Текст книги "Сунг"

Автор книги: Олег Татарченков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Глава 3
Для чего нужна «моторолла»

Здесь тоже когда-то разрабатывали уголь – под ногами хрустела антрацитовая крошка. Она хорошо цепляла подошвы наших «облегченок». Поэтому, несмотря на то, что тропа вилась по заснеженному склону горы как поросячий хвост, спускаться вниз было достаточно легко.

Необременительной рысью, притормаживая каблуками на поворотах, мы двигались вниз – к малюсенькому кишлачку без названия, прилепившемуся к подошве горы. Щадящий ритм движения позволял перебрасываться словами и отбрасывать с тропы кончиком ботинка осколки «духовских» «эрэсов».

– Все учишь вас, молодежь, учишь, – вновь начал свое бухтение Рукосуев, – А вы все ерепенитесь. Независимость мышления демонстрируете. Я тоже в свое время демонстрировал, до Афгана. А там понял: сила наша в дубовости, в неповоротливости нашей. Чем тяжелее машина, тем труднее ее сбить с направленного пути.

– А если направление выбрано не совсем верно, и его нужно подкорректировать?

Я не ожидал, что майор вдруг запишется в оппоненты коменданту. Тем более, в таком идеологически скользком споре. Извини, парень, думал, что ты только на штабном лизоблюдстве специализируешься…

– В том же Афгане пока нашу неповоротливую громадину развернешь, пошлешь на выручку… А там уже и спасать некого! – зло говорил он.

Майор, похоже, разговорился. Дидактические наставления коменданта послужили мостиком к его собственным переживаниям и мыслям.

– Чем мы гордимся? – продолжил разведчик, – дубоумием латников на уровне средних веков! Их херачат, а они, знай себе прут. Потому что сворачивать боязно: за инициативу барон за ребро вздернет хуже супостата! Мы же, черт возьми, не в тринадцатом веке живем! Поворачиваться быстрее надо…

– Ну, вам, разведчикам, на самом деле крутиться надо, как лещу на сковородке… – попытался свести дело к шутке комендант, не ожидавший такого сопротивления.

– А остальным не надо?

Я с интересом ждал, что же ответит старый служака. Но дискуссия осталась незаконченной.

Где-то у Ослиного Хвоста глухо ухнуло. И через четверть минуты мы услышали характерный шелест снаряда, пролетевшего над головами. По ту сторону хребта ударил взрыв. И не успели горы поглотить его эхо, как высоту начал набирать второй снаряд…

Мы остановились.

– Они что там, охренели?! – высказал общую мысль подполковник.

Ответом ему была целая серия артиллерийских выстрелов: била вся батарея «акаций» 201-й дивизии, приданная заставе для усиления. Стало понятно, что за нашим спинами разворачивается что-то серьезное. Непохожее на простую блажь пушкарей, решивших от хорошего настроения пальнуть в сторону «духов».

В кармане разведчика запищало. Майор вытащил черную коробочку «мотороллы».

В этих краях я видел ее впервые, хотя знал, что «духи» мобильными радиостанциями пользуются уже достаточно давно. Их даже несколько раз брали в качестве трофеев, но не знали, что с ними делать. В итоге дорогие игрушки попадали в Душанбе и там растворялись. Смотри-ка, разведка раньше других продвинулась в новых средствах связи!

Покосившись на нас, майор Бурнашов отошел в сторону (если бы точным, спустился чуть ниже по тропе) и прижал к уху радиостанцию. Мы с Рукосуевым терпеливо ждали, понимая, что этот вызов имеет прямую связь с рвущимися на Сунге снарядами.

Мои размышления по поводу истинной роли разведчика в нашей инспекторской проверке начали приобретать некую стройность. Этот майор оказался явно непрост и был слишком хорошо «упакован» для новичка с Северо-Запада…

Бурнашов тихо бубнил в мембрану рации всего с минуту. Но нам она показалась часом.

