревиатуры, но, видимо, да.

– Вы упомянули, что являетесь специалистом по ракетному оружию. Означает ли это, что вы можете квалифицированно консультировать наших специалистов по устройству и техническим характеристикам бортового вооружения вашего корабля?

– Все касающиеся бортовых оружейных систем технические подробности являются военной тайной, принадлежащей департаменту военно-морских сил США И я не буду давать никаких комментариев. Присяга...

– Гражданин Фрост, я не спрашиваю вас, готовы ли вы сотрудничать, я спрашиваю, действительно ли вы в этом разбираетесь?

– Да, разбираюсь. Я квалифицированный специалист по системам УРО. Но я повторяю, что никоим образом не намерен...

– Хорошо, оставим это. С какой целью ваш корабль находился в советских территориальных водах?

– Это бред. Корабль находился с официальным визитом в территориальных водах независимой Украины, дружественного нам государства! Мы участвовали в маневрах «Морской Бриз-2008», целью которых являлась отработка миротворческих миссий по защите и спасению мирного населения в случае ограниченного военного конфликта.

– И именно поэтому ваш боевой корабль стоял на якоре на траверзе нашей береговой батареи? И держал на прицеле своего оружия? Всего в полутора милях от берега? Вероятно, это и есть миротворческая миссия в вашем понимании?

– Не понимаю вас.

– Не понимаете? Что ж... вы знаете, какой сейчас год?

– Это вопрос?

– Да.

– Странный вопрос. Две тысячи восьмой, естественно.

– Убеждены? Что ж, позвольте несколько поколебать вашу уверенность...

В который раз усмехнувшись, Сталин пропустил несколько следующих абзацев. Он никогда не лез в дела комиссариата внутренних дел, однако отнюдь не был уверен, что майор Неман избрал верную тактику. Сам бы он, к примеру, сразу огорошил этого американского лейтенанта фактом попадания в прошлое – глядишь, и без «особых методов» бы обошлось. Впрочем, это в любом случае не его дело. Взглянув на потухшую трубку, Иосиф Виссарионович разочарованно вздохнул и вернулся к чтению...

– Итак, вы утверждаете, что война с, как вы выразились, Россией началась осенью сорок первого года? И что до вступления в нее США и Англии была для нас крайне проигрышной? Что мы чудом не потеряли Москву и Ленинград и только ценой огромных жертв смогли отстоять Сталинград? А товарищ Сталин с первых дней войны тайно покинул столицу и скрывался в Сибири?

– Конечно, это знает любой образованный человек. Или как минимум тот, кто хоть изредка смотрит канал «Дискавери». Несмотря на несколько довольно успешных ваших войсковых операций в сорок втором – сорок третьем годах, окончательный перелом наступил только после высадки наших войск в Нормандии и начала массовых бомбардировок основных немецких промышленных центров. Кроме того, именно мы вышибли из войны японцев, чем здорово развязали вам руки. Нет, конечно, Америка никогда не оспаривала немалой роли вашей армии в разгроме Гитлера, но не стоит забывать и о том, что рядом с вами плечом к плечу стояли мы.

– Хорошо. Пожалуй, на сегодня достаточно. Сейчас вас отведут обратно и накормят.

– Гражданин следователь, разрешите обратиться?

– Слушаю.

– Я все-таки хотел бы сообщить о себе консулу. Поймите, это совершенно нормальное требование для любого жителя демократического государства. Никогда за свою великую историю Соединенные Штаты не бросали граждан на произвол судьбы. И я твердо уверен, что подобного не произойдет и сейчас. Если я немедленно встречусь с консулом, думаю, я не стану оглашать, гм. все подробности того, как здесь со мной обращались. Поверьте, это пойдет на пользу и вам личнои вашему начальству. В противном случае я буду вынужден обратиться к консулу с официальным заявтением о нарушении прав человека и несоблюдении вашей стороной параграфов конвенции о военнопленных.

