Текст книги "Холод, согрей"

Автор книги: Олег Фомин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Улыбка Леарит тает как снег около Тимориса.

Эгорд ее загородил.

– Тиморис, прекрати!

– Спокойно, все под контролем! – заверил новоиспеченный маг.

Таким голосом, будто сказал: «Рад бы прекратить, да не знаю, как!».

Толкнул огненный арбуз к голему.

Эгорд успел спрятать Леарит в объятиях, двор тряхнуло взрывом. Воин-маг заранее покрылся коркой льда, она срослась с землей, потому взрывная волна даже не качнула, лишь корка растрескалась, дали залп ледяные осколки. Леарит не пострадала.

Двор полон туч густого дыма.

Эгорд ведет Леарит за собой. Ищут Тимориса.

Призванный Эгордом магический ветер разгоняет дым. Понизу стелется темно-серый туман, в нем очерчены контуры человеческих фигур – сломанные элементалы. Кому-то оторвало голову, некоторых разбило на куски, есть и такие, кто растрескался на мелкую мозаику – силуэт сохранился, но связей между кусочками нет, просто груда ледяного мусора.

Но фигура у стены шевелится. Даже ругается сквозь кашель.

Эгорд и Леарит подбегают.

– Тиморис!

– Ты как?!

Тиморис сидит на заднице, ноги распластаны как ножницы, туловище упирается рукой в землю, другая отгоняет от лица дым, незадачливый маг откашливается.

– Лучше, чем этот…

Ткнул небрежно большим пальцем в кучу ледяных глыб, что совсем недавно была големом.

Видок у повелителя огня тот еще: шлем куда-то подевался, волосы как куст, кончики тлеют, морда в саже.

– Не, а чего… кхо-кхо!.. Получилось же!

Тиморис пьяным жестом окидывает двор.

– Глянь, всех одним ударом, кхо-кхо!

Эгорд помог другу подняться. Леарит накладывает лечебные заклинания, ожоги начали испускать бутоны лучиков, словно к ним присосались пиявки из меда и солнечного света.

Тиморис стонет блаженно.

– Ради того, чтобы прекрасная Леарит обо мне позаботилась, можно изуродовать себя и хлеще!

– И все-таки надо быть осторожнее, дорогой Тиморис, – говорит бывшая богиня, сосредоточившись на магии.

– Тебя спасли защитные амулеты, – говорит Эгорд. – Валялся бы сейчас в пяти местах одновременно. Амулеты спасают ценой своей жизни, а ты не бережешь.

Тиморис отмахнулся.

– Ямор с ними! Попрошу у Халлига еще, он добрый, не откажет.

– На тебя не напасешься.

– Эй, а кто говорил, что в учебе главное практика?

– Практиковался бы лучше с Велирой. Почему сегодня не пошел в пещеры? Леарит пришлось снова тебя подменить.

Тиморисова рожа похмурела.

– Ох, Эгорд, не дави… Лучше еще подорвусь на огненном шаре, чем встречусь с Велирой. Когда вижу ее глаза, кажется, вспыхну, и пепла не останется, куда там файерболам…

– Не думал, что тебя можно пристыдить.

Тиморис вздохнул.

– Угораздило же меня стать отцом такой бестии. В ней столько ненависти ко мне, аж мурашки по коже!

– Девочка хорошая, – говорит Леарит мягко. – Просто жизнь ожесточила. На самом деле, любит тебя.

Девушка заканчивает с целительством, Эгорд придерживает Тимориса за плечи, суетится как портной над хрупким манекеном, тот с двадцатой поправки наконец-то держится на ногах более-менее, Эгорд оценивает с макушки до сапог. Сойдет.

Тиморис нервно посмеивается.

– Так любит, прирезать готова…

– Любит и хочет, чтобы у нее был отец, – убеждает Леарит.

– Завтра не вздумай отлынивать, – предупреждает Эгорд. – Перестанешь дочку навещать – навестит тебя сама, а это в наши планы не входит. Крепость не должна быть территорией опасности, скоро прибудут ученики.

