Текст книги "Реальная угроза"

Автор книги: Олег Авраменко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

6

На шестой день, когда я вернулся после утренней вылазки в город, Лина сообщила мне:

– Сегодня звонила Элис. Её и остальных наших уже выпустили из лагеря. Теперь они живут здесь, в Свит-Лейк-Сити. И… – Девушка потупилась. – Элис просит, чтобы я вернулась к ней.

– И что ты решила?

Лина прильнула ко мне и положила голову на плечо.

– Я не хочу уходить, Саша, но я соскучилась по Элис. А ей очень одиноко… Но она отказывается переезжать к тебе. Она такая упрямая!

– Значит, ты будешь жить с ней? – спросил я.

– Нет. Я попробую переубедить её. А если не получится, то через несколько дней вернусь к тебе.

– Чтобы потом опять вернуться к Элис?

Вместо ответа Лина поцеловала меня и убежала собирать свои вещи.

Присутствовавшая при нашем разговоре Яна покачала головой:

– Ну и влип ты, братишка. Капитально… Впрочем, теперь я беру обратно свои слова.

– Какие?

– По поводу того, что вы с Элис можете быть только друзьями. Похоже, она любит тебя не только как друга, но и как мужчину.

– С чего ты так решила?

– Всё дело в её упрямстве, – объяснила Яна. – Будь ты для неё просто другом, она бы давно простила тебе, что ты не рассказал ей об отце. Друзья, даже самые близкие, имеют право на личные тайны. А любимые – нет. Она же ведёт себя так, словно ты её возлюбленный.

– И что ты мне посоветуешь?

– Ты должен поговорить с ней по душам. Но только не спеши – сейчас у тебя ничего не получится. Элис изголодалась по Лине и слушать тебя не станет.

Тем не менее, мы втроём отправились на северо-восточную окраину Свит-Лейк-Сити, где в высотном многоквартирном доме городские власти предоставили жильё всем лётчикам с «Марианны», в том числе и Элис. Официально они находились на положении «почётных гостей», все их расходы оплачивало планетарное правительство. Остальные члены экипажа, как мы узнали позже, были расселены по разным районам города, в зависимости от места их работы.

По прибытии Яна первым делом решила наведаться к Гансу Веберу. Она звала меня с собой, но я отказался и вместе с Линой поднялся несколькими этажами выше, где находилась квартира Элис.

К сожалению, предсказание сестры сбылось – Элис не захотела со мной разговаривать. Впустив к себе Лину, она попросту захлопнула дверь перед моим носом, отключив звонок и интерком. А барабанить кулаками в дверь не имело смысла – всё равно материал был звуконепроницаемым.

Я ещё стоял в вестибюле, чувствуя себя последним дураком, когда на этаж подъехал один из лифтов, и из кабины вышел капитан Павлов. Выглядел он гораздо лучше, чем в тот день, когда я видел его в последний раз.

– Здравствуй, Александр, – поприветствовал он меня, разом отбросив нашу прежнюю манеру общения «начальник-подчинённый». – Вечерком я собирался навестить тебя и Яну. А ты к Элис Тёрнер?

– Ну, в некотором роде…

– Тогда я зайду с тобой. Ты не против? Не беспокойся, я долго не задержусь, только посмотрю, как она устроилась. Я тут решил навестить всех наших ребят.

– Боюсь, не получится, кэп, – ответил я. – Элис отключила звонок.

– Ага, ясно… – Было видно, что Павлов понял даже больше, чем я сказал. – Что ж, с этим повременим. Выпить не желаешь?

– Если кофе, то не откажусь.

– Тогда поехали на крышу. Там есть открытая площадка кафетерия.

Мы вошли в лифт, и капитан нажал кнопку верхнего этажа. Затем повернулся ко мне и спросил:

– Как у тебя дела, Александр?

– Да так себе… Не очень.

– Понимаю, – кивнул он. – А что Яна?

