Текст книги "Скажи миру – «нет!»"

Автор книги: Олег Верещагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

* * *

– Слушай, – Олег Крыгин, стоя на коленях, резал изогнутой на конце финкой копченую утку, – а с чего ты вообще решил, что тут есть соль?

– Потому что есть Карловы Вары, географию надо было учить, – категорично ответил Вадим, тесаком умело подрубая ветки для заслона.

– Я как раз учил. – Олег вытер финку и убрал оружие. – Карловы Вары – там лечебную соль добывают. Слабительную. Для поноса.

– Найдем и обычную, – отрезал Вадим. – И потом, я же не собираюсь вас в Карловы Вары вести. По берегу идем и будем идти. Тут и соль найдем.

– Силь е? – спросил Санек. На него обернулись сразу все, причем сам Саня по-прежнему спокойно вытряхивал из своих китайских кед набившийся мусор.

– Чего? – не понял Олег Крыгин.

– Силь е? – повторил Саня.

– Чего ты говоришь-то?! – уже рассердился Олег, и Игорь Мордвинцев, очевидно, знавший этот анекдот, вмешался:

– Сол, сол, чорт нэрусскый!

– Это анекдот такой, – объяснил Саня. – Неужели не знал?

– Иди ты… – безнадежно ответил Олег, протягивая Сане утятину. – На. Не подавись… Ты вообще можешь быть серьезным?

– А зачем? – изумился и почти ужаснулся Санек. – У нас и так серьезных перебор. Один князь чего стоит.

– Уймись, – буркнул Вадим, жуя.

Саня действительно умолк и принялся добросовестно лопать.

С гор дул ветер – сильный и холодный, но костер за надежно сплетенной стенкой из веток горел спокойно. В небе, видневшемся между ветвей, остро мерцали звезды – к холоду. Неподалеку воды залива мерно шуршали о галечный пляж берега.

– А вон та не мерцает, – вдруг сказал Игорек Мордвинцев, глядя в небо. – Большая, красная… Во-он та.

Он указал рукой, и все головы повернулись в ту сторону. Красный цвет указанной звезды разглядеть мог один Игорь, но звезда в самом деле не мерцала.

– Все, что мерцает, – звезды. А не мерцают – планеты. – Саня потянулся. – Это, наверное, Марс… Кстати, если кто заметил, тут небо точно такое же, как и в нашем варианте Земли.

Снова наступило молчание – тему никто не стал развивать. Где-то в темноте густо, басом, принялся реветь-завывать лось, уже начавший сходить с ума по осени. Подальше – уже совсем в горах – мягко и страшно простонал «бауумм, бауумм» кто-то из кошачьих. Может быть, даже пещерный лев.

– Тут все-таки до фига разной жизни, – заметил до сих пор молчавший Андрюшка Соколов. В его серых больших глазах покачивалось пламя костра.

– Да, в таких местах не человек звучит гордо, а зверь, – подтвердил Саня.

– Надеюсь, эти гордо звучащие не решат на нас напасть… Коняшки кусачие в этих местах, кажется, не водятся, – Вадим вспомнил зубастых «лошадей», допекавших отряд на равнинах России. – Тут вообще-то странная какая-то смесь животных – и наши современные, и ископаемые…

– Так даже интереснее, – хмыкнул Олег Крыгин.

– Да дело не в том, что так интереснее, – негромко, но значительно оспорил Вадим, – а в том, откуда это взялось… точнее – почему сохранилось. Сколько мы видели разных вымерших у нас существ? То-то…

…Олег Крыгин отошел от костра подальше. Сделал свои дела, постоял, прислонившись плечом к дереву и прислушиваясь. Неподалеку сквозь кусты с легким шорохом проскользнули несколько теней каких-то довольно крупных животных. Олег притих, но, когда ночные путешественники проскочили дальше, он прошел еще метров пятьдесят, держа ладонь на обухе метательного топора.

Отсюда хорошо видно было море.

И был виден – дальше по берегу – дрожащий, неяркий огонь костра.

* * *

Ветер скатывался по горным тропкам, как десятки упругих, толкающих в грудь потоков. Андрею вспомнилось старое кино про чешских пограничников – «Король Шумавы». Как раз почти про эти места.