Тиморис мрачно хмыкнул.

– И ученицы, – добавил Эгорд.

Тиморис оживает, в глазах огоньки.

– Ученицы, говоришь?.. Ну ладно, ради безопасности учениц, так и быть, повидаюсь с дочкой в сотый раз, наглядно докажу, что соваться в крепость – пустая трата сил.

– Так бы сразу…

– Только это, поторопи события, а то эти загадочные ученики… и ученицы… который месяц обещают появиться, да никак не появятся.

– Потерпи пару недель.

– Терплю уже столько, что можно в Светлый Орден подаваться.

Жея кружит над двором, ее бесхитростная сущность увлечена погоней за птицами, похожими на нее – такими же пышноперыми, но серыми, размером с голубей. Дым попал под влияние ледяной магии, что источает башня, превратился в серый лед. Жея гоняется за темными двойниками с криком.

Леарит принялась воскрешать големов той же магией, какой лечат живых. Тиморис восхищенно ругается, превращая крепкие словечки в более-менее сносные для бывшей небожительницы. В капсулах жидкого янтарного света куски льда срастаются, трещины исчезают, конечности слабо шевелятся. Эгорд хмыкнул. Приятно убедиться, что его лед по сложности не уступает плоти – даже целебное заклинание принимает его за мясо.

Палец чувствует жгучее тепло.

– Эгорд, отзовись, – голос Халлига.

Эгорд поднес палец с Оком Асимиры к губам, золотой глаз в оправе мерцает.

– Слушаю, Халлиг.

– Эгорд, я в подземелье, на третьем этаже. Знаешь, где именно. Спустись ко мне… Пожалуйста.

От мысли о месте, что имеет в виду Халлиг, настроение резко портится. Лишь от мысли! А уж явиться туда лично…

– Это обязательно?

– Да.

На какое-то время Эгорд оледенел, погрузился в себя, доспехи покрылись изморозью. Наконец, пришел в движение, пленки льда хрустят, осыпаются.

– Как ты немилосерден, светлый жрец, – пробует шутить воин-маг в надежде, что это сдержит лавину темных воспоминаний.

Глава 4

Эгорд прошел через внутренние ворота в крепость, белоснежность сменилась теплым сумраком треугольных коридоров. Пока сапоги отбивают ритм, голова старается не думать о том, о чем думается.

Третий подземный этаж – самое черное место в крепости. Тьма густая, свет от пламени факелов не может ее прорезать. Спасает заклинание ночного зрения.

За очередным поворотом возник протяжный коридор, в конце – фигурка в белых жреческих одеждах.

Эгорд подходит.

– В чем дело, Халлиг?

Пытается не смотреть жрецу за спину, но взгляд все равно цепляет злосчастную каменную дверь – плиту с паутиной узоров, в центре блестит желоб в форме человеческой пятерни.

Память кровоточит свежими воспоминаниями…

В пальцах Халлига старый лист пергамента, под облачками седых бровей зрачки прыгают как зайцы в клетках, от каждой строчки спасаются метанием к другой строчке. Будто читать не хотят. На лице жреца улыбка.

Эгорд ткнул подбородком в лист.

– Что это?

Халлиг, не отрывая взгляд от листа, посмеивается, качает головой, будто ему неловко, хотя содержание текста забавит.

– Рылся в своих записях, – говорит Халлиг, – и, представляешь, откопал юношеские стихи!

Эгорд перенял улыбку.

– Ты писал стихи?

– А кто в молодости не писал… В те годы относился к этому серьезно. Думал, совершаю подвиг, дарю миру величайший бриллиант мысли, столько восторга было, ужас! А сейчас и кухарке зачитать бы не рискнул! Но ладно бы только это. Уже тогда я был неплохим магом. Ума хватало, а мудрости… С помощью магии размножил листок с этим опусом до стопки толщины такой, что можно было убить, если размахнуться. И три ночи расклеивал на стенах, столбах, повозках, на спинах дремавших стражников, закидывал в окна, сады, словом… И еще умудрился подписать автора. В общем, дурость мою увидел весь город. А ведь в самом деле думал, что одаряю человечество гениальными мыслями! Взять бы себя из прошлого – да по шее. За чушь, к которой призывал… Эх, молодость…

Листок опустился, Халлиг встал лицом к двери.

