Текст книги "Крылья Тура. Командировка [2 том, c илл.]"

Автор книги: Олег Языков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Мы облепили линейку истребителей. Около них мыкалось несколько молодых парней в форме и гражданке.

– Смотри, командир, это, наверное, перегонщики с завода. Пошли, поговорим.

– Здорово, ребята! Что такие грустные?

Оказалось, что бардак крепчает и здесь. Недаром с самого зарождения авиации появилась и очень жизненная поговорка: "Там, где начинается авиация, – заканчивается порядок!" У ребят-перегонщиков и заводских испытателей не было продаттестатов. То ли в суете командировки забыли выписать, то ли они сразу должны были вернуться на завод, в Саратов. А они задержались, и их попросту не кормили. Не нашлось человека, который бы во всем разобрался.

– А ну, пошли в столовку, пернатые! Сейчас разберемся.

Мы устроили шум, стараясь напирать на столовских выпяченными грудями с новенькими орденами. Те что-то слабо блеяли в ответ и ссылались на отсутствующее начальство. На шум подошел комиссар ЗАПа, быстренько разобрался в проблеме, дал своим трюнделей и усадил нас за столы.

– Сейчас вас покормят, ребята! Вы уж не обижайтесь на нас, хорошо?

Столовские засуетились, забегали, и мы дружно застучали ложками. Плотненько так перекусив, мы с перегонщиками вернулись к самолетам. Антоха прилип к худощавому пареньку в гражданке, и что-то ему втирал, не закрывая рта.

– Командир! Иди сюда! Я тут с одним человеком тебя познакомлю…

Стеснительный парень робко поздоровался, уважительно поглядывая на мои ордена и медаль.

– Вот, командир, знакомься! Игорь, испытатель с завода. У него на заводе и отец и мать работают. Он нам поможет аппарат подобрать. Поможешь, Игорь?

– Ага, – кивнул паренек, – а что вам, собственно, надо?

– Чтобы полегче был, мотор чтобы зверь, ну и отделка, в общем… Сам понимаешь.

– Вот этот посмотрите… – он подвел нас к стоящему в конце строя самолету. – Его готовили как именной истребитель для одного Героя Советского Союза, да двигатель забарахлил, а пока с ним возились, Герою другую машину отдали. А на этот новый двигатель поставили, машина – зверь! И чуть-чуть полегче остальных будет – в ней больше дюралевых частей. Рация с передатчиком. Переднее и заднее бронестекло, бронеспинка 9 мм, зеркало для задней полусферы в кабине, что еще…

– А как оружие? Мне ведь и стрелять еще надо, сам понимаешь.

– О-о! Оружие – класс! Ну, пушка, тебе знакома, боезапас – 140 снарядов. А вот пулемет УБС – универсальный синхронизированный, конструктора Березина, 12,7-мм. Почти что пушка, честное слово. 220 патронов. С двухсот метров пробивает броню в 20-мм, безотказно стреляет в глубоких виражах, боевых разворотах, петлях, бочках и на пикировании. Зажигательно-разрывные пули – просто чудо, с дистанции 200 метров дырки делают – голова пройдет, поражение осколками до 40 сантиметров от точки попадания! Говорю тебе – еще одна пушка у тебя будет, во как. Огонь ведешь кнопкой и спусковым крючком на ручке управления. Стреляешь только правой рукой, левой управляешь мотором при маневрировании. Перезарядка оружия пневмоэлектрическая, не надо надрываться и тянуть трос, как раньше. Обещаю – попробуешь, останешься доволен! Для вас ведь все делали, как говорится – все для фронта, все для победы!

