Текст книги "Леди не движется"

Автор книги: Олег Дивов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– На всякий случай – дайте. Я уверена, что полиция сделала все, но человек так устроен, что…

– Да, я понимаю. Вот, – она вынула из шкатулки и протянула мне карточку. – Здесь не только Холли Дан. Полиция спрашивала, я и собрала коды всех, с кем Чонг был знаком, общался, переписывался. Три копии сделала, на всякий случай. Одну отдала полиции, вот вам вторая.

– Спасибо, миссис Смит. Скажите, ваш муж не жаловался на неполадки с чипом? Вы ведь знаете, какой у него был чип?

– Да такой же, как у меня. Он всей семье одинаковые чипы купил. Самые лучшие. Он все для семьи выбирал лучшее. И вот знаете, а жаловался. Накануне как раз. Чонг ездил в город, на машине, а когда вернулся, сказал – машина в пути заглохла. Вдруг перестала опознавать его чип. Он подумал, что это машина сломалась, а я сейчас думаю – что, если чип? И вот еще почему я так думаю: когда он в маршруте за проезд платил, со второго раза только удалось заплатить.

– Куда он ездил накануне, вы знаете?

– Да. В Третий квартал. Он ездил к врачу, это надо раз в месяц, иначе допуск к работе не получить. Еще он зашел в салон ружей, хотел новое ружье, перед отпуском, чтобы на Кангу с новым ружьем приехать… Салон «Олень», точно. И еще зашел в салон игр, у нас младший сын просит игру дорогую, а Чонг не хотел ее брать не глядя, думал протестировать сначала. Как называется, не скажу, но этот салон – он как раз между «Оленем» и заправкой, там, от «Оленя» направо, на углу он.

– Как он был одет?

– Да как обычно. Джинсы у него, простые, кеды. Было нежарко, он поверх рубашки, у него такая рубашка любимая, серо-зеленая, в полосочку белую, вертикальную, воротник поло, он сверху куртку надел. Куртка черная, длинная, матерчатая, на рукавах сверху звезды нашиты. Простого покроя, прямая, без пояса. Если со спины смотреть, Чонг в этой одежде – ну человек. Небольшого роста, может быть, подросток. Ни за что не скажешь, что эльф. Он еще иногда очки надевал, специальные. У него к чипу полная сбруя была, и линзы, конечно, но Чонг еще и очки имел – на охоте с ними хорошо, а в жизни – ну просто темные очки. Форма классическая, такие очки в армии снайперам выдают, ну так он оттуда и привез их. Так когда он в очках – вообще никто не узнавал, что он эльф.

– Миссис Смит, вы наблюдательная женщина?

Она криво улыбнулась:

– Так – нет, но я ведь сколько лет с эльфом прожила. Научилась.

– Вы не замечали накануне или в тот же день незнакомых людей в Квартале? Или незнакомые машины?

– Вообще в Квартале? Квартал ой какой большой. Да и рынок. На рынке всегда незнакомые есть.

– А поблизости от дома? На вашей улице или соседних?

– Дайте подумать. К отцу иногда новые клиенты приезжают. Или старые машину меняют. К нему ведь не только из Квартала ездили. И вот что я вам скажу: вам с отцом моим поговорить надо. Была машина, совсем недалеко от нас. Я почему ее запомнила – на следующее утро видела, ну так припарковался некрасиво, что мне пришлось протискиваться, и проход там узкий остался, я боялась, как бы Чонг, проходя, не испачкал форму о ту машину. А машина была. Темно-зеленая. Большая, на четверых. Не новая, нет. Что за машина – не знаю, я таких не видела. Чонг ведь как приехал, на машину нашу пожаловался, я и проверила – вышла, попробовала завести. Завелась она. А та машина в конце улицы стояла, я еще подумала: к кому это гости приехали? А наутро она у парикмахерской была. И когда Чонга стригли, мужчина пришел, незнакомый, попросил постричь его. Я думаю, что из той машины, потому что машина незнакомая, и мужчина незнакомый, и что бы он делал в Квартале так рано? А потом я видела, как он в город уезжал, мимо маршрута как раз.

