Текст книги "Новые приключения Луки Мудищева (СИ)"

Автор книги: Олег Филипенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

НОВЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЛУКИ МУДИЩЕВА

           ПОЭМА

С тех пор, как жертвою Луки

е…ливая Меланья стала,

Лука подался от тоски

в тайгу, где он провел ни мало

ни много, а две сотни лет.

В тайге Лука построил домик,

развел курей, свиней и бед

не знал; знакомый гомик,

Медведь, Лукашку ублажал,

и все бы шло благополучно,

когда б однажды не упал

на грядку с овощами тучный,

спрессованный пакет. Лука,

х…ищем погрозив вдогонку

стальной стрекОзе, вмиг к рукам

прибрал пакет, – отнес в сторонку

его, распаковал, нашел

в нем сотни три газет «Спид-Инфо».

Вот диво то! Нагая нимфа,

с п…здищей как Лукашкин стол,

зазывно так, с мольбой взирала

в мигавшие Луки глаза.

Ах, как проклятая взыграла

кровь в жилах старого! «Коза, -

промолвил, весь трясясь, Мудищев, -

тебя я в…ебу. Клянусь.»

И вот с тех пор ни сна, ни пищи

не знал Лука. Сказать боюсь

что б стало с ним, когда б не случай.

Медведь Мудищеву помог.

Он вывел из тайги дремучей

Мудищева и ровно в срок,

когда остановился поезд

из-за поломки на путях.

Мудищева обуял страх

при виде поезда, но совесть

ему сказала: лезь, Лука,

хотя б на крышу, это шанс твой.

Залез, при этом напугав

двух проводниц…

                                 Медведь же шастал

после прощания с Лукой

словно потерянный… Он слишком

обуреваем был тоской

и вскоре тронулся умишком…

Не будем о печальном. Мы

продолжим наш рассказ правдивый

о муже том, что вновь из тьмы

небытия на свет радивый

явился… Ах, Лука, Лука!

Зачем так долго не являлся

ты среди нас? Зачем века

ты, как ничтожество, скрывался?

Ты, ты! Еб…ка из еб…к!..

Но это лирика. А проза

в том состоит, что у зевак

Лука Мудищев как заноза

был на глазах. Еще бы: х…й,

тряпьем едва-едва прикрытый,

влачился как огромный буй

морской. И вскоре знаменитым

опять Лука Мудищев стал.

«Глядите, – говорили люди, -

двойник Мудищева. Читал

ты о таком?» «Да этот будет

почище.» «Нет, тот мог убить

быка х…ищем.» «Этот тоже.»

«Я сомневаюсь. Впрочем, Мить,

не подходи, будь осторожен.»

Так по Арбату взад-вперед

и по Тверскому, и по прочим

местам ходил Лука и вот

все не встречал с тем ртом рабочим,

с п…здищей как огромный стол,

девицу, что его пленила.

Не знаю уж какая сила

вела Луку, но вот дошел

до Красной площади он. Мимо

него снуют туда-сюда

менты, корреспонденты, прима

балетная, дельцы, м...дак

какой-то в желто-синем шарфе,

фотографы, рабочий из

Мухозасранска; жополиз

из Гомосекова; на арфе

играющий кузнец; пиит;

аристократ из-под Ростова;

из Жмеринки антисемит;

двойник певицы Пугачевой

и множество других людей…

И все чего-то ждут. Мудищев

успел подумать: «Здесь б…ядей

полно.» Но рядом как засвищет

народ, как закричит «ура»,

да как захлопает в ладоши,

что у Луки в штанах мура

образовалась и в калоши

густою жижицей стекла.

Толпа взревела: «Клинтон! Клинтон!»

И так сто раз. «Что за дела? –

Лука подумал. – Клитор, клитор,

кричат. Я чувствую беду.

Я против воли возбуждаюсь…»

И вот по первому ряду,

как из Царь-пушки ( впрочем, каюсь

я за сравнение) удар

произвела Луки кончина.

Ах, что там было!.. Та машина,

где ехал Клинтон, как комар,

перевернулась, всюду хаос

образовался, детский крик,

стенанья женщин, вой придурков, –

все, словно горсточка окурков,

перемешались; даже лик

Пожарского на постаменте

от ужаса был искривлен.