– Встреча с консулом – не моя компетенция, но я передам вашу просьбу вышестоящему начальству. Впрочем, коль уж вы сами об этом заговорили, позвольте и мне кое в чем вас просветить. Совсем недавно вы убедились, что действительно попали в прошлое и все происходящее – вовсе не некая хитрая провокация с целью вашей вербовки, так? Вот видите, вы согласны. Ну а раз так, то задумайтесь, гражданин Фрост, вот о чем: вы ведь еще не родились и, значит, никоим образом не можете являться гражданином США и находиться под защитой этого государства. Не можете хотя бы потому, что пока и страны-то такой нет – в этом времени есть только САСШ – Северо-Американские Соединенные Штаты. Это, так сказать, раз. Теперь второе – у нас тут пока даже не слышали про столь часто поминаемые вами правозащитные и гуманитарные организации. Нет, возможно, где-то они уже и присутствуют, например в вашей Америке, но советскому правительству и ведомству, которое я представляю, по большому счету, их мнение глубоко безынтересно. Вот и получатся, что тебя просто не существует. – Следователь внезапно перешел на «ты», и Сталин одобрительно хмыкнул. – Прости парень, но с позиции 1940 года ты —никто. – Тебя нет. Вообще нет.Ну и третье – прямо сейчас я уже имею полное право инкриминировать тебе нарушение госграницы СССР с целью ведения подрывной и диверсионной деятельности, вооруженное сопротивление войскам Южного Фронта и отказ от добровольного сотрудничества с органами государственной безопасности. Это, так сказать по минимуму. Двадцать пять лет – не такой уж и большой срок по сравнению с высшей мерой: думаю, его вполне хватит, чтобы как следует познакомиться с той самой Сибирью, где, как ты недавно заявил, будет скрываться во время войны товарищ Сталин. Сейчас тебя отведут в камеру и накормят, а после искренне советую как следует подумать над моими словами. Ты не производишь впечатления недальновидного человека или тем более самоубийцы. Так что подумай. Хорошо подумай, второй раз я тебе ничего подобного предлагать не стану. Да, и последнее – как образованный и исторически подкованный человек, ты определенно помнишь, что Советский Союз официально не подписывал ни Гаагской, ни Женевской конвенций. Вот так-то. А ты, парень, решил, что в сказку попал? Конвой, увести подследственного.

Закончив читать, Иосиф Виссарионович надолго задумался. Интересно, что там решил этот нагловатый американец? Надо будет узнать у Лаврентия, поскольку провести следующий допрос майор Неман уже не успел: Берия в срочном порядке отправил всех «гостей» в Москву. Хотя можно и не спрашивать, и так все понятно. Кстати, а майор-то оказался молодцом – сначала вроде ломал, а потом вдруг просто поставил перед фактом: мол, выхода-то у тебя, парень, в любом случае нет! Как и тебя самого. Отсюда – читай между строк, или ты с нами, или... А разбирающиеся во всей это архисложной технической дребедени специалисты нам ох как нужны, особенно грамотные специалисты – пра тики.

Если, конечно, наши доблестные водолазы не подведут и поднимут потопленный корабль... и если на нем хоть что-то окажется неповрежденным после попадания нескольких снарядов и пожара... Впрочем, это не горит. Сталин улыбнулся своему случайному каламбуру, и взглянул на часы. Пожалуй, стоит немного отдохнуть и потом еще поработать, а завтра... Да, завтра предстоит сложный день. Нет, не физически,психологически скорее.

Поскольку с утра нарком привезет к нему главного фигуранта всей этой истории. И сейчас Сталину было до крайности неприятно сознавать, что где-то очень глубоко в душе он немного боится этой встречи. А вот чего именно боится он, привыкший раскладывать все по полочкам , Сталин никак понять не мог. Какой-то новой, неожиданной информации? Но что такогоможет он сообщить, чтобы это напугало руководителя величайшей в мире страны?! Что-то личное, по прихоти истории ставшее известным потомкам, что-то о его семье, детях? Вряд ли – Вождь давно привык мыслить и жить лишь интересами государства, и семья никогда не стояла между ним и этими понятиями. Что же тогда?

Сталин забывчиво потянулся к потухшей трубке, раздраженно выругался по-грузински и вытащил из лежащей на столе пачки папиросу. Смял мундштук, закурил, сделал несколько затяжек, однако табачный дым, против ожидания, не принес привычного успокоения.

Что же его все-таки тревожит, что?

Может быть, дело вовсе не в информации как таковой, а в том, что завтра, едва увидев в своем кабинете Крамарчука, он будет вынужденповерить в реальность всего происходящего, в череду грядущих грозных событий уже окончательно,уже навсегда? Размышляя подобным образом, Сталин вовсе не перечил ни самому себе, ни своим недавним мыслям. Да, он, безусловно, верил и наркому и собственным глазам, но крохотная и совершенно иррациональная искорка надежды, что происходящее все-таки может оказаться некой нелепой ошибкой, ещё жила где-то в самом дальнем уголке его души.