Андрей, Арнис и Колька засели в небольшом гроте в глубине горной рощицы, почти угрожающе гудевшей под ветром. Судя по то и дело возникавшему шуму, в горах срывались обвалы, вне круга света, отбрасываемого костром, было неуютно, да и просто – холодно! Все трое мальчишек никогда не отличались особой разговорчивостью, Арнис и Колька не обладали развитой фантазией (вполне практичный ум их не подводил, и ничего другого они не хотели), так что вечерней беседы не получилось. Полулежа, они жевали ужин, наслаждаясь теплом, отраженным на них наспех сооруженным, но надежным экраном.

– У тебя с Ленкой, похоже, серьезно? – Колька толкнул Арниса.

Тот неспешно обдумал ответ и тоже поинтересовался:

– А у тебя с Валентиной?

– Я не знаю, – признался Колька. Вздохнул, пожал плечами и продолжал: – Ну, ты же знаешь, она отличница и все такое… Я понимаю, что это тут вроде как значения не имеет. Она мне нравится, правда, очень. Я ей вроде тоже. Вон, видел, она тогда меня одного на охоту отпускать не захотела! – Арнис кивнул. – А все-таки у меня какое-то… опасение, что ли.

– Это по какому же поводу? – с легким скабрезным намеком спросил литовец.

– Не надо, – спокойно ответил Колька. – Не надо, Арнис, я ведь серьезно… Тут видишь как: если вместе – то навсегда, до смерти. Она так сможет. А я? Не знаю…

– А ты вообще думал, как это – умереть? – с прорезавшимся акцентом спросил Арнис.

На этот раз задумался Колька. Прочно и надолго. Андрюшка, которого такие проблемы, очевидно, вообще не волновали, успел уснуть – или, во всяком случае, не подавал признаков жизни.

– Раньше – не думал, – сказал Колька наконец. – А сейчас… иногда думаю, но все равно не верю, что могу умереть. Умом понимаю, что не просто могу, а обязательноумру, причем – как это? – насильственной смертью. А все равно не верю… Помнишь, когда мы сражались с при… ну, под Москвой – меня ранили в плечо и в бедро? Я так испугался тогда…

– А я вот не верю, что после смерти ничего нет. – Арнис закинул руки под голову. – Я и там… дома не очень верил, что там – ничего. А тут – в бога хочется поверить.

– В какого бога? – удивился Колька.

– Не в Христа. Хотя я ведь крещеный. И мать у меня верующая – не знал?.. Не в Христа, а в кого-то, кто больше… соответствует. Может быть, еще и поверю, если тут подольше проживу…

– А из Олега получился хороший командир, – сменил тему Колька. – Я даже не ожидал…

– А я ожидал. – Арнис улегся поудобнее и, закутываясь в одеяла, повернулся к Кольке: – Понимаешь, Коль, я вот думаю… Что бы с нами ни произошло… но понимаешь, тут есть кое-что хорошее.

– Хорошее? – удивился Колька.

– Хорошее, – убежденно кивнул Арнис. – Понимаешь, тут страшно бывает, а в то же время – тут все словно бы показывают то, на что способны. Нас цивилизация вообще-то сильно давит. Человек так всю жизнь и проживает, не зная, что может. А тут… – Арнис замялся, не находя слов, но потом продолжал уверенно: – Тут можно показать то, что в нас глубоко спрятано. Ну – от предков досталось, что ли?

– Что, у Олега в предках были князья? – не понял Колька. Арнис вздохнул:

– Да при чем тут это…

…Ветер вновь сорвал где-то в горах камнепад. А в небольшом гроте на склоне горы посреди рощи спали за угасающим огнем трое завернувшихся в одеяла мальчишек.

* * *

Было еще совсем темно, когда я поднялся. Мне казалось, что первым. Но я сильно ошибся – во-первых, этот наш новенький – поляк Богуш, завернувшись в одеяло, сидел на своем месте, о чем-то явно размышляя. Около костра на корточках разместился Игорь Басаргин. А в районе склада слышался сдержанный шум – там явно хозяйничал кто-то из девчонок.

Зевая и потирая лицо, я выбрался из-под одеял и, ежась спросонья, подсел к огню. Мы с Игорем обменялись кивками.

– Ну что, пойдем? – после довольно долгого молчания спросил он. Я взглянул на часы. Они шли исправно, но я не был уверен в точности того, что они показывают, – мы перемещались, и я подводил их на глазок, по солнцу. Было пять.