– Ну, спасибо тебе, Игорь! Удружил! Здорово ты нам помог. – Влез в разговор Антон. – Вечерком, если не улетите домой, забегай к нам. Выпьем по капле, поговорим. Интересно же, как там, в тылу? Девчата-то на земле еще есть? А то здесь – одни мужики вокруг, глянуть не на что. Одни сапоги да пистолеты на задницах. А хочется чего-то мягкого, нежного…

– Гм-м-м! – прервал я закрывшего глаза, как тетерев на току, Антоху. – Ты, Игорь, верно – заходи к нам вечерком. Поговорим, пообщаемся в мирной обстановке. А помог ты нам действительно здорово. Спасибо тебе большое. Передавай нашу фронтовую благодарность работникам завода, большое дело они сделали! А теперь будет и наш черед. Теперь мы будем знакомить немцев с вашим изделием. Думаю… да нет, уверен, что им ваши истребители понравятся.

***

Здесь, на фронте, регулярно платят зарплату. Помню, когда я об этом узнал, сначала несколько удивился. Ведь на всем готовом живем. Как-то этот момент выпал у меня из памяти. Да и мой любимый Симонов об этом не писал, и в мемуарах летчиков про деньги особо не говорилось. Наградные платят – это да. За сбитый истребитель – 1000 рублей, за бомбардировщик – 2000 тысячи. Даже за сожженные автомашины немцев, за паровозы и вагоны, и другую муть тоже полагаются деньги. Все имеет свою цену на войне. У лучшего друга физкультурников и железнодорожников все схвачено. Мудрый все же мужик! И на войне народ к боевым свершениям рублем стимулировал. Правда, как я прикинул, фронтовым Абрамовичем мне стать не суждено. На тысячу за истребитель, я легко мог купить пару бутылок водки. Если добавить еще рублей 600–800. Вот их я и добавил и послал Антошу в мастерские на разведку и за наводкой, где можно взять лучшее средство межнационального общения, а именно – водку советскую, обыкновенную, под которую так легко катится любой разговор по душам.

Антоха не подвел, все узнал, и даже попросил водилу с хлебовозки привезти необходимый в труде и на отдыхе продукт. Так что, когда вечером пришли саратовские ребята, у нас было, что налить, и было, чем поперхнуться. Посидели, поговорили хорошо, рассказали, как воюем, послушали, как нелегко приходится в тылу. Наши ребята особенно напирали на вопросы дружбы с противоположным полом, на танцы там, вечеринки всякие. Однако быстро обломались, когда узнали, что девчата стоят у станков по 12–13 часов, носят легкие и воздушные ватные штаны, заправленные в кирзачи, и элегантные фуфайки. А тоненькие и стройные они от элементарного недоедания. Морды у них просто-таки закаменели. А немцы получили еще по паре пунктов в графу "Почему мне надо убить фашиста".

Так что особого веселья не получилось. В конце нашей встречи мы катали желваки и глотали водку без закуски, благо – завтра не летать.

А завтра секретчики выдали нам пронумерованные и прошнурованные тетради для записей ТТХ новых самолетов, и учеба понеслась. Учили нас жестко и интенсивно. Технари в это время копались в новых самолетах, постигая навыки их обслуживания и подготовки к полетам. Всем было весело и интересно. Настолько, что засыпали мы, не успев упасть на подушку. Немного отживели мы лишь к тренировочным полетам, ну, это для летчика святое!

Капитан Россохватский сумел сделать так, что все восемь выбранных нами машин оказались с приемниками РСИ-4 "Малютка" и передатчиками РСИ-3 "Орел", а две машины имели установленный радиополукомпас РПК-10 "Чаенок".

Когда об этом узнали другие претенденты, был небольшой скандальчик, из которого комэск вышел несколько взбледнувшим, но твердым и непреклонным. Поскольку технари успели отобранные нами машины закатить в ангары и раскидать чуть ли не на запчасти, менять, что-либо, было уже поздно, но до самого отлета в полк комэск ходил, как волк, вжав голову в плечи и зыркая на всех окружающих исподлобья.

Но дело того стоило. Мы получили полностью радиофицированные машины. Что это значит, многим еще предстояло узнать. Радиосвязью наши были неизбалованы.