И все же понять истинную причину своего состояния он, как ни старался, все одно не мог. И это раздражало все больше и больше.

Глава 10

Москва, площадь Дзержинского, 19-25 июля 1940 года

Последующие за перелетом в Москву события подполковнику запомнились плохо, уж больно он морально устал за два предшествующих дня. Прямо на аэродроме их рассадили по автомашинам и повезли в город. Юрий ехал, разумеется, с Лаврентием Павловичем, еще на летном поле ставшим каким-то сосредоточенно-серьезным и явно не расположенным к шуткам, в чем он имел неосторожность убедиться по дороге. Куда именно их везут, Крамарчук не видел – окна автомашины были надежно зашторены, и даже водителя от них отделяла специальная занавеска, однако что-то подсказывало ему, что едут они в самый центр столицы, на небезызвестную площадь имени первого советского чекиста, поскольку вряд ли душка-нарком собирался надолго оставлять своих гостей без внимания. Впрочем, сказать, что подполковника так уж сильно занимал этот вопрос, было нельзя. Посмотреть на Москву сорокового года, конечно, хотелось ужасно, но еще больше ему хотелось принять горячий душ, бахнуть граммов двести чего-то высоко градусного и завалиться спать, невзирая на время дня или ночи. Желательно в нормальной постели и сбросив с себя надоевший и воняющий потом камуфляж. А потом – можно хоть к Сталину. Или скорее так: а вот потом – и к Сталину можно...

Всю дорогу до города Берия не проронил ни слова. Крамарчук, уже более-менее притершийся к своему нынешнему патрону, – тоже. Да и хотелось, если честно, помолчать: если б еще неделю назад ему кто-то сказал, сколько придется трепать языком за эти два сумасшедших дня, он бы просто не поверил, а то и счел говорившего не слишком здоровым на голову. Машина у наркома оказалась американской и потому просторной, не чета давешней «эмке», с мягкой подвеской, и подполковник даже не заметил, как задремал под мерное покачивание . Разбудил его голос Лаврентия Павловича:

– Здоров ты спать, подполковник, ни самолет тебе нипочем, ни авто. Ладно, пошли поселяться. Не «Англетер», конечно, уж не обессудь, но всяко лучше, чем в бетонном кубрике на батарее.

Усмехнувшись про себя по поводу в очередной раз резко изменившегося настроения наркома, Крамарчук вылез из автомобиля и огляделся. Черный «Паккард» стоял во внутреннем дворе мрачноватого многоэтажного здания, возле невысокого крыльца с гранитными ступенями. Ведущие внутрь здания двери были раскрыты, по обе стороны от них застыли по стойке «смирно» два сержанта госбезопасности. Небольшой и довольно тесный двор был пуст, но прежде, чем подполковник успел удивиться, он понял, в чем дело: Берия попросту распорядился удалить на время их приезда всех посторонних.

– Пошли. – Нарком нетерпеливо подтолкнул его в спину. – Не стоит тут... задерживаться.

Последним, что успел заметить Крамарчук, проходя внутрь «большого дома», была вереница из нескольких въезжавших через арку автомашин – прибыли остальные «фигуранты». Стоящий возле распахнутой передней дверцы бериевского авто майор-ординарец неожиданно вполне по-дружески улыбнулся ему, сделав незаметный жест рукой: иди, мол.

Разместили его – учитывая, где именноон сейчас находился и какое стаяло на дворе время, – прямо-таки по королевски – Или, если оперировать более поздними понятиями, , «по классу люкс»: две смежные комнаты и совмещенный санузел с массивной чугунной ванной. Интерьер оказался достаточно прост, под стать времени. Широкая кровать с тумбочкой и платяной шкаф в дальней комнате; стол с настольной лампой, ясной дело, под зеленым абажуром, небольшой диван, пара стульев и устрашающего вида радиоприемник – во второй. Телефона, правда, не полагалось, только сиротливая эбонитовая коробочка внутренней разводки возле стола. Тоже верно, а то вдруг он самому товарищу Сталину надумает ночью позвонить?!

