Текст книги "КГБ СССР. 1954–1991 гг. Тайны гибели Великой державы"

Автор книги: Олег Хлобустов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 45 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

12 группа управления – на правах самостоятельного отдела, – обеспечивала координацию работы с «органами безопасности друзей», как именовались спецслужбы социалистических государств.

В феврале 1982 г. был образован 13 отдел для выявления и пресечения «негативных процессов, имеющих тенденцию к перерастанию в политически вредные проявления», в том числе изучения нездоровых молодежных формирований – мистических, оккультных, профашистских, рокеров, панков, футбольных «фанатов» и им подобных. Также на отдел возлагалась задача обеспечения безопасности проведения массовых общественных мероприятий в Москве – фестивалей, форумов, разного рода конгрессов, симпозиумов и т. д.

14 отдел занимался предотвращением акций идеологической диверсии, направленной в среду журналистов, сотрудников СМИ, общественно-политических организаций.

В связи с образованием новых отделов, штат управления к 1982 г. увеличился до 424 человек.

Всего же, как вспоминал Ф.Д. Бобков, по линии деятельности 5-го управления, «пятой линии» в КГБ служило 2,5 тысячи сотрудников. В среднем в области в 5 службе или отделе работало 10 человек. Оптимальным был и агентурный аппарат, в среднем на область приходилось 200 агентов.

Отметим, что с образованием 5 Управления КГБ при СМ СССР приказом председателя были запрещены все аресты и привлечения к уголовной ответственности по статье 70 УК РСФСР («за антисоветскую агитацию и пропаганду») территориальными органами госбезопасности без санкции нового управления.

В то же время, обязательными условиями для возможного ареста и возбуждения уголовного дела стали наличие иных источников доказательств – материальных свидетельств, заявлений очевидцев и показаний свидетелей, не исключая и признания обвиняемыми лицами собственной вины.

Как отмечал Ф.Д.Бобков, «мы совершенно сознательно и обосновано пошли на то, чтобы принять на себя ответственность за последствия принимаемых решений о привлечении к уголовной ответственности. И надо сказать, что это наше требование, объявленное приказом председателя КГБ для территориальных органов (хотя оно и не касалось прав и полномочий подразделений военной контрразведки – 3 Главного управления КГБ), было весьма неодобрительно воспринято руководителями управлений КГБ, которые увидели в нем «покушение» на собственные прерогативы и полномочия.

Хотя, объективно, это жестко проводившееся в жизнь решение только способствовало повышению качества следственной работы, разумеется, проводившейся под прокурорским надзором.

И арестов таких было немного. В основном они приходились на такие мегаполисы как Москва, Ленинград, а по республикам СССР их насчитывались буквально единицы».

Не предваряя конкретных статистических данных, которые мы представим читателям далее, сразу оговоримся, что это утверждение подтверждает и одна из наиболее информативных работ по данной проблеме -

Монография Председателя Московской Хельсинкской группы (МХГ) Л.М.Алексеевой «История инакомыслия в СССР: Новейший период». (М., 2001).

Во-вторых, Андропов в 1972 г. запретил проведение розыска авторов разного рода анонимных воззваний, обращений и писем, за исключением тех случаев, когда в них содержались угрозы совершения насильственных антигосударственных действий, или призывы к совершению государственных преступлений, направленных против конституционного строя СССР.

В отчете КГБ при СМ СССР за 1967 г. в связи с созданием пятых подразделений отмечалось, что оно «позволило сконцентрировать необходимые усилия и средства на мероприятиях по борьбе с идеологическими диверсиями извне и с возникновением антисоветских проявлений внутри страны. В результате принятых мер удалось в основном парализовать попытки спецслужб и пропагандистских центров противника осуществить в Советском Союзе серию идеологических диверсий, приурочив их к полувековому юбилею Великого Октября. Наряду с разоблачением ряда иностранцев, приезжавших в СССР с заданиями подрывного характера, в советской и иностранной прессе опубликованы материалы, разоблачающие подрывную деятельность спецслужб противника…

Исходя из того, что противник в своих расчетах расшатать социализм изнутри делает большую ставку на пропаганду национализма, органы КГБ провели ряд мероприятий по пресечению попыток проводить организованную националистическую деятельность в ряде районов страны (Украина, Прибалтика, Азербайджан, Молдавия, Армения, Кабардино-Балкария, Чечено-Ингушская, Татарская и Абхазская АССР).