Короче, зачеты по матчасти мы успешно сдали, отлетали тоже успешно, неплохо отстрелялись по конусу и по наземным мишеням. Я едва удержался, чтобы не похулиганить и не сжечь дотла трофейные машины, стоящие на полигоне. Но удержался. Вечером наши технари проверили и подготовили самолеты к перелету в полк, их закрыли брезентовыми чехлами под пломбы, и поставили часовых. "Черную силу" отправили на том же разболтанном автобусе, а мы потянулись в люлю, на сохранение.

Ранним утром предпоследнего дня последней декады октября 1942 года группа из восьми "Як-1б" вылетела домой, в полк.

Глава 6

Долетели мы мигом – что там лететь-то на новых, скоростных самолетах. При подходе к аэродрому капитан Россохватский связался с землей по рации, мы с шиком зашли на посадку и сели. Народ сбежался смотреть на новые машины. Тут же на эмке подлетел командир полка, и, что-то воркуя, моментом отжал себе, хомяк воздушный, новенький Як. Ну, да ладно! Командир у нас молодец – считай, почти каждый день на боевые задания летает. Для него не жалко. Техник командирской машины уже бежал с трафаретом и банкой с краской, чтобы перенести на новый самолет звездочки по числу сбитых командиром немецких машин.

– Виктор, а мы что не рисуем звездочки? – задал мне вопрос Антон.

– Видишь ли, Тоха, всю эту возню с рисунками, крестами по числу сбитых, и прочей живописью, французы с немцами придумали, еще в первую мировую. А тогда асом считался пилот, сбивший пять самолетов противника. У нас же с тобой – всего четыре. Вот собьем пятого, тогда и звездочки рисовать будем. Кстати, подскажи-ка мне, у нас в полку кто-нибудь рисовать умеет?

– А как же, Витя! Помнишь, Толя Рощин, картограф? Молоденький такой, тощий солдатик, в штабе все крутится? Он в Москве на художника учился… Не знаю только – закончил он свое обучение или нет. А тебе зачем?

– Да так… Есть одна мыслишка. Тем более что имею официальное разрешение из дивизии украсить новую машину художественным полотном. Но это все потом. Принимай аппарат, Тоха!

Наш комполка был не только сам жаден до полетов, он и нам спать не давал. Оказывается, он нас уже велел внести в плановую таблицу полетов, правда – с обеда. Мне показалось, что майор поторопился, ведь ни слетанность, ни взаимодействие пар мы еще не отрабатывали, но – война ведь идет… Нет у нас времени на раскачку. Да и летчики в усиленном звене не новички. Так что – бегом, ребята, на постановку задачи.

– Так! – командир полка хлопнул ладонью по столу. – С обеда вылет! Комэск-2 поведет своих по заявке наземных войск на прикрытие района сосредоточения танкистов, лейтенант Туровцев пробежится со своим звеном по линии фронта в нашей зоне ответственности. Второе звено – дежурить. Мы с тобой, Константиныч, – комполка посмотрел на Россохватского, – парой пройдем за Туровцевым, чуть повыше и со стороны солнца. Посмотрим, как наш академик командует…

Вот, черт, привязалось ко мне – то "счастливчик", то "академик". Теперь задразнят.

– Не спешим мы, товарищ майор? – вполголоса задал вопрос командиру комэск Россохватский. – Пары не слетаны, взаимодействие не отработано, да и опыта управления боем по радио еще нет.

Смотри – вот ведь, как мысли мои прочитал! Молодец, комэск, давай, дожимай командира! Но того на мякине не проведешь и на козе не объедешь.

– Так ведь если не будем пробовать, то и не научимся никогда, товарищ капитан. – Голос майора отвердел. – Задача ясна? Готовьтесь, товарищи! Все свободны.

– Не расходиться, все в курилку, – только и успел шепнуть я своим.