– Ваш муж поддерживал отношения с другими инородцами? Любыми?

– Да если только стриг кого. Так-то нет. Только с родными, но они все на Кангу. Постоянных его клиентов я знаю, но ведь мог зайти кто случайный.

Я сбросила ей на чип подборку фотографий других жертв:

– Миссис Смит, ваш муж с кем-нибудь из этих людей был знаком?

Китаянка задумалась.

– Вот, – она показала на Бейкера, – мистер Адам. Мистер Адам – клиент Чонга, ходил к нему стричься. Раз в три месяца, пять лет ходил. Стрижка у него сложная. Волосы трудные, а видите, как лежат? Это Чонг так работал. Мистер Адам в Третьем квартале жил. И еще двое тут знакомые, но не скажу, Чонг их видел или нет.

Ничего себе! И правда наблюдательная женщина.

– У нас ведь рынок, – сказала Ли Фанг, заметив мою реакцию. – Самый большой в городе. И только у нас можно купить натуральное недорого. Вот этот, – она показала на Князева, – не знаю, как звать. Он приходил. Я с сестрой говорила, а она в лавке мужа торговала. И этот подходит. То-ощий! Говорит: вы женщина, поймете. У меня, мол, жена беременная, просит мяса по-китайски. А я вегетарианец. Вы уж выберите что-нибудь, что беременной не повредит. Моя сестра и выбрала. Он визитку ей оставил, он мастер по чипам, сказал, если надо поменять – чтоб к нему обращались, он скидку сделает. Я потом с подругами перемолвилась – многие его знают. Он раньше часто на рынке бывал. Ну, – китаянка выразительно посмотрела на меня, – в притон ходил. Потом женился, за ум взялся. А оркушку эту, Диргу Та, в ряду, где моя сестра торгует, вообще все знают. Потому что это самый дешевый ряд. А у нее муж – человек, но пьяница. Совсем не зарабатывает. Но ее не бьет, не оскорбляет, хороший человек, она говорила. Маникюр ей делает, вот как даже. А она такая, прихорошиться любит. Причешется как-нибудь особенно, или ногти по-новому накрасит. Одета всегда очень чистенько. Говорит хорошо. Орки обычно говорят-то грубо, слов знают мало, и все больше уголовных. А Дирга Та и фразу строит верно, и голос у нее красивый. Плохих слов вовсе не произносит. Сказала – муж ей книги читает. Ну по-всякому в жизни бывает, он хоть пьяница, но человек хороший, вот она и любит его. Денег только мало, потому и покупает, где подешевле. Говорит, мужу синтетику совсем нельзя, только натуральное, болен он. И она никогда не просит орочьи травы. Не ест их. Она горничной работает, в поместье. И вроде поместье богатое, и работает она много, а платят ей совсем чуть-чуть.

Я поняла, что Ли Фанг не слышала последних новостей, поэтому говорит об оркушке как о живой. И не стала уточнять, что девушку вчера убили.

– Не знаете, где именно?