Спокоен был один ОМОН,

который в этом инциденте

явил геройства чудеса:

схватив Лукашку за власа,

за х…й опавший, но дубину

напоминавший, вмиг в машину

его забросили. И вот

уже везли Луку в Бутырку.

Что было там, я в свой черед

вам расскажу, вот лишь Глафирку,

подружку, трахну… Так, готово.

Вернемся к повести.  Но снова

хочу на площадь вас вернуть

на Красную. Москва уснуть

всё не могла: все члены Думы,

корреспонденты, Президент

России, дети, толстосумы

и нищие, в один момент

в едином акте любопытства

на площадь Красную стеклись.

Все сперму трогали и ввысь

глаза, лишенные ехидства

впервые, обращали. Страх

с благоговеньем вперемежку

в глазах читался. Кто-то крах

предсказывал стране. Тележку

другой катил на коммуняк.

Четвертый обещал постричься

в монахи; пятый, как дурак,

ревел; а сотый веселиться

всех заставлял и утверждал,

что в «Белом Братстве» лишь спасемся…

Однако в полночь речь сказал

сам Президент: «Того… пасемся

мы все под Богом. Потому

домой идите и молитесь.

А я как раз к утру пойму

где мы ошиблись. Веселитесь,

что есть у вас такой как я…»

И после этих слов покинул

он площадь. Многие, тая

злорадство, думали, что минул

пик популярности его.

Однако наши проститутки

(их не возьмешь мякиной, дудки)

совсем не думали того,

что думал, скажем, Жириновский.

Они практичней подошли

к событию и у Кремлевской

стены собрались ( все нашли

кто ведрышко, кто банку, склянку,

бидончик, кто большой черпак…)

и стали быстро, кое-как,

от жадности забыв гулянку

ночную, черпать сперму, чтоб,

придя домой, ей растереться…

( Уж слух прошел, что даже в гроб

не ляжешь никогда, и сердце

не остановится, когда

ты разотрешься спермой чудной…)

Но остановимся здесь. Да?

Пора от черни, глупой, нудной,

вернуться к нашему Луке.

Итак, Лука попал в Бутырку.

Сейчас на нарах он в тоске

лежит и ковыряет дырку

х…ищем вялым. На допрос

уж скоро. Тут малец обрыдлый

к Луке с вопросом: «Что ты нос

повесил? Слышишь ли ты, быдло?»

И столько скрытой теплоты

в вопросе сем Лука почуял,

что исказилися черты

его рыданьем: «Ах, ты х…ев

сынок. Тебе скажу, малец.»

И вот ему все без уверток

Лука поведал. Под конец

он из портянки грязный сверток

достал, «Спид-Инфо» развернул.

«Да, то, что ты Лука Мудищев, -

сказал малец и козырнул

ему, – я вижу. Но ведь ищешь

ты бл…дь.» «Закрой свой рот, малец.

Иначе х…ем на две части

тебя порву. Ты чистой страсти

понять не в силах.» «Ты, отец,

не обижайся. Ясный перец,

куда нам до твоих мудей.

Ты много жил, ты трахал девиц,

кобыл, медведей и бл…дей…

Но ты, отец, не лезь в з…лупу.

Мне хочется тебе помочь.

Ты гений, но ведешь ты глупо

себя. Итак, сегодня в ночь

дежурит новый надзиратель.

Он здесь, в Бутырке, много лет

работает, он мой приятель,

и вот ему ты свой портрет

покажь… ну то есть этой крали.

Он сто процентов знает где

ее найти… Я на вокзале

еб…лся, в поезде, в воде, -

да где я только не еб…лся! –

но не видал п…зды такой!…»

«В том-то и дело. Я старался

ее забыть, сынок, но – ой,

как это тяжко сделать! Повесть

моей судьбы была б страшна

твоим ушам. Моя мошна,

гляди, тяжелая, но совесть

обременяет дух сильней.

О, скольких до смерти бл…дей

я з…бал!..» И тут Мудищев

заплакал… А его сосед

молчал почтительно и к пище

не прикасался, пока дед

не вытер сопли об карманы

и не просох лицом от слез.