– Пойдем, буди ребят и кого-нибудь из девчонок, – кивнул я, – пусть приготовят поесть.

– Никого будить не надо. – Ленка Власенкова вышла из складского помещения. – Я все приготовлю… Мальчишек вот поднимайте.

– Доброе утро, Лен, – поздоровался я…

…Поднимались мальчишки как обычно неохотно, переругиваясь (впрочем, тоже очень вяло), натыкаясь друг на друга и спотыкаясь. Что интересно – в такие моменты меня охватывало острое и очень приятное чувство какой-то особенной близости со всеми этими «паразитами». Подобное я переживал и там, на тойЗемле, в походах – но тут это сделалось абсолютным. Не знаю, испытывали ли это остальные. По-моему – да.

Девчонки непобедимо спали. Принимая из рук Ленки довольно-таки скудный завтрак, я дружелюбно ей сказал:

– Нас проводишь и ложись спать. Сколько можно глаза таращить?

– Лягу, – согласилась она. – Олег, вы бы еще дров принесли. Скажешь, а?

– Скажу, – пообещал я.

– Угу, спасибо, – кивнула она, направляясь к лежаку.

– Значит, так, – перешел я прямиком к делу. – Ты, Сморч, Андрюшка и ты, Басс, – оставайтесь на охране. Север, Бэн, Фирс – пойдете за дровами и таскайте, пока не опухнете. Или пока Ленка не скажет: «Хватит».

Фирс присвистнул:

– Да уж. Мы как раз скорей опухнем…

– Лучше опухнуть, чем замерзнуть, – вскользь заметил я. – А мы с Сергеем пойдем охотиться… Богуш, – окликнул я поляка, – пойдешь с нами. Сергей, подбери ему оружие… И вообще – кончаем жевать и переодеваемся в парадную форму.

Снаружи вошла Наташка Крючкова, развязывая ремень с оружием.

– Там холодно, – сообщила она, – и туч нет… Мальчишки, вы уже встали?

– Уже встали, уже уходим, – конспективно ответил я, затягиваясь в куртку. Мы поразительно быстро привыкали к новой одежде и, хотя у всех сохранились какие-то детали (а то и полные комплекты!) «старого туалета», их уже почти никто не носил.

– Не задерживайтесь, – предупредил я и обратился к Сморчу: – Если кто будет тут крутиться – гони на работы. Пинками.

– Будь спок. – Сморч похлопал по рукояти топора. – Первым, кстати, выгоню тебя.

– Я и сам уйду, – пообещал я, поднимая Танюшкину аркебузу и мешочек с пулями.

Танюшка спала. Мне почему-то очень-очень захотелось, чтобы она проснулась и что-нибудь сказала мне напоследок… и, может быть, поцеловала… Я даже задержался над Танькой – но она продолжала спать, как сурок (или сурчиха), даже дыхание не изменилось, и я, удержав печальный вздох, пошел к ребятам.

Мне почему-то было очень обидно…

…– Ты зачем его взял? – напрямую, хотя и тихо, поинтересовался Сергей, останавливаясь, чтобы поправить ремни. – Он же никогда не охотился, сразу видно.

– Вот и пусть учится, – так же тихо ответил я. – В конце концов – ему теперь с нами жить.

Поляк подошел, нагнав нас. Он вооружился палашом, метательным топором, охотничьим ножом и кистенем. Мне, если честно, хотелось бы знать, умеет ли он хоть чем-то из этого арсенала пользоваться. А вот Сергей напрямую поинтересовался:

– Слушай, без обид, Богуш, ты хоть чем-нибудь из своего арсенала умеешь пользоваться?

Ему пришлось повторить это несколько раз и медленно, помогая себе такими бурными жестами, что я не выдержал – засмеялся. Сергей обиделся:

– Между прочим – твою работу делаю, ты князь и о своих людях все должен знать…

Так или иначе, но польский мальчишка его понял и почти так же пояснил, жестикулируя, что (он покраснел так, что даже в неверном полусвете это было видно) танцевал в ансамбле народных танцев карпатских горцев с почти таким же топором-чупагой. И умеет обращаться с пастушьим кнутом – дед научил, – поэтому и взял кистень.