– Ладно, боги с ней, с поэзией. Не она побудила вырвать тебя в место, которое так не любишь.

Посох прислонился к плечу, жрец вложил освободившуюся ладонь в замок, желобки повторяют форму пальцев так, словно под его кисть и отливались.

Плита вздрогнула, с узоров осыпалась пыль, Халлиг ладонь вынул, дверь медленно и с гулом втягивается в потолок. Из-под плиты льется река голубых лучей. Голубизна окрашивает жреца и воина-мага, начиная с ног, все выше и выше. Эгорд прищурился.

Гул стих.

Халлиг вошел в просторную комнату, озирает с удовольствием. Эгорд вошел следом, взор опущен.

Жрец развернулся к проему, где осталась тьма, рука подняла пергамент к лицу.

– Прощай, юная глупость.

Пергамента коснулся посох, край вспыхнул, Халлиг разжал пальцы, и листок, повиляв в полете огненный хвостом, упал за порог.

Вновь гул, дверь неторопливо едет вниз…

Лист сгорел наполовину, когда дверь с порогом сомкнулась.

Хочется спрятать взгляд куда-нибудь, но теперь картина везде одна – ровная стена кристаллов, таких же, какие Клесса перемалывает на мельнице. Стены, пол и потолок сплошь из кристаллов, в них пульсируют крошечные голубые молнии.

Зрелище было бы прекрасным, но с ним намертво связаны ассоциации, что причиняют боль. За эту красоту заплачена цена слишком высокая.

– Я разгадал секрет этой комнаты, – говорит Халлиг. – Все оказалось просто, хоть бейся лбом о посох, что не понял раньше. А нужно было всего лишь побыть в ней чуть дольше… Но вижу, тебя не волнует.

– Прости.

Эгорду и впрямь не до того. Как забыть, что Наяду – девушку, которую когда-то любил страстно, да и сейчас в сердце есть ее уголок, – предал, полюбив Леарит?

Наяда ушла. Не просто ушла, а исчезла навеки. Покорно, с любовью, даже собаки не способны на такую верность. Вошла в смертельную ловушку, охранявшую эту дверь, которую Халлиг взломать не мог. Тем самым освободила проход… и простор для любви Эгорда и Леарит.

О боги, почему не возненавидела?! Так ему было бы легче, понятнее… Но в ответ на предательство она принесла себя в жертву. Теперь Эгорд и Леарит могут быть вместе, Эгорд любит ее, в самом деле любит! Но плата – вина, столь же сильная, как за гибель Витора, живет внутри, как кусок плоти. Болит от любого касания.

Хочется это место покинуть, сбежать от едкого чувства, от мыслей…

Вздох жреца.

– Она сама приняла такое решение, – говорит Халлиг с добротой. – Обиды на тебя не держала.

– Лучше б держала.

– А вот ты, похоже, обижен.

Вспыхнул гнев, Эгорд бросил на Халлига взгляд. Жрец смотрит с мягкой отеческой улыбкой.

Эгорд сник.

– Наверное… Доказала, что чище меня, а я – негодяй, каких поискать.

– Она тебя любила. А с любимыми не соревнуются. Вы с Леарит соревнуетесь, кто кого любит сильнее?

Что ответить, Эгорд не знает.

Халлиг снова вздохнул.

– Расскажу кое-что из своей жизни. Отвлечешься.

Что угодно, лишь бы не думать о Наяде.

Впрочем, о себе Халлиг рассказывал редко, так что в самом деле интересно.

Жрец оперся на посох поудобнее, взгляд приподнялся к потолку.

– Мне было семнадцать. Мое первое ограбление.

– Сочувствую…

Халлиг посмеялся.

– Грабили не меня. Грабил я.

– Ч-что?..

