Текст книги "Командарм (СИ)"

Автор книги: Олег Кожевников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Кожевников Олег Анатольевич
Командарм

Олег Кожевников

Командарм

Глава 1

Ставшее уже привычным, басовитое урчание двигателя Хеншеля начало убаюкивать мой мозг. Этот трофейный трёхосник , стал настоящим домом, штабом, да много чем, не только для меня, но и для Шерхана , Якута, красноармейца Лисицына и ещё трёх бойцов. Иногда вся эта наша гоп-компания вызывала у меня, внутренний гомерический хохот. Ещё бы – формально, старший сержант Асаенов (боевой позывной -Шерхан) персональный водитель командира шестого мехкорпуса генерал-майора Черкасова, то есть меня, а на самом деле этот хитрющий татарин обучил водительскому ремеслу молодого красноармейца Лисицына и спихнув на салагу свою обязанность. После чего спокойно дрых в кузове во время перемещений по фронтовым дорогам Белостокского выступа. И не просто отсыпался после напряжённой боевой работы, а наверняка потреблял в тёплой компании генеральские харчи – вернее то, что раздобыл у штабных интендантов, прикрываясь моим именем. А тёплая компания у него была знатная: во-первых, это его старый друг, ещё с финской войны, сержант Кирюшкин (боевой позывной Якут) по внешнему виду которого и не подумаешь что этот скромный тихий человек, может сделать кому-нибудь плохо. Однако Якут уничтожил столько врагов, что их могилами можно было заполнить довольно большое кладбище. Снайпер и следопыт Кирюшкин был великолепный, и я верил его словам, что до призыва в армию, он был лучший охотник-промысловик в своём районе. А район, в котором сержант проживал до призыва в армию по площади, побольше чем какая-нибудь Швейцария. Правда, расположен был в восточной Сибири, а население имел меньше, чем проживало в одном кантоне, этой не маленькой европейской страны. И почти тридцать процентов жителей Сибирской Швейцарии, принадлежало к той же малой народности, что и Якут. Оленевод, как его в шутку обзывал Шерхан, всё грозился пулями произвести маникюр пальцам своего приятеля. Как бы намекая этим, что тому пора не зубоскалить, а заняться своим внешним видом – хотя бы постричь свои ногти, напоминающие когти хищника.

Вот примерно так, эти мои боевые братья ещё со времён Финской войны, пикировались в свободное от боёв, сна, перекусов и передачи опыта другим бойцам, время. А если прямо сказать, такого свободного времени после 22 июня практически не было. Вот и сейчас, несмотря на мои предположения о том, что подальше от глаз командира в кузове, ребята сладко дрыхнут (объевшись трофейными продуктами), присутствует и мысль, что может быть всё это и не так. Что они настолько правильные бойцы, что более опытные Шерхан и Якут, обучают молодёжь, как сподручнее давить фашистов, а трое из ларца всё это внимают, становясь всё опытнее и опытнее. Не зря же трое земляков-Рязанцев буквально на моих глазах превратились из беспомощных щенков в настоящих волкодавов – бойцов способных сразиться с самыми подготовленными немецкими диверсантами. Конечно, чувствуется подготовка в роте, теперь уже капитана Курочкина (боевой позывной Ряба), Это ещё один мой боевой брат по Финской войне, ставший там комвзвода в роте которой я командовал. После призыва Рязанцы проходили обучение в батальоне Рябы, однако и то что умеют Шерхан или Якут в их боевых навыках тоже присутствует . Хорошие бойцы получились из этих парней – вполне можно доверить им свою спину в любой заварушке.

"Хмм..., трое из ларца"– внутренне усмехнулся я. Хоть и в полусне, но характеризовал я этих ребят верно. Похожие друг на друга, они появлялись неожиданно из крытого брезентом кузова Хеншеля и быстро решали возникшие проблемы. Кого нужно арестовывали (это когда требовалось навести порядок в дивизиях 6-го мехкорпуса), а при встречах с немцами раздавали тем тумаки, и весьма неслабые ( как это было при захвате участка железной дороги на польской территории вблизи города Сокулки). Этим они для меня и ассоциировались со сказочными персонажами, а ещё тем, что были земляками и все призывались из Рязанской области, пускай из разных районов, но повадки и характеры у них были похожие. По этим ребятам становилось понятно, почему Россия стала независимой, и никто её не мог покорить. Попробуй, покори таких орлов – их можно только убить, но заставить, чтобы чужеземец диктовал свою волю, это было невозможно. Свой, да – свой мог гнуть их в бараний рог и они это терпели, правда, матеря его между собой. Вот, например, как Рябу – как он их только не дрючил, воспитывая из парней настоящих бойцов, а ненависти у ребят к нему не было, только уважение заработал своей требовательностью. А я это знаю – сам как-то случайно подслушал их разговор о жизни в армии и о дальнейших планах. Если бы это слышал какой-нибудь комиссар, то мотать ребятам срок за антисоветчину, где-нибудь за полярным кругом. Ну а для меня главное был патриотизм ребят, а на идеологию мне было глубоко наплевать. Не любят коммунистов, ну и чёрт с ними. Главное, жизни готовы отдать за свою большую и малую родину.

Мысль о комиссарах резко изменило настрой. Благодушные и слегка ироничные мысли о ребятах располагающихся сейчас в кузове сменились тоской о погибшем друге, бывшем как раз комиссаром 681-го артполка Осипе Шапиро. Да мой старый дружище погиб. И не банально, как сейчас погибало масса людей – шальная пуля, осколок бомбы или снаряда, а героически, пожертвовав собой, ради нашей победы. Вызвал огонь артиллерии на себя, когда держать позиции не было никакой возможности. Он лично упросил меня отдать приказ перенести артиллерийский огонь по позициям дивизиона которым в тот момент командовал. А последствия огня целого полка 152 мм. гаубиц ужасны – всё живое и не живое тоже, в районе падения тяжёлого снаряда, переставало существовать. А по позициям дивизиона, над которым взял командование Ося, гвоздило 48 гаубиц. После боя я лично посетил позиции героического артдивизиона – была робкая надежда, что Ося, пускай раненый или контуженый, но всё-таки найдётся. Но после нескольких минут карабканья по многочисленным воронкам, на дне которых всё ещё присутствовали лужицы крови, а в вырванной земле проглядывали фрагменты человеческих тел одетых не в нашу форму, все мои надежды умерли.

Невозможно было уцелеть в такой мясорубке. И отозвав ребят также занятых бесполезными поисками, направился на позиции штабной батареи. Вот там усилия оказались не напрасны – удалось отыскать троих наших тяжелораненых и одного контуженного. Про немцев я и не говорю, их было гораздо больше. Но с ними было проще – пнул тело в чужой форме, и если оно начинало подавать признаки жизни, то оттащил на ровную площадку недалеко от сгоревших КВ под присмотр радистов, один из которых исполнял роль санитара, а второй охранника и одновременно занимался рацией – был, как говорится на связи. А причина грубого обращения с ранеными немцами была очень проста – эти сволочи, в упор добивали наших раненых. Вот и причина, почему их было найдено так мало, хотя позиции штабной батареи никто не забрасывал крупнокалиберными снарядами. С нашими ребятами мы обращались совсем по-другому. Если повезло, и прощупывался пульс в районе сонной артерии, то тут же к найденному герою подбегали минимум двое и конечно Шерхан, который обрабатывал обнаруженное ранение, а затем со всевозможными предосторожностями бойца переносили на носилках к Хеншелю. Вот там раненым начинал заниматься Якут, который что-то приговаривая, разматывал наложенную Шерханом лёгкую повязку, а затем посыпал открытую рану каким-то зеленоватым порошком из своих запасов. Шаманил одним словом. Что интересно, после его манипуляций, тяжелораненый спокойно засыпал.

Только один раз Якуту не удалось использовать свой чудо-порошок – открытых ран на пациенте не было. Да и пришёл он к Хеншелю на своих ногах, только поддерживаемый красноармейцем Тюриным (одним из Рязанцев). Хотя на человеке была командирская форма, но сразу я его не узнал. Ещё бы – вся форма, да и лицо были измазаны землёй, а глаза стали красные от лопнувших в белках кровеносных сосудов. Но, даже не узнав, я всё равно обнял этого парня, а затем, собственноручно смочив носовой платок, начал обтирать лицо герою. Лучше бы я этого не делал, измазанное землёй оно гляделось менее страшным, а когда вода смыла землю, то такое лицо мало видели даже опытные врачи травматологи. Сплошной вздувшийся кровоточащий синяк, а не лицо человека. От открывшегося зрелища, меня передёрнуло, и от неожиданности я выронил фляжку.

Наверное, действия по поднятию фляжки с земли, очистили мозг от шелухи связанной с внешностью командира добравшегося до Хеншеля. Наконец-то я его узнал, это был старший лейтенант Сытин. Практически перед самой атакой немцев назначенный мною формировать миномётный дивизион из трофейной матчасти. Он был опытный миномётчик, до войны служил в учебном миномётном дивизионе. После начала немецких бомбардировок и гибели всего руководства учебного дивизиона, не поддался паники, сумел навести порядок среди выживших курсантов и преподавателей и во главе получившегося подразделения, начал выдвигаться к Белостоку. Цель Сытина была добраться до штаба 10-й армии и уже от старших командиров, получить приказ на дальнейшие действия. Вот во время этого движения подразделение сохранившее дисциплину было встречено моим комиссаром, который согласно приказу направлялся в Сокулки. Надо знать моего комиссара, чтобы понять, что мимо такого подарка как бесхозная боеспособная часть, он не проедет. Объяснив Сытину, что штаба 10-й армии в Белостоке уже давно нет, и вообще чёрт знает, где этот штаб сейчас находится, Фролов переподчинил это подразделение штабу 7-го ПТАБРа. Сначала хотел использовать этот подарок судьбы как пехотное прикрытие штабной батареи, но потом появился я с целой кучей трофейных миномётов и боеприпасов к ним. И естественно после доклада Фролова я посчитал неразумным использовать обученных специалистов, как пехоту. И приказал начинать формировать отдельный миномётный дивизион, подчиняющийся непосредственно штабу 6-го Мехкорпуса. Идея-то была правильная, но вот немцы не дали её исполнить, впрочем, как и много других нужных вещей. О силе и стремительности их удара я даже и помыслить не мог. Да никто не мог! Вот Сытин и попал под эту раздачу больших звездюлей. Ещё повезло парню, что жив оста

...

конец ознакомительного фрагмента