Мероприятия по выявлению и пресечению враждебной деятельности антисоветских элементов из числа церковников и сектантов проводились с учетом имеющихся данных об активизации враждебной и идеологически вредной деятельности религиозных и сионистских центров. Для выявления их замыслов, срыва готовившихся ими подрывных акций и выполнения других контрразведывательных заданий за границу направлялись 122 агента органов КГБ. Вместе с тем удалось сковать и пресечь враждебную деятельность засылавшихся в СССР эмиссаров зарубежных религиозных центров, а также разоблачить и привлечь ряд активных сектантов к уголовной ответственности за противозаконную деятельность.

В 1967 г. на территории СССР зарегистрировано распространение 11 856 листовок и других антисоветских документов… Органами КГБ установлено 1 198 анонимных авторов. Большинство из них встало на этот путь в силу своей политической незрелости, а также из-за отсутствия должной воспитательной работы в коллективах, где они работают или учатся. Вместе с тем отдельные враждебно настроенные элементы использовали этот путь для борьбы с Советской властью. В связи с возросшим числом анонимных авторов, распространявших злобные антисоветские документы в силу своих враждебных убеждений, увеличилось и количество лиц, привлеченных к уголовной ответственности за этот вид преступлений: в 1966 г. их было 41, а в 1967 году – 114 человек…

Составной частью работы органов военной контрразведки КГБ по обеспечению боевой готовности Советских Вооруженных Сил являлись мероприятия по предупреждению акций идеологической диверсии в частях и подразделениях армии и флота, своевременному пресечению каналов проникновения буржуазной идеологии. В 1967 г. было предотвращено 456 попыток распространения среди военнослужащих рукописей, зарубежных журналов и других изданий антисоветского и политически вредного содержания, а также 80 попыток создания в войсках различных групп враждебной направленности…

Важное значение придавалось мерам профилактического характера, направленным на предупреждение государственных преступлений. В 1967 г. органами КГБ было профилактировано 12 115 человек, большинство из которых допустили без враждебного умысла проявления антисоветского и политически вредного характера» [5].

В апреле 1968 г. Ю.В. Андропов отправляет в Политбюро ЦК КПСС проект решения Коллегии КГБ при СМ СССР «О задачах органов госбезопасности по борьбе с идеологической диверсией противника».

В сопроводительном письме к этому проекту председатель КГБ СССР подчеркивал: «Учитывая важность данного решения, которое является фактически определяющим документом Комитета по организации борьбы с идеологической диверсией, просим высказать замечания по этому решению, после чего оно будет доработано и разослано на места для руководства и исполнения.

Просим разрешения ознакомить с решением Коллегии первых секретарей ЦК компартий союзных республик, крайкомов и обкомов партии через соответствующих руководителей органов госбезопасности».

Как отмечалось в записке Андропова, «в отличие от ранее имевшихся в органах госбезопасности подразделений (секретнополитический отдел, 4 Управление и др.), которые занимались вопросами борьбы в идеологической области с враждебными элементами, главным образом, внутри страны, вновь созданные пятые подразделения призваны вести борьбу с идеологическими диверсиями, инспирируемыми нашими противниками из-за рубежа.

В решении Коллегии основное внимание обращается на своевременное разоблачение и срыв враждебных происков империалистических государств, их разведок, антисоветских центров за рубежом в области идеологической борьбы против Советского государства, а также на изучение нездоровых явлений среди отдельных слоев населения нашей страны, которые могут быть использованы противником в подрывных целях.

Должное место в решении Коллегии отводится профилактической работе с лицами, допускающими политически вредные поступки, с помощью форм и методов, отвечающих требованиям партии о строгом соблюдении социалистической законности. Коллегия исходила из того, что результатом профилактической работы должно быть предупреждение преступлений, перевоспитание человека, устранение причин, порождающих политически вредные проявления. Задачи борьбы против идеологической диверсии противника будут решаться в тесном контакте с партийными органами в центре и на местах, под их непосредственным руководством и контролем»[6].