Эгорд смотрит на мудрого седого человека в белых тканях со знаком солнца на груди, тот улыбается, будто не сообщил ничего особенного. Эгорд открыл было рот сказать, что такими вещами не шутят, но…

– А ты думал, – говорит Халлиг, – что я так и родился, в жреческой робе, с посохом, бородой и усами? Все мы были кем-то…

Халлиг начал рассказывать.

Личная вселенная Эгорда в тысячу Ямор знает какой раз терпит сдвиг. Кажется, повидал все, мир понятный, привычный… И тут – бах! – снова чувствуешь себя сопляком, жизни не знающим.

Чем дольше Халлиг рассказывает, тем меньше удается верить, что все это делал старший жрец, который сейчас перед Эгордом. Тот юнец грабил, поджигал, видел, как старшие по стае убивали и насиловали, пьянствовал с бандитами…

Прошло, наверное, не меньше часа.

– Ну что, – интересуется Халлиг с улыбкой, – нет еще желания порвать меня на куски?

– Честно говоря… не отпускает мысль, что розыгрыш.

Эгорд смотрит на Халлига с надеждой: может, все же спектакль?

Нет, Халлиг такой же – с беспощадной улыбкой.

Эгорд вздохнул.

– Лучше б шутили.

– То ограбление было первое. А сколько было после… Ты – не худший из грешников, каким себя вообразил. Вина полезна, не дает скатиться в беспечность, повторить ошибки. Но перегибать палку не нужно. Иначе только и будешь себя грызть, вместо того чтобы делать дело. По сравнению с моими ошибками ты сама невинность. Не был даже вором, не то что разбойником! А ведь разбойник – не самое черное из моих ремесел.

– Но как…

– Как с таким прошлым меня занесло в Светлый Орден?

Халлиг развернулся к двери, легким касанием посох выбил из дверных кристаллов ройчик голубых искр. Плита загромыхала, начав подъем.

– Расскажу как-нибудь позже. Пойдем. Мы здесь пробыли достаточно.

И впрямь, скорее бы отсюда прочь. Но ведь жрец позвал сюда, потому что, мол, разгадал секрет этой комнаты. А в чем суть, не объяснил и не показал.

– Халлиг, ты же говорил…

Фраза так и осталась обрывком, взгляд прикован к открывшемуся кусочку земли за порогом.

Пергамент… еще горит.

Языки пламени там же, где и час назад, – на середине!

– Силы небесные…

Эгорд сделал шаг за порог, присел, за эти мгновения лист сгорел совсем, тлеет пепел. Пальцы взяли щепоть красных звездочек, растирают в черную пыль.

– Мы же пробыли в комнате не меньше часа!

Халлиг встал рядом, Эгорда накрыла его тень.

– Скажу больше. Я пробыл внутри трое суток.

Эгорд в прострации.

– Ямор меня…

– Этим утром.

Воин-маг в развороте к жрецу поднялся.

– Что?

Жрец кивает.

– Да-да, всего лишь утром. С того момента прошло несколько часов. Для вас. А для меня… Честно сказать, входил и выходил в комнату не раз. Извини, что не сообщил тогда. Хотелось убедиться, что не сошел с ума… и узнать пределы возможностей этого зачарованного места.

Дверная плита с гудением опускается, поток голубого света становится все ниже.

– И как? – спрашивает Эгорд. – Узнал пределы?

– Узнал. Только не комнаты, а свои. Пробыл там трое суток не потому, что комната на большее не способна. Просто нервы сдали…

Плита ударила в землю, пепел отпрыгнул с волной пыли. Снова густая полутьма, свет посоха во мраке темно-желтый как оливковое масло.

– В первый раз прождал внутри пару часов, – говорит Халлиг. – Во второй терпения хватило на сутки. В третий – сам знаешь. Хотел дольше, не смог. Быть долго в тесном замкнутом помещении наедине с мыслями… В голову лезет такое! Отвлекался как мог, читал, даже откопал стихи молодости, думал, стыд поможет не думать о жутком… Без толку. Чем дольше держался, тем сильнее комната внушала ужас. А как еще относиться к месту, которому без разницы, сколько в нем пробудешь – минуту, сутки, еще Ямор знает сколько, – все равно выплюнет тебя в миг, когда в него входил. Боялся, задержусь дольше, чем позволено, и может случиться что угодно. Выйду – а мир исчез. Или минула тысяча лет. Или вышел Ямору в пасть… Воля иссякла. Сбежал. А затем позвал тебя.

