355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Олег Белоус » В преддверии Нулевой Мировой войны (СИ) » Текст книги (страница 18)
В преддверии Нулевой Мировой войны (СИ)
  • Текст добавлен: 9 декабря 2019, 01:00

Текст книги "В преддверии Нулевой Мировой войны (СИ)"


Автор книги: Олег Белоус



сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Что сказал басурман? – Меньшиков наклонился к толмачу, выслушав ответ, вспыхнул. Смерил наглеца драчливым взглядом и вновь посмотрел на пашу. Тот провел обеими руками по окладистой полуседой бороде, ответил глухим голосом:

– Слава аллаху, стены Азова высоки и крепки, припасов хватает, а сердца османских воинов полны отваги! Хоть сто лет стойте под крепостью, Вам никогда ее не взять!

– Ничего! Полсотни лет тому назад казачки Азов брали, и мы возьмем, коль честию отдать не хотите! – гарцуя на коне прокричал, закинув голову вверх, Меньшиков, – Так что царю передать?

– Езжай гяур! Скорее солнце упадет на землю, чем Азов сдастся!

Меньшиков развел руками, белый платок соскользнул с сабли. Он повернулся к толмачу:

– Езжайте в лагерь!

– А ты? – переводчик посмотрел на Меньшикова с удивлением.

– Езжай, я сказал! – уже не сдерживаясь гаркнул Алексашка.

Когда толмач с трубачом отъехали сажен на сто, поднял голову наверх, нашел взглядом янычара.

– Эй ты! С ложкой во лбу, кто посмел облаять меня! Выходи из крепости, посмотрим так ли ты смел, когда вокруг нет стен!

Тот понял, видимо немного знал русский язык. Наклонился, прокричал краснея и едва не брызжа слюной:

– Урус, собак, шайтан!

– Выходи коль не трус!

В бойницах показались стволы мушкетов. Меньшиков пригнулся к гриве коня, поскакал прочь. Несколько запоздалых выстрелов бесполезно прогремели вслед. Загоревал посредине поля, разделяющего турецкую крепость и русский лагерь. Вскоре открылась небольшая дверь в воротах, турок выехал из Азова.

Турок остановил коня за сотню аршин до русского. Одет в традиционную для янычар яркую одежду: малиновая куртка с разрезными от плеча рукавами, синие шаровары, на ногах сапоги из желтого сафьяна. На голове белоснежный колпак с свисающим позади куском материи, напоминающим по форме рукав султанского халата. Сам жилистый, поджарый, настоящий воин. На лице застыло презрение, уверен в себе как в конном бойце. Острый кылыч[41]41
  Кылыч, клыч – турецкая сабля.


[Закрыть]
в руке играет, выделывает замысловатые движения, над головой звенящая яркая дуга, лезвие бросает по сторонам стремительные солнечные зайчики.

– Урус, шайтан, иди сюда – прокричал турок, – уши отрежу!

Меньшиков зачастил в ответ московской матерной скороговоркой. Сердце стало колотиться в два раза чаще. На ладонях появился липкий, противный пот. Он торопливо вытер руки о кафтан и перехватил поудобнее эфес. Из ножен с певучим звоном вылетела, мерцая благородной синевой, сабля.

– Держись, гололобый! За все ответишь! – промычал сквозь зубы Александр и до крови закусил губу. Родной дядя погиб в бою с татарами, а его жена сгинула без вести в плену. Неоплаченных счетов хватало… Сейчас этот турецкий офицер олицетворял все беды, которые принесли османы и татары русским. Меньшиков больше не колебался.

Направив саблю острием на противника, с силой пришпорил бока жеребца. Тот захрапел, кони поединщиков галопом понеслись навстречу друг друга. Из-под копыт полетели комья земли вместе с увядающей травой. Кылыч, словно живой закрутился в ладони турка. С каждым мгновением усатое и безбородое лицо янычара все ближе.

