Текст книги "Остров забытого бога"

Автор книги: Олег Азарьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

– Пива хочешь? – спросил Костя.

– Лучше чаю… Давай пиво не будем сейчас дуть. Выкопаем перед купанием бутылок пять и оставим в воде. Пусть и дальше охлаждается. Представляешь, солнце, жара, жажда – и холодное пиво с сушеными кальмарами. – Он улыбнулся. – Бесподобно!

– Ты кальмаров прихватил? Молодец! Тогда – будь по-твоему.

В котелке забулькало. Петя принес из палатки пакеты с сахаром и заваркой и пустой черный пакет для мусора.

– Надо бы прибраться.

– Давай. – Костя благосклонно кивнул. – Я сегодня повар, а ты, значит, мусорщик.

– А что? Как говорили марксисты-коммунисты: любой труд почетен.

– И бесплатен, – добавила Марина из палатки.

– Похоже, все проснулись, – заметил Костя.

– С вами поспишь, – проворчала Марина. – Орёте над ухом. Я вас давно уже слушаю.

– А подслушивать за старшими нехорошо, – заметил Петя. Он сосредоточенно собирал в мешок остатки ужина – одноразовые стаканчики, целлофановые пакетики, пустые банки.

Марина вышла наружу, расчесывая щеткой жесткие черные пушистые волосы.

– Было бы что подслушивать… – Кивнула на костер. – Костик, ты что, готовить собираешься? Я, например, есть не хочу.

– И я тоже, – подхватил Петя.

– Только чай, – сказал Костя, высыпая в кипяток заварку. – С сахаром. Можно с сухарями или сушками. У кого что?

– Сухарики у меня, – сообщила Марина, сладко потягиваясь.

– Сушки у меня, – сказал Петя, завязывая мешок с мусором. – Но сначала я окунусь.

Марина в красном купальнике – две узенькие полоски – загорала на своем надувном матрасе. Матрас, покачиваясь, плавал в нескольких шагах от берега, на мелководье. Марина расслабившись, дремала. На ее лицо и большие черные очки падала тень от длинного козырька белой бейсболки.

– Я пошел, – сказал Костя. В руке он держал маску и трубку. Мелкие волны, ласково журча, перетекали через черные ласты.

Петя, жмурясь от яркого солнца, приветственно поднял руку и тотчас уронил обратно. Он лежал на песке у воды кверху животом, раскинув руки и ноги, как лягушка на лабораторном столе. Ноги его омывали мелкие волны.

Марина подняла голову, спустила очки на кончик носа и заботливо сказала:

– Костик, далеко не заплывай. И долго не плавай. А то мы будем волноваться.

– Я не буду! – подал голос Петя. – Плавай, сколько хочешь. Можешь плыть хоть в Америку.

Костя ополоснул маску, натянул на лицо, приладил трубку и прогнусавил на прощание:

– Хрен тебе! Мне и тут неплохо.

Петя усмехнулся. Еще бы тебе тут плохо было! Море, солнце, девушка…

Костя сунул загубник в рот и попятился на глубину. Когда зашел по пояс, плюхнулся в воду, как тюлень, и заработал ногами, быстро удаляясь. За ним оставался пенный след, словно вместо ласт у него был катерный винт. Отплыв метров на сто, Костя нырнул – ласты взметнулись над водой и ушли в глубину.

Петя, щурясь, проводил друга взглядом, потом нехотя поднялся, поискал глазами торчащие из мокрого песка бутылочные горлышки с цветными крышками. Жара его разморила, а до пива было целых два шага. Петя дополз до пива на четвереньках. Возле бутылок присел на корточки, взял одну за горлышко и вдруг подумал, что если такой размякший выпьет пива, то непременно заснет и обгорит на солнцепеке. И тогда весь день пропадет, а, может, и весь отдых. Он посмотрел на море. Сначала надо бы освежиться, хотя после солнцепека вода покажется ледяной. Он поколебался, но не передумал. Взбаламучивая воду ногами, с отчаянным воплем пробежал несколько шагов вглубь и рухнул в прозрачную воду.

Задремавшая было Марина вздрогнула, резко приподнялась и чуть не свалилась с матраса. Петя тут же вынырнул, встал на дно (воды было чуть выше пояса), пофыркал, протер глаза.

