Текст книги "Стихи"

Автор книги: Олег Григорьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Григорьев Олег
Стихи

О. Григорьев

П О Э Т

I

Сачком поймал я гения И оторвал крылышки. Сижу на кухне весь день я. Рвется пар из-под крышки.

Теперь мы с гением братья. – Однако, отменный бульон! А если не буду летать я, Не полетит уж и он.

–

I I

Мне нужен был дельный совет, Резко двери открыл я. Сидел за столом поэт И жадно ел чьи-то крылья.

Голенький как Эрот Лежал мальчишка в кровати. Поэт газетой утер рот! Выпятил губы, а брюхо впятил.

Махровой, в цветах простыней Ревниво накрыл мальчишку, И, увлажняя пальцы слюной, Стал листать мою книжку.

(читает текст)

– Мы вцепились жадно друг в друга И пошли обниматься в парадное. Я хотел негритянку как уголь, А она была шоколадная.

Я хотел, чтобы грудь сапогом, Чтоб как туфель была лакированой. А у этой чай с молоком, Вот и стал я разочарованный.

Как на газе сковорода Раскалилась в руках девица...

– М-да... – сказал он, и снова – м-да... В печать это не годиться...

Безбожный провин – циализм, Ни деревня, ни город, а – пригород. И, потом, тут какой-то расизм, Только шиворотом-навыворот!

Что-то еще он такое сказал; Сказал, как отрезал крылья. Скорей у него я рукопись взял И дверь за собой закрыл я...

Во дворе завывает вьюга; Нет, не поняли мы друг друга.

–

I I I

Стоит гранитный пьедестал, Здесь будет монумент. Я ловко – прыг – и в позу встал, Меня низвергнул мент.

Оштрафовал на сто рублей; А где я их достану?.. На пьедестале мне ей-ей Стоять не по карману...

–

Г Е Н И Й

Гений летал над моей головой Вроде растрепанной книжки, Хлопали крылышки за спиной, Как на кастрюлях крышки.

Сбоку висел пустой пенал, Не было стрел в нем и перьев. Гений все стрелы свои расстрелял, Был безопасней теперь он.

Спущен лук, потускнел его нимб, С виду мальчишка жалкий. Громко ругаясь летели за ним Злые вороны и галки.

Не смеется он и не поет, А все-равно раздражает, Тем что летает, а не полезет, Выше стаи летает.

23.10.84

–

Щ И

Купил я капусту и свеклу, Стою на кухне, варю щи. Раздался звон, посыпались стекла, В дом ввалились товарищи.

Притащили девицу пьяную, Она орет как помешанная. В кастрюлю я зелень пряную Бросаю, и ложкой помешиваю.

Джинсы стащили ловко, Крик ее храпом стал. Аккуратно шумовкой Я мутную пену снял.

Сижу и тихо из миски Ложкой хлебаю щи. А рядом девицу тискают Бурно товарищи.

24.09.84

–

Л Ю Д И

1.

Вышел на Невский из кабака, На окне мальчишка лохматый Показал мне три языка, Потом четвертый, потом пятый...

Рядом из люка какую-то грязь

Рабочий вываливал длинным совком.

В этой куче я чуть не увяз;

Бросил в мальчишку грязи ком.

Постовой покинул свой пост, Говорит мне: "Следуй за мной!" (Так в пятой главе сказал Христос) И повел меня за собой.

Толкнул в подвал вытрезвителя,

А там уже нету мест.

Посадил на стул усмирительный

– Таков на сегодня мой крест.

Ночью, часм к трем, Тихо домой вернулся. Уснул я с кошкой вдвоем Утром один проснулся...

Сижу у окна истуканом

Голова лежит на ладони;

Пусто в граненом стакане,

Кто-то за стенкой стонет...

–

2.

Пришли какие-то люди, Таких никогда я не видел: Один с головою на блюде (Тот видно кого-то обидел).

Другой с тесаком на макушке, А этот – с язвами на руках. На стол поставили кружки, Блюдо с башкой – (просто страх).

Из кухни принес колбасы я, Дал им домашние тапки, (Ведь люди пришли босые, Одетые в рваные тряпки).

Выпили молча, без закуса. – Траур у них, видать Схватил девицу я за косу, И попросил сплясать.

И стала плясать девица, И скидывать с тела тряпье... А все же знакомые лица... И где-то встречал я ее.

Но где? Но когда? – не припомню, Только уж было такое: Пьянка в комнате темной, И голова покойника.

Гости с рубцами и язвами, Особенно этот сивый, С язвами безобразными. Не красавец, однако, красивый.