– Да где-то на том конце города. Живет-то она недалеко отсюда, в Ракушках. С отцом моим разговаривала. Он спросил ее – зачем ты там работаешь? Она говорит: гражданство получить хочу, замуж выйду и сиротку усыновлю, мне такая работа нужна, чтоб налоги платить. А она сильная такая, и старательная, и аккуратная – сразу видно славную работницу. Отец ее спросил – много ли зарабатываешь, что умеешь. Она сказала: убирать в доме умею, стирать умею, на кухне помочь умею, за больными и стариками ходить умею, за детьми смотреть могу, в школу их водить и следить, чтоб никто не обидел и чтоб в море не потонул, а еще могу в саду работать, в саду все умею. И про деньги сказала. Плохие ей деньги платят, у нас в квартале никому так мало за такую работу не платят. И работает она очень уж много – и по двадцать часов, и выходных мало совсем, и спит она часто в поместье, потому что времени остается – до дому доехать, и уже опять надо на работу. Очень с ней худо обращаются. Отец и говорит ей: оставь ту работу, приходи ко мне. Будешь делать все, что сказала, ночевать всегда будешь дома, ты ведь тут и живешь неподалеку, удобно, и выходных у тебя будет сколько по закону положено. Заплачу тебе в два раза больше и еще буду давать немного свежих овощей бесплатно, каждую неделю, и еще будешь стричься с мужем вместе, со скидкой. Вот как. Что ей отец предложил – так столько такая работа и стоит. А он такой: не смотрит, человек или инородец. Платит сколько за работу положено. Некоторые человеку платят как надо, а инородцу – гроши, потому что ну где он еще работу найдет. А мой отец не такой. Потому его и уважают все. И еще он сказал Дирге Та: хардов нет, но договор честный. Ты без гражданства, хочешь плати, хочешь не плати налоги, твое дело, а договор я даю годный для всего. И потом еще сказал: много лет назад я взял одного эльфа на работу. Он через год уже гражданином стал, потом в армии отслужил, на федеральную службу устроился и на моей дочери женился. А когда гражданство получал, ему весь Квартал рекомендацию давал, потому что был он честный и трудолюбивый эльф. Будь такой же, и тебе тоже рекомендации дадут, а инородцев у нас в Квартале не унижают. Она обрадовалась очень, расспросила обо всем, сказала, что придет. Уволится и придет. Уж конечно ей лучше у моего отца будет! Две недели назад разговор был. Не пришла пока…

Было бы забавно, мрачно подумала я, если бы искомая банда гнездилась на дешевом китайском рынке. Китайцы вообще-то склонны к экзотическим преступлениям и мафиозным разборкам, но обычно не трогают людей вне своей общины. А тут… И что еще думать, когда четыре из шести жертв бывали на этом рынке, имели тут знакомых? Надо сказать Йену, пусть отрядит молодых оперов – наверняка выяснится, что с рынком связаны все жертвы, а не только четыре.

Вдова собрала мне отличное досье для визуального опознания. Эльф в повседневном; эльф в форме; эльф в очках; эльф за рулем машины… Попрощавшись с ней, я отправилась в парикмахерскую. Там меня уже ждали: Ли Фанг предупредила отца. Звали его Ли Бэй – среднего роста крепко сбитый китаец неопределенного возраста с белыми волосами.

Ничего существенного он мне не рассказал – да я и не ждала. Меня теперь волновало другое, и это Ли Бэй организовал быстро и охотно. Ему не составило труда буквально парой щелчков по чипу созвать в парикмахерскую добрую половину улицы.

* * *

Через десять минут в тесный зал набились все соседи. Они ужасно злились на нерасторопную полицию, и мне, ассистенту знаменитого инквизитора, который взялся расследовать гибель всеми любимого эльфа, не пришлось никого упрашивать помочь.

Я предложила всем посмотреть фото жертв. Немку и латиноса не опознали, зато рассказали чуть больше про мулата, Василия Князева.

– Он хороший мастер, – сказал один старик. – У нашего мастера учился. Ума много, характера мало. Мастер его прогнал поэтому. Зачем учить, все равно пропащий. А ума много, очень много. Мог бы математиком стать. А стал установщиком чипов. Была одна жена, дочь от нее, бросил их. Пил, курил. У нас в рядах притон есть, там играл много. Невезучий совсем. Проигрывался в пух. Потом в церковь пошел, одумался. В притон больше не ходил, пить и курить бросил. Снова женился. Долгов у него много было, за прошлые игры. Потому за едой к нам ходил, у нас дешевле. С Бейкером дружил. Бейкера тоже знаем. Два корабля у него было. Договориться по уму всегда можно было. Возил и нам что надо, и от нас. Да, нарушал он там что-то, но вот он везучий был, ни разу не попадался. И не играл никогда. Любил постоять, поглядеть, а сам не играл. Тоже умный.

Больше всего сочувствовали Дирге Та.

– Зачем? – недоумевали китайцы. – Хорошая была девушка. Сильная. Никому зла не делала.

– Где она работала? – спросила я.