Встретились где-то на середине. Чуть поднявшись в стременах, Меньшиков обозначил что нанесет удар справа. В последний момент сабля взмыла к небу и нанесла страшной силы косой удар с потягом сверху вниз.

«Вжиг!» – тонко просвистела бритвенно оточенная сабля.

С потрясающей ловкостью янычар отразил удар кылычем. Звонко лязгнули клинки, кони унесли поединщиков. Всадники развернулись. Черт, с разочарованием подумал Меньшиков, не попал. Янычар хищно улыбается в длинные усы. Доволен, враг попался достойный. Кылыч так и летает в руке разбрызгивая по сторонам солнечные лучики. Всадники вновь понеслись навстречу. Сабля с кылычем высекли искры друг из друга, враги вновь унеслись в разные стороны.

Бой затягивался. На валах, окружавших лагерь русских, воцарилась тишина. Солдаты, офицеры, сам царь молча смотрели на поединщиков. Петр досадливо всплескивает руками, на лице обиженное выражение.

– Ловок, бестия! – прошептал царь, вот только непонятно к кому это относится. К турку или к Меньшикову. Ну что же такое, опять турок невредим! Раз уж ввязался в поединок, обязан победить! Убьют дурака, прибью, шепчут губы.

Солнце постепенно склонялось к закату, удлиняя тени и окрашивая закат розовым. Еще немного и бой станет невозможен. Ветер донес протяжное, заунывное пение муэдзинов с многочисленных минаретов Азова.

Конники понеслись друг на друга но уже гораздо медленнее. Сошлись, закружились в бешенной рубке.

Вжиг… вжиг… дзинь… дзинь… – Зазвенела отточенная сталь.

Лошади грызут одна другую, озверели вслед за людьми. Обмен ударами продолжался на протяжении множества ударов сердца. Справа, слева. Янычар атаковал с бешенной яростью, не мешавшей ему обороняться как человеку, дорожащий целостностью собственной шкуры. Словно смерчи в бесконечных степях Причерноморья, пара кружилась, изгибалась, пытаясь хоть краешком лезвия достать ненавистного врага, но все тщетно. Турок азартно оскалил зубы, глаза хищно сверкают. Рубится изо всех сил, лязг соприкасающихся клинков становился все чаще. Наблюдавшие за поединком турки и русские затаили дыхание.

У Меньшикова был хороший учитель. Два последних года почти каждый день он занимался с старым казаком-донцом, мастером сабельного боя и не без основания считал, что он очень неплох. Кылыч начал подниматься для удара и Александр изловчился. «На, получай!» Он полоснул саблей снизу-вверх, ощутив, что на этот раз она встретила живую плоть. Кони вновь развели бойцов. Вроде наконец достал врага, подумал Меньшиков. Он бросил тревожный взгляд на саблю. Лезвие в алой крови. Обернулся на турка. Янычарский ага еще держался на коне, но качался словно пьяный, с каждым мигом все сильнее. Сабля выпала из обессилевшей руки в траву.

– О аллах! – простонал турок и бездыханный рухнул на зелень весенней степи.

Солдаты и офицеры высыпали за рогатки русского лагеря. У входа в царский шатер ожидают победителя приближенные к царю люди во главе с Петром. В две шеренги стоят служивые, восторженно кричат: «Виват!» У Лефорта на губах слегка ироничная улыбка, закатное солнце насквозь просвечивает зажатый в руках кубок с хлебным вином. Глаза Петра восторженно горят, смотрит с нешуточным восторгом и уважением. Когда довольный встречей Меньшиков, красуясь, щегольски спрыгнул с коня, кинулся к нему. Схватив за уши и удивляясь новому в старинном приятеле, поглядел в глаза. Крепко поцеловал в губы.

– Не посрамил! Хвалю! – обернулся, – Чару герою!

Лефорт с поклоном подал кубок. Подобно грому вновь грянуло: «Виват!»