– Ей легче. Она… – Я замешкался, подбирая нужные слова. – Для неё отец был чужим с самого начала, она уже давно вычеркнула его из своей жизни, тогда как я… э-э…

– Тогда как ты всегда любил его, – подхватил Павлов. – И будучи ребёнком, и позже, когда считал его погибшим. А теперь он воскрес, и ты в смятении. То, что ты прощал ему мёртвому, ты не можешь простить живому.

Мне оставалось только изумиться, как чутко кэп уловил моё состояние и сумел выразить всё, что меня мучило, в нескольких коротких фразах.

Поднявшись на крышу, мы прошли к кафетерию, взяли по чашке кофе и устроились за свободным столиком у самого бордюра. Павлов закурил сигарету и обвёл взглядом живописные окрестности городской окраины.

– Приятная планета, – произнёс он. – Куда симпатичнее нашей Октавии.

– Но всё равно для нас она тюрьма, – заметил я. – Вы ведь общались со всем экипажем? Какое настроение у людей?

– По-разному. Одни почти смирились с перспективой длительного плена, другие мириться не желают.

– И тем не менее всех освободили.

– Ну да. В сущности, что может поделать горстка людей против трёхсотмиллионного населения планеты? Единственные, кто представляет потенциальную угрозу, это наши ребята-лётчики. Теоретически они могут угнать один из кораблей – но только теоретически. А на практике это неосуществимо. Бóльшая часть ютландского флота базируется в космосе, а те немногие корабли, что находятся на планете, тщательно охраняются. К ним не подберёшься. Кроме того, почти все они с демонтированными вакуумными излучателями и принадлежат к Группировке Планетарной Обороны. К другим звёздам на них не улетишь.

– Гм-м, – промычал я. – Это, как я понимаю, предупреждение?

– Совершенно верно. Я предупреждаю об этом всех наших пилотов. Вы, парни и девчата, горячие головы и можете влипнуть в крупные неприятности. Но главная неприятность для тебя, Александр, и для Яны заключается в том, что если вас поймают при попытке угона корабля, то вы просто вернётесь в дом отца, зато другие, кто будет вместе с вами, загремят в тюрьму.

– Это несправедливо!

– Конечно, несправедливо, – согласился Павлов. – Но такова жизнь.

Некоторое время мы молчали.

– Кэп, – наконец произнёс я. – Помогите мне кое в чём разобраться.

– А именно?

– Мой отец – диктатор этой планеты?

– Пожалуй, что да. По всем признакам, он диктатор.

– Тогда почему… это… – У меня на языке вертелось множество «почему», и я никак не мог выбрать, с которого мне начать.

– Почему по улицам не ходят патрули с лазерными автоматами, – помог мне Павлов. – Почему нет комендантского часа. Почему полицейские не избивают нарушителей общественного порядка до полусмерти, а просто штрафуют их или вовсе ограничиваются устным предупреждением. Почему люди, рассказывая друг другу политические анекдоты, не понижают голос и не озираются по сторонам с опаской. Почему по телевидению и в сетевых СМИ нередко можно встретить довольно резкую критику в адрес правительства. И, наконец, почему при всём вышеперечисленном на Ютланде не существует организованной оппозиции. Держу пари, ты искал, упорно искал хоть малейший намёк на существование чего-то вроде воспитательно-трудовых лагерей для противников существующего режима. В информационном обществе – а здесь всё-таки информационное общество, – подобные вещи скрыть невозможно. Но ты так ничего и не нашёл. Я верно говорю?

– Да, сэр.