– «Белая гора», – ответил хозяин парикмахерской. – Богатое поместье, большое очень. А так плохо платят. В том поместье раньше старик жил, он был разумный. А когда умер, осталась его молодая жена. Жена глупая и жадная. Еще сын у него был, тот уехал. Жена совсем жадная. Я спросил Диргу Та: а огорода у нее совсем нет? Дирга Та сказала: есть, очень большой, много всяких овощей растет, все и не счесть, а про другие она и не знает, как называются. Я и спросил: что же, тебе с того огорода ничего не давали? Нет, сказала Дирга Та, ни листочка. Что хозяйке на стол не годно, то на фабрику сдавали, на концентраты. А слугам ничего.

Я спросила и про незнакомца, который стригся в последнее для эльфа утро.

– Чужой, – сказал Ли Бэй. – Говорил, на рынок приехал. Он не местный вовсе, не с Таниры. Недавно переехал. Работу тут нашел. Дом снял, теперь ищет, где стричься, где одеваться, где еду брать. Имя не назвал.

– У вас ведь стоит рамка на входе? – уточнила я. – Можно снять с нее данные за то утро?

Как я и думала, этически неоднозначный вопрос, который в любом другом квартале вызвал бы у хозяина заведения серьезное замешательство, тут решился мгновенно.

– Все не все, а про того чужого скажу, – кивнул Ли Бэй и вышел из зала.

Пока его не было, я расспросила и других китайцев про чужака. Машину его заметили, даже опознали – «шумер», старый, уже снятая с производства модель. Недешевая машина, сильная, быстрая.

Вернулся хозяин. В растерянности.

– Нет ничего, – сказал он мне. – Словно и не было. Чонг есть. И все, кто потом пришли, есть. Чужака нет. Помощник мой стриг его – помнит такого. А рамка не увидела.

– Как же он расплачивался? – удивилась я.

– Выходит, никак. Не заплатил, негодяй.

Все чудесатее и чудесатее, подумала я. Быстро взяла у помощника Ли Бэя словесный портрет чужака – личность серая и непримечательная, как назло, – и поехала на вокзал. Меня охватило ощущение, что я на самом верном пути и надо поспешить, пока след не остыл окончательно.

По дороге я вызвонила Йоханссона и рассказала про чужака с нечитаемым чипом. И, кстати, про то, что у эльфа чип барахлил накануне. Йен спросил только:

– Где вы?

– Сейчас еду на вокзал. Последнее место, где Смита видели живым. Буду искать чертов туалет, который моют «Весной».

– Я подъеду.

– Думаешь, без тебя не справлюсь?

– Конечно, – просто ответил Йен. – У меня бригада, которая быстро опросит свидетелей, и еще мне-то без уговоров сдадут записи с входных рамок и камер слежения.

– А давай. – Я сообразила, что некоторая оптимизация работы позволит мне заглянуть еще в пару мест прямо сегодня.

Туалет я нашла мгновенно. Собственно, он был первым на кратчайшем пути от входа к платформам. Едва вошла, уловила знакомый мягкий запах «Весны». Я расспросила дежурную, и та сказала: да, несколько дней назад произошел неприятный случай. Зашел невысокий мужчина в форме стюарда, ему сделалось худо, потерял сознание. Его обнаружил частный врач, он вдвоем с помощником помог тому мужчине выйти, усадил в свою машину и повез в больницу. Нет, лица пострадавшего дежурная не видела, мужчина едва шел, опираясь на плечи сочувствующих, голову свесил.

Примчался Йен с бригадой. Дежурная испугалась, а когда выяснилось, что с записями за тот день творится странное, посерела так, словно сама их подделала.

Ни эльфа, ни врача, ни его «помощника» рамки не увидели. Камеры слежения показали чуть больше. На них остался эльф. Он зашел в кабинку, через полторы минуты покинул ее, подошел к средней из пяти секций рукомойника. Камера стояла не очень-то удобно, но это понятно – в ее поле зрения не должны были попасть интимные части тела, которые мужчинам надо сполоснуть. Затем я увидела перемещение теней по дальней стене и услышала легкий шорох, словно от одежды. Эльф резко повернул голову, и тут же изображение пропало.

– Дай-ка еще один просмотр, – попросила я Йена.

Он включил повтор. Я смотрела очень внимательно и все-таки поймала момент. Когда эльф повернул голову, за его спиной сдвинулась еще одна тень. Тени за счет расположения светильников были зыбкими, но все же различимыми.