– На стыке между «Шахтами» и «Сунгом» обнаружена большая бандгруппа – человек пятьдесят. Как минимум, шесть ручных пулеметов ПК, два станковых ДШК‚ гранатометы. Сколько у них «граников», точно не известно, – наконец поднялся с нами на один уровень майор. – Сейчас противник разделился. Основная часть нацелилась во фланг «Сунгу». Одновременно группа прикрытия заняла позиции по обе стороны хребта, перекрыв дорогу к «Шахтам». Это на тот случай, если Сидоренко пойдет на помощь Снесареву.

«Черт возьми, – подумал я, – Вот как зовут этого неряху – лейтенанта!»

– Почему так поздно заметили прорыв такой большой группы противника? – раздраженно бросил Рукосуев разведчику. – Пятьдесят человек! Это же целая полурота! Представляете, каких она дел может натворить?!

Майор пожал плечами:

– Вопрос не ко мне. Я только приехал знакомиться с обстановкой…

– И не только… – многозначительно буркнул подполковник. – Вам не кажется, что это появление противника связано с…

Тут майор сделал невольное движение в его сторону, словно попытался остановить коменданта от разглашения того, о чем нельзя было говорить вслух. Но Рукосуев сам остановился, кинув взгляд в мою сторону.

Я к этому отнесся спокойно. Если у них какие-то свои тайны, то пусть они и остаются при них. Я – кадровый военный, и мне в голову вбито еще со времен училища: нужно знать только то, что положено знать. От ненужных секретов наживают проблемы.

– Видимо, противник сосредоточился на нашей стороне еще ночью, – высказал предположение майор, уводя разговор в прежнее русло от опасного поворота темы.

– Видимо… – проговорил Рукосуев. – И ракета того солдата была сигналом. Вот только чего? Обозначалось наше присутствие на «точке» или это был знак для выдвижения врага?

Вместо ответа майор лишь сдвинул на затылок свое песчаное кепи. В это время наверху одновременно взорвались три снаряда. Залповый огонь. Это уже было более чем серьезно…

Меня начала бесить эта дискуссия. Наверху идет бой. Нужно что-то срочно предпринимать, а мы тут треплемся, как на разборе тактических учений!

– Ракета могла быть знаком «духам», что «секрет» на отметке «16–04» снят… – я решил вступить в беседу и подвинуть Рукосуева к более решительным действиям. Ничего себе, боевой командир! Медлит, как невинная девушка в первую брачную ночь…

– Если вы помните, товарищ подполковник, – добавил ехидно, – именно с этой сопки отлично просматривались все подходы к «стопарю». Пока наши находились там, «духи» не могли подойти незамеченными.

Против ожидания, Рукосуев меня не одернул, хотя замечание было явным щелчком по его самолюбию. Он переглянулся с майором.

Мне эти переглядки начинали нравиться все меньше и меньше. Что они знают, и что здесь вообще затевается? Я решил отступиться от своих принципов невмешательства и задать этот вопрос прямо.

– Куда сейчас бьет артиллерия? – опередил меня Рукосуев, обращаясь к разведчику.

– Стреляют по противоположному склону и по хребту на стыке двух постов – туда, где засела группа прикрытия противника. По основным силам «духов» огонь не ведется потому, что они близко подошли к нашим позициям и есть опасность угодить по своим.

– Почему, в таком случае, я не слышу огневого контакта Снесарева? Этот сукин сын не видит их, что ли?! – возмущенно, но достаточно сдержанно проговорил комендант.

Похоже, обстановка складывалась непонятная до хреновости, чтобы просто стрясать воздух.

– Вообще, откуда сведения о прорыве группы у артиллеристов и у вас, майор? И почему они пришли так поздно?! А, разведка?! – не найдя ответа ни на один свой вопрос, Рукосуев предпочел искать виноватых на стороне.