– Заходи, подполковник. – Берия придирчиво осмотрел «апартаменты». – А что, вроде нормально правда? Доволен?

– Вполне, товарищ Берия, – поддержал шутку Крамарчук. – Знаете, в моем времени было такое расхожее выражение – «подвалы Лубянки». Так вот это совсем на них не похоже...

– Ты вот что, Юрий Анатольевич, – неожиданно посерьезнел нарком, – не трепись тут особенно, ладно? – Берия неожиданно придвинулся ближе. – Не то чтобы я чего-то боялся, но так, на всякий случай. И для твоего же блага. А то, мало ли, времена сейчас сложные, шпионы кругом, сам должен понимать.

– Простите, товарищ народный комиссар, я...

– Прощаю, – усмехнулся Лаврентий Павлович. – На первый раз. И вот еще что: о том, кто ты на самом деле такой, знаю только я, майор и еще буквально пару человек в этом здании, поэтому никаких лишних вопросов и... ответов, ясно? Из комнаты – никуда ни ногой, даже просто в коридор.

– Так точно.

– Вот и договорились. Значит, так, сегодня отдыхай и отсыпайся, а завтра с утра тебе принесут бумагу и письменные принадлежности – постарайся вспомнить еще что-нибудь важное, меня интересуют любые технические или исторические подробности, конкретные личности и их роль в будущих событиях, твои собственные размышления, в конце концов. Документы будешь сдавать только лично мне или моему Мише, и никому другому, понятно? Чего-то хочешь?

– В смысле? – искренне не понял сбитый с толку Крамарчук которого отчего-то особенно поразило, что наркомовский майор-ординарец теперь для него просто «Миша».

– Ну еду-то тебе принесут, это само собой, а еще что-нибудь нужно?

– Честно, товарищ Берия?

– А ты попробуй, соври, – ухмыльнулся наркомвнудел.

– Мне б помыться, водочки выпить да поспать, остальное, откровенно говоря, неважно. Ну, разве что газет каких почитать или журналов.

– Скромный, – хмыкнул Берия, протягивая ладонь. – Скромность – это хорошо, это правильно. Ну, до встречи, товарищ скромный украинский подполковник! Все, что нужно, тебе принесут. У двери будет дежурить постоянный пост, если вдруг что срочное – не стесняйся. Только имей в виду: дежурный тоже не в курсе, так что смотри мне, без подробностей.

Круто развернувшись, народный комиссар НКВД быстро вышел в коридор. Дубовая дверь бесшумно повернулась на петлях, закрываясь, лишь негромко щелкнул запираемый замок. Ни ключа, ни какой-либо защелки с внутренней стороны двери не имелось.

Вздохнув, подполковник, на ходу расстегивая куртку, не спеша направился знакомиться со своим узилищем, на сей раз, впрочем, вполне комфортабельным. кране была горячая вода, на настенном крючке в ванной висел – ого, ничего себе! – махровый халат, а на полочке у зеркала нашелся помазок в алюминиевом стаканчике, опасная «золингеновская» бритва и расска. И даже вожделенная кровать, покрытая темном покрывалом, оказалась уже застеленной белоснежным бельем.

Неизвестно чему усмехнувшись – усмешка вышла довольно-таки пессимистичной, – Юрий разделся, сбросив камуфляж на пол комнаты, наполнил ванну прихватив с собой папиросы, заперся в санузле, благо защелка на двери имелась. Закуривая, поймал себя на дурацкой мысли: а вот интересно, привычка курить, сидя на толчке, – исключительно отечественное изобретение или нет?

Когда он, чувствуя себя совершенно расслабленным и просто до отвращения чистым, покинул наконец ванную комнату, его ждали целых два сюрприза. Во-первых, на аккуратно накрытом скатертью столе стояли тарелки с обедом (или скорее ужином), бутылка коньяка и антикварного вида сифон с газированной водой. На краю стола стояла пепельница – подполковник был готов поклясться, что раньше ее не было. Во-вторых, его камуфляж куда-то исчез, зато на спинке дивана лежала отглаженная форма без знаков различия и фуражка с малиновым околышем, рядом с ней – стопка знакомого по срочной службе нижнего белья, а на полу стояли хромовые сапоги. Однако! Это что ж, он теперь уже тоже сотрудник всемогущего наркомата? Правда, пока без звания, но сам факт...