Следует подчеркнуть, что фактически к сфере деятельности 5-го управления, помимо решения вышеуказанных задач, относилась также борьба с преступлениями против государства, и прежде всего с антисоветской агитацией и пропагандой (статья 70 Уголовного кодекса РСФСР), организационной антисоветской деятельностью (статья 72), терроризмом (статьи 66 и 67 УК РСФСР «Террористический акт» и «Террористический акт против представителя иностранного государства»), предотвращение возникновения массовых беспорядков.

Так кто же такие «диссиденты» и каковым было и есть отношение к ним наших сограждан?

Позволю себе прежде всего высказать некоторые личные замечания.

Разумеется, в весьма «узкий круг» этих людей, в пору своего максимального расцвета 1976–1978 годов насчитывавший не более 300–500 участников во всех союзных республиках СССР, входили абсолютно разные люди. Разные, как по своему социальному статусу, так и по морально-этическим установкам и принципам, политическим взглядам.

Были упертые фанатики; «убежденные» адепты, некритически пестовавшие приобретенные «взгляды», которые они были даже не в состоянии членораздельно повторить; были люди склонные к критическому анализу, способные как к дискуссии, так и к переоценке собственных суждений.

И со всеми ними председатель КГБ Ю.В. Андропов предлагал чекистам «активно работать», не допуская скатывания их к противозаконной, уголовно-наказуемой деятельности.

Как известно, Ю.В. Андропов предлагал (за что его продолжают упрекать в «либерализме») партийным органам вступить в прямой диалог с А.Д. Сахаровым, и некоторыми другими «диссидентами», более того, отстоял Р.А. Медведева от ареста, чего добивался именно идеологический отдел ЦК КПСС[7].

Но партийные органы высокомерно не были готовы «снизойти» до прямого диалога со своими критиками, в которых им виделись исключительно «враги Советской власти».

Мое личное отношение к «диссидентам» наиболее точно передают следующие слова: «моя продолжительная… служебная деятельность, с массою людских встреч и предложений, привела меня к убеждению, что вся политическая борьба носит какое-то печальное, но тяжелое недоразумение, не замечаемое борющимися сторонами. Люди отчасти не могут, а отчасти не хотят понять друг друга и в силу этого тузят один другого без милосердия.

Между тем и с той, и с другой стороны в большинстве встречаются прекрасные личности»[8].

Да, безусловно, среди «диссидентов», были люди, достойные уважения. Но я столь же категорически против «героизации» всех из них без малейшего разбора. Точно также, немало замечательных, самоотверженных людей работали в органах КГБ. Хотя, как говорится, и «в семье не без урода».

И, наверное, именно на этих основах, добавив к ним непременно принципы объективности, законности и правосудия, и предстоит еще нашему обществу оценить свое недавнее прошлое.

…в мае 1969 г. только недавно образовавшаяся Инициативная группа по защите прав человека в СССР (ИГ) – отправила в ООН письмо с жалобами на «непрекращающиеся нарушения законности» и просила «защитить попираемые в Советском Союзе человеческие права», в том числе «иметь независимые убеждения и распространять их всеми законными способами».

Из этого следует, делал обоснованный вывод бывший известный «диссидент» О.А. Попов, что «правозащитники» не рассматривали советский народ в качестве социальной базы своего движения. Более того, «обращение правозащитников за помощью к Западу привело к отчуждению и фактической изоляции их от народа и даже от значительной части интеллигенции, симпатизирующей правозащитникам. Сами же правозащитники стали превращаться из неформальной ассоциации советских граждан, озабоченных нарушением законности в своей стране, в отряд некоего «всемирного правозащитного движения», в небольшую группу, получавшую моральную, информационную, а с середины 70-х годов – материальную и политическую поддержку с Запада… замкнутые на себе, оторванные от народа и абсолютно чуждые его повседневным интересам и нуждам, эти группы не имели никакого веса и влияния в советском обществе, если не считать ореола «народного заступника», который стал складываться в 70-е годы вокруг имени А.Д.Сахарова»[9].