– Этой информации я склонен доверять… – уклончиво ответил тот. – Что там творится на «Сунге», сам не понимаю. Снесареву должны были доложить с КП о прорыве группы…

– Сам же он их не заметил, – вполголоса произнес Рукосуев и тут же взял на тон выше:

– Не смотрите на меня, старлей, искоса, низко при этом голову наклоня! Я снял «секрет» с отметки «16–04» не по собственной прихоти. Вы не знаете того, что вам не положено знать. Так что не мните себя стратегом!

В коменданте странным образом сочетались страсть к цитированию стихотворных строчек, умение хладнокровно разыгрывать тактические шарады и неодолимая тяга к разносам нижестоящих офицеров по поводу и без повода. Но моя строптивая натура взыграла в самый неподходящий момент.

– Есть не мнить, товарищ подполковник! – я вздернул голову вверх и выпрямился настолько, насколько мне позволял покатый склон горы.

Это стоило мне равновесия. Опрокинуться назад мне не дал майор, вовремя схвативший за рукав.

– Все ерничаете, Саранцев. Когда же вы повзрослеете… – пробурчал Рукосуев, сбавляя тон.

– В общем, так… – теперь он обращался к нам обоим, – надо идти обратно. Снесарев вот-вот ввяжется в бой. У него всего двадцать солдат. Командиров, не считая сержантов – двое: он да прапор. Русских бойцов и проверенных таджиков наберется всего с десяток. Остальные – балласт, если не сказать хуже. И не известно, как они себя поведут во время прямого боестолкновения. А против них выступает не менее полуроты опытных бойцов с тяжелым стрелковым и ручным реактивным вооружением. Три офицера дополнительно в такой ситуации не окажутся лишними.

Слушайте приказ! При выходе на позиции «Сунга» я беру общее командование обороной. Одновременно отвечаю за центр. Майор, вы находитесь рядом со мной и корректируете огонь САУ с помощью вашей радиостанции. Получится?

– Получится.

– Старший лейтенант Саранцев вместе с Снесаревым держат оборону на левом фланге, на который «духи» начнут свое основное наступление. Старший, как начальник опорного пункта – Снесарев. Все ясно, Саранцев?

– Так точно.

– Прапорщик с хитрой татарской рожей… Как его?

– Генеев, товарищ подполковник, – подсказал я Рукосуеву.

– Ганеев!.. Он будет держать правый фланг. Я говорю это здесь, потому что наверху не будет времени. Вопросы? Тогда пошли. Черт, почему Снесарев молчит?

Обратный подъем затянулся минут на двадцать. За это время «саушки» сбавили темп стрельбы. Снаряды рвались с интервалом в две минуты. Снесарев по-прежнему молчал.

– Тихо что-то. Может, «духов» отогнали? – вслух размышлял запыхавшийся Рукосуев.

Он по-прежнему шел первым, хотя на подъеме заметно сдавал. Мы с майором наступали ему на пятки. Разница между нами была пятнадцать лет, и она в такие моменты обычно дает о себе знать.

– Твои разведчики не могли что-то напутать, майор? – недовольно повысил голос комендант.

Разведчик предпочел отмолчаться.

Метров за сто до хребта мы свернули с тропы, и пошли напрямую. Если все-таки разведка не напутала, и «духи» действительно зашли во фланг «точке», то тропа должна была нас привести как раз к противнику. Напороться на группочку моджахедов человек в двадцать в наши планы не входило.

Мы принялись карабкаться по крутому склону, цепляясь за редкие кустики, торчащие из-под снега.

По разгоряченным спинам уже не текли струйки пота. «Хэбэшки» просто прилипли к лопаткам, пропитавшись влагой насквозь, елозили по коже, вызывая не самые приятные ощущения. Бушлаты были давно расстегнуты, и от нас валил пар, как от загоняемых, но не загнанных лошадей.

– Стоп! – выдохнул Рукосуев, – Майор, свяжись со своими! Пусть доложат обстановку!

Обстановка обстановкой, но я подозревал, что комендант решил слегка передохнуть – что ж, мы с майором ничего против не имели. Скоро придется вступать в бой. Причем, в этом бою нужно будет не только руководить, но и самому нажимать на спусковой крючок автомата. А для этого, как минимум, нужно иметь ровное дыхание.