– Петя! Что за идиотский вопль? – осведомилась Марина.

– Это для самоуспокоения. – Петя подплыл к матрасу. – Чтобы не так холодно было. – Он брызнул на Марину водой.

– Ну-у! Ты что! – возопила Марина, отмахиваясь. – Чем дурака валять, сплавал бы, посмотрел, где там Костя.

– Щас! Ты же знаешь, я на глубину не плаваю.

– Да? Как-то не обращала внимание.

– Еще бы! Все твое внимание приковано к великолепному Константину.

– Зануда… И плавать не умеешь. Сухопутная зануда.

– Почему? – оскорбился Петя. – В бассейне я от борта до борта дважды проплываю. Причем вдоль, а не поперек. Дважды, конечно, не рекорд мира, но на дальность тренироваться негде и незачем. А здесь не бассейн. Здесь глубина. В море, как только я понимаю, что подо мной глубина больше моего роста и уцепиться не за что, я тут же пытаюсь руками нащупать дно. – Петя осторожно лег на спину в воде. – Прямо рефлекс какой-то!

– И откуда же он у тебя?

Петя снова встал на ноги, провел по затылку ладонями, сгоняя с волос воду.

– Я в детстве дважды тонул… Но неудачно, как видишь. С тех пор и рефлекс. Я после второго раза лет шесть море вообще видеть не мог. Потом, правда, сменил гнев на милость… Кстати, вон трубка Костина торчит из воды. И к нам двигается.

Неподалеку вынырнул Костя, с шумом и плеском подплыл к Пете, выплюнул слюнявый загубник, поднял маску на лоб, несколько раз вздохнул всей грудью.

– А вот и наша подводная лодка, – сообщил Петя. – В док вернулась.

– Классное тут дно, – чуть задыхаясь, проговорил Костя. – Красивое. Прямо как в тропиках. Берег немного дальше резко обрывается – сразу метров на пять вниз.

– А рыбы много? – спросил Петя.

– Есть. И крупная.

– Наловил бы к ужину.

– Руками, что ли?

– Ножом. Или вилкой. Никто вилку не захватил?

– Придумаем что-нибудь, гарпун какой-нибудь, – пообещал Костя, снимая маску и ласты, и двинулся к берегу. – А щас я пива хочу. Ледяного!

– А я-то про пиво чуть не забыл, – заметил Петя. – Зафлиртовал тут с дамой… Маринка, ты будешь?

– Позже, – сказала Марина. – Все не выдуйте без меня! – Она сползла наконец с матраса и не спеша поплыла в море.

Когда бутылки были откупорены, Костя прилег на полотенце, а Петя присел на песок рядом.

– Насчет ножа… – проговорил Костя задумчиво. – Надо будет взять с собой.

Петя взглянул на него с недоумением.

– Ты серьезно решил за рыбой поохотиться? Не получится ведь.

– Да нет, не охотиться.

– Тогда зачем?

– На всякий случай.

– И что это за случай такой – всякий?

– Для защиты… может быть.

Петя как раз делал большой глоток пива и едва не поперхнулся.

– Чего-о? Защиты? Гигантского осьминога ты там обнаружил, что ли?

– Да была там одна рыбка…

– Загадками говорите, дяденька.

– Акулу я видел.

– Акулу!?

Костя кивнул и присосался к горлышку. Марина вдруг с силой замолотила по воде руками и ногами, направляясь к берегу, и встала во весь рост на мелководье.

– Петя! – сказала она испуганно. – Ты что это сказал? Или мне послышалось?

– Костя говорит – акулу видел, – нехотя откликнулся Петя.

Марина выскочила на берег, забыв о матрасе. С берега пристально оглядела морскую рябь.

– Шутите, негодяи! – сказала она, успокаиваясь.

Костя с громким чмоканьем оторвался от бутылки и серьезно сказал:

– Я не шучу. Это была настоящая местная акула.

Марина сделала по пляжу шаг от моря. Петя ехидно заметил:

– Маринка, ты чего пятишься? Акулы на берегу не охотятся.

Она круто развернулась к парням, сорвала очки с носа.

– Дурак! – Глаза у нее блестели, а губы дрожали, должно быть, и от страха, и от намерения заплакать.

А она и в самом деле струхнула, отметил вдруг Петя с изумлением.

