Текст книги "Ночные разговорчики"

Автор книги: Олег Чарушников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Чарушников Олег
Ночные разговорчики

Олег Игоревич Чарушников

Ночные разговорчики

Кромешная тьма. Колкий осенний дождь. Далекий шум, гул, частый ритмичный перестук. Это приближается поезд. Он все ближе, он уже рядом. Вот он мчится, колотя колесами, пассажирский поезд № 1003. Черны окна. Спят, спят пассажиры, дрыхнут, мерно и согласно кивая головами, – смотрят беспокойные железнодорожные сны. Темное тесное купе. Окно двойное, толстое, закупоренное наглухо. Стучат, стучат колеса! Глубокая ночь, покой. И происходит такой разговор... – Послушайте! Есть тут кто-нибудь? Храпят... Товарищ! Товарищ! Да проснитесь вы! Ч-черт, головой стукнулся... – А? Как? Вам кого? Кто тут? – Извините великодушно, маленькое дельце... Я здесь, в ногах у вас. Чуть повыше, на третьей полке... – На багажной, что ли? – Да-да, на багажной... – Чего не спится на багажной? Спать надо, полуночник! – Еще раз простите, у меня к вам дельце есть. У меня, видите ли, часы остановились. Время не подскажете? Уж вы извините... – По пустякам людей тревожите! Полтретьего время. Угомонились? Спите давайте. – Полтретьего? Это сколько же нам еще ехать? – Сколько надо, столько и есть. К рассвету доберемся. Еще часика четыре лету. Если грозы не будет. Спите. Долгое молчание. Потом на багажной не выдерживают. – Простите, еще раз потревожу вас... Кажется, вы сказали – лету? Я правильно понял? – О господи, опять он за ногу... Ну, сказал, ну, лёту, чего всполошились? Давайте на боковую. И не дергайте меня за носок! – Да уж, носки у вас, прямо скажем... – Вот и не касайтесь. Какие положено, такие и носки. Вы, случайно, не текстильный институт кончали? – Нет, не текстильный, почему это текстильный, с чего вы взяли, вовсе нет, ничего подобного... Значит, лёту? – Лёту, лёту... Летим – вот и лёту. Ехали бы – стало быть, езды. Шли ходу. Могли бы и потолковее быть. Вы не текстильный, случаем... А, да, спрашивал уже. Спим! И опять долгая-предолгая пауза. На третьей полке что-то бормочут, переживают. – Послушайте, я так не могу! Объяснитесь! Вы утверждаете, что мы летим на самолете. Так или нет? – По-новой он меня за ногу... Не цепляйтесь, кому сказано! Разгулялся, артист... На самолете, на самолетике! Спокойной ночи, аха-ха-а-а-хрр-ххх-ссс... – Мы летим??! – Фу, вы потише там, на багажной! Совсем очумели? Не чувствуете разве? Летим, точно. Высоко-высоко. – А отчего темно так? Почему света нет? – Темь, действительно, глаз выколи. Высоко забрались – потому и темно. – Какой самолет, отвечайте сию минуту! Я в командировке, по срочному служебному делу. Я должен знать всю правду! – Взрослый человек по голосу, а как ребенок, ей-богу. Вы, часом, не текстильный... – Не текстильный, не текстильный, хватит о текстильном! Какой это самолет, марка? – ИЛ-62, сами не видите? Вы лучше скажите, вот взять, к примеру, ацетатный шелк... – Как? – Ну, ацетат, по-нашему. Это же ведь дрянь, а не ацетат, вы гляньте сами! Одни цветочки чего стоят. Ацетатный шелк, он, мил-человек, должен быть не таким, на то он и призван так... – Ах, да отстаньте вы от меня со своим шелком! Расстроили вы меня, черт дернул к вам обратиться. Надо же, мы, оказывается, летим на ИЛ-62! Мне нельзя так сразу. У меня все рассчитано по часам – прием лекарств, питание... – Вы там не шебуршитесь! Попутчик липовый. Правда глаза колет? А билет у вас имеется? Ась? Не