– Довелось мне как-то побывать в тюрьме демонов. Три месяца, но в камере казалось, что прошли тысячелетия.

– Мне надо выспаться. Не спал больше четырех суток. Держусь на зельях. А спать там…

Халлиг косится на дверь.

– Даже помыслить боялся. Кто знает, что случится, если там уснуть.

– Ступай к себе. А голову ломать пока буду я…

Они пошли от двери прочь.

Что же это за комната? Кто ее создал? На что еще способна?

– Говоришь, много прочитал, там, внутри? – спросил Эгорд.

– Стопку книг до пояса.

– А в реальном мире прошел лишь миг…

– Бесконечное обучение?

– Угу.

– Тоже об этом думал, – говорит жрец. – Заманчиво, особенно в свете того, что скоро в крепости будут ученики. И нам полезно. Быть может, даже больше, чем им… Ох, ладно, лучше со свежей головой.

– Да-да, поспи как следует.

– Только не заходи туда без меня! Этому месту пока не доверяю…

– Хорошо.

Из подземелья вышли, дальше – в разные стороны.

Эгорд бредет с опущенной головой, не зная, куда. Под крепостью помещение, которое бесконечно экономит время, а еще Халлиг, оказывается, был грабителем. Халлиг! Светлый жрец!

Обдумать бы как следует, разложить по полочкам, успокоиться…

Но некогда.

Если завтра выяснится, что люди превратились в куриц, а мэром Старга назначили Ямора, отвлекаться права нет. Есть цель – создать школу ледяной магии, и надо быть твердым как лед, двигаться к ней по строго намеченному плану.

Сейчас по расписанию – работа в башне. Нужно улучшать снежные чары. Магическая аура острова поедает много энергии, аппетиты надо сбавлять и, вместе с тем, повышать качество заклинаний.

Эгорд встряхнул головой, края серебристого плаща скользят по полу в направлении лестницы.

Башня изнутри – одно из красивейших мест на острове. Улей, где сгущаются сотни ледяных чар, и через эту гущу течет мощный поток энергии. Нет слов, чтобы описать то, что Эгорд видит каждый день, проводя часы в сердце потока.

В башне воин-маг трудится до вечера. Ему помогает Леарит. Навыки бывшей богини превосходны, быстро сумела приспособить светлую магию для помощи Эгорду в ледяном творчестве. Без Леарит работа шла бы медленнее.

Иногда от плетения чар Эгорд отвлекается – полюбоваться фигуркой в изящных доспехах, золотыми волосами, бриллиантовыми переливами в глазах… Порой, засмотревшись, создает бесы знают что, приходится брать себя в руки, а то не ровен час, переплюнет Тимориса, превратит в сосульку весь остров вместе с воздухом и частью океана.

Тиморис же, кроме драк с големами, развлекается кухонной магией. В этой области у него талант, кто бы мог подумать. Освоил сам, без Эгорда и Халлига, исключительно по книгам. Метнуть банальный огненный шар ему куда сложнее, чем наколдовать жареного тунца со специями.

В окнах – ночной мрак.

Эгорд и Леарит ужинают в зале, тут одновременно кухня и трапезная. Вокруг суетится Тиморис, расставляет блюда, разливает напитки. Эгорд рассказал об открытии Халлига, но умолчал о его разбойничьем прошлом. Пускай жрец скажет сам, если захочет.

– Бедный Халлиг до сих пор спит, – сообщила Леарит.

Тиморис качает головой, насыпая в миску салат.

– Вот же бесятина! И откуда взялась эта комнатушка?

– По крайней мере, – говорит Эгорд, – ясно, откуда прежний хозяин крепости, темный архимаг, черпал могущество, не свойственное Темному Ордену.

– В смысле?