***

– Слушай сюда, пернатые, – начал я свой инструктаж, – думаю, что капитан Россохватский прав. Рано нам еще чешуей на солнце блестеть, потренироваться бы надо сначала… Но – приказ есть приказ. Давайте думать, во что мы можем вляпаться. Летим после обеда, это, с одной стороны, хорошо. Свои налеты немцы обычно с утра планируют. А во второй половине дня они пойдут, когда солнце немного опустится и будет нам в глаза светить и слепить. Так что, думаю, бомбардировщиков мы сегодня не встретим. А вот мессеров – наверняка. Эти гады худые будут километрах на пяти висеть и искать ротозеев. Атака на скорости, от солнца, сзади-сверху. Это их излюбленный прием. И весьма эффективный прием, надо сказать. Как профессионалы они сильны. Стреляют точно. Ударят – и дальше просвистят, поднаберут скоростенки – и снова вверх. Мы их не догоним, и гонки устраивать не будем…

Тут летчики встали. Я обернулся. За моей спиной стояли комполка и комэск. Лица у них были… напряженные, что ли, лица. Схватились, видать, но не договорились.

– Продолжайте, товарищ лейтенант, продолжайте. А мы с капитаном послушаем…

Вот, черт! Не хотел я так раскрываться перед начальством. Но – делать нечего. Сворачивать разговор нельзя. От правильного понимания поставленной задачи зависят наши жизни.

– Слушаюсь, товарищ майор! Гонки устраивать не будем! – твердо продолжил я. – Если первая атака не даст немцам результата, они снова атаковать не будут. Уйдут в высоту и будут по радио своих на усиление вызывать. Поэтому… – я бросил взгляд на майора, – ходить будем так, чтобы не подставлять хвост солнцу. Причем, будем ходить не по линеечке, а "качелями", – я бессовестно присвоил тактический прием, наработанный Покрышкиным в 43-м году, – вот так. Я рукой изобразил, как взлетают и опускаются качели.

– Тут мы скорость наберем, а тут переведем скорость в высоту. Она, опять же, при необходимости даст нам скорость. Все ясно? Далее. Строй – левый пеленг. В случае неожиданной атаки – первая пара делает боевой разворот вправо, вторая – влево. Боевой разворот Яка превосходит боевой разворот мессера. У нас он быстрее и занимаемая высота больше. Если худые потянутся за одной парой, наша вторая пара сможет их атаковать. Стрелять наверняка! С минимальной дистанции. А то – крутимся, крутимся, весь БК и бензин сожжем – а результата нет. Радио использовать только для дела! Мата и болтовни быть не должно. Сказал – и смотри, что получилось. Футбольных комментаторов из себя изображать не надо – любой крик, излишняя болтовня в бою будут мешать. И последнее – помните, что над нами, диспетчерами и прикрытием, будут лететь комполка с комэском. Вопросы?

– Товарищ лейтенант, а если мы немцев застанем врасплох? В удобной для атаки ситуации?

– На это особо не надейтесь, не тот противник… Но, если застанем, – атакуем, конечно! Что мы на них, смотреть, что ли, будем. Да, на обеде особо на харч не напирайте, а то тяжело крутиться будет. Все уяснили? Товарищ майор, вы что-нибудь летчикам скажете? Нет? Разойдись.

В 13.30 мы поднялись в воздух. Первыми взлетели наши отцы-командиры, и теперь они набирали высоту над аэродромом, прикрывая и наш взлет. Я настоял, чтобы звено взлетало парами. Надо учиться экономить каждую секунду при взлете. Кто его знает, какая ситуация может быть?

В воздухе пока было пусто, в эфире – тихо. Мы тоже соблюдали радиомолчание. Показалась Волга, разбитый Сталинград. Видны были дымы горящих немецких танков, разрывы тяжелых снарядов нашей артиллерии, бьющей по целям из-за Волги. Пустое, чистое, холодное небо. Небо, таящее смерть…

На четырех тысячах метров я прекратил набор высоты. Все-таки Яки себя лучше чувствуют на двух-трех тысячах. Обзор из кабины был великолепный. Звено четко шло левым пеленгом, истребители слегка "вспухали" и опускались, не теряя строя. Блестел плекс фонарей. Видно было, как летчики крутят головами, осматривая небо. Как там надо смотреть? Сначала вдаль, постепенно приближая точку взгляда к себе, так, что ли? У меня не получалось. Видение обстановки – это мое слабое место, не знаю, что и делать. Я вел истребители "змейкой", чтобы мы могли надежно просматривать заднюю полусферу.