слышу! – Надо же, вот напасть, иевезуха, просто невезуха... Стучат колеса. Слышно, как по коридору вагона, ворча, пробирается какой-то пассажир, тоже, как видно, полуночник, – покурить в тамбуре. На багажной полке начинают смеяться. Сначала тихо, потом все смелей, совершенно открыто и безбоязненно. – Хе-хе-хе, вы однако... ах-хах-ха... хороши! Разыграли как, рассказать кому – не поверят! Хр-хр-хох... Купился, купился, как мальчик! Шуточки у вас, ых-хы-хых... – Шуточки? Есть тут один шутник-шутничок, да не я... Насчет билетика как же будет, гражданин? Не ответили! Есть ай нет? Или стюардессу позвать? Так я мигом. Эй, багажная полка! – Текстильный, говорит, не кончали... Алло, мы ищем таланты... В разговор внезапно встревает третий голос, четкий и дисциплинированный: – Вы, текстильщики! Хорошо наорались! Завязывайте, кому говорю! Еще два слова – утром жалуюсь лично капитану. Не теплоход – цирк! Голова от качки раскалывается, еще эти тут... – От какой-такой качки, чего болтаешь? – Да, объясните. Какую, собственно, качку вы имеет в виду? – Боковую, какую еще! И носовую. Дифферент на корму! Болтанка душу вынимает. – Слышь, мил-человек, ты на чем летишь-то? На пароме, что ли? – Не лечу, а иду. Идем! На теплоходе. А вы что же, на дирижабле хотели? – На самолете, голубок. Ты, часом, не рехнулся там? – Пожалуйста, не путайте его, ради всего святого! Опять вы со своим самолетом. Товарищ, товарищ! Вы слышите? Мы едем на электричке. У меня сезонный билет, мне на службе дают. Бумаге, надеюсь, вы верите? – Бумаге верю. Вам, жуликам, нет. Врете вы все. С какой целью, вот вопрос... – Ах, да посветите мне спичкой, я билет покажу. – В каютах запрещено спички зажигать! Инструкция. Есть курительный салон, там и жгите, сколько влезет. Правила для всех одинаковы, для экипажа и для пассажиров. Ох, качает как!.. Обратно только поездом, только поездом... – По-моему, он считает, что плывем. Как вы думаете? – Псих, не иначе. И веревки нет... Беда, беда. А ну, как кинется? – Чего шепчетесь там? На теплоходе плывем! Проснулись не до конца? Крысы сухопутные. Шепчутся, главное! – Ну его к бесу, действительно психически больной... – Псих, а вещички сопрет – ищи-свищи... Видали мы таких-то! Ладно, спите! И не дергайте меня больше! – Да уж не дотронусь, будьте уверены. – – Утречком насчет билетика разобраться надо будет... Не навернитесь там со своей багажной. – Себя поберегите. – Во-во, с такими попутчиками поберечься – первое дело... – Спокойной ночи. – Во-во, уши на ходу отрежут, и поминай как звали... Молчание. Потом голос: – Эй, текстильщики! От качки есть что-нибудь? – Извините, не держу. – Нету. Азрон вот есть, для самолетов. – Не годится. Для самолетов – не надо. – Ну и все, стало быть. На боковую... И снова стучат колеса, темнота, молчание. Спят пассажиры, мерно и в такт покачиваясь на полках. Проходит довольно много времени, с час, наверное. И с нижней полки медленный голос, задумчиво, взвешивая слова: – Шутники... Самолет, теплоход! А о главном-то ни слова, ни полслова... Куда, куда они следуют! – это их, похоже, не беспокоит. Темнотища какая... Как в метро. Да, это проблема, это проблема... Куда?.. А на другой нижней полке в это время внимательно слушают и не вякают. Молчат себе в тряпочку и не лезут, не спросясь, куда не надо. Мотают на ус. ...Кромешная тьма. Ночь. Колкий дождь, промозглый осенний ветер, перестук колес и скорость. Сквозь ночь во все лопатки чешет пассажирский поезд № 1003.