– Долголетие, урожайность, лечение всех болезней… Не знаю, как, но блага, которыми архимаг одарял местных, как-то связаны с комнатой. И крепость, и саффлы, и хитроумные ловушки, что стерегли дверь… Не мог такое осуществить архимаг Темного Ордена.

– Хочешь сказать, – говорит Тиморис, – это рогатое чучело откопало источник магической халявы?

– Именно!

– И источник этот…

– …на третьем этаже подземелья.

Тиморис бухнулся на скамью между Эгордом и Леарит, последние сидят друг напротив друга, воин-маг постукивает торцом вилки о стол, Леарит, уложив подбородок в чашу ладоней, бродит взором где-то не здесь.

Под скрип ножа в боку дыни Тиморис вздохнул.

– Интересное местечко. Надо бы запереться там на недельку. С какой-нибудь красоткой, хе-хе! А то от скуки об стену убьюсь… Но Ямор, откуда этот бесов нужник взялся?! Кто-то же его создал!

– Это хотел спросить у тебя, Леарит, – сказал Эгорд.

Наблюдать за ней всегда интересно, но в этот раз перед Эгордом не только возлюбленная, но и женщина, прожившая тысячи лет.

Тиморис повернул удивленную рожу к Леарит.

– А фто, – говорит с набитыми щеками, – нафа бофиня фто-то фнает?

Леарит медленно кивнула.

– Может быть… Конечно, за долгую жизнь была свидетельницей того, о чем помнят лишь книги, слышала много легенд, но… Словом, есть легенда, но такая древняя, старше меня… В то время люди не знали темной и светлой магии, а боги еще не делились на небожителей и демонов.

Тиморис заинтересованно промычал. Силится проглотить то, что прожевал, глаза навыкат, кулак приготовился долбить в грудь, если не пролезет.

Эгорду уже не до еды.

– Та-а-ак…

– Когда мы были в тюрьме демонов, Эгорд, я рассказывала, что боги создали мир, где выжить можно было, лишь сражаясь на пределе, и населили мир своими детьми. То были первые люди. Поколения людей менялись, и со временем далекие потомки богов сумели мир приручить… Тогда боги обрушили на мир новую волну катастроф, еще более страшных, но вместе с тем дали людям магию. Выживали в той ужасной эпохе лишь те, кому удавалось магию освоить.

Эгорд кивнул.

– Помню, ты говорила.

– Но до второй волны катастроф среди людей возникла таинственная община, малочисленная, но ей быстро удалось набрать неслыханное могущество. Сравнимое с высшими ступенями светлой и темной магии. Но к магии отношения не имело. Потому, кстати, боги эту легенду не любят, считают байкой. Им не нравится, что на земле появились те, кто смог быстро обрести огромную силу без божественной помощи. Члены общины изменили себя до неузнаваемости, стали сильными, выносливыми, ловкими, почти неуязвимыми, но еще больше изменился разум. Сверхлюди умели читать мысли, подчинять волю обычных людей, могли объединяться в один разум. Обычные люди считали их монстрами, боялись, однако у новой расы не было цели захватить мир. Они хотели от мира отдалиться и никогда с ним не пересекаться, строить свой. Приспособили тела для жизни под водой и погрузились в недра океана…

– Саффлы!

– Да. Но саффлы – не те самые древние существа. Лишь подобия. Архимаг, создавший саффлов, видимо, раздобыл… эээ, рецепт, что ли… по которому когда-то члены общины превратили себя в могущественных созданий. Не знаю, как раздобыл, но догадываюсь, где.

– Комната!

– Подозреваю, мы наткнулись на одно из наследий древней общины. И оно проливает свет на загадку, что несет легенда.

– Загадку?

– Как уже сказала, богам крайне скверно сознавать, что община набрала могущество невероятно быстро. Как ей удалось? А комната дает ответ.

– Растяжение времени.

– Ух, кровь от мозгов к пузу хлынула, соображаю плохо, – сказал Тиморис, с сочным хрустом отгрыз половину огурца. – Фто фы имеефе ф фиду?