Кстати, интересно, это лично Лаврентий Павлович придумал или, так сказать, местная инициатива? Хотя последнее вряд ли – Берия ведь недаром запретил ему общаться с посторонними. Да и какая ему-то разница? Его дело – исполнить наркомовское указание, то есть отдохнуть и отоспаться, а уж там посмотрим. Как говорится, утро вечера мудренее...

Утро следующего дня началось для подполковника с вежливого, но настойчивого стука в дверь. Привычно взглянув на часы – половина восьмого, – он спустил с кровати ноги, удивленно уставившись на обтягивающие их белые кальсоны. А, ну да, вчера перед сном он переоделся в соответствии с реалиями времени и даже примерил форму и сапоги. И то и другое сидело как влитое – в главупре наркомата работали профессионалы. Наспех натянув висящие на спинке стула галифе – иди знай, там пришел? – Крамарчук прошлепал босыми ногами в первую комнату и разрешил войти. Перед этим окинул тревожным взглядом стол с остатки в черашнего ужина. По той же причине. Со столом все оказалось в порядке: пустые тарелки сложены аккуратной стопкой и накрыты салфеткой с фиолетовым штампом «ГУ НКВД СССР» в углу, а ополовиненную коньячную бутылку он еще вчера, от греха подальше, убрал с глаз.

В раскрывшейся двери показался «майор Миша» с портфелем в руках, следом зашла, толкая перед собой столовского образца тележку с накрытыми салфетками тарелками, миловидная девушка в форме с кубарями сержанта госбезопасности на петлицах. Ранний завтрак, стало быть. Неплохой у них тут сервис...

– Доброе утро, товарищ Крамарчук, – дружелюбно, но и без излишнего панибратства поздоровался майор. – Мы тут с Верочкой решили вас завтраком покормить, не против? Расставляй, Вера, товарищ уже, наверное, проголодался.

Смущенно улыбнувшись, девушка убрала со стола использованную посуду и споро расставила принесенные тарелки. Рисовая каша, вареные яйца, хлеб, масло и запеканка, похоже, творожная. Ничего себе, и это только завтрак? Стол был накрыт на двоих, чему подполковник, пожалуй, даже обрадовался. Завтракать в одиночку не хотелось, а так хоть будет с кем поговорить. Жаль только, что явно не с Верочкой.

– Спасибо, товарищ сержант, – вежливо склонил голову майор. – Идите.

– Слушаюсь, – пискнула девушка, вспугнутой белкой скрываясь за дверью вместе со своей тележкой. похоже, кто такой Михаил Юрьевич, она знала.

Майор придвинул стул и сел напротив подполковника, но есть пока не стал.

– Прощу прощения, Юрий Анатольевич, за столь раннии визит, но уж такие тут правила, так что привыкайте. Вера будет вас обслуживать, но она не посвящена ни в какие подробности, так что от имени товарища наркома прошу вас не вступать ни в какие посторонние разговоры. Если вам что-либо понадобится можете передать либо через нее, либо через дежурного.

– Да я в курсе. Товарищ Берия меня уже... просветил насчет этого. – Юрий склонился над тарелкой Обычно он не привык завтракать в такое время, да еще и столь основательно, но неизвестно, когда у них тут обед. – Приятного аппетита, Михаил Юрьевич, – все-таки припомнил он имя майора.

– Спасибо, и вам того же. – Ничуть не удивившись, майор пододвинул тарелку и принялся за еду. Мысленно пожав плечами – вот и поговорили за едой! – Крамарчук также приступил к завтраку. Покончив с едой, налили себе чаю, благо алюминиевый чайник, словно пришедший из времен курсантской юности подполковника, был еще достаточно горячим. Майор выложил на стол папиросы – не ставшие уже почти привычным «Сальве» и даже не «Беломорканал» или «Казбек», а самую настоящую щегольскую «Герцеговину». Ту самую, которую, если верить будущим историкам, курил тот, с кем Крамарчуку предстояло встретиться в ближайшие дни.

Неспешно закурили. Если честно, большой разницы между одесскими «Сальве» и легендарной «Герцоговиной» Крамарчук не ощутил, но на всякий случаи сделал вид, что последние нравятся ему куда больше. И в этот момент майор сделал то, чего он от него у никак не ожидал, – вытащил из кармана и положил на стол непочатую пачку «Мальборо».