– Так вот, Александр, в своём расследовании ты совершил две ошибки. Во-первых, ты не учёл специфику здешнего общества, не ознакомился с историей и традициями Ютланда. Во-вторых, ты спутал фашизм с нацизмом и коммунизмом. Две последние доктрины государственного устройства действительно нуждаются в постоянных репрессиях, поскольку они насквозь тоталитарны и подразумевают полное и абсолютное подчинение индивидуума обществу, навязывание всем гражданам единой идеологии. В этом отношении фашизм более умерен и практичен. К массовому насилию он склонен прибегать лишь на этапе утверждения власти и в процессе перехода лидерства от одной группировки к другой – да и то не всегда и не везде. Победивший фашизм, который прочно утвердился во всех сферах общественной жизни, порождает корпоративное государство, чья репрессивная машина работает на самой малой мощности или вовсе простаивает. Обществу корпоративного типа чужда оппозиция как социальный институт, оно подавляет её в самом зародыше, не отторгая инакомыслящих, а включая их в свою систему. Тебе это может показаться странным, но многие такие люди работают в органах правопорядка – от полицейских до судей; как правило, из них получаются справедливые и неподкупные служители закона. Признаться, в молодости я был рьяным сторонником корпоративного государства. Впрочем, и сейчас не вижу в нём ничего плохого… кроме одного – пути его построения. Генерал-президент Чанг уже угробил на Тянь-Го, по разным подсчётам, от сорока до шестидесяти миллионов своих соотечественников, но до превращения его режима в устойчивое корпоративное государство ещё очень далеко. Можно не сомневаться, что если бы семнадцать лет назад наш путч удался, на Октавии по сей день продолжались бы репрессии. А что касается Ютланда, то корпоративное государство возникло здесь задолго до появления твоего отца. Просмотри на досуге материалы по истории планеты, особенно о первом столетии существования колонии, когда первоначальная теократия Совета Старейшин под давлением возрастающего в народе атеизма и агностицизма постепенно эволюционировала в лишённый какой-либо религиозной окраски авторитарный режим во главе с императором, а общинный уклад жизни мормонов стал основой для формирования светского общества корпоративного типа. Адмирал Шнайдер со своими убеждениями и харизмой лидера идеально подходил для этой планеты; а политическая система Ютланда, в свою очередь, оказалась тем идеалом, к которому всегда стремился твой отец. Поэтому он так легко и бескровно утвердился у власти. Именно утвердился – захватить власть над утратившей космические технологии планетой очень легко, достаточно такого веского аргумента, как боевой крейсер на орбите. Другое дело – удержать полученную власть. Адмирал Шнайдер с этим справился блестяще. – Павлов сделал паузу и пристально посмотрел мне в глаза. – Надеюсь, эта небольшая лекция помогла тебе разобраться в ситуации. Да, твой отец диктатор. Но он не кровавый диктатор.

– Он готовит новый переворот на Октавии, – сказал я. – Причём с участием Ютланда – а это уже межпланетная война. К тому же он похищает корабли – а это уже пиратство.

– Ну, прежде всего, «корабли» нужно заменить на «корабль». Похищение «Марианны» было единственным в своём роде военно-политическим актом. Хитрый лис, ловко он всё провернул! – В голосе Павлова явственно послышалась злость. – Твоему отцу незачем похищать корабли, он их просто покупает. Денег у него куры не клюют.

– Знаю, – кивнул я. – Эндокринин.

– Ага! Значит, отец тебе рассказал?

– Нет, не он. Мы с ним мало общаемся. Однажды я увидел в аптеке эндокринин, узнал от продавца, что это местный препарат, а остальные выводы сделал уже сам. Только одно меня удивляет: Ютланд хоть и довольно милая, но отсталая планета, а между тем только здесь умеют синтезировать эндокринин. Насколько мне известно, все попытки фармацевтических компаний повторить его формулу заканчивались неудачей. Я слышал, что концерн «Байер» угрохал на исследования свыше тридцати миллиардов.