– Двое, – сказал Йен.

Дальше у нас остался только звук. Удар, падение. Шаги. Легкий стук дверцы – кто-то зашел в кабинку. Удивленный мужской голос. Ответ – мол, плохо стало человеку. «Я врач», – ответили ему. Тот же голос, врача, с изумлением: «Какой же это человек, это эльф, и как бы даже не чистокровный. Его в больницу надо, срочно, у эльфов здоровье хрупкое». «Я отвезу, у меня есть немного времени и машина, – сказал первый. – Поможете мне донести его?» «Вам незачем беспокоиться, я вызову бригаду сюда, – сказал врач. Чуть погодя. – Проклятье. Почему-то не устанавливается связь». «Да я быстрее довезу, – настаивал первый. – Пока вы вызовете, пока бригада сюда приедет…» «Пожалуй, да, вы правы, давайте я помогу вам»… Шум, напряженное дыхание, характерные реплики вроде – так, подняли, он сам идти не может, без сознания, сумку его не забудьте, давайте, аккуратно его, как хорошо, что эльфы легкие… Тишина. Внезапно включилось изображение. Мелькнули бесшумные тени.

– Но я никого не видела, – изумлялась дежурная. – Видела врача, этого мужчину, которому стало плохо, и еще одного. А четвертого не видела! Вошел эльф, потом второй мужчина, один, потом врач. Вышли все трое.

– Делла, я разберусь, – пообещал Йен. – Я разберусь, как это было сделано. Не зацикливаемся, работаем дальше.

Его бригада отыскала достаточно свидетелей. Кто-то вспомнил, что видел еще одного эльфа, типичного, который крутился возле туалета. Йен прикинул и пришел к выводу, что эльф мог проскользнуть мимо дежурной – под нижним обрезом ее окна. Человек не смог бы. Эльф пролез.

Мы быстро получили вполне пристойное описание внешности «помощника» врача и номер машины, на которой увезли эльфа. Машина, как я и ожидала, была старым «шумером», «помощник» по описанию совпадал с чужаком из Китайского квартала. Йен добыл записи с других камер, и на одной таки осталась вся троица – пусть вполоборота, но относительно четко различимая.

Запрос по машине дал очень немного. Через сутки после убийства эльфа машину сдали в утиль и переработали. Зарегистрирована она была на некоего Марио Лоретти. Фото в базе отдаленно напоминало «помощника». Он был приезжим, снимал дом в Восьмом квартале и покинул Таниру в тот же день, когда сдал машину в утиль.

До заката оставалось еще больше трех часов, и я решила не терять времени даром. Август ненавидел дистанционные отчеты, но я подумала – потерпит, не с Крюгером же мне делиться всем накопанным. Позвонила и отчиталась. Затем я, повинуясь шестому чувству, позвонила Максу. Макс мечтал о личной встрече, и мы условились, что я осмотрю дом, где до отъезда проживал «помощник», и затем мы посидим где-нибудь.

Дом по указанному адресу выглядел так, словно в нем не жили лет десять. На фасаде висело аж четыре метки с объявлением о продаже. Все метки были поставлены сегодня и единственным агентством. Гм, подозрительно. Я сфотографировала фасад вместе с метками и отправила кадры Августу. Переключилась на один из своих рабочих ярлычков-анонимайзеров, чтобы меня с ходу не опознали по имени, связалась с агентством, прикинулась отдыхающей дамочкой, ищущей недорогое жилье в частном секторе. Мне ответил веселый молодой человек, некий Хи Бруно, который обещал приехать через пять-десять минут. Как он быстро, подумала я, словно дежурит где-то неподалеку.

Дальше по улице, метрах в ста, из тупичка высовывался нос машины в характерной полицейской раскраске. Похоже, кто-то приехал домой на обед. Вот и замечательно, если что, мне не придется долго ждать огневой поддержки.

Я оглядела дом снаружи. Двухэтажный коттедж, типовой проект, никаких индивидуальных деталей в декоре. Я обогнула здание справа, благо ни заборчиков, ни пометок «частная территория» не было, и заглянула на задний двор.