Ночь прошла почти спокойно. Лишь под утро, когда в сон клонит больше всего, на границах лагеря несколько раз вспыхивали перестрелки и жестокие рукопашные схватки. За час до расцвета янычары вышли через потайную калитку из крепости. Турки подползали к позициям царских войск, пытались резать зазевавшихся часовых. Но бог миловал, никого не подстерегли.

Русские полки, поднялись рано, вместе с солнцем. Если все получится как задумывали, ночевать будут уже в Азове.

Александр лежал на боку на слегка пожухшей траве немного ниже вершины холма. Сюда не добивали орудия Азова. Во рту меланхолично каталась сорванная травинка. Утро началось с по настоящему летней жары. Лицом, шеей ощущал он жаркое дыхание солнца. На земле перед ним лежал клочок бумаги: письмо из дома. Вчера вечером весточку принес радист. Сейчас, перед боем, он вновь вспомнил о письме из дома и достал его из сумки. Все как в предыдущем, только в конце приписка что Егорка опять плакал и спрашивал, когда вернется папа. Хотелось быстрее вернуться домой в Москву, но пока не будет решительного успеха, это невозможно а по семье он успел соскучиться. Он едва слышно вздохнул и посмотрел вниз. Вид с холма открывался великолепный. Как на ладони видны высокие стены, гордые неприступностью. Боевые башни, бастионы крепости и застывшие на якорях угрюмые громады турецких кораблей посреди сверкающей на солнце реки. Голые мачты с реями торчат, словно кресты на кладбище. Над стенами в глубине города возвышаются три тонкие башни минаретов. Золотом надменно горят полумесяцы на их вершинах. Ветер доносит заунывные звуки азана[42]42
  Азан (араб. ‎ – объявление, приглашение‎) – в исламе: призыв к обязательной молитве.


[Закрыть]
: невидимые муэдзины стараются, призывают правоверных к молитве. Разноголосые крики плывут по бездонно-голубому и безоблачному небу, чтобы затихнуть где-то вдали, посредине реки.

Во рту загорчило, Александр досадливо сморщился и выплюнул размочаленные остатки травинки. Нетерпеливо обернулся. Успеют к плановому сроку, нет?

С вершины холма доносился незатейливый солдатский матерок, мелькали, вгрызаясь в сухую почву, стальные лопаты, пыль столбом. Расчеты двух мастерградских орудий торопливо готовили артиллерийскую позицию. Солдаты старались и уже заканчивали. За удачные стрельбы Петром обещана большая премия. Отдельно, в неглубокой яме ждали своего часа подвезенные обозными ящики с снарядами. Положили отдельно, не дай бог взорвутся! Похоже к сроку успеваем, подумал Александр. Такую же позицию, но смешенную артиллерийско-минометную готовили с другой стороны крепости в километре от ворот. Внизу, построившись в два каре, сверкал сталью лат второй батальон преображенцев. Фузеи заряжены, острия штыков зловеще блестят. Гвардейцев назначили в пехотное прикрытие мастерградской артиллерии.

Неожиданно к шуму ветра и криками птиц добавился новый звук. С неба донеслось едва слышное жужжание. Александр поднял взгляд. Над городом закружилась темная точка мотодельтаплана.

– Наконец! – Александр вскочил на ноги и приложил к глазам бинокль. Изображение рывком приблизилось, из точки посредине небесной голубизны превратилось в рукотворную летающую птицу. По губам офицера пробежала довольная улыбка. Техники наконец подготовили авиацию к вылету. С корректировщиком выполнить задачу будет попроще. С высоты двухсот метров расположение турецких войск летчик видел, как на ладони. Солдаты на секунду остановились. Приложив руку козырьком к глазам разглядывают мотодельтоплан. Первым опомнился старший сержант-командир орудия, выругался. Лопаты вновь замелькали в руках солдат.

– Самохин! – Александр повернулся к расположившемуся позади радисту, – вызывай летуна.

– Есть! – радист склонился над ящиком рации, торопливо забубнил в микрофон:

– Орел, Орел! Я Третий. Как слышно, прием!