Ну, пора делать качели. Пошли… Так мы мотались минут пятнадцать, нарезая круги над городом. Потом в наушниках раздалось: "На два часа, ниже два, удаление до семи – групповая цель…"

Интересно, кто это такой лаконичный? Свой позывной не назвал. Батюшки! Я же забыл уточнить, какой теперь у меня позывной! Вот, черт! Опять из дивизии втык получим.

То, что цель существенно ниже, это хорошо. Солнце нам поможет скрытно подойти. А вот что это за групповая цель? Пока не ясно…

Звено заходило на цель, прячась в лучах солнца и соблюдая радиомолчание. Пара начальников так и шла в высоте, справа и немного сзади. Теперь и я видел эту группу. Девять самолетов, это истребители… Немцы! Странно – немцы не летают тройками, мы уж год летаем парами, что это за цирк? Неужели? От предчувствия у меня похолодело в груди. Вот так подарок. Я вспомнил, – один-два наших летчика в своих мемуарах говорили о том, что так немцы вводили в бой молодое пополнение. Вешали на хвост опытной паре третьего, молодого пилота. Выводили его на цель, желательно – подранка, наш бомбер или штурмовик, битый зенитками или истребителями, и молодой отрабатывал на нем атаки. Вот так удача! Ну, сейчас вам будет мастер-класс!

Какой позывной у командира? Ага, вспомнил.

– Дон-1, я Тур (накажут – плевать). Под нами, на двух тысячах, три тройки мессов – учат свою молодежь. Ударим одновременно?

– Понял, подхожу. Беру первую тройку.

– Я Тур – беру вторую. Второй паре – последние. Бьем одновременно ведущего и ведомого. Третий – салага, повторяю, третий – новичок. Атака!

Вот, что значит оказаться в нужном месте и в нужное время! Вот так немецкие асы и набивают себе личный счет. Удар сверху, из задней полусферы, на скорости, по противнику, который тебя не видит… нет, уже видит. Но это уже ничего не может изменить. Они опоздали, а цена этому – жизнь. Вторая тройка только начала менять курс, пытаясь выскользнуть из-под удара, но только подставилась нам всей проекцией самолета. Огонь! Сегодня у меня обычные снаряды и патроны УБСа. Но и их хватило – метров со ста пушечно-пулеметная очередь кучно ударила по двигателю и кабине ведущего месса второй тройки. Не жилец! Краешком глаза увидел, что ведомый тоже попал по своему. Разворот. Что там?

А там было не очень хорошо. Командиры отстрелялись, но не попали. У них была слишком высокая скорость, и они не смогли сманеврировать, чтобы внести поправки в стрельбу. Но, ничего. Они опытные летчики, сейчас сделают правку. Наша вторая пара стреляла успешно. Ведомый месс горел, а ведущий, дымя, пикировал вниз. Сбит? Скорее всего – нет. Уходит пикированием, да еще на форсаже. Его не догнать.

– Второй паре! Держать салаг! Приведем их к себе.

Но не получилось. Ошалевший от неожиданной и смертельной атаки молодняк уже драпал вслед за ушедшим мессом. Пикировал месс всегда лучше Яка, и нам было их не догнать. А первая тройка немцев пыталась стрелять по комполка и комэску. Но зря они это. Здесь вам не тут, как будут говорить в армии позднее. У наших более выгодная позиция и высота. Вот Яки красиво вильнули, опустили носы на карабкающуюся вверх тройку немцев, и ударили бледные в ярком солнечном свете трассы. Ведущий фриц сразу лишился крыла, закувыркался, блеснул на солнце сброшенный фонарь, и я увидел мотающуюся куклой в воздухе фигурку пилота. Было похоже, как будто он прыгнул с трамплина в бассейн и вертит сальто. Второй фашист получил очередь по двигателю, и его винт встал. Самолет плавно, с левым креном, перешел в пологое снижение и, набирая скорость, пошел к земле. Так он себя ведет, когда летчик убит. Это сразу понимаешь, каким-то шестым чувством.