Кэп хмыкнул:

– Оказывается, главного ты не знаешь. На самом деле эндокринин не синтезируют, а добывают. Он содержится в листьях одного местного растения, называемого в просторечии ушатник. Здесь, на Ютланде, его перерабатывают, выделяют из него очищенный эндокринин, который затем доставляется на Вавилон и через цепочку подставных фирм попадает в лабораторию, где якобы его синтезируют. А на вырученные деньги – опять же, через подставные фирмы, – правительство твоего отца покупает корабли, высокотехнологическое оборудование и многое другое, в чём нуждается планета.

– Вернее, что нужно для нового путча, – поправил я.

– Э, нет, не всё так просто. Твоего отца можно назвать кем угодно, только не беспринципным властолюбцем. Я бы даже назвал его альтруистом и идеалистом… если бы не методы, к которым он готов был прибегнуть, чтобы «осчастливить» Октавию. Как император Ютланда, адмирал Шнайдер прежде всего заботится о благе своей новой страны. Так он мне сказал, и я ему верю. На первых порах его сотрудничество с бывшими соратниками по путчу было чисто деловым предприятием – они организовали на Вавилоне необходимую инфраструктуру для сбыта эндокринина, а он платил им за это внушительные комиссионные. В то время такая секретность была продиктована лишь экономическими соображениями: твой отец хотел поскорее вернуть Ютланд в космическую эру – а для этого необходимо было вложить в планету огромные средства, которые никто задаром не предоставил бы. Торговля эндокринином позволяла заполучить эти средства – но только при сохранении монополии на его производство.

– Ясно, – сказал я. – Ведь монополия позволяет до предела взвинчивать цены и получать сверхприбыли. А поскольку на Ютланде всем известно, из чего производится эндокринин, то отсюда следует логичный вывод – нужно держать в тайне само существование планеты.

– Совершенно верно. Ведь только наивный человек мог полагать, что удастся воспрепятствовать массовому вывозу с Ютланда семян и рассады ушатника. А твой отец совсем не наивен. Он рассчитывал за три-четыре года накопить в вавилонских банках достаточно денег для последующих инвестиций в экономику страны, после чего снять завесу секретности и уже вполне легально выручить ещё энное количество триллионов, пока все остальные планеты будут заняты культивированием собственных плантаций ушатника.

– Ладно, – произнёс я. – Принимается. Однако замечу, что прошло не три-четыре года, а целых пятнадцать лет… Хотя нет, меньше. Всё-таки сперва нужно было наладить сбыт, да и медики не сразу приняли эндокринин, а поначалу относились к нему весьма настороженно. Допустим, маховик сверхприбыли закрутился в полную силу лет десять назад.

– Одиннадцать, – уточнил Павлов. – И всё было бы хорошо, если бы не обнаружилось одно крайне неприятное обстоятельство. Пробные посевы ушатника на других планетах показали, что он принадлежит к группе так называемых инфантильных растений. Это означает, что… А впрочем, кому я объясняю. Ведь у тебя сопутствующая специальность биология.

Я кивнул. Инфантилизм некоторых видов флоры по сей день оставался загадкой для науки. По какой-то необъяснимой причине растения-инфанты не приживались в чужих мирах. И дело было не в климате, не в составе почвы и воздуха, не в спектре солнечного излучения – все эти факторы учитывались и воссоздавались в лабораторных условиях. Но инфанты гибли, несмотря на все старания биологов. Отсюда и возникло их название – словно малые дети, они упрямо не желали расставаться с материнской планетой. И что примечательно – в космических оранжереях, находящихся в пределах их родной системы, такие растения чувствовали себя превосходно. Но стоило отдалить их на сотню-другую астрономических единиц (не говоря уже о световых годах), как они без всяких объективных на то причин начинали проявлять признаки увядания. Тут уже впору было удариться в мистику – что некоторые учёные и делали, предлагая теории о какой-то особой эмпатической связи инфантов с родной биосферой…

– Значит, – произнёс я, – для сохранения монополии на эндокринин вовсе не нужно держать в тайне его происхождение. Эта монополия является естественной – во всяком случае до тех пор, пока биохимики не научатся синтезировать препарат.