Сзади была лужайка, а точно посреди нее стояла коробка.

Большая красочная коробка со штемпелями федеральной курьерской службы. Раскрытая. Так-так. Интересно, разве остались еще дураки, что попадаются на этот крючок? Ловушка стара как мир. Я сфотографировала коробку и позвонила Крюгеру:

– Эксперт, я на территории дома, где жил Марио Лоретти. На заднем дворе вот такая коробка, – я показала ее. – Чуть дальше по улице стоит патрульная машина, не могли бы вы прислать ее сюда?

У патруля должен быть полный багажник всяких полезных штуковин – в частности, дистанционный сканер взрывных устройств.

– Делла, полминуты, – попросил Крюгер. – Сейчас проверю… Погодите, погодите… Вы уверены? Уверены, что там есть машина?

– Да, я видела ее.

– Странно. У меня на карте ни одного маяка. Впрочем, неважно, я понял, сейчас пришлю кого-нибудь. Ничего не трогайте, это ловушка.

Ну спасибо, а то сама не догадалась, подумала я и позвонила Августу.

– Делла, ни к чему не прикасайся, – потребовал босс. – Это ловушка!

– Ты ничего менее банального сказать не мог? – огрызнулась я.

– Я уже вылетаю, буду минут через пять.

Я внимательно осмотрела кустарник вокруг лужайки. Тишина. Птицы не паникуют, вон, прыгают с ветки на ветку. Я осторожно повернулась и пошла к выходу. Через секунду что-то ужалило меня пониже спины.

Я упала, не успев даже выругаться.

* * *

– Ну что же вы так, Делла, – укоризненно повторял Крюгер.

Вид у него был в высшей степени растерянный и смущенный. Он принес мне фрукты и конфеты. Фрукты выбирала его супруга, конфеты – секретарша комиссара. Комиссар прислал открытку. Кажется, я становлюсь популярна в управлении.

Я лежала так, чтобы поменьше шевелиться. Всякое движение головой отдавалось стреляющей болью. Я следила за Крюгером глазами, но это тоже было неприятно. Левая нога онемела от самой поясницы, я попробовала было встать – и чуть не упала. Вот проклятье. Надо ж было так подставиться.

Макс. Он посмотрел на карту города, обнаружил, что неподалеку от указанного адреса красивый парк, а в глубине парка дорогой ресторан, и решил, что нам надо прогуляться. Поэтому не стал ждать звонка, а сюрпризом поехал встречать меня. Увидел мою машину, подергал запертую дверь дома, обошел здание и наткнулся на тело своей бывшей супруги, расслабленно лежавшее носом вниз.

Забыв обо всем, Макс принялся звонить спасателям, которых уже вызвал мой чип, едва я потеряла сознание, и в полицию, которая уже и так неслась к дому сломя голову. Потом он схватил меня и понес к машине. Из-за угла ему навстречу выбежала целая толпа: патрульные со сканером, парамедики с носилками и Август с озабоченным лицом. И каждый по очереди отругал Макса за то, что он таскает пострадавшую на руках.

Август ничего не понял, кроме того, что я жить буду, а Макс в панике, сдал его вместе со мной врачам, а сам остался на месте преступления. Судя по всему, после того как меня вырубили, на задворках дома началось самое интересное. Даже на следы смотреть не нужно – коробка теперь валялась на боку прямо под стеной, а не стояла посреди лужайки.

Меня отключили зарядом квинталина – армейского препарата из арсенала спецподразделений. Основные потребители – диверсанты и тактическая разведка. Надежная штука. Срубит даже слона, не то что человека. Потеря сознания на два-три часа, у кого какое здоровье, затем – несколько дней тело плохо слушается, и в придачу, едва шевельнешься, лютая головная боль. Прекрасное состояние для транспортировки «языка», например. Я понимаю, что это цинично, но мне даже интересно стало: как долго снайпер выбирал, в какую часть моего тела выстрелить? В чувстве юмора ему не откажешь, факт.