Яки пронеслись мимо салаги. А вот теперь – наш выход.

– Толя! (опять я прокололся!) Подходи справа! Берем его в клещи. Близко не подходи, чтобы он с тобой не столкнулся. Дай ему очередь, метрах в десяти от крыла, чтобы не напугать.

Ведомый дал очередь справа от фюзеляжа немца, я – слева. "Мессершмитт" как летел, так и продолжал лететь. Никакой реакции. Я подошел поближе, выровнял свой истребитель и посмотрел на немца. Да он от испуга обделался, наверное! У него не то, что стресс, у него полный ступор. Немец, с абсолютно неподвижным, белым лицом, смотрел на меня белыми же глазами.

"Эй, ты! Немец!" Я помахал молодому пилоту рукой. Никакой реакции. В зеркало обзора задней полусферы я увидел вторую пару, которая подошла и стала точнехонько за фрицем.

– Эй, эй! Не стрелять! Живым приведем и официанткам подарим. Пусть на кухне "хайль" кричит и на мышей гавкает!

Молодцы, радио они не включили, но самолеты задергались, как на ниточках. Ржут, чего уж тут непонятного. Да, не забыть бы доложить командиру, а то еще грохнут салагу не разобравшись.

– Дон-1, я Тур. Ведем салагу домой. Прикройте сверху, фрицы явно вызвали подмогу.

– Я Дон-1. Вас понял, прикрою. Осторожнее там…

Тут в переговоры врезался какой-то начальственный басок.

– Дон-1, ответь Гнезду. Что там у вас происходит?

– Я Дон-1, все в порядке, доложу с земли, по связи.

Я вновь уставился на немца. Нет, так не пойдет. Надо его выводить из комы, а то летим мы не туда. Я откатил фонарь и поставил его на защелку.

"Эй, ты! Немец! Сюда смотри, сюда!" Я махал немцу рукой, как нетрезвый гаишник в попытке срубить бабки с пьяного водителя асфальтового катка.

"Фриц, в душу твою мать! Сюда смотри!" Ага, хоть какой-то прогресс. Взгляд молодого стал более осмысленным. Я погрозил ему пальцем. Черт, холодно-то как, с открытым фонарем. "Фриц, даже и не думай! Туда летим, туда!" Я снова замахал немцу рукой, указывая ему курс на восток. Фриц вроде бы пришел в себя и завертел головой.

– Толя, стрельни еще, теперь поближе к нему, – скомандовал я ведомому, стреляя прямо по курсу немца и отжимая его вправо. Мимо мессера пронеслись две трассы, и они немного отрезвили фашиста. Он сжался и испуганно смотрел то на меня, то на Толю. Я вновь замахал ему рукой, указывая курс. Немец кивнул и плавно положил самолет на крыло. Уф-ф-ф! Молодец, салага! Понял смысл жизни, наконец.

– Дон-1, он на кукане, команд слушается. Идем домой. Второй паре встать справа выше.

– Иди спокойно, все чисто, – это комполка.

– Понял, исполняю… – это ведущий второй пары.

Я наконец-то закрыл фонарь. Бр-р-р, холодно! Сейчас бы грамм стописят для сугреву. Неужели командир еще куда погонит? Да нет, не должен! После такого боя – не должен. Наверное, прикажет всем отдыхать, а сам побежит звонить в дивизию. А потом – будет месса изучать. Пока не забрали его у нас. Может и подлетнёт. С него станется. Мне это и даром не надо.