Выслушал ответ, повернулся к Александру:

– Товарищ капитан, Орел на связи!

Поднявшись с травы Александр, отряхнулся от налипших к полевке травинок и мусора. Шагнув к радисту, торопливо надел на голову гарнитуру.

– Орел, я Второй, как обстановка? Прием.

– Наблюдаю скопление войск противника…

Между тем на стенах и бастионах Азова наконец обратили внимание на воздушного лазутчика. Вот один дозорный застыл в столбняке с отвисшей челюстью и рукой, протянутой к небу. Его заметили. Второй поднял голову, глаза остекленели от страха. Через считанные мгновения ужас охватил дозорных турок. Отчаянный, дикий многоголосый крик: Иблис! повис над городом. Теряя тюрбаны и фески, мушкеты и ятаганы суеверные турки в панике бежали со стен и бастионов. Только через десять минут и то не все, защитники крепости вернулись на позиции.

Без пяти минут восемь артиллеристы доложили о оборудовании обоих позиций. Александр удовлетворенно кивнул. Все по плану.

– Ровно в восемь ноль, ноль, огонь! – произнес в микрофон. Обернувшись назад продублировал старшему сержанту-командиру орудия.

Минутная стрелка часов торопливо бежала по циферблату. Темная точка мотодельтаплана сместилась от города, закружилась над галерами и фрегатами турецкой эскадры. Наконец, время. Позади послышались зычные команды старшего сержанта:

– По кораблям, первое орудие, прицел… угломер… уровень… взрыватель осколочный, зажигательным снарядом, огонь!

Александр поднял бинокль к глазам. Позади, где стояли орудия, послышалось резкое и басовитое:

«Бабах!»

Взрывной волной резко ударило по ушам. Эхом бумкнуло недалеко от крепостных стен. Два взрыва, два огненных цветка разрывов поднялись к безоблачному небу. Один посреди залива, недалеко от громадин морских судов и галер. Второй – немного не долетая до крепостной стены. Недолет и там, и там, в досаде поморщился Александр. И вновь:

«Бабах!» – на этот раз снаряд попал. На палубе стоявший с краю эскадры фрегата начал разгораться огонь. Вначале лениво. Вершина холма взорвалась торжествующими возгласами и криками. Александр навел бинокль на летавший над эскадрой мотодельтаплан. С него сыпались вниз черные горошины зажигательных бомб. Там, где они касались палуб, разгорался неугасимый огонь. Вокруг засуетились по-летнему полуголые матросы. Кричат что-то неслышимое из-за расстояния. Льют воду, пытаясь сбить жадное пламя, но тщетно. Наивные. Хотели просто так погасить термитную смесь. Батарея перешла на беглый огонь.

«Бабах! перезаряжание и «Бабах! потом снова «Бабах!»

Каждые несколько секунд два зажигательных снаряда отправлялись к неосторожно вставшей у берега вражеской эскадре. Артиллеристы работали с максимальной скоростью. Перелет! Недолет! Попали! Уже несколько турецких судов объяты огнем. Вот объятая пламенем галера врезается в стоявший по соседству фрегат. Страшный треск! От удара на фрегат рушится горящая как свечка мачта. Матросы прыснули в стороны как тараканы из-под веника. Огонь перекинулся на новую жертву. По палубе замельтешили обезумевшие от страха и неожиданности матросы, пытаются потушить огонь. Дикие крики, вопли! Все бесполезно, от зажигательных смесей из двадцать первого века нет лекарства. Полуголые фигуры горохом посыпались в воду. Дон не широкая река, берег совсем недалеко, кому повезет, спасутся.

Александр повернулся. Лица артиллеристов, рябые от пота и волнения, напряженные, злые. В глазах читается главное: пьянящее чувство победы, турки горят. Его испытывал он сам, все командиры и солдаты русской армии.

Огонь достиг порохового погреба объятого пламенем большого гребного корабля. Галера взлетает в воздух, словно вулкан разбрасывая тела людей и горящие деревянные обломки. Часть их падает на соседние корабли, создавая новые очаги пожара.