Но тут открылась дверь, и пьяный

мент гаркнул грозно: « На допрос,

Мудищев!» У Луки от страха

мудьи поджались до колен…

И вот между тюремных стен

ведут Луку… Его рубаха

задралась на спине, но он

не замечает… В кабинете

его встречают двое. Стон

едва издал Лука, как эти,

в костюмах, в галстуках, ему,

с улыбкой дружеской, широкой,

вдруг руку жмут и, с поволокой

в глазах, твердят: «Тебя в тюрьму,

Лука, мы не посадим. Дело

твое мы изучили. Ты

необходим сейчас всецело

своей стране. Ну что, лады?»

«А делать что?» «Гляди на фото.

Она «звезда» из США. Как раз

при помощи Аэрофлота

она летит к Москве сейчас.

Она е…ливая как сучка.

Мадонной звать ее. С тобой

у ней в субботу будет случка.

Но прежде мы тебя водой

и мылом от говна отмоем…»

«А если я не захочу?»

«Старик, мы от тебя не скроем,

заданье это по плечу

только тебе. Она, Мадонна,

в контракте с нашей фирмой «ЛИС»

себе позволила каприз,

что русский парень, без гандона,

с х…ищем, как огромный кол,

ее оттрахал. Наш же долг

гостеприимства это право

ей предоставить. Вот и всё.

И знай, что это не забава,

не прихоть, старый ты осел,

а долг любого патриота.

Сегодня здесь еще ночуй,

а завтра вечером твой х…й

уж ждет почетная работа.»

И облизнув сухие губы,

взглянув украдкою на х…й

Лукашкин, оба, стиснув зубы,

промолвили: «Смотри не суй

пока что х…й куда не надо.

А то ты, видно, сущий зверь…»

И оба, потупИвшись взглядом,

зардевшись, выскользнули в дверь…

Лука не знает, что и делать.

Он патриот России, но

его мудьи и х…й давно

принадлежат другой, – не мелочь

любовь Луки. Но долг! Но честь

России!.. Прямо-таки мука!..

Он входит в камеру и сесть

на нары хочет, что без звука

обдумать шаг свой, но его,

кстати сказать, худая жопа

наткнулась на предмет. «Егор,

не балуйся. Кто это? Опа!» -

на нарах спит мужик. Лука

минуту постоял над телом,

от изумления слегка

почесывая х…й, – на белом

лице пришельца разглядел

синяк и сохнущие слезы.

Вот так нахал… «Эй, ты, пострел.

Вставай.» И хвать его за розы…

тьфу, бл…дь, за яйца… Тот вскочил,

как будто кипятком обдали,

и тонко так заголосил,

как от него не ожидали

ни наш Лука, ни я, творец

поэмы сей. «Ты что забрался

в мою постель?» «Да я, отец,

едва до первых нар добрался.»

«Садись сюда. Ты кто таков?

За что тебя арестовали?»

«Я… как же… Леня Голубков.

Меня вы, что ли, не узнали?»

«Нет, не узнал тебя.» «Ну как.

Меня же знает вся Россия.»

«Да ты не царь ли?!» «Нет.» «Вот так.

А может ты того… Мессия?»

«Да нет же… Странный вы, отец.

Я просто, – тут наш Леня всхлипнул, -

попал в беду, – тут, наконец,

он заревел. –Я, знаешь, влипнул

в одну историю… И речь

повел известную. Мы только

вам перескажем суть – прилечь

пока, читатель, можешь, – сколько

не обжигался наш народ,

по простодушию и лени

плутам вверяясь, – все нейдет

ему на пользу опыт. Пени

и слезы Лени оттого,

что крайним вышел он в оказьи

известной с «МММ» АО, -

виновником всех безобразий

был назван он. Теперь судом

грозят ему. «Меня посадят, -

рыдал наш Леня, – и я дом

в Париже не куплю. Изгадят

мою судьбу…» И Голубков

( он с малолетства был таков,

мечтатель х…ев) сник… Мудищев,

сняв сопли Ленины с плеча,

хотел сначала сгоряча

своим воинственным х…ищем

пробить в стене большую брешь

и с «МММ» идти сражаться…

Но две причины здесь остаться

Луку принудили. «А где ж

Егор, малец? Ага, да вот он…»

Егор дремал, открывши рот,

как будто бы он год работал

или еб…лся круглый год…

… Ночь наступила. Надзиратель

явился новый. Тут Лука

Егора тычет в бок: «Приятель,

проснись.» «Что, дедушка?» «Ну как.