– Ну, я же не знал, что ты настолько… их не любишь, – сказал он извиняющимся тоном. – А с другой стороны, все мы на берегу, никаких акульих плавников на горизонте не наблюдается. И вообще, Косте, наверное, показалось.

– Это была акула, – объявил Костя упрямо.

– Откуда в Азове акула? Разве тут есть акулы? Дельфины есть, бычки есть, а вот акулы… они в Черном море водятся. Может, это был дельфин?

– Акула. Из Черного моря заплыла. Заблудилась, наверное.

Петя состроил зверскую рожу и посмотрел на Костю – тот допивал бутылку.

«Что ж ты, засранец, не мог сказать, что обмишулился?» – подумал Петя укоризненно. Впрочем, он понимал, почему Костя стоит на своем. Природная гордость не позволяла ему признать, что обознался. Чтобы он – да ошибся?.. Лидеры не ошибаются. Лидеры всегда правы и верным путем ведут свое стадо. Даже если впереди пропасть… И кстати говоря, возможно, он и впрямь перепутал рыбью породу. Много ли он видел натуральных акул? Да еще живьем.

Костя бросил бутылку на песок.

– Не дрейфь, Мариша, – подбодрил он подругу. – Местные акулы маленькие – не больше метра-полутора. Такая не слопает. Да и на мелководье она вряд ли заплывает.

– Слопает не слопает, а понадкусывает наверняка, – дрожащим голосом откликнулась Марина. – Пока туда-сюда, до берега добраться… Запросто кровью можно истечь. И откуда ты знаешь, заплывает она или нет? Полтора метра – вполне заплывет. Особенно голодная.

Костя посматривал то на Марину, то на Петю. Его забавлял испуг Марины.

– Тут полно рыбы. С чего бы им голодать? – возразил он. – Да что ж ты их так боишься?

Марина вздохнула и присела на песок. Слабенькие волны едва дотягивались до ее узких красивых ступней.

– Не знаю. В детстве посмотрела фильм про акулу. Спилберга, кажется. «Зубы»… нет, «Челюсти». И наш один, старый. «Последний дюйм». И с тех пор жутко боюсь их… И купаться здесь, уж точно, не смогу.

– Как все запущено… – пробормотал Петя, пряча улыбку.

– Мариша, – сказал Костя ласково. – Что бы то ни было, оно уже уплыло.

Увидев акулу, он в первое мгновение не на шутку перепугался. Но потом, прикинув ее размеры, не стал паниковать, но и не стал знакомиться ближе, а неторопливо начал отгребать к берегу. Сейчас он успокоился, и его потянуло на подвиги. Это Петя пусть плавает вдоль бережка, где петуху по куриные яйца… Да и Маришку хотелось поддразнить.

«Нет, что я видел не дельфина, это точно, – лениво размышлял он. – Правда, в длину акула была не больше метра. Хотя в воде размеры искажаются. И вела она себя мирно. Сытая, наверное, была. Надо бы сплавать – присмотреться, если она не свалила отсюда подальше. И нож взять не мешает. Хрен их разберет! Может, это был акулий детеныш. А где дети, там и родители. В „Аквариуме“ рассказывали, что акулы в местных водах небольшие. Так что на монстра вряд ли нарвусь. А вдруг мамаша или папаша – кто у них там главный? – что-нибудь не то подумает и решит оборонять от меня любимое чадо?.. Вот нож и пригодится. Главное сейчас – заставить себя встать, снова напялить всю эту амуницию и войти в воду… Мужик я или нет?»

– Петя, не в службу, а в дружбу, принеси мне мой нож из палатки, пока я причиндалы надевать буду, – проговорил Костя деловито.

– Ты это куда собрался! – вдруг взорвалась Марина. Она вскочила, поскользнулась, выпрямилась и пошла на Костю. – Охренел что ли?

– Неужто наш отчаянный команданте решил сразиться с акулой? – заметил Петя.

– Нет, просто нырнуть еще разок хочу. А что? Мне тут кто-то запретит? – Костя откинулся назад, оперся на локти в независимой позе.

– Ты что, издеваешься?! – гаркнула Марина отчаянным голосом. – Или совсем ополоумел?! Специально это делаешь? Нервы мои решил проверить? Нырнуть он хочет! Акулу в три ряда зубов чмокнуть!.. Мачо из себя строишь?