Пока мы с Рукосуевым, сдвинув на затылок кепи и, облокотившись на автоматы, жадно вбирали в себя свежий морозный воздух, Бурнашов чуть ли не на карачках отполз от нас на пару метров в сторону и принялся усердно нажимать на кнопки мобильной радиостанции. Меня это повеселило. Обстановка поставила нашу троицу в равные условия, и перед лицом опасности было уже глупо играть в какие-то тайны.

Подполковник повернул голову в сторону майора и пристально следил за его манипуляциями. Мне даже показалось, что комендант собрался читать по губам и по выражению лица разведчика. Интересно, что принесет нам этот разговор: облегчение или?…

Откровенно говоря, мне хотелось, чтобы «духов» отогнали артиллеристы, как это случалось не раз. Но интуицию не обманешь: где-то под солнечным сплетением уже зародился холодок. Он постепенно опускался к ногам, делая их вялыми. Чтобы сбросить это, я несколько раз делал резкие движения, переступал с одной ноги на другую. Вроде помогало. На время.

Я знал, что это означает. Так переживаешь томительные минуты перед дракой. Самые тяжелые минуты, когда еще не определился, будешь ты пускать в ход кулаки и ноги, или же постараешься все уладить миром. Во время схватки все это пройдет. Но это будет потом…

Неопределенность – самая паршивая вещь на свете.

…Не знаю, что заставило меня бросить взгляд налево по склону. Стоял, переминался, дышал полной грудью, смотрел в синее небо и – на тебе: принялся озираться. Видимо, Ее Величество Судьба еще не отмерила мне последний срок.

По тропе спускалась цепочка людей.

В голову горячей кровью ударила ярость в адрес Снесарева: «Бросили, суки, «стопарь»! Уходят, ублюдочные морды!!!» Потом пришло просветление, словно пелена с глаз упала: что-то я не видел у Снесарева бородатых мужиков в белых маскхалатах.

– Товарищ подполковник… – казалось, я говорил шепотом, но вздрогнул от звуков собственного голоса.

От нас до тропы было шагов тридцать и «духи» не могли услышать нас, но возбуждение, тщательно скрываемое, замешанное на густой дозе адреналина, сделало свое дело.

– Командир, «духи»!

Рукосуев подпрыгнул на месте. Среагировал он мгновенно: отвел взгляд от майора Бурнашова и посмотрел туда же, куда и я. Скомандовал:

– Всем рассредоточиться по склону! Быстро! Бурнашов‚ Валька, сюда!.. Сашка, – повернулся подполковник ко мне, – Давай вверх по склону вон до того валуна! Валентин, спускайся ниже – к камню. Я останусь здесь. Огонь открывать только по моей команде. Быстро, ребята!

Подгонять нас было не нужно. Я уже карабкался вверх по склону, как снизу долетели слова коменданта, обращенные к разведчику:

– Валя, быстро передай своим, что «духи» заходят на Сунг с тыла. По противоположному…

Последнее слово Рукосуева заглушила пулеметная очередь. Странно, что они заметили нас только сейчас. Зеленые бушлаты нашей группы прекрасно выделялись на белом боку горы.

Пулемет высадил короткую пристрелочную очередь. Захлебнулся. Затем снова подал голос. Я продолжал карабкаться. Услышал, как за спиной, там, где должен был находиться Рукосуев, защелкали пули. В ответ ударил автомат подполковника.

До заветного валуна, за которым можно было надежно укрыться, оставалась пара метров. Я оглянулся. Комендант лежал на боку и короткими, но частыми очередями жарил по противнику, прикрывая нас. Кепи на голове у него почему-то не было.

Подполковник, почувствовав взгляд, повернул в мою сторону голову, и я поразился неестественной белизне его лица. Ранен?! Но комендант, не прекращая сыпать точными очередями, энергично задвигал губами. Сквозь грохот выстрелов донеслось:

– Чего уставился…. Быстро, му…! Убьют! Со мной…. нор….!