– Иван! – кивнула девица блюду. Иван вдруг открыл глаза. – Давай предадимся блуду! И запрыгала, как коза.

Скинула тряпки последние, Стала совсем гола. Седой вынул нож из темени Воткнул в середину стола.

Второй почесался в затылке, И руки простер к окну. Появились еще три бутылки, Я сразу припрятал одну.

На колени мне села девица Худоват оказался зад. Недовольный Иван косится. Покосился, – закрыл глаза.

Седой опрокинул кружку; Потом они в угол легли. Я дал им диван-раскладушку, Но они им пренебрегли.

Тогда я спросил у девицы, Раздвинув ножки дивана: – Скажи мне, что это за лица? – Да просто два шарлатана!

– А как заовут тебя? – Ира. – Вот и жену мою так. Прости, что простыня не стирана Теперь уж я холостяк.

Прижались мы тесно друг к другу, И я погрузился в сон; Страшный сон. Я вскочил с испугу, Отключил будильника звон.

На диване от тела впадина А от гостей – ни следа. Приложился к бутылке краденой Там лишь уксусная кислота.

27.01.84

–

3.

Я в комнату к другу шагнул И двери захлопнул тяжко. Увидев меня, он икнул И выронил на пол чашку.

Брошенная на тахту

Моя тут невеста лежала,

С ватным кляпом во рту.

Лежала и еле душала.

Я развязал ей руки, Вынул кляп изо рта. Не издавая не звука Трусы натянула та.

Надела колготки и платье,

Туфли, шапку, пальто,

И вышла, спиною пятясь,

Ни хлопнув и дверью притом.

Ну что же – прощай, подруга! Вот так – навсегда, прощай. Тронул плечо я друга: – Ну что же, давай пить чай.

.10.83

–

Жену свою я не хаю, И никогда не брошу ее. Это со мной она стала плохая, Взял то ее я хорошую.

–

Ем я восточные сласти, Сижу на лавке, пью кефир. Подошел представитель власти, Вынул антену, вышел в эфир:

– Сидоров, Сидоров, я Бровкин, Подъезжайте к садовой семь, Тут алкоголик с поллитровкой, Скоро вырубиться совсем.

Я встал и бутылкой кефира Отрубил его от эфира.

–

А меня уж везли зарывать. Ну что же, в почву, так в почву, Шла за гробом печальная мать, Я всегда настроенье ей порчу.

А жена с моим другом под ручку, Как на свадьбу шла улыбаясь. Ненавижу я эту сучку! Сказал бы, да мать стесняюсь.

Умер, так лежи спокойно, Как подобает покойнику.

–

Д У Ш А

Принимал я больных в кабинете, Поздно ложился, вставал рано. Пациенты при ярком свете Раскрывали свои мне раны.

Однажды приходит девица – Доктор, я в душу ранена! Говорит и на стол ложится В зимнее утро раннее.

Груди я вскрыл ей скальпелем, Чтобы душу достать, Вдруг вскочила на плиты каменные И стала больная плясать.

– Вот так душа человеческая! Просто прозрачный ребенок. Будто божок древнегреческий Без трусов и пеленок.

– Все, я поправилась, доктор! Пытка была хуже ада. А душу возьмите на опыты. Не болит и не надо.

Так девица сказала, Оделась и удалилась. Душа ее затрепетала, И в руке моей растворилась.

–

С бритой головою В форме полосатой Коммунизм я строю Ломом и лопатой.

–

П Р О М Е Т Е Й

Украл у богов факел, Принес людям свет. А люди по норам спрятались Никого как бы нет.

Только из тьмы камни Градом летят в меня. Однако, крепко руками Держу я букет огня.

Людям меня видно, А мне людей – нет. Конечно же, мне обидно. Ведь несу-то я им свет.

Чтобы грелись от холода, Готовили дичь и питье, Не знали болезней и голода, Но видно напрасно все.

Ползу я, покрыт синяками, Идти уже нету сил, А какой-то большой камень Вовсе огонь загасил...

Мало того, что люди прибили, Так потом еще боги к скале прибили.

30.05.84

–

Иду я среди голодный И кушаю хлеб с ветчиной. И каждый – кто мило, кто злобно Здоровается со мной.

А сала осталось так мало! Последний кусок проглотил. И сразу меня как не стало, Как будто я вовсе не жил.

30.05.84

–

Пьет оса кисель из чашки, Ловко сидя на краю. Мне нисколечко не страшно Я с другого края пью.