И вдруг Петя и Костя обнаружили, что она плачет – по щекам ее протянулись неровные мокрые дорожки. А тут она еще и носом зашмыгала.

– Если ты опять полезешь в это чертово море, – объявила она с яростью, – я немедленно собираю вещи и жду вас обоих в лодке. Сегодня же возвращаемся на материк и – до свидания. И в институте даже не приближайтесь. Обоих буду посылать на хер! При всех и громко!

Костя подхватился, протянул к ней руки.

– Да ладно, успокойся. Чего это ты?.. Разошлась тут. Было бы из-за чего!

Марина хлестнула его ладонями по рукам и отвернулась, по-детски громко хлюпая носом и вытирая глаза и щеки. Костя обнял ее со спины, забормотал в ушко, прикрытое пышной прядью.

«Ну, блин, вылитая семейная сцена, – грустно подумал Петя, чувствуя себя посторонним. Он тоже встал и хотел сказать Марине что-нибудь успокаивающее, но, во-первых, его опередил Костя, а во-вторых, в голову ничего подходящего не залетало, да и не стоило все это выеденного яйца. – Не пойти ли мне прогуляться по острову? – спросил он себя. – Я еще на том конце не был. Или искупаться? Меня-то Марина удерживать не станет. Это уж наверняка. Я не Костя и не мачо, и вообще для нее никто».

Костя отпустил Марину, шагнул к Пете и сдавленным голосом попросил: «Дружище, оставь нас ненадолго, пока я тут ее немного успокою…»

Петя пожал плечами, кивнул, вытащил из песка бутылку пива, не спеша откупорил, бросил открывалку возле пустых бутылок и, не оглядываясь, пошел в лагерь.

По пути он передумал идти в лагерь – ну, что там делать среди бела дня? – и отправился на холм, решив, раз уж случай представился, основательно обследовать их пристанище. Или остров сокровищ. Или остров несбывшихся надежд. Или остров идиотов. Последнее сравнение понравилось ему больше всего.

Петя медленно поднялся на холмик, подержался за тонкие стволы деревьев, пытаясь угадать их породу и размышляя, откуда здесь взялись семена. Породу он не угадал, а семена, решил он, осенью запросто могли принести перелетные птицы – вместе со своим гуано.

В двух шагах от деревьев из слежавшегося песка выглядывали края нескольких серых камней, а дальше, еще в трех-четырех шагах, склон круто спускался к неширокой отмели. Петя подошел к спуску, поглядел вниз. «Да уж… Пляжик – даже не присесть. А вообще неплохое место для купания. Надо будет его испробовать. Вот только камни торчат из песка, хотя мешать купальщику они не должны. Вообще-то, странные камни. Ровные, будто небрежно обтесанные. Или водой и ветром истертые? Такие же серые, как тут, на холме. Погоди-ка… Если присмотреться… Да немного фантазии добавить… Ну, точно, если проследить положение камней, то на отмели можно заметить остатки стены. Значит, и тут, под ногами, какие-то постройки. Любопытно, что тут могли построить? Посреди моря, да еще в таком сомнительном месте. Маяк? Здесь? Вряд ли! Да и круглые маяки, а не квадратные. Хотя, бес их знает, какие они могут быть. А может, удалой рыбак слепил тут сторожку, а потом ее смыло, как рассказывал хозяин лодки?.. Сторожку? Из таких глыб? На чем же он привез их сюда?»

Петя собрался было спуститься на отмель, чтобы рассмотреть камни, но прикинул, что карабкаться обратно по крутому склону не очень-то легко, а обходить по берегу весь остров нет никакой охоты. Тогда он вернулся к деревьям на холме, отпил из бутылки пару больших глотков, чтобы охладиться, и присел на корточки перед одним из камней. Смахнул песок сверху, слегка отгреб одной рукой сбоку. Нет, он не ошибся. Это был здоровенный прямоугольный тесаный каменный блок. Такой и впятером не поднять. И к нему очень плотно пригнан его близнец. А дальше еще один. М-да, наверняка это никакая не сторожка. Это вам не нынешняя кладка на соплях. Но вот что это было? И когда? Сердце у Петя забилось быстрее, как бывает в предвкушении приятного приключения, неожиданного открытия, приобщения к неведомому.