Явился надзиратель новый.

Ты обещал мне…» «Ах ты бл…дь…» -

Егор вскочил и стал стучать

слегка в стальную дверь, готовый

дать попятую. Тут окно

в двери стальной чуть приоткрылось,

глаза явились, что давно

не просыхали. «Что случилось?»

«Есть, Федя, дело. Вот смотри.

Ты узнаешь ли эту кралю?»

«Конечно. Х…й бывал внутри

ее мой. Да и как же Валю

мне не узнать.» «Но-но, сынок,

не оскорбляй ее, – Лукашка

вдруг зал…пился, – я жесток,

отп…дарасю.» «Промокашка,

что это за вонючий дед?»

«О, Федя, это гениальный

Лука Мудищев. Он центральный

в литературе русской. След

его на время затерялся…»

«Заткнись, Егор. Я вижу сам,

без пид…расов, с кем бодался.

Прости, почтенный. Как же к нам

попал ты?» И Лука сначала

свою исторью рассказал.

Егор задумчиво молчал,

а Федя молвил: «Плоть нимало

не пользует нас. Ты, старик,

теперь я это вижу точно,

рожден от Бога. Худосочна

тебе земля наша.» «Проник

ты прямо в сердце мне,» – дивился

Лука Мудищев и за х…й,

как бы за голову, схватился.

«Ну что? Устроим сабантуй?!» -

воскликнул Федя умиленно.

«Погодь, – Лука прервал сей глас, -

сначала мне скажи, едрена

мать, знаешь, где живет сейчас

Валюша?» «Знаю, как не знать-то.

Да в Петушках живет. Она,

сказать по правде, с нами срать-то

не сядет рядом. Вся страна

благодаря поэме Вени

о ней наслышана. Но ты

другое дело. Ты ведь гений,

вы ровня с ней. Лука, п…зды

такой как у нее не видел

весь белый свет. Ты будешь рад.

Но ты меня, Лука, обидел…»

«Да чем же?» «Я тебе, как брат,

как почитатель раболепный,

предлОжил и вино, и снедь,

а ты не рад…» «Да что ты, Федь,

я очень рад.» «Великолепно!

Тогда  (и тут наш Федя дверь

открыл и в камеру забрался)

здесь попируем. Но теперь,

Его, – что ты как обосрался

стоишь, – пойдем, поможешь мне

все принести. Возьмем в придачу

еще друзей.» «Мы прямо дачу

устроим здесь.» «А что ж, в говне

нам закисать?» «Но только, Федя,

где эти Петушки?» «Лука!

Все расскажу тебе. Пока

расслабься. Без вина и снеди

нельзя начать… О, кто таков?!

Что за малец лежит здесь х…ев?»

«Да это Леня Голубков.»

«Отлично. Вместе попируем…»

Не мельтеши, толкай вперед,

поэт, рассказ свой… Ну не все ли

равно с кем наш Мудищев пьет

и досуг делит с кем в юдоли

слез и кончин в матрац?.. Ужель

мы для того поэму пишем,

чтоб подсмотреть, как вдарил хмель

Лукашке в голову, и вышел

он из себя? Ну да, собой

он не владел и куролесил

с Егором, Федей и гурьбой

приятелей и своих чресел

не припоясывал… Но все ж

оставим праздных х…есосов

заснувшими под утро… Кто ж

один не спит?.. И без вопросов

понятно: наш Лука. Его

уже раскаянье томило

за ночь бесовскую. Но сила

любви как облако легло

на мозг Лукашкин, и мечтаньям

он предался. Но вскоре дверь

открылась, и Луку заданье

ждало партийное теперь…

Россия!.. Бедная Россия!..

К тебе великий человек

явился из тайги, мессия

грядущих всенародных нег

и сексуальных революций,

а ты, как малое дитя

иль как невежда, с ним, шутя,

расправилась… Ужель для куцей

п…зденки он рожден?.. Пускай

попсу, проклятую Мадонну,

еб…т Кикоров. Ты же дай

ему заданье, чтобы звону

по всей вселенной было… Но

не будем бесполезных прений

искать. Все ясно здесь давно.