«Бабабах!» – доносит ветер гулкий звук взрыва.

На турецких судах паника. Кто-то, еще не потерявший разума, торопливо рубит якорный канат, пытаясь побыстрее убежать от страшных урусов, но перепуганное большинство просто мечется по палубам даже не помышляя о спасении корабля. Воды Дона украсились деревянными обломками мачт, рей и головами плывущих к берегу людей. Над пытающимися удрать кораблями кружит мотодельтаплан, черные точки маленьких полукилограммовых зажигательных бомб падают на очередную жертву. Все, турецкий флот Азовского моря перестал существовать. От берега рванули казачьи лодки. Хоть что-нибудь да прихватить, правда спасти хоть один корабль вряд ли получится. Термит штука серьезная…

Александр направил бинокль на азовскую крепость. Дела по его мнению шло неплохо. Злая улыбка на миг скользнула по лицу, сделав его совсем незнакомым. Там, где стояли обшитые толстым железом массивные ворота, теперь бесстыдно зиял неровный пролом, а 76-мм. орудие успешно терзало ближайшие артиллерийские башни. На стены и бастионы крепости каждые несколько секунд с ужасающим воем падали 120-мм мины. Поначалу турки еще старались отвечать, но убедившись, что их пушки не добивают до позиций мастерградских артиллеристов, затихли. Взрывы! Взрывы! Не успевшие сбежать со стен турки погибают. В разные стороны летят, обнажая боевой ход, тяжелые каменные обломки брустверов. Вот взлетает, подкинутое близким взрывом и тяжко рушится на землю вражеское орудие. Вскоре на позиции, позволявшие обстреливать крепость, подкатили упряжки с русскими пушками. Артиллеристы попрыгали на землю, торопливо отцепили пушки. Черные мячики ядер полетели в сторону крепости, частой дробью задолбили по верху стен и бастионов. Задача все та же: сокрушить прикрывающий защитников бруствер, выбить у турок пушки. Толку от полевых орудий не так много, но…

– Перевести огонь на крепостные стены, – опустив бинокль и обернувшись к артиллеристам, приказал Александр.

– Есть! – ответил сержант-командир орудия, – ну че стоим? В цирке что ли? – с уральским акцентом и многообещающе поинтересовался он у подчиненных.

– По стенам, первое орудие, прицел… угломер… уровень… взрыватель осколочный, осколочно-фугасным снарядом, огонь!

Через считанные секунды орудие ударило по Азову.

К одиннадцати часов дня обстрел Азова прекратился. Наступила неестественная, удивительная после грома артиллерийской подготовки тишина. Только испуганное воронье с карканьем носится над крепостью. Не верит, что все кончилось, но не улетают, чуют близкую поживу. Ближайшие к воротам башни засияли дырами в стенах, вот-вот обрушатся, к небу из них поднимался густой, черный дым. Вести из них огонь стало невозможно. Стены и бастионы крепости на сотни метров лишились бруствера. В обнажившемся боевом ходу вперемешку валялись опрокинутые орудия, кучи каменного мусора, окровавленные тела броско одетых янычар и топчу[43]43
  Топчу представляли собой корпус артиллеристов.


[Закрыть]
. Вся артиллерия на обращенной к русскому лагерю стороне крепости выведена из строя.

У берега Дона радостные крики: «Виват!» Две отбитые турецкие галеры с разбегу ткнулись носами в прибрежный пляж. Казаки сумели захватить их и потушить огонь. Теперь от царя полагается обещанная щедрая награда!

Тишина взорвалась барабанным боем. Напротив бывших ворот, там, куда не достать из мушкета, останавливались колонны бойцов. Считанные минуты и выстроилась длинная стальная гусеница двух гвардейских полков. За спинами щиты. В глазах решительность. Победить или умереть! Даже не так, сегодня только победить, а умрут турки! В руках фузеи и вязанки хвороста для забрасывания крепостного рва. Фитили уже тлеют в зубах у гренадеров, на боку сумка с гранатами. Перед строем солдат проскакал всадник со пышной свитой: царь Петр. Остановился посредине, загорцевал. Жестикулируя, кричит любимой гвардии что-то неслышимое. Вспомнил собственную речь перед Полтавской битвой в той истории, какая уже не случится, решил повторить.