– И то хлеб, – посмотрел я на Сергея. – Ладно, пошли…

…Совсем рассвело, когда мы добрались до говорливой горной речушки, весело прыгавшей с камня на камень куда-то в долину. Впрочем, сейчас, в утренние глухие часы, ее беззаботный плеск звучал одиноко и как-то настораживающе. У подножия Карпат эта речушка уходила в болото, на котором гнездилось чудовищное количество уток и диких гусей – девчонки ловили их петлями и без конца коптили, причем половину копченого мы вместе сжирали, «не отходя от кассы», и лишь вторую половину Ленка с трудом отвоевывала на хранение. Копченая дичь в Союзе считалась страшным дефицитом, но мы все ели ее в походах и любили.

Правда, сейчас нас сюда привели не утки и гуси, а мысли о более солидной добыче. Я уселся в густой, хотя уже сплошь желтой листве дуба над речкой. Сергей с Богушем залегли среди камней ниже по течению. Напротив нас – примерно на равном от них и от меня расстоянии – был небольшой песчаный пляж, тут и там расчерканный самыми разными следами.

Зарядив аркебузу (не подшипником – их мы берегли, – а подходящей галькой), я улегся-уселся в очень удобном сплетении ветвей, положив оружие перед собой. Ажурная золотая занавеска листвы скрывала меня полностью; сверху я видел ребят за камнями, но с земли их едва ли мог бы заметить даже самый острый глаз.

Теперь надо было ждать.

По характеру я очень нетерпелив. Но, как и многие целеустремленные люди (а даже недоброжелатели признавали, что я именно такой человек), я сумел приучить себя ждать, если нужно, подолгу и спокойно. Особенно это касается ожидания в дикой природе, которой плевать на проблемы человека и его устремления. Не обладая технической мощью, под природу можно только подстраиваться, подлаживаться, чтобы в конечном счете взять свое.

Обязательно.

Первым на водопой, мягко ставя лапы, прошествовал наш заочный знакомый – гордый тигролев. Он наклонился над водой совсем рядом со мной – я видел загривок с мощным валиком мышц, слышал звук лакающего языка. Самка, но здоровее, чем амурский тигр, самое крупное кошачье на тойЗемле. Когда самка ушла, фыркнув напоследок, я обнаружил, что до белизны сжал пальцы на ложе аркебузы.

Выше по течению и на другом берегу неподвижно висело над камнями знакомое облачко серого тумана – отсюда абсолютно безобидное, но я передернул плечами, вспомнив, чтов нем скрывается. На миг подумал: неужели и из нас кто-то может оказаться на этоспособным?! А еще потом пришло воспоминание: что же все-таки такого в фашистском значке на рукояти моего палаша?! Какая такая светлая сила в нем может быть заключена?!

…Кабанье стадо явилось на водопой примерно через сорок минут. Вместе со здоровенным секачом шли три матки и целая толпа подросших поросят. Вся эта кодла, повизгивая и похрюкивая, воткнулась в воду, только секач остался на берегу и, поворачиваясь всем телом, шнырял по сторонам маленькими глазками. Вообще говоря, кабанье мясо (особенно с диким чесноком) было очень вкусным. Но пуля из аркебузы могла не сразу свалить даже подсвинка, а иметь дело с осатаневшим выводком мне, например, не хотелось, даже сидя на дереве. Я увидел, как Сергей, лежавший за камнями, помотал головой отрицательно, глядя в мою сторону, – и сам кивнул, хотя и не знал, видит он меня или нет.

Кабаны форсировали речушку над перекатом и растаяли где-то в лесу. Я уже забеспокоился, что днем никто не придет – вполне возможно такое, – когда между деревьев появились несколько оленей.

Это были не уже привычные нам животные, а мегацеросы, которых мы раньше видели лишь несколько раз, да и то издалека. Здоровенные красно-бурые животные с длинными метелками шерсти под брюхом и чудовищным размахом почти лосиных по структуре рогов вышли к речушке всей семьей, или чем там, – восемь штук.

Я прицелился сзади в основание шеи самого крупного самца.