– Вывод правильный, но не самый важный. Куда важнее – и страшнее – то, что естественная монополия Ютланда на эндокринин делает эту планету весьма лакомым кусочком. Таким лакомым, что найдётся немало желающих установить над ней контроль. Вспомни, Александр, сколько войн велось в прошлом за обладание планетами с богатыми залежами полезных ископаемых. А сколько вялотекущих конфликтов длится и поныне. Причём прежде речь не шла о каком-то уникальном сырье. Скажем, нефть есть во многих мирах, но на Оилворде она бьёт фонтанами, и только из-за этого Нуэва-Севилья десять лет воевала с Джакаром, пока обе враждующие стороны не договорились поделить планету пополам. Но эндокринин не нефть, его нет нигде, кроме Ютланда. Ты представляешь, какие силы придут в движение, когда тайна раскроется?

Я ошеломлённо тряхнул головой.

– Это трудно даже представить. Я вообще удивляюсь, как до сих пор никто не пронюхал о Ютланде. Компании, заинтересованные в эндокринине, располагают огромными средствами, они наверняка провели не одно расследование, привлекая к делу лучших специалистов.

– Схема поставок сложна и запутана, а на Вавилоне с его, мягко говоря, странноватыми законами проще простого спрятать концы в воду. К тому же о местонахождении Ютланда во всём внешнем мире знают только четверо человек – это Фаулер и ещё трое адмиралов из высшего командования Эриданских Вооружённых Сил. Даже мятежники на нашем корабле не имели понятия, куда летят (им было только сказано, что к живому и здравствующему адмиралу Шнайдеру), пока я сам, уже после погружения фрегата в инсайд, не сообщил о цели нашего путешествия.

– И всё же такую тайну нельзя хранить бесконечно, – заметил я. – Рано или поздно всё всплывёт наружу.

– Что верно, то верно. И тогда для этой планеты и её жителей наступит Судный День. Потому твой отец тратил и продолжает тратить значительную часть доходов от торговли эндокринином на корабли и вооружение, а параллельно с этим в авральном порядке создаёт на Ютланде мощный военно-промышленный комплекс.

– И готовит новый путч на Октавии, – добавил я. – Зачем?

– Как раз к этому мы и походим. Техника техникой, но нельзя сбрасывать со счетов человеческий фактор. Корабли и оружие можно купить. Хорошенько исхитрившись, их можно покупать в больших количествах, сохраняя при этом свою анонимность. Адмирал рассказал мне об одной такой схеме, хотя я подозреваю, что их несколько. Закупки производятся на Земле для двух подставных компаний, зарегистрированных на Вавилоне. Земляне считают, что одна из этих компаний альтаирская, а другая – эриданская. Наши эриданцы уверены, что обе компании принадлежат альтаирцам, а те, в свою очередь, то же самое думают на эриданцев. Словом, всё замётано и концов не сыщешь. Здесь проблем нет – зато возникает заминка с людьми, которые должны управлять закупленными кораблями. Ладно ещё технический и обслуживающий персонал – тут много обучать не нужно, существует немало вполне земных профессий, требующих сходных навыков. Главная проблема – лётный и командный состав. На Ютланде их катастрофически не хватает, нужно ещё как минимум лет десять, чтобы подготовить достаточное количество квалифицированных кадров для военного флота. В отличие от кораблей, людей купить нельзя. То есть, конечно, можно – но это будут наёмники, лишённые чувства патриотизма, готовые в любой момент перейти на сторону противника. С наёмниками твой отец решил не связываться – на мой взгляд, совершенно правильно. Здесь, правда, проживает несколько тысяч эриданцев, но наёмниками их не назовёшь. В основном это участвовавшие в мятеже офицеры, которые затем были отправлены в отставку, а также ближайшие сподвижники твоего отца – из тех, что ухитрились скрыться от эриданского правосудия. Многие перебрались сюда вместе с семьями – на Октавии считают, что они просто эмигрировали и сменили имена. Эти люди составляют костяк ютландского флота. Кстати сказать, у Ютланда весьма приличные Военно-Космические Силы. Мы не обнаружили их при нашем появлении здесь, так как «Марианну» уже ждали и, чтобы не спугнуть нас, часть кораблей сконцентрировали в окрестностях планеты, под прикрытием Аруны, а остальные отправили за пределы системы.

– Но путч, путч, – нетерпеливо произнёс я.

– Так вот тебе и мотив для путча. Нехватка личного состава флота, его недостаточная обороноспособность. Отсюда вывод – планета нуждается в сильном и надёжном союзнике. Правильный вывод, не спорю. А вот дальше твой отец пошёл по проторенной дорожке своих политических воззрений. Демократическим режимам он не доверяет, считая их насквозь коррумпированными и продажными. В какой-то мере я с ним согласен. Но ещё меньше он верит в добрые намерения своих собратьев-диктаторов – и тут я целиком на его стороне. В итоге адмирал видит единственный выход – поддержать своих бывших соратников, а ныне деловых партнёров, в их стремлении захватить на Октавии власть. Таким образом он рассчитывает заполучить надёжного союзника.

– Но вы с ним не согласны?

– Ни в коей мере. Во-первых, заговор обречён на провал, в этом я не сомневаюсь. А во-вторых, даже если случится невероятное и заговорщики придут к власти, они так глубоко погрязнут во внутренних проблемах, что им будет не до защиты Ютланда. Позавчера вечером мы с адмиралом спорили до хрипоты, но каждый остался при своём мнении.

– А у вас есть альтернатива? – с надеждой спросил я.

– Она напрашивается сама собой. Не самая лучшая, конечно… Впрочем, это ещё с какой стороны посмотреть.

– Земля? – предположил я.

– Если ты имеешь в виду земное правительство, то нет. Хотя моё предложение связано с Землёй. Это единственная сила, способная обеспечить Ютланду мирное существование. С любым другим союзником, даже самым верным и надёжным, планета обречена на постоянные военные конфликты. Но, к сожалению, Земля – союзное государство. Решения по вопросам внешней политики там принимается через согласование позиций всех субъектов Конфедерации. Процесс затянется надолго, а за это время наверняка случится утечка информации, и обо всём станет известно другим планетам. Когда же вокруг Ютланда начнётся заварушка, земляне вмешиваться не станут, они решат обождать, чем всё закончится. Другое дело – и в этом состоит моя идея – предложить крупнейшим фармацевтическим компаниям Земли концессию на производство эндокринина. Я уверен, что они мешкать не станут и сразу ухватятся за это предложение. А тогда и у земного правительства развяжутся руки – безопасность Ютланда из вопроса внешней политики перейдёт в плоскость защиты экономических интересов. А тут земляне действуют быстро и решительно. Хотя я думаю, что в таком случае даже не понадобится перебрасывать сюда земные войска. Сам факт заключения договора о концессии обезопасит Ютланд от возможной агрессии с чьей бы то ни было стороны. Ни одна планета не рискнёт связываться с военной мощью Земли.

– Неплохая идея, – заметил я. – Но уверен, что отец воспринял её в штыки. Я даже попробую угадать, что он сказал. «Не позволю продавать планету плутократам!»

Павлов слегка улыбнулся:

– Почти угадал. Правда, вместо «плутократов» он употребил выражение «акулы капитализма», но это уже детали. Оказывается, ты помнишь своего отца лучше, чем я думал. – Он отодвинул в сторону пустую чашку. – Ну что, Александр, пойдём наведаемся к нашим ребятам? Поверь мне, они не держат на тебя зла из-за того, что ты сын Бруно Шнайдера.

Я собирался было согласиться, но тут кое-что вспомнил.

– Погодите, кэп. Я хотел бы прояснить ещё один момент. Вы сказали, что «Марианна» – единственный угнанный корабль. Это, случайно, не из-за меня? Ну, в смысле, чтобы доставить меня к отцу.

– Насчёт этого твоя совесть может быть спокойна, ты тут ни при чём. Просто ты очень кстати подвернулся Фаулеру, и он решил не упускать удобного случая. При других обстоятельствах тебя пришлось бы похищать и переправлять на Ютланд через Вавилон. А фрегат, вообще-то, был угнан из-за меня.

– Как это?

– Хитрая задумка твоего отца. Чтобы отрезать мне путь к отступлению. Теперь, памятуя моё прошлое, никто на Октавии не поверит, что я не участвовал в угоне. Даже многие из экипажа «Марианны» не верят в мою невиновность. Чем бы не закончилась вся эта история, одно я знаю наверняка: обратно в Астроэкспедицию меня не возьмут.

«Меня тоже, – подумал я. – И Яну…»

– Понятно. Теперь вы в ловушке – либо работать на отца, либо остаться безработным. А он знал, что вы пересмотрели свои убеждения?

– Да, знал. Но сказал, что мои политические взгляды его не интересуют. Ему нужен – гм – мой профессионализм… Как он выразился, «высочайший профессионализм и глубокое стратегическое мышление». – Впервые я увидел Павлова смущённым. – Ты, наверное, знаешь, что твой отец лично возглавляет Генеральный Штаб Ютланда. Так вот, он хочет, чтобы я стал его правой рукой – начальником космических операций. То есть, главнокомандующим всеми Военно-Космическими Силами – и Звёздным Флотом, и Группировкой Планетарной Обороны, и Корпусом космической пехоты, и Космической Гвардией.

– Ого!.. – Впрочем, я не раз слышал мнение от многих людей, что кэп давно заслужил адмиральские погоны, причём далеко не с одной звездой. А ещё говорили, что в бытность свою офицером военного флота Павлов подавал большие надежды, и если бы не его участие в отцовском мятеже, то сейчас он мог бы занимать одну из высших командных должностей в Эриданских ВКС… – И что вы ответили на это предложение?

– Сначала категорическое «нет». Но адмирал продолжал настаивать, и… В общем, вчера я сказал, что соглашусь, но при одном непременном условии: он раз и навсегда откажется от планов государственного переворота на Октавии. Я не намерен участвовать – ни прямым, ни косвенным образом, – в этой бездарной, бесперспективной и кровавой авантюре.

– А что отец?

– Он к этому не готов. Ему милее устроить побоище, чем заключить мирную и взаимовыгодную договорённость с «акулами капитализма». Однако я уступать не собираюсь. Пока он носится со своей безумной путчистской затеей, я вне игры. Я не позволю ему использовать меня.

После некоторых колебаний я сказал:

– А между тем, он уже использовал вас. Причём конкретно.

– Как? Когда?

– Да вот прямо сейчас, – объяснил я, – в разговоре со мной. Я всё удивлялся, почему отец не навязывается мне с объяснениями, не пытается оправдаться, изложить мотивы своих действий. А он прекрасно понимал, что каждое его слово я буду принимать в штыки, подвергать сомнению любое его утверждение. Поэтому он просто ждал, пока мы с вами встретимся и побеседуем. Он знал, что я доверяю вам и полагаюсь на ваше мнение. Он знал, что вы будете со мной откровенным и честно ответите на все мои вопросы. А большего ему и не надо.

Павлов досадливо поморщился.

– Чёрт побери!.. Пожалуй, ты прав, Александр, меня в самом деле использовали. Впрочем, если бы адмирал попросил меня поговорить с тобой, я бы не отказался.

– Но вы бы честно предупредили меня, что действуете по его просьбе. А это заставило бы меня сомневаться в вашей откровенности и непредвзятости.

Кэп тихо вздохнул:

– И тут ты прав. Твой отец – ловкая бестия.