Александр, слегка усмехнувшись, беззлобно прошептал: «Позер». Впрочем, время такое, пусть. Государи все еще сами ведут полки в бой, бывает и погибают в сражениях. Как бы Александр хотел оказаться вместе с бойцами, которым предстоит идти в бой, но нельзя. Каждому свое место. Кому-то штурмовать, кому-то командовать.

Над крепостью взвилась сигнальная ракета. Не успел красный огонек упасть как прозвучала команда. Войска безмолвно двинулись на крепость. Триста шагов. Вновь забабахали минометы, огненные цветы словно стальной метлой вычищали бастионы и стены от смельчаков, осмелившихся вновь их занять. Когда колонна приостановилась перед глубоким крепостным рвом, послышались одиночные выстрелы храбрецов-янычар. Вот гвардеец со стоном упал на землю, товарищи помогают ему подняться. Пуля не пробила добрую мастерградскую сталь. Вот упал другой, но уже не встал. Мало, слишком мало чтобы остановить стальную лавину полков. Вязанки хвороста водопадом полетели в ров. Ответный огонь по стенам! Мастерградские винтовки с оптическим прицелом поражают на немыслимом для семнадцатого века расстоянии. Вот один из храбрых турок ткнулся носом в нагретый солнцем камень стены, вот другой.

Едва штурмующие войска преодолели ров, из пролома с яростным криком «Алла» вывалилась лавина магометан, ударить в сабли. Турки, а тем более янычары искусны в обращении с холодным оружием. Где прятались, бог весть, но летчик их не углядел, видимо в домах рядом со стеной. Опасно! Сердце Александра забилось в бешенном темпе, пальцы до боли сжались в кулаки. Первые ряды гвардейцев мгновенно упали на колено.

«Залп!» «Залп!» «Залп!»

Словно незримая коса прошлась по толпе магометан, но это не остановило фанатиков. Гренадеры выхватывали гранаты, скусывали фитили, поджигали, бросали в налетающую толпу. Разрывы ручных бомб разбрасывают людей! Над стеной закружил мотодельтаплан, черные мячики осколочных гранат полетели вниз.

«Бабах!» «Бабах!» «Бабах!»

Подкрепление контратакующим туркам разогнано! Картину штурма заволок пороховой дым. Александр злобно выругался, не видно и помочь никак. Артиллерией заденешь и своих. Все надежды на выучку и стойкость русских удальцов. Турки падали, падали, но продолжали неистово рваться вперед.

– Братцы! За мною! – рванул навстречу врагу гвардейский полуполковник.

– Ура! – оглушительный крик рванувших в контратаку полков слышен даже на холме, где стоял Александр, эхом загулял между берегом и рекой.

В глубоком выпаде полуполковник вонзил клинок в грудь высокого турка, вырвавшегося вперед. Сабля падает из ослабевшей руки на землю, вслед за ней и турок. Гвардейцы рванули за офицером. «Ура» яростно ревели разинутые рты. Сшиблись. Словно два бушующих моря столкнулись. Одно стальное, другое разноцветно одетое. В яростной, когда неважно чем, неважно как, главное убить недруга драке, смешались турки и русские. Раненные, погибшие, падают на утоптанную землю, но штык длиннее сабли, преимущество за русскими. Удержались перед яростным азиатским натиском! Возобладавшие крики «ура» указали, на чью сторону склонилась победа. Вбили янычар в пролом ворот. Следом кувыркаясь полетели мячики ручных гранат. Взрывы! Осторожно прикрываясь щитами в брешь в стене проникли гвардейцы. Через час русские заняли внешние укрепления Азова. Турки отчаянно оборонялись укрывшись за баррикадами и в каменных домах, но тщетно. Действия пехоты в городском бою гвардейцы знали на отлично. Встретив сопротивление, они останавливались. Вперед выдвигалась полевая артиллерия. Несколько выстрелов и баррикада или дом с вражескими бойцами превращенные в очаг сопротивления становились грудой каменного мусора или вперед выдвигался огнеметчик. С змеиным шуршанием огненный росчерк вражеского укрепления. Горящие заживо люди выскакивали, воя от нестерпимой боли. Через считанные секунды рушились наземь тлеющими трупами. Гвардейцы, украдкой крестились и упрямо шли вперед.