–

Застрял я в стаде свиней. Залез на одну, сижу. Да так вот теперь я с ней И хрюкаю, и визжу.

–

Я мялку вынимаю И начинаю мять. Кого не понимаю Не надо понимать.

А то если подумаешь, И что-нибудь поймешь. Не только мялку вытащишь, А схватишься за нож.

–

Петров лежал с открытым ртом В фуфайке на спине. И сверху вниз кубинский ром Лить приходилось мне.

Вдруг замечаю – что за черт! Осталось мне так мало Я лью да лью, а он уж мертв, Грамм восемьсот пропало.

–

Г Н О М И К

Я проснулся и увидел Плачет гном в моих ногах. – Слушай, кто тебя обидел? – Это ты в своих стихах!

Гном носатый, краснорожий, Гном горбатый и хромой, На будильник мой похожий Круглый маленький и злой.

Он порвал мою газету И поджег над газом трость, А меня ведь даже нету... Отчего такая злость?

Шевельнулся – гнома нету. Только вмятина у ног. Все же кто порвал газету? Кто же трость мою поджег?

–

Костер пылает ярко, Но как-то зябко мне Лицу ужасно жарко И холодно спине.

24.05.84

–

На табурете – батурете Сидели дети – одурети, Болтахая ногами ногими, Матахая руками многими.

25.05.84

–

Четверорукими ногами Макака к дереву идет, Четвероногими руками Она бананы с веток рвет.

25.05.84

–

Идуи плачу, не поднимая лица, И вот я в лужу столкнул слепца.

–

К О М А Р Ы

Застлало тучами горизонт, Но мы грозы не боялись, От дождя защитит нас зонт, От комаров мы ладошками отбивались.

Комары совсем крошки, Однако, очень жестоки, Отбили нам все ладошки, И особенно щеки.

23.05.84

–

Э П И Т А Ф И И

Писал я детские книжки, Забили насмерть мальчишки.

22.05.84

–

(Братская комсомольская)

Отбили город у белых, Лежат тут пять братьев смелых, Колхозниц тискали с ребятами, Лежим изрублены лопатами.

–

Крадучись, точно вор, Иду я проходняками, Полон детишек мой двор, В меня запустили камень.

Двор показался мне адом, Навели на меня пушку, Задом прячусь я за дом, Сбил с молоком старушку.

Все молоко разлилось, Старуха как треснет бидоном, Всерьез видать разозлилась, Упал я в лужу со стоном.

– Боюсь я детских игрушек, А больше детей и старушек.

16.05.84

–

Из Макарова образца сорок девять Замочил я девок штук девять.

4.05.84

–

Далеко зашел я в искусстве Мимикрии и камуфляжа Пишу – большая капуста, Думая – крупная кража.

26.01.84

–

Вкусно от меда во рте, И солнечно в животе. Горько от водки во рту И хохотно животу.

5.05.84

–

Чтобы яблоки были ядовитые, Надо в ствол мышьяку вогнать. Все детки в округе будут убитые, Если станут в садик ваш залезать.

2.05.84

–

Открыл окошко свое пискливое. Теперь холодно, а тогда было жарко! Влезла в комнату ветка сливовая, Окно бы захлопнуть, да ветку жалко.

2.05.84

–

С А Т И Р

Дети строят лабиринт, А какой-то дядя, Точно штопор или винт, Так и вьется сзади.

То запнется невзначай,

То прижмет девчонку,

И, беззвучно хохоча,

Лезет под юбчонку.

Дети в воду, он в воде Щиплет ягодицы. И щекотится везде Взрослых не стыдится.

Наблюдает, как в кустах

Дети выжимаются,

Но... не вызывает страх

Дети улыбаются.

Пропилил окошко В детский наш сортир. Этот дядя с рожками, Видимо, сатир.

5.05.84

–

Я яблоню очень люблю, За это яблоню и тереблю.

6.05.84

–

К А Р Т И Н К А

Кто-то по лестнице громко бежал: Топ

топ

топ

топ

топ

топ

топ. И на ступеньки чем-то плескал: Шлеп

шлеп

шлеп

шлеп

шлеп. Громко дверью внизу прохлопал: Хлоп

хлоп

хлоп. И по асфальту дальше потопал: Топ

топ

топ.

6.05.84

–

Какой я хороший! Какой я плохой!

Я кран отломал Одной лишь рукой!

Какой я плохой! Какой я хороший!

Я крысу убил Одной лишь галошей!

8.05.84

–

Б Л А Г О

Ты не ищи страданья, Беда нагрянет сама. А если выдержишь испытанье, Беда эта – благо тогда.