Ниже заработал АКМС майора Валентина Бурнашова.

Я подобрался и два рывка достиг своей огневой точки. Вовремя: в том самом месте, где мы переглядывались с комендантом, взлетели снежные фонтанчики. Следующая очередь просвистела уже над головой.

Грохотала оглушительная канонада: «духи» стреляли уже все.

Сколько их там? Я пытался возродить в своей памяти увиденную цепочку людей. Не меньше десятка. А где остальные? Не успели спуститься? Ответом на эти размышления послужила бешенная стрельба над головой: противник все-таки навалился на левый фланг «стопаря» Снесарева.

Размышлять было некогда. Теперь в памяти нужно держать только три вещи: сколько патронов должно остаться в магазине после очередного плевка свинцом; сколько полных магазинов осталось в «лифчике»; и что потом нужно будет обязательно поменять позицию. Иначе «духи» пристреляются и тогда – все…

Но пока ситуация была под контролем.

У меня две гранаты Ф-1– и девять магазинов патронов. Если бить короткими очередями, то можно продержаться. Вот только до чего? Наши со «стопаря» на помощь не придут. У них своих проблем выше крыши. Продержаться! До чего, до чего… Черт его знает, до чего! Эти вопросы себе лучше не задавать. Стреляй, пока стреляется, и да поможет тебе Бог.

Вот только со сменой позиций намечаются проблемы. Легко сказать, меняй позиции! Если находишься на голом склоне, из укрытий у тебя только один валун, а вокруг него свинцовая свистопляска, то не побегаешь.

Особенно, если ведешь перестрелку не с одним врагом, а с несколькими. Их задача не давать тебе высунуться из-за камня, пока другие подберутся и навалятся. Это дело пяти минут для солдат срочной службы со средним боевым опытом. А для этих волков – как два пальца об асфальт.

Второй отстрелянный магазин летит в снег. Успеваю заметить, что после последней очереди из этого рожка еще один из «белых маскхалатов» взмахивает руками и катится вниз. Не пропал наш скорбный труд…

Адреналин бьет в кровь. Опасная штука – перевозбуждение. Теряется чувство опасности. Так что, Саша, спокойнее…

Внизу вовсю лупит АКМС разведчика. В его стрельбу регулярно вплетаются глухие хлопки подствольного гранатомета. Бурнашов – единственный из нас, у кого есть ПГ, и он его использует на полную катушку. «Подствольник» хорошо выручает нашу группу. Я вижу, как «воги» то и дело взметают снег на позициях «духов». Кажется, троих они уже завалили…

Я высаживаю по противнику еще один автоматный магазин. Прижавшись спиной к камню, вставляю новый.

…Та-ак, обратно уже не высунуться: один «духовский» АК без устали молотит по камню, второй прошивает пространство по обе его стороны. Ничего не скажешь, грамотно зажали. Интересно, сколько я так могу просидеть? До первого точного выстрела из гранатомета…

Сейчас стоит показаться из-за укрытия хоть на сантиметр, как этот самый «санти» отхватят очередью. А это кусочек не чего-нибудь, а моего тела. Мама будет не в восторге от своего сына, так глупо промотавшего частицу плоти, вынашиваемой девять месяцев.

Эх, хорошенькие мысли лезут в голову перед смертью… Смертью? Ну, мы еще покувыркаемся!

Тут до меня доходит, что автомат Рукосуева молчит. Я поворачиваю голову в сторону – такую роскошь я еще могу себе позволить на этом простреливаемом склоне.

Фигура Рукосуева в бушлате с выцветшей «березкой» почти незаметна среди распотрошенной очередями земли. Вглядываюсь. Он лежит неподвижно, ничком, на самом виду и по нему не стреляют. Это плохой признак. Вот фигура в зеленом бушлате едва заметно шевельнулась… Жив, только ранен?