– И что же здесь прячется интересненькое? – пробормотал он от избытка чувств. – Так-так! Без лопаты мне тут нипочем не обойтись.

Его саперная лопатка, купленная на «толкучке» специально для походов, лежала в палатке. Петя испробовал ее вчера, когда вдвоем с Костей закапывал ящик с бутылками. Допивая пиво, он поспешно спустился в лагерь, бросил пустую бутылку у входа в свою палатку, достал из рюкзака лопатку, снял армейский чехол и трусцой побежал обратно. Мельком взглянул в сторону Кости и Марины, но их не было видно, – заслоняла лодка. Ну и Бог с ними! Чем нервы себе портить – представлять, как они милуются на бережку, лучше заняться этой стеной и вовсе не думать о них. Пусть делают что хотят. Что они там хотят?.. Нет-нет, это их дело… А мое дело я себе нашел… Мое дело – раскопать кладку… Вдруг что-то интересное… Ржавые доспехи, скелеты, мечи, сундук с драгоценностями… Или шиш с маслом…

На холме Петя принялся с остервенением отгребать лопаткой песок от камней. Отгребать песок было нетрудно и удобно. Вскоре он догадался, что раскапывает мощную стену какого-то старинного сооружения, – то ли крепости, то ли замка, то ли храма. Стена, судя по всему, была довольно длинной и уходила глубоко вниз, а на некоторых камнях еще просматривались остатки резного орнамента.

Петя выпрямился, полюбовался откопанной кладкой камней – это был, судя по толщине стены, угол какого-то мощного здания. «Вернемся на материк – обязательно звякну в местный музей», – пообещал он себе, перепрыгнул через стену и начал откапывать ее с другой стороны.

Вдруг песок под ногами подался вниз. Петя мельком успел заметить, как накренились в его сторону оба деревца, а затем рухнул в сумрачную, холодную, мокрую, гулкую глубину.

4

В полдень, в самое пекло, Марина сказала Косте, что хочет спрятаться от солнца в палатке, – лучше пусть ей будет душно, чем терпеть такие палящие лучи. А позже можно будет вернуться на пляж. Но никаких заплывов на глубину.

Костя потел от жары и пива и не возражал. В палатку так в палатку. Только вставать и идти было лень.

Они обсыхали на берегу после купания, а точнее – неумолимо нагревались. Горячий ветер не приносил облегчения. Костя лежал на полотенце и дремал, загородив руками глаза от солнца. После пива его клонило в сон. Марина сидела на матрасе и сквозь темные очки смотрела на мелкие волны. Они мерно накатывались на отмель и с шипением медленно растекались по песку, как газированная вода из опрокинутого стакана.

– А куда Петя делся? – сказала Марина.

– Места много, – едва выговорил Костя сонным голосом. – Где-нибудь тоже загорает. Или спит в палатке.

– Может, он обиделся?

– А что это ты о нем беспокоишься?

– А ты не забыл, кто нас познакомил?

– Почему? Помню. Познакомил и благородно уступил тебя.

– Ты смотри! Благородно уступил…

– Впрочем, ты права, не уступил. Это ты решила, кому и с кем… Сама. Правда, не без моего чертовского обаяния.

Костя вдруг вспомнил, как Петя с жаром и восторгом рассказывал ему о Марине. Он так ее расписывал, что Костя был увлечен ею еще до знакомства. Да и знакомство не принесло особых разочарований. Костя вспомнил, как Петя признавался ему, что, кажется, не на шутку втрескался в Марину, но при этом настолько ее обожает, что боится сделать что-то слишком рано или не так в их отношениях, – вдруг она обидится на него или разочаруется в нем и оттолкнет. Или он разочаруется в ней… А потому дальше объятий и робких поцелуев роман их не продвигается. Костя тогда посмеялся над его старомодным поведением, заявил, что от Пети запахло нафталином и обещал по-дружески помочь – убедить его, что в этой Марине ничего такого нет. А затем сам не заметил, как помощь превратилась в соперничество.

– Ты у него девушку отбил, – сказала Марина, – а он простил тебе такую подляну. Как настоящий друг.

– Ты мне досталась не в поединке за тело, – пояснил Костя, – а в… гм… хм… противостоянии, что ли, чувств…

– Досталась? Я что – приз на соревнованиях?