По нашему мнению, стоит задуматься и над следующим и вынужденным, и вымученным признанием бывшего диссидента:

«Я, автор этих строк, в течение нескольких лет собирал и обрабатывал материалы для правозащитных неподцензурных изданий…. И хотя я отвечаю за правдивость и достоверность приведенных в документах фактов, однако это обстоятельство не снимает с меня политической ответственности за фактическое участие на стороне США в идеологической и пропагандистской войне с СССР.

…Разумеется, правозащитники и диссиденты, включая автора этих строк, отдавали себе отчет в том, что подрывали имидж СССР и именно к этому стремились.

Что они, хотят того или нет, принимают участие в информационной и идеологической войне, которую США и государства стран НАТО ведут против СССР с начала 50-х годов».

В середине 70-х годов прошлого века основной упор в деятельности администрации США в отношении социалистического содружества был сделан на гуманитарные проблемы, содержавшиеся в третьем разделе («третьей корзине») Заключительного акта Европейского совещания по миру и безопасности в Европе, подписанного в Хельсинки 1 августа 1975 г.

«Действия образованных вскоре после его подписания московской «Хельсинкской группы», как и «действия членов остальных советских хельсинкских групп, – подчеркивает О.А. Попов, – носили антигосударственный характер».

«Автору этих строк, – признается он далее, – понадобилось несколько лет жизни в США, чтобы понять, что истинной целью идеологической войны было не улучшение состояния дел с правами человека в Советском Союзе и даже не установление в СССР демократического и правового государства, а уничтожение или по крайней мере ослабление геополитического соперника США, как бы он ни назывался – СССР или Россия».

Администрацией Дж. Картера, объявившего «защиту прав человека» центральным элементом своей внешней политики, в стратегию «борьбы с коммунизмом» был включен пункт о «поддержке борьбы за права человека в СССР и странах Восточной Европы».

В 1977 г., после образования «Хельсинкских групп в СССР» (а также ГДР и Чехословакии), в Нью-Йорке был создан Комитет по наблюдению за выполнением Советским Союзом Хельсингских соглашений (Helsiky Watch Committe). Его задачей объявлялся «сбор информации о нарушениях прав человека в СССР, доведение ее до сведения американского правительства, американской общественности и международных организаций и институтов, в первую очередь ООН, требование от американского правительства и Конгресса принятия «соответствующих мер против СССР».

Не напоминает ли вам это реализацию ранее цитировавшегося проекта создания «Всемирной федерации свободы»?.

На наш взгляд, наиболее адекватное представление как о задачах и назначении нового управления КГБ, так и о собственно андроповском видении этой проблемы дает ряд выступлений председателя КГБ перед чекистскими коллективами.

Так, 23 октября 1968 г., на собрании комсомольцев центрального аппарата КГБ Андропов подчеркивал: «В своем стремлении ослабить социалистические страны, союз между социалистическими государствами, он (противник – О.Х.) идет на прямую и косвенную поддержку контрреволюционных элементов, на идеологическую диверсию, на создание всевозможных антисоциалистических, антисоветских и иных враждебных организаций, на разжигание национализма…. В идеологической диверсии империалисты делают ставку на идейное разложение молодежи, использование недостаточного жизненного опыта, слабую идейную закалку отдельных молодых людей. Они стремятся… противопоставить ее старшему поколению, привнести в советскую среду буржуазные нравы и мораль»[10].

В приложении 4 читатели могут познакомиться с одним из аналитических документов КГБ по этому вопросу.

Наряду с выявлением и расследованием противоправной, преступной деятельности, – для возбуждения уголовного дела либо по обнаружению признаков состава преступлений, либо в отношении конкретных подозреваемых, требовалась санкция прокуратуры, значительное внимание в деятельности пятых подразделений КГБ СССР уделялось также профилактике, то есть недопущению продолжения деятельности, оцениваемой как правонарушение или противоправные действия.

По данным архивов КГБ СССР, за период 1967–1971 гг. было выявлено 3 096 «группировок политически вредной направленности», из числа участников которых было профилактировано 13 602 человека. (В 1967 г. было выявлено 502 таких группы с 2 196 их участниками, в последующие годы, соответственно, в 1968 г. – 625 и 2 870, в 1969 г. – 733 и 3 130, в 1970 г. – 709 и 3102, в 1971 г. 527 и 2304[11]. То есть количество участников названных «групп политически вредной направленности», практически, не превышало 4–5 человек.