20.05.84

–

С Л Е З Ы

Горькие длинные слезы из глаз по щекам на плечи, Как парафин из свечек, Капают, Пол протыкают. Соседи внизу визжат Слезы мои черепа им насквозь прожигают.

А семечки от яблоков

Решил я закопать.

Не надо будет яблоки

На рынке покупать.

Один человек жил боком, Другой спиной. А Сатана представлялся Богом, А Бог прикидывался Сатаной.

А семечки от яблоков

Решил я растоптать.

Не надо будет яблоки

С веток собирать.

Человек в моей голове поселился. Двигает мебелью, кашляет и ругается, Ходит из угла в угол по комнате Голова моя из стороны в сторону качается.

И травлю я его спиртом и кодеином,

Выкуриваю гашишем и табаком.

А он опрокидывает на пол ящики с инструментом, И вбивает гвозди в затылок молотком.

–

Мне врач бока лечил, Пока лечил покалечил.

–

Много нас по подобию божию И все-таки каждый с изъяном. Будем считать что изъянами Обязаны мы обезьянам.

–

ТЕПЛАЯ ВСТРЕЧА

Стремился я к людям навстречу, Вижу бегут они стадом, И вот эта теплая встреча Для меня обернулась адом.

Мало того, что меня обдали Дерьмом и горячей мочей, Остро под ребра рогами поддали, И пастух еще громко хлестнул бичем.

12.06.84

–

Сиял стакан в руке Ивана К Ивану близилась нирвана.

–

Цель жизни – Умереть не страдая. Формула очень емкая И в то же время простая.

–

Мазохисту на лавке Втыкали дети булавки, Не от тоски, не от шалости, А втыкали от жалости.

–

Чтобы выразить все сразу, Кулаком я бью по тазу.

–

В парилке парились двое: Садист – рыча, мазохист – воя.

–

Шел я между пилорам Дальше шел я пополам.

–

Ездил в Вышний Волочок Заводной купил волчок. Дома лежа на полу Я кручу свою юлу. Раньше жил один я воя, А теперь мы воем двое.

–

На углу переулка с вилкой Ждал я Сизова с бутылкой.

Кусок затылка на вилке, Оскал переулка в бутылке, Угол Сизова в пилотке Я в переулке водки.

–

Кто-то не поленился Бросил кирпич в монумент. От героя отбился Самый важный фрагмент.

–

Старик сторук, Старуха сторука, В двести рук Колотят друг друга.

–

В кустах с одной бутылкой Сидели два божма, И тут бегут с посылкой Два толстых малыша.

С закускою допили Божми свою бутылку, А косточки забили В ящик от посылки.

–

Однажды Сережа и Оля Попали в магнитное поле. Напуганные родители Еле их размагнитили.

–

Соседку пнул сапогом, Разрушил ее конструкцию, Привезли из больницы потом Ее реконструкцию.

–

Пляж давно опустел, Дождь идет обложной. Лежат опечатки тел, Заполненные водой.

–

Григорьев Олег ел тыкву И упал в нее с головой. Толкнули ногой эту тыкву, Покатили по мостовой.

Катилась тыква под гору Километра два или три. Пока этот самый Григорьев Не съел ее изнутри.

–

В вареную трудопогоду В самый жареный час Сырая масса народу В песке на пляже пеклась.

–

Сизов умер. Но ожил снова. Сизова скрутили, Сизова связали, Похоронили живого.

–

Друг от друга тянули блин, Блин бул кругл, а стал длинн.

–

Если мальчик любит труп, Тычет в трупик пальчик, Про такого говорят Некрофильчик мальчик!

–

У доярок глаза вытаращены, Трактористы глядят зубрами: "Уберем то, что выращено, Сохраним то, что убрано!"

–

Крошка сын к отцу пришел, И сказала кроха: – Писька в письку – хорошо, Писька в попку – плохо.

–

На заду кобура болталась, Сбоку шашка отцовская звякала. Впереди меня все хохотало, А позади все плакало.

–

Полосатая оса Прямо из варенья, Залетела мне в глаза, Нужные для зренья.

–

К себе домой из дальних стран Спешила эта птица Через пески и океан, Чтоб дома расшибиться.

–

Я спросил электрика Петрова: – Для чего ты намотал на шею провод? Петров мне ничего не отвечает, Висит и только ботами качает.

–

Мой приятель Валерий Попов Никогда не кусал клопов. Клопы же об этом не знали, И часто Попова кусали.

–

На заборе валенки Вверх ногами сохли. Значит эти валенки Вниз ногами мокли.