Эгорд повернулся к Тиморису.

– Например, запереться в той комнате лет на тысячу, прихватив все знания мира, а там посвятить все время их изучению, заодно боевым и прочим тренировкам… Представь, кто выйдет из комнаты через тысячу лет? Учти, тысяча – это для него, а если наблюдать снаружи, войдет человек, а через миг выйдет… Ямор знает кто!

Тиморис вздрогнул.

– Жуть! А по мне, если кто и выйдет, так это скелет. До тысячи, к твоему сведению, не доживают.

Эгорд усмехнулся.

– Скажи это ей.

Кивнул в сторону Леарит.

Нос Тимориса уставился на бывшую богиню, рот, открывшийся что-то сказать, медленно искривляется, воин чешет в затылке.

Леарит прыснула в ладошку.

– Но ты, конечно, прав, – успокаивает Эгорд. – Человек даже в безопасных условиях проживет не дольше ста. Однако, во-первых, посвятит эти годы познанию, не исключено, что найдет способ жизнь продлить. А во-вторых… Подозреваю, у комнаты, кроме свойства деформировать время, есть куча других подарков, вполне может быть, что умеет замораживать старение.

– Ну картина! – протянул Тиморис. – Но все равно, без легиона девочек туда бы не сунулся. Свихнуться можно, если тыщу лет только книжки читать да саблей махаться!

– Читая книжки, можно стать легендарным магом, – сказала Леарит и перешла на шепот: – Наколдуешь девочек, каких хочешь!

Тиморисова рожа стала мечтательной.

– Ух ты! А что, мысль! Может, в самом деле наведаться в ту комнатку? А то несправедливо: у Эгорда есть ты, у Клессы – Камалия, даже у этого бревна с клешнями Хафала не кто-нибудь, а моя собственная доченька! И только я никому даром не нужен!

– Ничего, – утешает Эгорд, – скоро будешь преподавать уроки боевого мастерства ученицам.

– Скорее бы! – сказал Тиморис.

– Только прошу, ограничься уроками БОЕВОГО мастерства.

– Какой ты жестокий, Эгорд! – осуждает Тиморис. – Совсем не щадишь друга. Кто спас твою за…

Покосился на Леарит.

– …эээ, замечательную голову из царства демонов?

Эгорд отмахнулся.

– Ну все-все!

– Что, нечем крыть? То-то же! Ладно, народ, хватит языки о воздух чесать, чешите лучше о мою стряпню. Еды на роту солдат, чавкать надо, чтоб стол ходуном, а вы ковыряетесь как воробьи. Кто все это будет жрать? Опять она?

Тиморис ткнул в Жею.

Огненная птица на краю стола около Леарит, клюв долбит булку хлеба, та склевана наполовину, другая половина под напором жарких лучей птицы спеклась в сухарь, от каждого клювьего удара хруст и залп крошек во все стороны.

– Зоб не треснет, милая? – обращается Тиморис к птице с укоризной, но губы все равно растягиваются до ушей. – И как в тебя влезает? В прошлый раз обчистила все тарелки, хвала богам, что уцелели сами тарелки, и то не все…

Примирительный вздох.

– Ну, хотя бы этой пернатой красотке я нужен.

После ужина Эгорд и Леарит отправились в свой секретный уголок вне крепости – в роще ледяных деревьев, под землей. Вход замаскирован чарами, чтобы Тиморис или кто другой случайно не набрел.

Это тайное место принадлежит только им двоим.

Здесь пещерка, в ней – волшебное озеро. Вода непрерывно бурлит, храня баланс между теплой и горячей, от тысяч лопающихся пузырей – белая. Воздух затуманен паром, его вьюны летят от поверхности воды к потолку, падают обратно крупными тягучими каплями, озеро под дождем. Источник света – сама вода, словно гигантский котел алмазов растопили, как обычный лед, и залили сверкающей массой озерную котловину.

У водопада, что наполняет пещерку уютным шипением, обнаженные Эгорд и Леарит в воде по пояс, лбы сомкнуты, скользящие по коже капли очерчивают фигуры, веки опущены, оба в чувственном трансе. Эгорд расчесывает гребнем пальцев мокрые волосы Леарит, прижимает к себе за талию, ладони девушки у него на плечах.