– Нет, это другое… Не придирайся к словам… – лениво цедил Костя. – Ну и что… Ну, досталась… Но – по горячей любви. Моя любовь оказалась горячей, чем его. Вот ты об нее и опалила крылышки.

Марина подняла темные очки на лоб и пристально посмотрела на Костю.

– А почему ты считаешь, что он меня любил? – медленно проговорила она.

– Во всяком случае, он так думал. И мне проговорился.

Марина помолчала размышляя. Любил? А ей казалось, что для Пети она всего лишь приятное увлечение. Костя оказался более пылким, решительным и настойчивым.

– И все-таки, что ты ему недавно сказал, – осведомилась она, – что он так быстренько подхватился с места и свалил?

– Ничего особенного. Попросил погулять, пока ты успокоишься.

– Я бы на его месте обиделась.

– С какой стати? Я же не на материк его послал.

Костя страдальчески скривился. Он отправил Петю, потому что рассчитывал на кое-что большее. На пляже, днем. Супер!.. Хоть и жарковато… Но Марина заупрямилась… Ох уж эти бабские выкрутасы!

– Ну, ты – не он, а он – не ты, – сказал Костя рассудительно. Голова у него была по-прежнему тяжелая и тупая, но сон прошел. – Петя – деликатный человек и на друзей не обижается, как ты верно заметила. Да я и не собирался его задевать. Такие преданные друзья редко встречаются. С такими друзьями не только прохлаждаться, но и работать здорово было бы.

– Конечно, – с издевкой заметила Марина, – если ты будешь начальником, а они подчиненными.

– Каждому – свое, – философски отозвался Костя.

– Слушай, а почему ты так уверен, что именно тебе судьбой предназначено быть начальником над ними, а не наоборот?

Костя досадливо поморщился. Ему не нравились такие вопросы. Да, он чувствовал себя лидером, да, ему нравилось быть лидером, да, он мог быть лидером, да, он все сделает, чтобы в жизни быть лидером. И далеко не все черты лидера так уж привлекательны – для посторонних. Но главное, чтобы в него верили, чтобы за ним шли.

– А причем здесь судьба? – сказал он сухо. – Я в судьбу не верю. Каждый из нас сам творит свою судьбу.

Марина молча усмехнулась. Она в судьбу как раз верила. Где-то она слышала, что случайностей в жизни не бывает, что случайность – это не распознанная закономерность… или что-то в таком роде. Это было совершенно созвучно ее убеждению. Марина считала, что судьба похожа на вязание – одно цепляется за другое. И ведь кто-то же должен вязать это все! Да только поди узнай, чьих рук это дело?.. И вообще, если как следует присмотреться, то при желании можно заметить, что изредка происходят события, которые противоречат утверждениям, будто все решает сам человек. Подобное случалось и с ней самой, и с ее родственниками и друзьями. Обычно друзья и родня ошеломленно считали это счастливой или несчастливой случайностью, но Марина любила поразмышлять над сходными случаями, прикинуть, а что и как могло быть в других вариантах, и почему. И порой выходило так, будто кто-то невидимый и неощутимый, но незримо присутствующий, совершенно непонятный и неизмеримо могущественный ради своих целей и устремлений (но уж никак не ради всего человечества, хотя, кто знает наверняка, может, наоборот, именно ради него) временами незаметно подправлял течение событий. Поэтому Марина была почти уверена, что нечто непознанное и непостижимое существует и может вмешиваться в судьбу одного человека и всего человечества.

Она поднялась, указательным пальцем решительно поправила очки на переносице.

– Я иду в лагерь.

Костя тоже встал – медленно, нехотя. Потер глаза, взъерошил волосы.

– Мы вместе идем.

– Захватишь мой матрасик.

Марина пошла впереди. Косте ничего не оставалось, как тащить водолазные принадлежности, свое полотенце и ее матрас. Восторга от этого он не испытывал. С Мариной он далеко не всегда чувствовал себя лидером.

В лагере Марина сразу окликнула Петю. Молчание. Она заглянула в его палатку. Никого. У палатки валялась бутылка из-под пива.

– И где он может быть? – повернулась она к Косте.

Тот возле своей палатки утомленно уронил матрас, а на матрас – все остальное. И с раздражением проворчал:

– Я же сказал: остров большой… Для троих во всяком случае… Загорает где-то.