Как отмечал доктор исторических наук В.Н.Хаустов, с началом процесса «разрядки международной напряженности», который датируется летом 1972 г., «многие спецслужбы иностранных государств и зарубежные антисоветские организации и центры значительно активизировали свою подрывную деятельность, рассчитывая извлечь максимум выгоды из изменившейся международной обстановки и международных отношений. Они, в частности, активизировали засылку в СССР своих представителей – «эмиссаров», по терминологии КГБ тех лет, – под видом туристов, коммерсантов, участников различных видов научного, студенческого, культурного и спортивного обмена. Только в 1972 г. было выявлено около 200 подобных эмиссаров».

В отдельные годы число выявлявшихся только на территории СССР эмиссаров антисоветских организаций и центров превышало 900 человек[12].

Поток эмиссаров стал особенно нарастать после 1975 г. – после подписания 1 сентября в Хельсинки Заключительного акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе.

Его разделы касались вопросов признания послевоенных границ – геополитической реальности – в мире, экономического сотрудничества социалистического содружества и западных государств, а третий раздел («третья корзина») – вопросы «гуманитарного характера», который начал трактоваться западными странами и их спецслужбами как основание для вмешательства во внутренние дела неугодных им государств и для оказания давления на них вплоть до введения экономических и иных санкций.

Известный не только в США, но и нашей стране, специализировавшийся в области дискредитации КГБ и политики советского правительства бывший редактор «Ридерз дайжеста» Джон Бэррон в переведенной на русский язык в 1992 г. книге «КГБ сегодня» отмечал, что «активная часть» диссидентов в 60–70 годы насчитывала около 35–50 человек, часть из которых впоследствии была или осуждена, или выехала из СССР на Запад.

С 1975 г. деятельность этой, говоря языком социологии, «неформальной» группы, пытались усиленно активизировать западные спецслужбы и центры идеологических диверсий, в соответствии с внешнеполитической стратегией Дж. Картера по «защите прав человека». Подлинным же ее «отцом» являлся уже известный нам помощник президента по вопросам национальной безопасности Збигнев Бжезинский.

«Расцвета» диссидентская тусовка, благодаря деятельности «Хельсинкских групп», достигла к 1977 г., а в дальнейшем пошел ее закат, связанный с арестом по обвинению в связях с ЦРУ одного из членов московской Хельсинкской группы (МХГ) А. Щаранского, привлечением к следствию некоторых других активных участников «правозащитного» движения за совершение противоправных действий.

«К 1982 г., писала председатель МХГ Л.М. Алексеева, – этот круг перестал существовать как целое, сохранились лишь его осколки… правозащитное движение перестало существовать в том виде, каким оно было в 1976–1979 годы».

Отметим, однако, и еще одно важное обстоятельство.

В процессе решения поставленных перед ним задач, 5-е управление КГБ СССР и его подразделения, добывали важную разведывательную и контрразведывательную информацию из-за рубежа (например, доклад Американской национальной медицинской академии о выделении вируса СПИД), выявляло шпионов (А.Б. Щаранский, А.М. Суслов), вели борьбу с терроризмом, сепаратизмом, распространением наркотиков, предупреждали возникновение массовых беспорядков, предупреждали возникновение очагов социальной напряженности и негативных процессов…..

Тем не менее, мы вынуждены согласиться с уже высказывавшимся мнением о том, что «уже с середины 70-х годов в 5-м управлении отмечали откровенные симптомы игнорирования людских забот и переживаний», что некоторые органы КПСС не только самоустранялись от конкретной организационно-социальной работы, но и от пропагандистского противодействия «социальной пропаганде» зарубежных идеологических центров, что КПСС «спала, усыпленная своей непогрешимостью»[13].

Привлечь внимание к этой опасности своих коллег по Политбюро ЦК КПСС стремился Ю.В. Андропов, но эти его шаги явно не находили понимания и поддержки у кремлевского ареопага.

А партийные руководители полагали, что именно органы КГБ должны за них решать возникающие в обществе проблемы, противоречия и конфликты.

Но далеко не всегда это оказывалось возможным.