* * *

Люди, сидевшие у костра, повернулись в сторону подходящих Вадима и Олега, но с места не двинулись. Их было четверо – крепкие, рослые мальчишки лет по 13–16, одетые в кожу, они сидели на меховых плащах, чем-то неуловимо похожие, их длинные каштановые волосы рассыпались по плечам. Они спокойно наблюдали за тем, как подходят Вадим и Олег, но под правой рукой у каждого лежало оружие, а неподалеку, прислоненные к каким-то мешкам, стояли луки. Правда, в чехлах – длинные, рядом с колчанами, над которыми щетинились перья.

– Привет. – Вадим, ощущая себя немного смешным, показал руки. То же сделал и Крыгин. Все четверо кивнули, один поприветствовал подошедших, но по-английски.

– Я умею говорить на вашем языке, – предупредил Вадим.

– Мы тоже знаем русский, – сообщил тот, который здоровался. На плохом, но все же понятном русском сообщил: – Но мы не знали, что тут есть русские. Мы думали – только Борислав.

– Мы не знаем Борислава. – Вадим кивком поблагодарил давших ему место мальчишек, сел, но Крыгин остался стоять. – Мы тут недавно.

– Борислав Шверда… словак… – Мальчишка скупым жестом показал в горы. – Он живет там…

– Это те, к кому пошел Андрей, – вполголоса сказал Олег. Вадим кивнул и, полуобернувшись к нему, предложил:

– Зови наших, чего они там сидят.

Олег свистнул, и незнакомцы вновь напряженно зашевелились при виде появившихся со скал трех человек. Санек широко улыбался, словно увидел своих лучших друзей. Андрей и Игорь выглядели настороженными, держали руки на оружии.

– Здрассссь… – Саня поклонился, и Вадим про себя обматерил его за шутовство. Санек уселся без приглашения и признался: – Замерз в скалах валяться. Ну что, драться не будем?.. Вы откуда, ребята?

– Мы со Скалы, – ответил все тот же парень.

– Из Гибралтара?! – ахнул Игорь Мордвинцев.

– Со Скалы, – кивнул англичанин.

– Пешком, что ли? – хмыкнул Олег.

– На корабле, – покачал головой англичанин. – Он недалеко, все наши там. А мы собирали соль.

– Соль? – Вадим посмотрел на мешки. – Мы тоже пришли за солью. Может, покажете нам, где она тут?

Он не заметил – точнее, сделал вид, что не заметил, – как англичанин вскользь намекнул: наши недалеко. И тем самым Вадим тоже показал: нам это не интересно, не бойтесь и нас не пугайте, все о’кей.

* * *

– Урса прошли тут ночью. – Андрей просеивал меж пальцев холодную пыль и озирался, стоя на колене. – Много. Сотня… больше, не знаю, в пределах от ста до полутораста.

– Многовато для нас троих, – заметил Арнис, положив ладонь на рукоять топора.

Тропинка вилась между скал прихотливым серпантином и была хоженой. Не урса, а вообще – хоженой, поднимавшейся все выше и выше в скалы.

– Похоже, что они идут в гости к этим чехам, – вслух подумал Колька. – Жаль, я двустволку оставил.

– Поднимемся чуть вверх, – решил Андрей, – и пойдем вдоль тропинки по камням. Труднее, зато и безопаснее.

Мальчишки без слов вскарабкались на карниз, удачно проходивший над тропой, и, стараясь держаться поближе к скале, зашагали дальше. Точнее уже – поползли.

Потеплело – очень потеплело, даже жарко стало. Лес оживился, поддавшись на приманку вернувшегося лета. Впрочем, было не до его красот – идти оказалось тяжело.

А потом их глазам открылась узкая долина. Тропа спускалась в нее, терялась среди медно-золотых лесных волн – и вновь выныривала километрах в шести, идя прямо по отвесному с обеих сторон гребню и круто поднимаясь к щели между двух отвесных скал.

– Урса. – Арнис, обладавший неплохим зрением, вскинул руку. Приглядевшись, и остальные увидели толкотню фигурок у начала крутого подъема – большего на таком расстоянии было просто не разглядеть. Мальчишки напряженно всматривались – и вновь Арнис первым понял, что там происходит: – Слушайте, а ведь они кого-то осаждают…

Два черных облака вспухли в самом низу спуска, а через миг до разведчиков донесло сдвоенное «бум!» взрыва. Все трое обалдело переглянулись.