Марина из-под ладони внимательно осмотрела остров и остановила взгляд на холме.

– Костя, – произнесла она зловеще. – Ты ничего не замечаешь?

Он прищурился и посмотрел в ту же сторону, что и она.

– Да нет, ничего… – И – удивленно: – Деревья!..

Оба чахлых деревца на вершине холма не стояли, а лежали, – над самой землей растопырились тонкие веточки с редкими листьями.

– С чего бы это?.. – заговорила Маша и осеклась. Она сразу подумала, что упавшие деревья как-то связаны с Петей, и в груди у нее тревожно сжалось, а потом сильно застучало, отдаваясь в горле.

– Что за черт! – ругнулся Костя.

– Быстро туда!.. – бросила она Косте на ходу. Она уже торопливо поднималась по склону.

Костя с тяжким вздохом – не нравится мне все это, ребята! – последовал за нею.

Приближаясь к вершине холма, они увидели откопанную Петей угловую часть серой стены из громадных блоков. Деревья упали жидкими кронами за стену, внутрь угла. Под ветками виднелся темный провал. Оттуда тянуло сыростью, илом и плесенью.

– Пе-етя! – испуганно позвала Марина.

– Э-э-й! Ребята! – донеслось из провала.

– Петя! – воскликнула Марина обрадованно. – Ты как туда попал?

– Вытаскивайте меня отсюда скорей! Как попал – потом расскажу!

– Все цело? – осведомился Костя деловито.

– Порядок! Только замерз капитально!

– Надо оттащить деревья, – сказала Марина.

– Сам знаю! – огрызнулся Костя.

– Осторожно! – крикнул Петя. – Не лезьте через стену – можете провалиться ко мне! Тут было какое-то большое помещение!

– Учтем, – проворчал Костя.

Он прошел вдоль стены, схватил одно деревце за тонкий и прямой, как копье, ствол, потянул в сторону, потом быстро оттащил от провала второе. Деревца зашуршали листвой, полностью открывая черную неровную дыру. Песок потоком обрушился в провал. Из глубины до Кости долетели плеск воды и ругань Пети.

– Осторожней! – донеслось снизу. – А то засыплете меня к черту!

Костя повернулся к Марине.

– Сбегай ко мне в палатку, возьми в рюкзаке моток веревки, топорик и пару железных кольев для палаточной растяжки.

Марина – лицо бледное, глаза круглые от волнения и страха – коротко кивнула, словно прилежная ученица учителю, и со всех ног бросилась в лагерь.

Солнце понемногу сползало к горизонту, тускнело и становилось ласковее. Петя сидел на бревне возле палатки, с удовольствием грелся на солнышке и допивал третью кружку горячего, сладкого чая с небольшой дозой спирта из НЗ. В голове немного шумело от спирта и пережитого волнения. Приключение оказалось неслабое.

В помещении, куда он провалился, было холодно. Воды там было немного, а вот в толстом слое ила он оказался почти по пояс. Он поначалу даже испугался, что уйдет в ил с головой, как в трясину. Однако, нащупав ногами твердую поверхность, немного успокоился. Вдобавок ил и песок смягчили удар при падении, так что обошлось без увечий.

Петя был уверен, что ребята скоро хватятся его и быстро найдут, и потому решил не звать на помощь, – наверняка не услышат, – а выяснить, где очутился. На удивление саперная лопатка осталась при нем. Правда, падая, он выронил ее, и пришлось шарить в черной, вязкой, вонючей жиже, но поиск оказался успешным.

Упал Петя в углу помещения, большую часть которого скрывал слой ила и песка. С трудом передвигая ноги в густой жиже, он сделал два шага вглубь помещения и нащупал ногой ступеньку, ведущую вниз. Тогда Петя вернулся обратно и принялся ногами и лопаткой обследовать пол в своем углу. Вскоре лопатка наткнулась на какой-то предмет. Петя, морщась от острого зловония, наклонился, нащупал предмет рукой и с усилием поднял его. Это была скульптура – под многовековым слоем грязи с трудом угадывались контуры человеческой фигуры. Судя по весу, скульптура была металлической. И тяжелой.

Сердце в груди у Пети радостно затрепетало: «Неужели золото?» Если так, он продаст эту статуэтку, и все невзгоды и лишения его семьи окончены, а денег хватит… Ох, надолго хватит!