–

Ученики по потолку Идут без напряжения. Не проходили видно тут Закона притяжения.

–

Ударили Кошкина так, Что он упал и преставился. Зато закрутился маг И телевизор исправился.

–

Крест свой один не сдержал бы я Нести помогают пинкам друзья. Ходить же по водам и небесам И то и другое умею я сам.

–

Шел домой я на ночлег, С шайкой встретился калек. Не помог ни бокс, ни бег Стал одним из их коллег.

–

Дано нечто, Лешенное опоры и сущности. Без синяков, нарывов и ссадин, То есть ничто в сущности. Ни птичьего ни человечьего: А ни о чем и говорить нечего.

–

Видел я учителя... За мою стрельбу Вызвал он родителей ...в тапочках в гробу.

–

Пес тоскует на цепи А попробуй – отцепи.

–

Я ударился об угол Значит мир не очень кругл.

–

Локоть ушел в мякоть Торт превратился в слякоть.

–

В уголке сидит паук Восемь ног, а может рук.

–

Время устало и встало. И ничего не стало.

–

Солнце грело, грело... И перегорело.

–

Залезло носатое на волосатое И стало усатое.

–

– Ты боишься высоты? – Нет ни сколечко. А ты? – Не боюсь, коль высота Мне не выше живота.

–

Окошко. Стол. Скамья. Костыль.

Селедка.

Хлеб.

Стакан.

Бутыль.

–

С каждой секундой Я старше и старше Сам себя становлюсь.

Ужасно смешно мне И весело страшно: Что скоро я оста – новлюсь.

–

Клоков небрит и немыт. Его толкнули – он покатился. Его подняли – он стоит. Его окатили – не разозлился. Его посадили – он сидит.

–

Сизов, пропахший табаком, И я, пропахший тмином, Надели зимние пальто Запахли нафталином.

–

– Как вы думаете, где лучше тонуть? В пруду или в болоте? – Я думаю, что если тонуть, Так уж лучше в компоте. Хоть это и грустно, Но, по крайней мере, вкусно.

–

Совершенно откровенно Тронул я ее колено. Тут же получил по роже, Честно и открыто тоже.

–

У Г Р О

Было раннее утро, А уже стучит УГРО.

Мы сидим с ним рыло в рыло В это раннее утрило.

– Не подпишешься?.. Ну что ж!.. Он схватил столовый нож.

В это раненное утро Он решил вспороть мне нутро. Отбивался я как мог, Вдруг – звонОООк,

звонОООк,

звонок.

С топорщившимся из кармана топорищем Вошел Сизов – старинный мой дружище. И как Раскольников несчастную старуху Инспектора УГРО он хвать обухом.

Пугая кошек и собак Снесли мы труп в помойный бак. И вдруг из бака постепенно Растет как удочка антенна.

Из-под картофельных очисток Пик – пик звучит светло и чисто так. И как то нежно... Даже жалко, Что вьехала тут самосвалка.

Я бак захлопнул на замок, И в бункер загрузить помог.

Теперь ни в утро, ни в утро Ко мне не ломитьсч УГРО. Нашел он, видимо, покой, Вдали, на свалке городской.

–

После болезни все изменилось. Не шел я по городу, а летел; Когда-то давно уже это мне снилось Город, как лес качался и пел.

Каждый дом, труба и окошко, Порт, стадион, туалет и вокзал, Мусорный бак, воробей или кошка, Пели свое, и я все понимал.

Разом, все вместе, как ясное слово Было понятно уму моему Через день стал я вовсе здоровым Ивновь никого не пойму.

–

Если где-то кому-то плачется, Значит где-то очень хохочут. Если кто-то от солнца прячется, Значит кто-то погреться хочет.

–

Как бумажный пароходик, Среди острых, страшных льдин, Грозно стиснутый народом, Я ловирую один.

–

Дети кидали друг в друга поленья, А я стоял и вбирал впечатленья. Попло в меня одно из полений Больше нет никаких впечатлений.

–

Вперед не рвись – погоди, Ты создан чего ради?.. Вожак идет впереди, А с плетью пастух – сзади.

–

Залез на столб я смоляной Со страшным знаком смерти. Коснулся проволоки рукой, И – ничего... Поверьте!

–

Д О Ж Д Ь

Идет и думает дождь: – Вот этому надо за шиворот, Проберет его страшная дрожь, Посмотрим, как вывернется он навыворот.

Идет и думает пешеход: – Какой ласковый, грустный дождик! Стал считать и потерял счет, Подсчитывая, сколько у дождика ножек.

–