– Рискнем подойти поближе, – решил Андрей…

…Это и в самом деле был риск, и немаленький – в лесу и опомниться не успеешь, как выскочат на тебя враги. Андрей шел первым. Колька и Арнис держались позади и чуть по сторонам. Все трое старались контролировать происходящее вокруг.

Сначала попались пять трупов урса. Они были свалены в кучу у корней раскидистого мрачного граба. Чуть дальше лежал обнаженный труп белого мальчишки. Отрубленные – судя по всему, уже у мертвого – руки, ноги и голова лежали рядом. Палые листья пятнала кровь, ее длинные полосы сохли тут и там.

Метрах в полуста от этого места, пробив кусты своими телами, лежали еще четыре чернокожих трупа. В одном торчало копье с массивным наконечником, прошедшее почти насквозь.

– Тут живой! – забыв об осторожности, крикнул Колька, дальше других сунувшийся в кусты. Арнис и Андрей метнулись к нему.

Мальчишка лет четырнадцати лежал ничком, весь прикрытый разметавшимся в стороны серым шерстяным плащом, на котором умело был нарисован белый стоящий лев, как на форме у чехословацких хоккеистов. Длинные темные волосы перехватывала широкая повязка. Мальчишка царапал пальцами выкинутой над головой левой руки листву.

Арнис осторожно перевернул его, Колька придержал голову. Мальчишка был одет в жесткую кирасу – вроде бы из просоленной ткани, – пробитую справа на груди страшным ударом топора. В жуткой ране виднелись раскромсанные ребра и пузырящееся кровью скомканное легкое. Тут же, под плащом, обнаружился окровавленный палаш.

Найденный умер буквально в тот момент, когда Арнис его приподнял. А через миг до разведчиков докатился еще один сдвоенный взрыв.

* * *

Корабль показался Вадиму похожим на драккары викингов с картинок из любимых им книг. Но, может быть, именно поэтому-то он так и напрягся, когда этот корабль выскользнул из-за мыса – и заскользил, ритмично взмахивая длинными веслами, к берегу. С высокого носа скалился резной дракон.

Вадим поймал взгляд Сани. Завороженный и завистливый. Саня смотрел на корабль. Без опаски или страха, хотя с корабля поспрыгивали в воду человек двадцать, не меньше, и все при оружии. Они ловко помогли кораблю причалить и, обмениваясь приветственными жестами с ребятами у костра, подошли ближе.

Англичанами командовал не англичанин, а плечистый блондин с увязанными в «хвост» волосами, по-английски говоривший с акцентом. Он назвался Свеном Раудссоном и оказался норвежцем, что и стало ясно окончательно из завязавшегося разговора.

Шесть лет назад группа мальчишек из английского исторического клуба гостила у своих собратьев в Норвегии. Оттуда они и попали сюда. В обеих группах собрались непоседы. Под руководством Свена мальчишки смастерили драккар и отправились в путешествие. А в Гибралтаре обосновались почти три года назад, успев побывать в Америке и на африканском побережье. Правда, не стал скрывать Свен, в Гибралтаре до них жили испанцы, но с ними не вышло мирно… Девчонки побежденных – кто не захотел умереть от своей руки – достались победителям. С тех пор колония окрепла, там жили почти сто человек, имелся второй драккар, и «люди Скалы» часто ходили походами, в основном тревожа урса в их собственных землях. Но заплывали они и в Черное море, где в прошлом году у них случилась крепкая заваруха с казачатами на «Чайках» – еле отбились и ушли…

…Свен вполне дружелюбно предложил доставить новых знакомых вместе с солью, которую они наберут, до места на побережье напротив перевала, откуда можно добраться до пещеры. Вадим подумал.

И согласился.

* * *

Глину нашли Ленка Рудь и Наташка Бубненкова – настоящий пласт в полукилометре от пещеры. Под лозунгом «Даешь народную посуду!» нам, мальчишкам, пришлось таскать глину и песок (последний – аж с берега моря и тщательно просеянный!!!) в природную яму за пещерой, а потом еще заливать все это водой и месить. И если вы думаете, что княжеский титул вас спасает от унылого топтания в ледяной воде, то вы ошибаетесь. А месить глину никогда не относилось к числу моих любимых занятий. Правильней сказать – я этим вообще никогда не занимался.