– Наверное, сложновато снова привыкать к папиросам, да? Не удивляйтесь, я уже знаю, что в вашем времени принято курить сигареты. Пробовал, собственно. Вроде ничего, но послабее наших.

– Да я, честно говоря, уж лет восемь как бросил, и тут снова пристрастился. -Подполковник повертел сигаретную пачку, не обнаружив ни привычного акциза, ни надписей на русском или украинском языках – трофей?

– Ага,—_ правильно понял его тот. – Изъяли у одного из матросов с потопленного эсминца. Собственно, ни одну, конечно, пачку изъяли, но все предметыпрошли по описи, так что...

– Товарищ майор, – Юрий ухватил наконец не дающую ему покоя мысль, неожиданно навеянную подаренными сигаретами, – можно один вопрос?

– Конечно, – почти искренне разыграл тот удивление, _ Вам все можно. Ну, или почти все. И, кстати, совсем не обязательно называть меня по званию – во-первых, я младше, а во-вторых, вряд ли мое звание имеет для вас хоть какое-то значение. Так что просто Михаил. Или Миша, если хотите.

– Хорошо... Миша, но тогда уж и вы меня Юрием зовите. У меня ведь тоже ни ромбов на петлицах, ни звезд на рукаве. – Крамарчук шутливо огладил нижнюю рубаху. – Небось моя новая форма не без вашего участия появилась. А вопрос такой: среди изъятых вашими коллегами «предметов» не было аппарата с откидывающейся крышкой? На самой крышке – экран, а под ним – кнопки с русскими и английскими буквами? – Подполковник, как сумел, описал ноутбук, показав руками его примерные размеры.

Несколько секунд царило напряженное молчание – майор решал, вправе ли он обсуждать с подполковником наверняка секретную информацию.

– Вы имеете в виду ноутбук? – приняв решение, с потрясающей невозмутимостью произнес он незнакомое слово – Да, подобных приборов было изъято три штуки, правда с русскими буквами на кнопках только один. Два других принадлежали, гм, иностранным гостям. У вас есть какое-то конкретное предложение по эму поводу?

– Ну, мне бы хотелось как минимум на него взглянуть.Вряд ли это будет особенно интересно для всех нас, но...

– Хорошо, думаю, это несложно будет устроить. Например, завтра. Есть еще какие-нибудь пожелания?

– Да какие там пожелания! – Крамарчук отмахнул закуренной сигаретой из вскрытой пачки. – Тут бы с тем, что имеется, разобраться! Вы мне бумагу принесли? Товарищ Берия вчера говорил...

– Конечно. – Майор раскрыл портфель, выложив на стол увесистую пачку бумаги.

Следом появились две авторучки, бутылочка чернил, несколько очинённых простых карандашей, офицерская линейка из целлулоида и ластик.

– Вот, пожалуйста. Единственно, убедительная просьба, – он взял первый по счету лист, продемонстрировав Крамарчуку фиолетовый штамп в углу, – все листы проштампованы, поэтому, пожалуйста, не выбрасывайте их, даже если испортили. И, желательно, нумеруйте. Сдавать будете лично мне, и никому более, причем сдавать и заполненные документы, и испорченные листы. Это ясно?

Подполковник кивнул.

– Вот и хорошо. Думаю, несколько дней у вас есть, вряд ли товарищ Сталин примет вас раньше. Так что работайте. Постарайтесь вспомнить и записать все, что вам известно – любые исторические или технические подробности, касающиеся настоящего или будущего времени. Записывайте все, что придет на ум, найдется кому в этом разобраться. Да, и вот еще что, – на стол легла тощая папочка, естественно, с грифом «секретно» на обложке. – Один наш общий знакомый танкист, как выяснилось, не только увлекается исторической бронетехникой, но еще и неплохо рисует. В папке сделанные им эскизы некоторых еще не созданных танков, артустановок и прочего. Проглядите на досуге, возможно, сумеете их дополнить или, наоборот, заметите какие-нибудь явные неточности и ошибки. Это конечно, не чертежи, но будет полезно ознакомить с ними наших ведущих инженеров. Если что заметите, правьте прямо там, это копии. Сделаете?

– Конечно . Когда-то я неплохо рисовал и чертил, по крайней мере на уровне оформления ротной стенгазеты.