В три часа дня укрывшийся в последнем незанятом квартале управляющий городом Гасан-паша выбросил белый флаг. Гордый Азов, пал перед русским могуществом!

* * *

Турецкая империя уже миновала пик могущества, когда ее непобедимые янычарские орты и конные гвардейцы-сипахи наводили на врагов ужас от Каспийского моря до далекого западного Атлантического океана. Но она все еще очень сильна и напоминала дряхлеющего льва, которого шакалы, собравшись вместе, еще могли прогнать, но по одиночке хищник способен перегрызть горло любому из них! Совсем недавно, десять лет тому назад девяностотысячная армия султана Сулеймана II осаждала столицу трусливо сбежавшего из Вены австрийского императора Леопольда. Только объединенные польско-немецко-австрийские войска под командованием короля Польши Яна III Собеского сумели нанести ей поражение. Речь Посполитая, Священная Римская империя, Русское царство, Венецианская республика и Мальта напрягали все силы в попытках одолеть последнюю из великих мусульманских империй. Великая Турецкая война между Османской империей и союзом христианских европейских государств известным как Священная лига продолжалась. Интенсивные военные действия шли по всей центральной Европе. Воинская удача медленно, но неотвратимо переходила на сторону их противников.

К 1694 году османы устали от войны и утратили многие ранее захваченные территории. Противостояние с Россией находилось на периферии внимания османов, гораздо больше их заботила ситуация в Венгрии и Сербии. Австрийские войска угрожали последним еще оставшимся у турок опорным пунктам в Трансильвании, осаждали Белград.

Белые, похожие на стремительные воздушные фрегаты тучи неслись, подгоняемые жарким ветром из полупустынь Малой Азии по безбрежному, светло-синему воздушному океану. Почти такие же корабли, с белоснежными парусами плыли по теплому и ласковому проливу Босфор, на берегах которого раскинулся древний город, когда-то называвшийся Византий, затем Константинополь. Прекрасный субтропический климат, стратегически важное местоположение между Средиземным и Черным морем способствовали его возвышению. После завоевания османами в 1453 году, он стал столицей империи. Захватчики переименовали его в Стамбул. В центре города, на мысе Сарайбурну, там, где Босфор и Золотой Рог впадали в Мраморное море утопала в зелени пальм, апельсиновых деревьев и кипарисов резиденция султанов Топкапы или Сераль. На протяжении сотен лет в нем жили и правили многие поколения султанов а он оставался главным дворцом империи.

Июнь 1694 года выдался довольно прохладным для Стамбула. Султан Ахмед II повелитель огромной части средиземноморья, еще не старый, немногим больше пятидесяти лет человек полулежал на оттоманке[44]44
  Оттоманка – широкий мягкий диван с подушками, заменяющими спинку, и валиками по бокам.


[Закрыть]
. Свежий ветер врывался через открытые окна в просторные палаты, колебал огонь в каменных светильниках, пытался сбросить свитки с стоящего перед ним низкого, с изогнутыми ножками стола.

Лицо, обрамленное короткой, тщательно ухоженной бородой можно назвать красивым если бы не капризная и жестокая улыбка, время от времени пробегавшая по его чувственным губам. Снежно белый кафтан вышит драгоценными камнями. В руках мелькают бусинки четок. Взгляд черных глаз устремлен на ласковые просторы Мраморного моря. Вдоль стен молча, чтобы не прервать размышления повелителя, стоят верховные сановники империи в том числе седовласый и седоусый верховный визирь Ахмед Хайреддин-паша.