Ну да мало ли чего я не делал…

Олька Жаворонкова, сидя на краю ямы, на редкость гнусным голосом зачитывала по памяти список запасов лекарственных трав, докладывая о нехватке того или другого. Месиво под ногами было холодным, и у меня в душе гнездилось нехорошее предчувствие, что топчущийся напротив Фирс филонит. Хорошо еще – солнце неплохо грело плечи и спину.

– Оле-ег! – заорал Сморч где-то за пределами моего зрения. – Олег!!!

– Я тут, – буркнул я, – заживо похоронен…

– Он здесь! – махнула рукой Олька, и через минуту возбужденное лицо Игоря появилось над краем ямы:

– Хватит в г… лине возиться! – Он ткнул пальцем за спину. – Там Вадим со своими шпарит, мешки несут!

– Рановато они, – заметил я и, бросив саркастически-извиняющийся взгляд на Олега Фирсова, выбрался из глиняной трясины. А вот ноги помыть я уже не успел – Сморч предупредил меня в последний момент. Ко мне уже приближался Вадим без указанного мешка, но с каким-то белобрысым здоровяком при оружии и в теплом плаще.

– Знакомься, Олег, – вместо приветствия сделал он широкий жест, – это Свен Раудссон, ярл Скалы.

* * *

По-моему, так драккар был построен очень хорошо. Другое дело, что я ничего не понимал в кораблестроении и кораблях вообще, хотя и увлекался Крапивиным.

Но англо-норвежский коллектив своим кораблем явно гордился. Пока перетаскивали соль, Свен и его «стурман» Лаури Филлинг таскали меня и Сергея от носа до кормы, сыпали какими-то звучными и непонятными терминами… Нет, корабль действительно был красивым, как красива всякая вещь, которую делают с любовью.

– Послушай, князь, – это слово в моем отношении звучало все чаще и уже почти всегда без иронии, и Свен его произнес именно так, – мы были бы не против поменять у вас мясо, если есть лишнее. Можем дать соленую морскую рыбу.

– Ничего не выйдет, – покачал я головой. – Мы тут недавно, нам самим не хватает припасов.

– Жа-аль… Мы хотели поменяться со Швердой, но вот не знаю, если потратим на это хотя бы пару дней, то попадем в осенние ветры, выгребать будет трудно…

– А что за человек этот Шверда? – Я облокотился на борт. Свен двинул плечом:

– Он князь там, в горах. У него есть свои люди, и он за них стоит. Честный и смелый. И никогда никому не отказывал в помощи от урса.

Мы помолчали, глядя, как Лаури показывает Сергею кормовое правило. Свен поинтересовался:

– Ты собираешься обосноваться тут надолго?

– Нет, весной мы пойдем на юг, – ответил я.

Свен внимательно посмотрел на меня:

– На юг? А нет ли у тебя карты? – Я молча вынул листок. – Знакомая рука, – заметил Свен. – Это не Йенс ли Круммер рисовал?

– Йенс, – кивнул я.

– А Гунар конунг жив? – Свен произнес имя «Гюнтер» на скандинавский лад. И вообще вел себя подчеркнуто «по-викингски» – то ли играл так, то ли и правда уже сжился с ролью…

– Жив, – сообщил я и добавил: – У нас с ним был поединок. Я победил тогда…

– Победил? – Свен взял у меня листок. – Вот, посмотри… Это острова Северные Спорады. Йенс не знает, но вот тут, – он отчеркнул один из островов ногтем, – обосновался итальянец Нори Пирелли со своей шайкой. Это настоящий сброд, а самого Нори зовут Мясник, и за дело. Эти выродки держат рабов и нападают на всех, кого могут одолеть легко, а чуть что – прячутся на своем острове, а его берега неприступны… Четыре года назад, когда мы еще не жили на Скале, я и еще трое морских вождей пробовали выкурить этого ублюдка оттуда, но только зря месили воду веслами. Он посмеялся над нами со своих утесов…

– Мало урса, – пробормотал я, – еще и свои какие-то дегенераты…

– Не говори… – вздохнул Свен. – Ты будь осторожней, у него много людей.

– Спасибо, – кивнул я. И поинтересовался: – А скажи, многие плавают – вот как вы?