Майор аккуратно затушил в пепельнице папиросу и встал:

– Юрий, я, с вашего позволения, удаляюсь. Если возникнет необходимость связаться со мной, обращайтесь к дежурному. Мне передадут в самое ближайшее время, максимум через полчаса.

Крамарчук встал, провожая раннего гостя, первым подал руку:

– Михаил, мне было приятно вас видеть. Так уж выходит, у меня в этом времени очень мало товарищей... Собственно, их вообще нет. Вы ведь летели вместе с нами, сами все видели. Кстати, что там с Виткиным?

– Да ничего, – вполне искренне пожал плечами майор. – Он тоже здесь, во внутренней тюрьме наркомата. Хотите с ним встретиться?

– Пока нет, а вот после... наверное, захочу. Но сначала хотелось бы поговорить с... ну вы поняли, с кем.

– Поговорите, – совершенно серьезно кивнул Михаил, – в любом случае поговорите. До свидания. Я к вам еще зайду.

– Заходите, конечно, – Крамарчук опустился на стул, не дожидаясь, пока бериевский порученец покинет комнату, – куда ж я теперь от вас денусь.

Не дожидаясь, пока чайник окончательно остынет, подполковник налил себе еще чашку чая и пододвинул оставленную Мишей папку. От напряжения первых дней он за эту ночь вполне отдохнул, однако приниматься за монотонную писанину, снова и снова выворачивая наизнанку мозги в поиске позабытых и исторических фактов и подробностей еще не свершившихся событий, пока не хотелось. А вот посмотреть предложенные «картинки» – это без проблем.

Развязав тесемки, Крамарчук вытащил нетолстую пачку листов. Бегло просмотрел, подивившись тому, что ефрейтор Геманов, оказывается, не только всерьез увлекается историей БТТ, но и вправду весьма неплохо рисует. На каждом отдельном листе был изображен танк, бронетранспортер или САУ во всех четырех основных проекциях – сбоку, сверху, спереди и сзади На обратной стороне имелись написанные от руки технические характеристики, иногда сопровождаемые произвольными ремарками в духе «обратите внимание на боевую массу и ширину гусеницы, а потом вспомните наши дороги в период распутицы – вот ведь идиоты?» или «до сих пор не понимаю, на хрена было производить это г...о аж до конца войны».

Как Юрий и ожидал, техника была исключительно советской или немецкой, начиная от обязательного «Т-34-85» и кончая не менее же обязательным «Королевским тигром». На отдельном листе, пришпиленном к обложке, другим почерком было описано содержание папки – номер страницы и изображенный на ней образец техники. Кроме «тридцатьчетверки» отечественная бронетехника была представлена танками «ИС-2», «ИС-3», «Т-44», «Т-54/55», «Т-62» и не слишком на себя похожим «Т-72». Перечень самоходных установок включал почти всю военную и послевоенную линейку, от «СУ-76» и «ИСУ-152» до современных «Акации», «Гвоздики» и даже «Мсты-С». Немцев представляли еще неизвестные в сороковом году поздние модификации Рг-Ш и IV, несколько разновидностей StuG и истребителей танков, «Ягдпантера», «Штурмтигр» «Ягдтигр». Разумеется, имелись в наличии и «Тигр» с «Пантерой», прорисованные сособой тщательностью и деталировкой – похоже, в своем модельном кружке ефрейтор специализировался в основном на немецкой бронетехнике. На бронетранспортерах автор явно отдохнул, хотя силуэты БТР-152 и БТР-60/70 трудно было бы с чем-либо спутать, а боевые машины пехоты и десанта Германов и вовсе зарисовывать не стал, благо на полигоне НИАБ в Кубинке уже стояли их реальные прототипы.

Отложив листы, Юрии откинулся на стуле: интересно ефрейтор что, вовсе не отдыхал? Нарисовать стойко грамотных эскизов за неполные два дня – ничего себе! Молодец, однако... или его просто очень убедительно попросили поспешить. Хотя вряд ли, такое ощущение, что все это – сугубо его личная инициатива. уж больно с душой сделано. Ну и чем он может здесь помочь, спрашивается? Майор явно преувеличил его познания в этой области. Тем не менее Крамарчук взял карандаш и внес несколько мелких изменений в эскизы, комментируя каждое на полях. В основном это касалось послевоенных и современных образцов, с которыми он соприкоснулся лично и потому кое-что еще помнил.