Вскоре после того как я упала, на лужайку выскочил парень примерно моего роста. Потоптался возле тела, метнулся к коробке, схватил ее с явным намерением украсть улику. Его спугнул снайпер, подстреливший меня. Парень бросил коробку и кинулся наутек. Почему – стало ясно, когда просмотрели записи с уличных камер. На них прыщавый юнец улепетывал от подтянутого мужчины в полицейской форме. Мужчина легко догнал юнца, заломил ему руки за спину, надел наручники и потащил к той самой патрульной машине, которой не было на карте у Крюгера. На улицу, привлеченная шумом, вылезла старушка-соседка, «полицейский» перекинулся с ней парой слов, пока упаковывал добычу в машину. Старушка потом сказала, что ей и в голову не пришло заподозрить дурное: вот страж закона, поймал воришку, везет в участок. А что еще прикажете делать с воришками?

Метки агентства на доме были липовыми, их наклеили поверх настоящих. Код, указанный на фальшивках, принадлежал человеку по имени Хи Бруно, и он пропал без вести. От снайпера не осталось никаких внятных следов. Машина у него, по всей видимости, была даже не с наклеенной полицейской раскраской, а с голографическим проектором. Машину искать бесполезно, поскольку ты выключил проектор – и вот у тебя уже железный конь другой «породы», не говоря о «масти». На лужайке осталось несколько отпечатков ботинок – башмаки как башмаки, обычные армейские, половина оперов в колониях щеголяет такими. «Засидка», оборудованная в зарослях кустарника, тоже ничем не порадовала – ну, примятая трава. И все. Никаких следов человеческой жизнедеятельности. Ох, какой специалист этот снайпер… мне повезло, что он хотел всего лишь усыпить меня.

В коробке, вопреки моим ожиданиям, нашли все, кроме бомбы. Там лежал большой пластиковый пакет с уликами против банды. Чип эльфа, его сумка и одежда оркушки. Диргу Та убивали здесь, в подвале. Марио Лоретти, бывшего съемщика, объявили в розыск. Нашли очень быстро. Разумеется, мертвым. Предварительная версия – покончил с собой, будучи психически неуравновешенным. Повесился в парковой зоне на Эвересте. Несмотря на отсутствие следов насилия, Август сказал, что его повесили, напоив допьяна и дождавшись, когда он уснет. Труп для экспертизы уже отправили на Таниру.

Врача, помогавшего Лоретти увозить эльфа, тоже нашли и допросили. Он оказался совершенно посторонним человеком. На допросе показал, что зашел в туалет, увидел на полу эльфа и незнакомца, который осматривал его. То есть врач решил, что тот осматривает ради оказания помощи, а так-то могло быть, что и обыскивал. Врач подумал, что эльф, видимо, поскользнулся и упал, ударившись головой о край рукомойника. Мужчина предложил отвезти его в больницу на своей машине. Врач сопровождать не мог, он торопился к пациенту, поэтому мужчина подвез его немного и поехал дальше. Разумеется, когда в новостях появилось известие об убийстве эльфа, врач перепугался: он сообразил, что тот мужчина был маньяком-серийником, о котором говорила вся Танира. И на всякий случай затаился: и чтобы полиция не сочла его сообщником, и чтобы убийца не вздумал избавиться от свидетеля. Пациент подтвердил, что врач навещал его в тот день и в то время, когда умирал эльф.

В связи с этими событиями Крюгер отложил обыск у Бейкера до моего выздоровления. Ему было крайне неловко, он испугался, когда узнал, что я побывала на волосок от гибели. Еще он поцапался с Максом, который в происшествии винил всех и вся, начиная с Августа и заканчивая Крюгером. Макс даже себя поругал, вот до чего дошло. А полиция искала пропавшего без вести агента Хи Бруно – который был вовсе не агент, – выясняла прошлое Марио Лоретти и устанавливала его дружеские и деловые связи. Доктор Моррис развил бурную деятельность, заново исследовав все трупы, и обещал вскоре дать ошеломительный отчет, причем выслать его одновременно Йену и мне.

Когда Крюгер ушел, я сумела немного поспать и к вечеру худо-бедно шевелилась. Наступать на левую ногу я еще побаивалась, но уже могла надежно сидеть, не заваливаясь набок. Вместе с ужином медсестра принесла мне букет цветов и конверт, надо полагать, с визиткой дарителя.