– Многие. – Он кивнул. – В основном – наши, северяне. Не меньше двух десятков… Но есть и ваши, русские, – тоже с севера, а в Черном и, говорят, Каспийском морях – казачата. И по Средиземному тоже кое-кто из местных плавает… – Свен вдруг предложил: – Послушай, князь, если ты одолел Гунара конунга, то ты, должно быть, хороший боец. Так, может, ты не откажешься поразвлечься со мной на берегу с клинками в руках?..

…У Свена оказался длинный тяжелый палаш с массивной гардой. А в левой он держал шпринг-клинге – дагу, от основания которой со щелчком отделились два «пера». Сам по себе норвежец был здоровей меня. На левом плече бугрился шрам. Но он, в свою очередь, с интересом рассматривал меня и, кивнув на мою грудь, спросил:

– Кто тебя так?

– Пещерный медведь, – объяснил я, – недавно. У меня и рука была сломана, ну да ничего… Начали, ярл?

Он отдал мне салют, и я, ответив ему тем же, принял стойку. Было тепло, но с залива тянул прохладный ветер, и я подумал вдруг, что в тех местах, из которых мы пришли, чего доброго, уже настоящие заморозки…

…Первые мгновения схватки оказались чисто фехтовальными. Мы оба стояли в четвертой позиции – кисть правой руки ладонью вправо, большой палец сверху на рукояти. Палаш Свена был подлиннее, чем мой, он и начал: нанес укол с переводом мне в грудь. Я взял четвертую защиту, отшвыривая палаш Свена влево, и с выпадом атаковал уколом вниз – в живот. Свен первой защитой отбил мой палаш влево и красиво уколол с кругом в грудь. Я молниеносно ответил третьей круговой, и мы отскочили друг от друга.

– Красивая фраза, – оценил Свен, покачивая палашом. – Сколько занимался?

– Меньше полугода, – признался я.

– Вот как… – двинул бровью Свен. И его палаш сверкнул молнией, обрушиваясь на меня сверху чуть наискось. «Плащ Одина» – таким ударом не просто убивают, таким ударом рассаживают противника от плеча до бедра, «делают из одного двух», как шутили предки Свена. Конечно, меня сейчас он бы не стал рубить, но грохни вот так плашмя – и дух вон на полминуты, не меньше…

Но я ждал чего-то подобного! И увернулся, выскочил. Из-под удара, завертевшись волчком, кругом рубанул Свена по ногам – он подскочил, едва не поймав мой палаш дагой, а через мгновение от столкновения длинных клинков белесым веером брызнули искры. Еще раз! Еще! Удары отдавались даже в локоть. Я обалдел – спасаясь от моего выпада в бедро, Свен сделал фляк – кувырок с места назад, а в следующую секунду на мой палаш сверху обрушился такой удар, что оружие вышибло у меня из руки!

Не знаю, почему я не растерялся. Может быть, из-за долгих недель тренировок. А может быть, еще и потому, что на берегу собралась чуть ли не половина моего «племени».

Я «заклинил» палаш своей дагой. Выбить его у Свена у меня просто не хватило бы сил, но, крутнувшись, я отбросил – отвел – его руку в сторону, помешав действовать «шпрингом» и одновременно оказавшись спиной к норвежцу. Сгибом правой руки я захватил оказавшуюся над моим плечом сильную шею Свена – и, швырнув его вперед через бедро, подхватил свой палаш. Как раз вовремя, чтобы успеть отбить его удар – он приземлился на ноги! Раздались аплодисменты – хлопали все и, кажется, нам обоим.

Свен улыбался.

– Вар со гуд, – одобрил он.

– Так со мюкет, – кивнул я.

Свен весело расширил глаза:

– Ты знаешь норвежский?!

– Нет, – огорчил его я, – просто читал одну книжку и нахватался.

– Про викингов, конечно, книжку? – уточнил Свен.

– Ты знаешь, не про викингов, – вполне дружелюбно ответил я. – Про Вторую мировую. Ну что, ярл, мяса на обмен у нас нет, но обедом мы накормим всех. – Краем глаза я поймал выражение лица Ленки Власенковой и не смог не усмехнуться.

* * *

– Зеленоглазая – твоя девчонка? – спросил Свен, когда мы после обеда сидели возле ручья.

Я довольно долго молчал, потом вздохнул:

– Вообще-то… ну вообще-то, мне кажется, да. А как ты догадался?