Тут он задумался. А ребята?.. Делиться? Надо бы. Однако дружба дружбой, а их двое против одного. Но с другой стороны – дружба есть дружба. В дружбу Петя все еще свято верил. Хотя в последнее время сам порой не понимал, почему… Должно быть, в силу привычки, да и воспитание сказывалось. Потому и друзей у него было всего трое: Костя и два друга детства, с которыми он виделся все реже и реже. Остальные – приятели, товарищи, знакомые.

К тому моменту, когда послышались голоса Марины и Кости, он так ничего и не решил насчет дележа добычи (на троих, пополам, фиг вам всем… а уж государству с его прожорливой оравой чиновников – фиг в любом случае).

Как Костя вытаскивал его, вместе с лопаткой и статуэткой, Петя даже вспоминать не хотел, – все это было нелепо, противно, глупо, натужно, врастопырку и враскоряку, с растерянностью, с дрожанием рук и ног, с застреванием веревки, с отборной мужской матерщиной и бабскими взвизгами и причитаниями. А уж как злющий Костя ругался, когда увидел, что выволок не только друга, но и ком грязи, который весил не меньше восьми-девяти килограммов, – этого Петя особенно не хотел вспоминать.

Потом понемногу все успокоились. Петя с трудом отмылся в море, еле отстирал плавки, принял, по настоянию Кости, сто граммов разведенного спирта – для профилактики, и теперь сидел возле костра с кружкой в руке и разглядывал лежащий перед ним предмет, спрятанный, словно в коконе, в налипшем песке и толстом слое подсохшей грязи. Внутри, без сомнения, скрывалась древняя тайна.

Марина готовила дежурное блюдо – кашу с тушенкой, Костя развалился на кресле-коряге и, пользуясь правом спасителя, попивал холодное пиво.

– Так, говоришь, если ободрать это дерьмо, – рассуждал он с сомнением, – нам откроется неизвестное произведение искусства?

– Уверен, произведение древнего искусства, – поправил слегка захмелевший Петя. – Возможно, бесценное. Может быть, из золота. С драгоценными камнями.

Они уже успели обсудить, что за постройки скрывает песок. Все согласились: постройки могут быть только из далекого-далекого прошлого, когда береговая линия, скорей всего, выглядела совсем-совсем иначе. Однако на пожелание Пети и Марины завтра же продолжить раскопки Костя резонно возразил, что это дело профессионалов, и волей команданте категорически запретил туда лезть, – неизвестно, где, когда, на какую глубину и с какими последствиями может провалиться еще кто-нибудь из них.

– Искусство или нет, но я эту грязищу обдирать не намерен, – объявил Костя.

– А я и не предлагаю, – возразил Петя. – Я это и сам сделаю. Во мне заговорил… можно сказать, забродил дух исследователя.

– Что-то сильно забродил он в тебе, – заметила Марина. – Тебя от него еще не пучит?

– Это не дух, это в нем спирт бродит, – съехидничал Костя.

– Вы как хотите, а я после обеда пойду на море и счищу со статуи всю грязь. – Тут Петя театрально потряс перед собой указательным пальцем. – И вы мне еще позавидуете!

– Не протри свою находку до дыр, – напутствовал Костя.

Петя посмотрел на часы: двенадцать минут восьмого. Солнце еще довольно высоко висело над морским горизонтом, но было уже совсем тусклым, оранжевым, уставшим. И мир вокруг слегка растерял дневную яркость. Море маслянисто блестело. Волны равномерно плюхались на отмель, шипела пена, шуршал песок. Резко пахло морской солью и водорослями.

Статуэтка стояла на мокром песке в полосе прибоя. Петя очистил ее почти всю, только во впадинах темнели остатки вековой грязи. На Петю исподлобья смотрел прищуренными глазами грузный лысый человечек из серого тускло блестящего металла без пятнышка ржавчины. На человечке было нечто, напоминающее длинный жилет, на ногах штаны в обтяжку и странной формы башмаки. Руками он уперся в бока, ноги широко расставил на низком постаменте. Вид у него угрожающий и недобрый. Выкован он грубо, – все сделано приблизительно, заметны следы от ударов молотка. Только лицо и глаза скульптор проработал очень тщательно. И потому глаза казались живыми, пристальными и подозрительными.