Однако я ошиблась. В конверте лежала сложенная вчетверо записка.

«Первое предупреждение. Леди не движется».

Я позвонила Крюгеру, через пятнадцать минут у меня был Йен Йоханссон, который забрал и цветы – а все равно они мне не понравились, – и письмецо. На ресепшене сказали, что букет принес мальчик лет двенадцати-тринадцати, в длинной черной куртке, бейсболке, джинсах, кедах и больших солнцезащитных очках. Сказал, что он из Китайского квартала, мама просила передать для Деллы Берг, ведь Делла Берг расследует убийство эльфа Джона Смита. Медсестры решили, что мальчик – сын этого убитого, было у него во внешности нечто эльфийское, даром что половина лица спрятана за очками. Проверка рамок показала, что никакого мальчика не было. Правда, камера его записала. Да, на первый взгляд – подросток. А на второй – пластика движений нечеловеческая.

Эльф.

А ночью нашли еще один труп с проломленной головой. Тот самый Хи Бруно. Орудие убийства – старинная трость с тяжелым серебряным набалдашником – лежало рядом. Перед смертью Хи Бруно пытали, грубо и эффективно, а потом труп подбросили в поместье «Белая гора».

Труп обнаружила миссис Ахири, владелица поместья.

* * *

– Делла, ты любишь сюрпризы? – спросил Август, зайдя в мою палату рано утром.

– Так, – мрачно изрекла я. – Еще один покойник?

– Почти. Убить этого человека оказалось не под силу даже нашей банде. Я еще ничего не знаю, мне только сообщили, что ночью его доставили в реанимацию. Здесь же, в этом госпитале. Я зайду к врачу попозже, узнаю. Пока только предупредил тебя, а то тебе внезапные стрессы вредны, наверное.

Я попыталась сесть поудобней. Для этого надо было переложить подушки под спиной, а моя многострадальная голова пока еще противилась любым поворотам. Август поглядел на мои мучения, поправил подушки и втащил меня на них.

– И кто? – спросила я.

– Некто Максимиллиан ван ден Берг.

Если честно, я ни капельки не удивилась. Ну чтобы Макс – да не нашел приключений на свою задницу?! Однако реанимация – это круто. Уложить Макса в реанимацию – все равно что кого-то другого расчленить живьем. Он же, при всей своей адреналиновой наркомании, очень осторожен.

– А больше ничего нового, – сказал Август.

– Хоть это радует.

– Возможно, оно есть, но полиция пока не нашла, – оговорился Август. – Я подумал: тебе ведь нечем заняться? А когда тебе нечем заняться, ты нарушаешь постельный режим.

Я хохотнула. Это да, я такая. Нельзя сказать, чтобы работа сильно и часто травмировала меня, но какие-то царапины я иногда получала. У нас же плотность событий выше, чем в полиции, и риск в определенном смысле даже серьезнее, чем в армии. Просто в армии он был точечный – бой или миссия. А здесь он равномерно распределен во времени. И наибольшая угроза исходила всегда не от преступников, а от прочих неудовлетворенных собою граждан: маньяков, которым для славы необходимо грохнуть знаменитого инквизитора или его ассистента, или от начинающих рэкетиров, ну и обычных психопатов хватало. Однажды Августа чуть не пристрелила клиентка. Но не зря же у нас столы стоят так, как стоят. Я успела обезоружить ее. После ранений Август честно выполнял все рекомендации медиков, а вот я вскакивала, едва чувствовала, что достаточно уже выспалась.

– Макс успел подписать расширение договора. Поэтому я взял у Йена все материалы по нашей банде. – Август протянул руку в мою сторону: – Посмотри. Мне интересно твое мнение.

Строго говоря, анализ не входит в мои функциональные обязанности. Но Август с самого начала не запрещал мне любопытствовать, а потом стал потихоньку поощрять. Он считал, что у разведчика, особенно у нелегала, психология куда ближе к логике преступника, чем полицейского, поэтому я легко поставлю себя на место негодяя. А когда понимаешь человека, предсказать его действия уже пара пустяков.