Пускай Лука, как всякий гений,

испьет до дна… Мы подождем.

Итак, Лукашку под ружьем

отправили помыться в бане.

А надо вам сказать герой

воды боялся еще с ранней

поры, с младенчества. Виной

тому была его мамаша.

Она его однажды в таз

с водою обронила. Спас

его дельфин. С тех пор Лукаша

к воде на шаг не подходил.

И вот два мусора раздеться

Лукашке предлагают. Сил

сопротивляться и вертеться,

как х…й на жужелке, Лука

в себе не чувствует. Он тихо

разделся. Левая рука

была с наколкой: дельфиниха

спасает мальчика. Мудьи,

на коих вырос конский волос,

з…лупа, с голову судьи,

по кафелю влачились. Голос

Лукашке изменил: «А мне…

нельзя ли мне того… без бани?»

«Нельзя, Лука, ты весь в говне.

Давай. Воняет, как от срани.»

Луку помыли. Это стал

мужчина красивей «На-Найцев».

И вот его в «Континенталь»

свезли. Но прежде Слава Зайцев

его одел…

                    И вот на ночь

его оставили с Мадонной.

Что было там узнать не прочь

и я, ведь за певицей оной

водилось столько сплетен, зла,

что в пору засадить в тюрягу

ее, но спать, друзья, не лягу,

пока про нашего козла,

Лукашку, правды не узнаю:

еб…л ли он ее? и как?

и много раз? где был с ней: с краю

стола, в кровати, или так,

на коврике?.. И вот в прислугу

оделся я и так проник

в «Континенталь». Себе ворюгу

напоминал я, даже тик

со мной случился нервный. Все же

вошел я в номер, где Лука

сидел задумчиво и рожу

кривил от мыслей. Я слегка,

на цыпочках, пробрался к койке

роскошной, под нее залез

и замер, как солдат по стойке

«равняйсь». Лука покамест без

Мадонны был. Она с банкета

еще не возвратилась. Он

вздыхал и говорил: «Поэта

душа мягка, любой гандон

ей помыкать горазд. Но тута

долг перед Родиной. Минута

серьезная. Но все же мне

чего-то грустно… Эх, Валюша!»

Но тут случилось как во сне:

открылась дверь и, речь наруша

Лукашкину, вошла «звезда».

Она была одна. Лукашка

сказал ей вежливо: «П…зда,

ложись в кровать. Как мне не тяжко,

а вы…бу тебя.» Она,

не понимая ни бельмеса,

к Лукашке ластится и на

мудьи садится; но он веса

ее не чувствует. Затем

с нее срывает он одежду,

сам раздевается и, нем,

стоит пред ней, убив надежду

последнюю, что как-нибудь

без еб…и обойдется. Все же

мужчина он, и вот об грудь

его ударил х…й, что ожил

при виде наготы такой.

Центр тяжести в Луке сместился

на кончик х…я, и герой,

что было силы, отклонился

назад всем туловищем. Крик

от изумления Мадонна

издала. Но ее старик

уже не слушал. Ее лона

коснулся страшным он концом,

горячим, словно угли ада.

«Звезда» с испуганным лицом

и с воплем яростным: «Не надо!»

(по Англицки, понятно) х…й

его хотела оттолкнуть, но

уж было поздно…

                                Что же, вдуй

ей хорошенько, мастер. Будь то

«звезда» или простая бл…дь,

с Лукой ей более не спать.

Но мы вернемся к сцене. Вскоре

Мадонна, покричав, слегка

сознанье потеряла. «Горе!» -

подумал я. Но тут Лука,

весь содрогаясь, вскрикнув зверем,

в Мадонну кончил. Я же шок

тут испытал и еле смог

покинуть спальню…

                                      Мы не верим

в иные чудеса, но здесь,

поверьте, в эти три мгновенья,

я понял вдруг, что наша спесь,

цивилизация и мненья

филисофов – ничто. Лука –

вот кто венец и цель природы.

И я бы пел Лукашке оды,

да жаль прошли уж те века.

Но что ж Лука?.. И что ж Мадонна?..

Жива ль она? И жив ли он?

Обое живы. На балкон

Лука выходит и с балкона

плюет в раздумье. Но внизу

уже толпа зевак собралась.

И вдруг такую там бузу

затеяли, когда им малость

стал виден снизу х…й Луки.

«Лука! Смотрите!» «Он явился!»

«Он смотрит вниз!» «Ессентуки

тебя приветствуют!» «Гордимся

тобой, Мудищев!» «Янки вон!»

«Да здравствует Лука Мудищев!»

На эти крики на балкон

Мадонна вышла, и две тыщи

луженых глоток дикий вой,

восторженный и сладострастный,

издали. «Девочка, с тобой

Кавказ!» «Мадонна, ты прекрасно

себя вела в постели!» «Я,

мать пятерых детей, горжуся

тобой, Мадонна!» Ты моя,

послушай, будешь, бля, клянуся!»

Мадонна улыбалась всем,

не обошлось без поцелуя

Луке взасос, но ей совсем

уж больше не хотелось х…я

Мудищева. Она была

все еще в шоке, но и виду

не показала и врала,

чтоб скрыть испуг свой и обиду,

как ей понравился Лука.

А надо вам сказать, напрасно

я лез в «Континенталь», бока

отлеживал и был ужасно

сконфужен, – шел прямой эфир

по SNN, – такое шоу

не мог не посмотреть весь мир.

На завтра заголовок «Ноу,

Мудищев!» напечатал «Таймс».

Но «Труд» не скрыл самодовольства:

«Мудищев – наш!». А вот Китай с

Монголией через посольства

просили им прислать кассет

с видеозаписью той еб..и.

Газета «Спорт», устав от гребли,

футбола, шашек и побед

своих на Играх Доброй воли,

дала статью «Лука и спорт».

В «Здоровье» спорили про боли

при еб..е с гением. Аборт

был также темой их дискуссий:

как быть Мадонне, если вдруг

зачатие случится. Друг

России, режиссер Занусси,

по поводу Луки сказал

в «Культуре» – «вот первооснова

народа русского, я знал

еб…к немало, но такого

все ж не встречал…» Короче, нет

газеты, радиоканала

иль телевиденья, где след

Лука бы не оставил. Мало

того, уже на третий день

поле той еб..и знаменитой,

Лука обласкан был элитой

правительственной. Все под сень

своих пенат его стремились

зазвать. Но наш Лука грустил

и таял на глазах. Дивились

такому люди. Позвонил

и Президент России: «Что же

с Мудищевым? Нельзя ль узнать?»

«Молчит. Пока узнать не можем.»

«Зачем вы там, е… вашу мать,

сидите? Нынче же Луку я

хочу в Кремле увидеть.» «Есть.»

Лука же в это время шерсть

на жопе рвал. «Какого х…я, -

так думал наш Лука, – я здесь

торчу, в «Континентале» сраном?»

Но тут его забрали. «Лезь

в машину.» Но Лука бараном

уперся: «На х…й все пошли.»

«Тебя желает видеть Ельцин.»

«Что? Царь?!» «Да, царь.» «Ну, отвали,

залезу сам…»

                         И вот умельца,

еб…ку нашего ведут

по зале, где стоит, не дышит,

наш Президент. «Лука ли тут?

Кто здесь дыханием колышет

на стенах канделябры?» «Я,

холоп и червь, Лука Мудищев.»

«Садись сюда и, не тая,

все расскажи мне. Мы отыщем

возможность гению помочь.

Все лишние уйдите прочь.»

Лука все рассказал. «Хочу я

жить в Петушках.» «Ну что ж, хоть мне

и грустно, и хоть больше х…я

такого не найти в стране,

да будет так…»

                               И вот Лукашка

приехал в Петушки. Душа,

томившаяся долго, тяжко,

возликовала. Тут, спеша

Луке навстречу, вышла Валя.

Она сказала: «Я ждала

тебя, Лука.» «Ах, моя краля!

А ты бы мне того… дала?»

«Я дам, Лука. Но подь за мною.

Сейчас мы перейдем лужки,

а там, за далью голубою,

ждут нас с тобою Петушки…»

Они ушли. А я, свидетель

их единения, отлил

в кусты и добродетель

в простых сердцах благословил…

                            1994 г.