Но тут замечаю фонтанчики пулеметной очереди, взметнувшейся рядом с правым плечом коменданта. Вторая очередь перехлестнула через его спину. Кто-то из «духов» выстрелил по лежащему без движения пограничнику «для гарантии». Эта очередь и потревожила тело, и без того нашпигованное свинцом.

Разведчик тоже замолчал. Значит, я один остался… Пулеметная очередь вспарывает грунт у моей ступни. Инстинктивно поджимаю ноги.

Теперь моя поза похожа на позу эмбриона. Как говорится, с чего начали, тем и закончим. Тут тебе оставшиеся магазины не помогут.

Что творится у Бурнашова, не видно… Его скрывает небольшой уступ на склоне горы.

Лихорадочно просчитываю варианты. Бросить гранату? Может, успею махнуть рукой из-за камня и при этом остаться при здоровой конечности? Тогда удастся отвлечь внимание «духов» хоть на мгновение и, прикрывшись флером дыма от разрыва, скатиться вниз со склона.

Как долго мне придется катиться, и во что могу превратиться после такой забавы, стараюсь не думать. Авось, за что-нибудь зацеплюсь…

Жуткий удар над головой бьет по барабанным перепонкам, отрывает от земли. В животе пустота, перед глазами крутится заснеженный склон.

Я лечу вверх тормашками, а в голове вращается фраза: «Они все – таки влепили из «граника»…»

Меня догоняет еще одна взрывная волна, снова швыряет через голову. В ней гудит как в колоколе, я ничего не слышу. Приземляюсь рядом с убитым комендантом.

…Еще взрыв, еще.

Грохочет где-то в районе тропы, где обосновались «духи». Теперь уже понимаю, что это рвутся артиллеристские снаряды – бьют наши «саушки». Но почему сюда?

Разрыв загоняет меня еще ниже, под козырек, туда, где держал свою оборону разведчик майор Бурнашов

…Вот и он. Скатываюсь прямо к его ногам. Подтягиваюсь на руках поближе. Лицо Валентина в крови, автомат валяется рядом, рука сжимает «мотороллу».

Чтобы не свалиться по склону дальше, я хватаюсь за щиколотки Вальки. Тело Бурнашова по инерции ползет вместе со мной, но двойная тяжесть ее быстро гасит. Но мы все же успели выползти из-под спасительного каменного козырька. И слава Богу, что последний снаряд был вторым в артиллерийской «вилке». Третий разрывается где-то среди «духов», иначе сейчас по воздуху летели куски наших тел.

От движения разведчик приходит в себя. Вижу: глаза его открыты, губы шевелятся. Подтягиваюсь выше, к его голове.

– …Возьми рацию… – шепчет мне Бурнашов, – Я вызвал огонь на себя… Им – конец, нам тоже. Но это не главное…

Склоняюсь все ниже к лицу Валентина, пытаясь уловить обрывки фраз сквозь оглушительный грохот молотков в голове. На щеку разведчика капает кровь. Откуда может капать кровь? Ах да, с меня… Размазываю кровь по лбу, чтобы не склеивала глаза.

– Сегодня ночью мимо отметки «16–04» должна пройти группа… – шепчет майор, – Сейчас она в… (он называет мне разрушенный и брошенный жителями кишлак, находящийся в нейтральной пограничной зоне). Свяжись с ними. Частота…. Позывной…. Выведи их по запасному… Предупреди…

Речь майора Бурнашова становилась все бессвязнее. Прошептав еще несколько ничего незначащих слов, он умолк.

Светло-серый дым от разрывов, медленно паря в воздухе, полосами уходил в сторону долины. Скоро его не отличишь от облаков и даже задашься вопросом: а было ли здесь тяжкое, кровавое и драматичное, за считанные минуты унесшее жизни двух пограничников и десяти афганских моджахедов?

Я поднял голову и огляделся: там, откуда вела по нам огонь группа «духов», было все перепахано. Среди мешанины земли и снега вызывающе ярко бросалась в глаза плоть разорванных тел.