– Так мало нужно для счастья, – прошептала Леарит.

– Да…

Медленно танцуют под шипучую музыку водопада и пузырей, под звон капель с потолка, в дуэте дыханий Эгорд слышит грудью биение самого дорогого из сердец.

– Устала?

Леарит положила голову ему на плечо.

– Сделать бы так, чтобы завтра не наступило…

Эгорд подумал о комнате в подземелье.

«Чтобы завтра не наступало» – идея теперь вполне осуществимая.

Нет, мысли прочь. Сейчас не до забот, здесь только он и она, а мир до утра пусть катится к бесам.

– Всякий раз, когда мы здесь, – говорит Эгорд, – думаю, что следующего раза может не быть. Лучше просто наслаждаться, пока время есть, выжимать из каждого мига все соки.

Леарит засмеялась томно.

– Выжимать…

Танец привел к берегу.

Совсем близко от Эгорда – бриллианты в глазах Леарит, росинки на ресницах и бровях.

Эгорд слепнет от поцелуя, два тела яростно сливаются в существо, что себя не осознает, лишь страстно пьет из себя жар, как свихнувшийся от голода вампир. Существо становится Эгордом и Леарит лишь на берегу. Берег устлан льдом и снегом, но снег теплый, как пляжный песок, а лед горячий, словно нагретые солнцем камни.

…Просыпается от жжения на указательном пальце. Око Асимиры.

Вот Ямор! Уже утро?

Эгорд пропитан теплом Леарит, девушка спит, от запаха ее кожи у Эгорда в груди трепет, разлеплять веки не хочется.

Но «окольцо» жжет так, будто палец в зубах у детеныша виверны.

Кто же такой настойчивый? Тиморис? Вечно дергает по пустякам с такой рожей, будто случилась катастрофа. Или Халлиг? Наверное, только проснулся, бедняга, хочет продолжить разговор о странной комнате.

Из Ока бурчит:

– Р-р-р, гребаное кольцо! Копье в задницу тому, кто его сделал! И все из-за этой психованной дуры! Подумать только, я – Я! – великий воин, прозванный среди демонов Пожирателем Душ, унизился до того, что пытаюсь разбираться в магических побрякушках…

Эгорд подскочил, туловище оперлось на локоть.

– Хафал?!

– Ааа, наконец-то! – говорит «окольцо». – Век бы не слышать твой поганый голос, ледяной червяк! Но пришлось убить на это целый час. Дожил, Ямор меня дери!

Отдышавшись, Хафал выдает громко:

– Чтоб ты заморозил в сосульку свой крошечный…

Эгорд накрыл «окольцо» ладонью, рычание заглушилось, смотрит на Леарит, опасаясь за ее покой.

Девушка тихо простонала, свернулась клубочком.

Сопение безмятежное…

Эгорд выдохнул, ладонь с кольца убралась.

– Я тоже рад тебя слышать.

– Р-р-р, дерьмовое кольцо! Налезло только на мизинец. Пока насаживал, содрал мясо! И все из-за этой истерички!

– Я же отдал кольцо Велире. Почему на связь вышел ты?

– Этой дуре снова захотелось показать, какая она… гр-р-р-р-р!.. Придушу, стерву!

– Объясни внятно, что стряслось!

– Р-р-р…

Судя по тону рычания, демон в сомнениях. Не хочет обращаться к врагу за помощью, но нечто заставляет.

– Тут… в общем, это…

Торс Эгорда оплели изящные руки, на плечо опустился подбородок Леарит, девушка смотрит на его «окольцо».

Эгорд хочет извиниться, что разбудил, но, кажется, смысла нет – его прекрасная богиня поглощена тем, что происходит, не меньше, чем он.

– Ну? – сказал Эгорд в кольцо.

Оттуда сдавленный хрип, демон жаждет послать ледяного мага в неведомые дали, но…

Сердитый вздох.

– Велира исчезла.