Сколько мы сбили? Наша пара двух, пара командира – тоже двух, вторая пара – одного. Здорово! Это классика! Хорошая атака получилась. Вот если бы командирская пара с первого раза точно отстрелялась, да вторая пара была бы точнее… Секунды – и шесть мессов как корова языком. Ладно… Мечтай, мечтай… Мечтать не вредно, но бесполезно. Время упущено. Тут я засмеялся, вспомнив подарок Регистратора. Вернуть, что ли время? Да нет, это я так. Это у меня отходняк после боя. Эх, жаль видеокамеры тут еще не продаются. А то, какие бы кадры были.

Тпр-р-р-у! Ты куда, родной? Я погрозил немцу кулаком и еще раз показал направление. Тут надо брать правее, нужно наши зенитки обойти, а то еще не разберутся и влепят по крестам так, что крылья у нас отлетят. Скорее бы на посадку, замерз…

– Второй паре – выйти вперед и произвести посадку. Зенитчиков там наших предупредите, что немца ведем. Вообще, пусть от пушек отойдут, а то боязно мне.

– Понял, Тур, исполняю… Вторая пара прибавила скорость и унеслась вперед.

А через минуту у немца зачихал мотор. Даже я это услышал. То ли на самом деле – неисправность, то ли этот гад специально что-нибудь испортил. Хотя, навряд ли. Уж больно он жить хочет. А аэродром-то уже видать.

Я вновь открыл фонарь. Сидеть, гад! Тяни – вон полоса! Я махал руками, как дирижер большого симфонического оркестра. Какие кары немцу я только не сулил! Как он от моей жестикуляции не обделался? За мессом я видел веселую рожу Толи, который ржал, глядя какой цирк я устроил. Стоп! Эх я, дурак! А телепатия? Немец-то совсем рядом. Я уставился на салагу. Вот он вздрогнул, непроизвольно кивнул, и со страхом взглянул на меня. Я кивнул, да – садись, стрелять не будут. Немец кивнул в ответ, наклонился к приборной доске, что-то там сделал и двигатель перестал чихать. У месса поползли вниз закрылки и вышли шасси. Садись, салага, намучался я с тобой. В тепло хочу, в столовку!

Немец запылил по ВПП, к нему рысью побежал народ. Первым, резвым сайгаком, бежал особист. Здоровый парень, ишь, как летит. ГТО сдает, наверное. А пистолет тебе не нужен. Немец уже готов – спекся.

Севший "Мессершмитт" моментом откатили со взлетной полосы, и комполка приказал нам садиться. А кто против? Давно пора. Замерз, как собака, и есть хочу.

Самолет гулко застучал колесами по подмерзшему грунту ВПП. В ее конце Антоша махал мне, мол, "Сворачивай, глуши мотор". Свернули, заглушили. Над полосой со свистом красиво прошли отцы-командиры, и ушли на разворот. Все, сели!

Мы стояли, как-то глупо улыбаясь, а вокруг шумел народ. Быстрым шагом подлетел комполка, цыкнул на посторонних, принял мой рапорт.

– Все ребята! Быстро в столовую – поесть от пуза и согреться. Разрешаю вам выпить, я им позвоню, чтобы налили. С полетов я на сегодня вас снимаю. Через полтора часа жду в штабе. Будете писать рапорты, кто, что и как делал, кто что видел. Каждый! А тебе, Туровцев, еще и подробную справку писать. Возьмете нашего художника, Рощина, пусть сделает толковую схему проведенного боя. Потом, лейтенант, после ужина, я соберу летчиков, ты выступишь и все расскажешь, со схемкой, подробно и вдумчиво. Пусть послушают. Какой бой, а?! Сам бы там не был – не поверил бы!

– Да чего уж там, товарищ майор, вон – вещественное доказательство стоит, – кивнул я на мессера, который уже облепили технари.

– И в самом деле, стоит! – удивленно покачал головой майор. – Ох, чую, придется начштаба сегодня наградные листы заполнять! Ну, все. Я пошел. Через полтора часа – в штаб! Я жду. Разойдись.

Мы побросали парашюты технарям, залезли в выделенную нам дежурку и поехали обедать. С водкой!

– Да, Тоха! – крикнул я из кузова машины. – Рисуй пять звездочек! Уже можно!