Султан бросил испытывающий взгляд на верного визиря. На миг беспрерывный бег бусин четок остановился, сверкнул зеленым огромный камень на мизинце:

– Ахмед, что говорят на базаре о продолжающейся войне?

Слегка поклонившись с невозмутимым видом, тот ответил:

– Мой повелитель люди очень верят в Вас, но они устали. Цены на хлеб поднялись в два раза. Торговля с Европой приходит в упадок. Цены на их товары поднялись в три раза и купцы недовольны. Говорят, если вырастут налоги с неверных, справедливость восторжествует.

Внимательно слушавший султан неторопливо кивнул. Он владыка подданным, властный в их жизни и смерти, но уже не один повелитель правоверных расстался с жизнью из-за восстания янычар или дворцового переворота. Если хочешь править до смерти, естественной конечно, учитывай настроение малых мира сего.

– Это уже делается… – султан задумался, бусинки четок вновь побежали между пальцев, – много недовольных войной?

– Война идет очень долго. Дервиши говорят, за одиннадцать лет мы потеряли Уйвар, Морей и Трансильванию, чернь недовольна. Раньше мы били неверных и захватывали их земли, а теперь они нас.

Султан зло и недовольно нахмурился:

– Ну так отрубите головы недовольным! Зачем глупым башка? Такой язык они поймут лучше.

Великий визирь лишь поклонился в ответ. И он и султан понимали, что всем рот не закроешь и голову не отрубишь. Репрессии, тем более против дервишей наоборот могут усугубить всеобщее брожение и спровоцировать восстание в столице. И не дай аллах его поддержат янычары.

Глаза султана налились кровью, четки выпали из руки на ковер на полу. Один из вельмож кинулся поднять их, но не успел. В дверь постучали.

Вошедший слуга прошел мимо застывших у входа вооруженных янычар, поклонился и произнес торжественным голосом:

– Гонец от управляющего Азовом Гасан-паши с срочным известием.

– Зови, – вяло махнул рукой не успевший остыть после невеселых известий повелитель правоверных.

Повелителю правоверных вложили в руки оброненные четки.

Вошедший турок в запыленном кафтане был бледен, лицо решительное. Упав перед повелителем на колени на застеленные коврами каменный пол. Не поднимая взгляд на султана двумя руками протянул свернутое в трубочку послание. Один из вельмож принял его. Он хотел передать письмо повелителю, но тот остановил небрежным движением руки. Молча поклонившись, придворный вернулся на место.

– Прибыл к Азову царь неверных? – небрежно поинтересовался султан.

– Да повелитель, – ровным, безэмоциональным голосом ответил гонец.

– И как дела у Гасан-паши?

– Он в плену повелитель.

Вельможи ошарашенно переглянулись. Глаза султана настороженно сузились. Он опустил ноги на пол.

– Крепость пала?

– Да повелитель, – все таким же мертвым голосом ответил гонец.

– И сколько же дней она оборонялась от урусов? – повелитель правоверных дошел до янычар у входа. Выдернул из ножен одного из них саблю.

– Один день повелитель.

Султан ошарашенно уставился на собеседника.

– А как Гасан-паша сумел тебя отправить, если он в плену?

– Царь урусов разрешил ему отправить гонца к тебе повелитель!

Внезапно лицо повелителя правоверных исказилось диким гневом. Блеснув сталью сабли высоко в воздухе, страшным, почти неуловимым для глаз движением, весь упав вперед, нанес молниеносный удар. Голова упала на ковер, покатилась, фонтанируя кровью. Безголовое тело упало, ноги несколько мгновений бились в предсмертной конвульсии. Под трупом начала расплываться ярко-алая лужа, тут же впитывающаяся в роскошный персидский ковер.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю