Текст книги "Копатели. Энергия Завета"

Автор книги: Олег Генералов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Александр Иванович достал платиновый Верту и, близоруко прищурив глаза, стал искать в меню нужный номер.

– Максим Анатольевич? Здравствуйте. А это Александр Иванович. Узнали? Очень приятно. Могу я поинтересоваться результатами ваших раздумий?

Какое-то время он вслушивался в голос из трубки, и стало понятно, что услышанным он недоволен.

– Ну что же, Максим Анатольевич, я вам предлагал сто тысяч. Поверьте, скоро вы будете сожалеть, что не согласились на столь выгодное предложение, но будет уже поздно. Всего доброго.

– Ну, что скажете, разбойнички? Как вещь доставать будем?

Лёлек достал из кармана сложенный вдвое лист с изображением паяльника.

– Иваныч, я еще вчера предложил.

– Ты пока свои душегубские штучки оставь. Болек, есть предложения?

– Да, есть одна идея… Вчера наш товарищ звонил в кадровое агентство. Просил помощницу по хозяйству ему подобрать. Так вот, я думаю, не помочь ли нам ему с кандидатурой?

– Вот это молодец. Вот это метод. Ты растешь в моих глазах, Борис.

Болек довольно улыбнулся.

– Это вам не паяльники в задницы засовывать, голубчики, это настоящая оперативная работа! Кого пошлем?

– Может, Валентину?

– Валентину? Самый ценный кадр – и на амбразуру? Так сразу? Не знаю, не знаю… С другой стороны, и дело-то непростое. Это вам не старичка-пенсионера на орден развести. Тут надо действовать наверняка. Ну что же, план, в целом, одобряю, приступайте к реализации. Свободны.

Посетители замялись и уходить не спешили.

– Что еще?

– Иваныч, нам бы это… бюджет на реализацию.

– Да, Иваныч, Валька бесплатно работать не будет. Да и расходы, так сказать, возрастут. Короче, с тебя – бабосы.

– Ну вот. Перехвалил, – забурчал Александр Иванович, направляясь к сейфу. – Да поймите же, красавчики, с бабосами любой дурак сработать сможет. А вы бы без бабосов попробовали! Эх, связался я с вами на свою голову.

Он кинул на стол пачку долларов.

– Это на всю операцию. Если сорвется – за добавкой не приходите. Все будет за ваш счет.

– Да не сорвется, Иваныч!

– Всё будет чики-пуки!

– Всё. Свободны.

Когда они вышли из кабинета, Лёлек дал волю своим чувствам:

– Ты растешь в моих глазах, Борис, – начал передразнивать он. – Это тебе не паяльники в задницы засовывать, голубчик.

– Да пошел ты, – вяло реагировал Болек.

– Га-алубчик, – не унимался Лёлек.

Терпение Болека кончилось и он взорвался. Отвесив приятелю подзатыльник, он проорал:

– Слушай, ну что за фигня, а?

– Ну что за фигня, а?

Маршалин проснулся от назойливого дверного звонка. Человек по ту сторону двери явно не переживал от того, что в восемь утра приличные люди могут еще спать. Негромко матерясь, Макс прошел в прихожую и распахнул входную дверь.

Первое, что предстало его взору, был бюст. «Третий номер», – автоматически подумал он.

– Четвертый, – раздался голос обладательницы бюста, и Макс теперь обратил внимание на неё саму. Яркая, щедро намикияженная брюнетка лет двадцати пяти. Стиль одежды Макс определил как вызывающий. Розовый плащ и черные лосины производили впечатление.

Обладательница сделала шаг вперед, потесняя Макса и заходя в квартиру. Прихожая наполнилась ароматом духов и арбузной жевательной резинки.

– Валентина. – Она протянула руку для приветствия. – Отличные труселя. Dim?

– Dim, – ответил Макс и спохватился. – Ой. Извините. Я не одет совсем. – Макс направился в комнату.

– Да ничего, я привычная, – вслед ему прокричала гостья. – А вы, значит, Маршалин?

– Маршалин. – Макс накинул халат и вернулся в прихожую. – А с кем, собственно, имею честь?

– Валентина, домохозяйка. Вы ведь в агентство звонили?

– Ах да, я забыл совсем. – Макс провел рукой вокруг себя. – Ну что же, раз так, добро пожаловать. Принимайте хозяйство.

Маршалин повел утреннюю гостью по квартире, показывая свое жилище.

– Вот здесь кухня. Варочная панель газовая, духовка электрическая. Холодильник тут. Вот там ванная и туалет.

– Да… – протянула Валентина, разглядывая бардак, в центре которого она находилась. – Давно холостякуешь?

– Три дня.

– Сурово. Но это ничего. И не такое видели.

– Ну, вы располагайтесь, – Макс замялся, не зная, что еще сказать. – Раз уж я так рано проснулся… благодаря вам, Валентина… Поеду-ка я сегодня на работу пораньше.

Маршалин скрылся в ванной. Когда он вышел минут через десять, его ожидал сюрприз. К запаху духов Валентины в квартире добавился аромат кофе и чего-то еще, безумно вкусного. Он оделся и прошел на кухню. От былого бардака там уже не осталось и следа. Гора грязной посуды, скопившаяся за прошедшие дни, была перемещена в посудомоечную машину, на столе дымилась чашка кофе, а сама Валентина, уже переодевшаяся в свою, как понял Макс, рабочую одежду, стояла у плиты, занимаясь производством аппетитно благоухающих блинчиков.

– Валя, я обычно не завтракаю, только кофе, – смутился Макс.

– И очень зря. Вредно это. Завтракать надо. – Валентина поставила тарелку с блинами на стол. – Я, конечно, могу и сама съесть, но все-таки рекомендую попробовать. От моих блинов еще никто не отказывался.

Валентина была права. Таких вкусных блинов он не ел с самого детства. Сложенные в башенку, со сливочным маслом и сахаром, они были великолепны. Макс вспомнил, что именно так готовила блины его бабушка.

– Валя, а ты откуда?

– Я-то? С Митино.

– Да нет, я имею ввиду, откуда приехала? Акцент у тебя не московский.

– Ах акцент… Так с Горловки я родом.

– Давно в Москве?

– Да лет десять уже. Приехала в институт поступать. Поступить-то не поступила. Да так и осталась тута.

– В театральный, небось, поступала?

– Да что я, «прости господи» какая, в театральный поступать? Нет, я в Институт Культуры документы подавала. Да провалили меня. Три раза.

– Ах, Институт Культуры! Это другое дело. Это серьезно, – Макс делал огромное усилие, чтобы не улыбнуться. – Валя, спасибо тебе за завтрак, пора ехать. Я, правда, не уверен, что после твоих блинов смогу в дверь пройти.

– Это еще что. Я к ужину пирогов напеку. А то ведь тощий такой, одни кости торчат. Разве ж это дело, мужику такому тощему ходить. Вот бабы-то и бросают, что тощий. На худого ведь ни понадеяться, ни опереться, одно расстройство. Но это ничего, это мы быстро исправим.

– Валентина, я ушел. – Макс спасался бегством от окружившей его заботой женщины. Уж слишком этой заботы стало много. Он к такому не привык. Даже когда он жил с Викой, они были достаточно независимы друг от друга. Вроде и существовали вместе, но каждый был, при этом, сам по себе. Они старались не покушаться на свободу и личное пространство партнера. О том, чтобы Виктория готовила бы ему завтрак, даже не было и речи. Скорее наоборот, Макс иногда, в выходной, мог сварганить кофе и с цветочком в зубах принести его в кровать… Обычно это случалось после того, как он в очередной раз вызывал ее гнев тем, что забывал о чем-то, очень для неё важном.

Спохватившись, он вернулся и порылся в карманах.

– Ключи на тумбочке в прихожей, – прокричал он в кухню.

– Да поняла я, чего орать то, – появилась из комнаты Валентина, вооруженная тряпкой. – Иди, иди, я закрою.

Пока спускался лифт, Макс слышал, как стучат замки его железной двери.

Закрыв массивную дверь своего особняка, Лев Аронович шел по длинным темным коридорам, размышляя о разговоре с братом. Сейчас им уже по семьдесят восемь лет. Вполне подходящий возраст для того, чтобы начать задумываться о вечном. Чего он смог добиться за всю свою долгую жизнь? В науке так и не преуспел, хотя в молодости подавал большие надежды. Наверное, зря он тогда бросил кафедру. Конечно, в то время, в начале пятидесятых, он так не думал. Блестяще закончив институт, они с братом получили очень интересные предложения о работе. Всё-таки, имя отца, знаменитого археолога, открывало любые двери, ведь он был тогда на пике славы. Экспедиции на Ближний Восток и в Африку, несмотря на царившее там военное напряжение, закончились весьма успешно. Было совершено несколько потрясающих открытий, а над обработкой материалов предстояло работать еще многие годы. Брат тогда устроился к отцу, а он, в поисках некоей самостоятельности и свободы, с удовольствием выбрал кафедру археологии Ленинградского университета.

Однако Лёва так и не смог победить в себе ревность к славе отца. Сообщество ленинградской науки было немаленьким, но, как водится, все знали всё и обо всём. В каждом взгляде, в каждом упоминании своей фамилии он читал: «А, ну понятно. Пристроился сынок тогосамого в теплое местечко». Промучился таким образом пару лет, так и не получив интересных тем, хотя вполне мог. В конце концов, плюнул и уехал в Москву, подальше от отца, от завистливых коллег, от того, что его так раздражало в промозглом Ленинграде. И уехал как раз вовремя. Это спасло его жизнь.

Раскрутившееся «еврейское дело» затянуло в свои жернова и отца, и брата. Он тоже был «на карандаше», как говорится, однако переезд в Москву сыграл свою спасительную роль. Старые коллеги уже перестали «писать» на него, а новые еще не начали. Вот так и избежал он лагерей. Хотя, конечно, переживал сильно. Собирался несколько раз написать письмо в Кремль, но смелости не хватило. Впрочем, брата быстро выпустили. А вот отец так и сгинул там бесследно. Здоровье уже было не то.

В начале шестидесятых, отсиживая положенные штатному расписанию часы в одном малоизвестном НИИ, он вдруг обнаружил, что та наука, которой он посвятил свою молодость, в сытой купеческой Москве становится вполне выгодным бизнесом. Новая государственная и торговая элита с радостью готова была отдавать огромные деньги за антиквариат и предметы старины. Но, при этом, естественно, люди хотели быть уверены, что платят деньги не за «просто так», им нужны были обоснования, что та или иная вещь, которую они хотят приобрести, действительно старинная и действительно ценная. И помогать им в этом стал молодой ученый Лёва Книжник, получивший своё прозвище за любовь к старинным печатным изданиям. Этот параллельный основной работе бизнес принес Лёве известность и уважение в узких кругах ценителей старины. Одновременно с уважением пришли деньги, достаточно большие деньги, которые позволили ему самому заняться коллекционированием. А, так как образование было соответствующее, коллекционирование он также смог превратить в процесс извлечения прибыли, покупая подешевле и продавая, соответственно, намного дороже.

Лев Аронович прошел в свой кабинет, пододвинул кресло-качалку к камину и разжег огонь. Лениво покачиваясь, он смотрел на языки пламени и размышлял. Кому все это останется? Изе? А потом? Он так и не обзавелся семьей. Сначала наука, потом карьера в антикварном бизнесе. Конечно, многие еврейские семьи Москвы и Ленинграда мечтали получить его в зятья, но все как-то не складывалось. Изя, например, успел жениться, да тоже не совсем удачно. Детей у него так и не случилось, да и жена его давно уже умерла. Так и остались они с братом вдвоем. Он – в Москве, брат – в Петербурге. Оба одиноки. Оба богаты. Что им еще надо от жизни? Спокойная, в достатке, старость? Она уже обеспечена. Чего еще желать.

Он встал, прошелся по кабинету, опять набрал знакомый номер.

– Изя, это опять я. Я считаю, что мы таки должны отдать ему дневник. Да, он не еврей. Но много ли ты получил добра в своей жизни от евреев, я тебя спрашиваю? Он молод и, Бог даст, он сможет найти этот злосчастный ковчег. И тогда он лично приедет сказать тебе здрасьте и показать, что же такого не смог найти наш достойный папа, и что смог отыскать этот авантюрист. И тогда ты сможешь лечь на свою кровать и спокойно умереть, потому что твоя миссия на этой земле будет выполнена!

– Ваша миссия будет трудна и опасна. От её выполнения зависит судьба всего христианского мира, мой друг.

Папа нервно ходил по огромному залу. Стоявший неподвижно пожилой аббат внимательно слушал, не решаясь перебить.

– Я долго думал, и наконец, хвала небесам, смог принять решение. Доставив этот сосуд в Московию, и вернув святыню туда, где она должна была находиться, вы избавите Европу от тех страшных кар, которые уготовило ей Провидение. Тысячу лет этот сосуд хранился в Священном Ковчеге наравне со скрижалями Откровения. И только глупое недоразумение разделило святыни.

– Но что же в сосуде? – Аббат не мог скрыть своего недоумения.

Папа подошел к массивному дубовому столу и взял в руки Библию. Недолго пролистав её, он начал читать вслух:

«И сказал Моисей Аарону: возьми один сосуд, и положи в него полный гомор манны, и поставь его перед Господом, для хранения в роды ваши.

И поставил его Аарон перед ковчегом свидетельства для хранения, как повелел Господь Моисею».

– Вы хотите сказать, что в этом сосуде хранится Манна Небесная? – В благоговейном трепете аббат смотрел на золотой сосуд, покрытый древними письменами.

– Именно так, мой друг, именно так. И сосуд должен находиться именно там, куда поместил его пророк Моисей.

– Но не хотите ли вы сказать, что Ковчег Завета…

Папа резко перебил его.

– Есть вещи, мой друг, которые не стоит говорить вслух. А еще бывает, что о некоторых вещах не только говорить, даже думать не стоит. «Многие знания несут многие печали»

– Но ведь Ковчег ищут уже несколько тысяч лет. Ведь это не просто святыня для всех Христиан, это, по сути…

– Друг мой, хочу напомнить вам, что именно с явления людям Ковчега начнется Апокалипсис, так сказано в Библии. И произойдет это именно тогда, когда произойдет. И никто – ни вы, ни даже я – никто не сможет изменить ход истории. Даже если очень захочет. Поэтому – собирайтесь в путь, святой отец. И пусть Бог поможет вам.

Папа прошелся по залу, обдумывая что-то.

– Вам нужно будет обратиться к московскому князю, Симеону. Он проводит к людям, которые будут вас ждать. Вы передадите им святыню и вернетесь обратно. – Папа опять задумался. – Вам нужен будет помощник. Возьмите Литовца, этого громилу из моих гвардейцев. Насколько я помню, он прекрасно говорит на восточных языках. Да и силой он не обижен – будет вам и проводником и охранником. Ну а теперь… – Папа взял сосуд со стола и бережно уложил его в небольшой кожаный мешочек. – Теперь ступайте, друг мой, да хранит вас Господь и Пресвятая Дева Мария.

Глава 5. Подстава

– Малыш! Это же жулики!

Из м/ф «Малыш и Карлсон»

– Что значит, не нашла? Ты хорошо смотрела? – Александр Иванович был не на шутку расстроен. Он ходил по кабинету, нервно перебирая в руке массивные деревянные чётки. – Валентина, ну не может же он постоянно носить ее с собой! Там ведь золота больше килограмма. Неудобно таскать с собой такую тяжесть!

Лёлек и Болек сидели у шефа и напряженно вслушивались в его разговор по телефону.

– Хорошо. Оставайся пока у него. Когда-нибудь он все-таки принесет вещь домой. Что говоришь? Ах, ты не против? Ты, все-таки, не забывай, что ты находишься на работе.

Александр Иванович нажал отбой.

– Ну что, душегубы, ваш хитрый план ни хрена не сработал. Валентина перерыла весь дом, но нашу вещь не нашла. Какие будут предложения?

– Иваныч, я вот как думаю. – Лёлек перелистывал страницы своего блокнота. – Если вещи в доме нет, значит, она у него постоянно с собой, так?

– Ну, вроде так.

– А если она у него постоянно с собой, то и передвигается она вместе с ним, так?

– Так.

– А передвигается наш фигурант по городу на машине, правильно?

– Наверное, да.

– Ну а раз так, то, значит, мы должны изъять ее из машины.

– Каким образом?

Лёлек замолчал, пытаясь произвести наибольший эффект своим выступлением. Но Болек уже понял его идею.

– Барсетка?

Лёлек скривил лицо. Его замысел был разгадан.

– Она самая.

Этот трюк у них был отработан давно. Они зарабатывали им на жизнь в лихие девяностые, когда пошла мода на небольшие кожаные сумки – «барсетки», в которых носили деньги и документы, потом, уже при Иваныче, это был один из способов изъятия ценных антикварных предметов у населения.

Хозяин редкой вещи обращался в антикварный салон Александра Ивановича с желанием продать раритет. Цена, которую ему предлагали, была настолько выше рыночной, что продавец радостно мчался домой за вещью, не замечая, что у него на хвосте прочно закрепилась тонированная БМВ с бандитами. По дороге в салон, лелея в голове мысли о немыслимых суммах, которые он получит за свое сокровище, продавец и не замечал, как становился участником дорожно-транспортного происшествия с черной «бэхой». Выходивший из-за руля крепыш бандюганского вида «на пальцах» объяснял незадачливому водиле, на сколько он попал. Пока «виновник» ДТП пытался оправдаться, согнувшийся в три погибели Лёлек пробирался на корточках к задней двери машины продавца, тихо открывал ее и изымал нужный предмет. Находясь в шоке после аварии, редко кто блокировал двери, выходя из автомобиля.

После того, как Лёлек с раритетом оказывались в БМВ, «пострадавший» водитель вдруг резко добрел, соглашался с доводами «виновника» аварии, признавал, что, наверное, в этом событии есть и часть его вины. Стороны, договорившись забыть это досадное недоразумение, признавали его «обоюдкой», и, скрепив своё решение крепким рукопожатием, разъезжались, вполне довольные друг другом.

Пропажу артефакта хозяин замечал, подъехав к салону. Горько сетуя на так называемых «барсеточников», ему приходилось возвращаться домой с пустыми руками. А Александр Иванович, без лишнего афиширования, сбывал добытый преступным путем раритет одному из своих постоянных клиентов.

Конечно, такого рода трюки приходилось проделывать нечасто, дабы не навлечь подозрения на салон, ведь некоторые жертвы даже умудрялись обращаться в милицию, однако исполнение этого номера, отработанного Лёлеком и Болеком еще на барсетках, оттачивалось регулярно.

– Ну что же. – Александр Иванович недовольно посмотрел на помощников. – Барсетка, так барсетка. Раз другого выхода не остается, попробуйте. Только, будьте добры, продумайте все тщательно и заранее.

– Максим Анатольевич, мы с братом все продумали и таки пришли к выводу, что должны вам выдать во временное пользование одну вещь. Конечно, я сначала возвращаю вам ваше сокровище. – Он передал ему кожаную сумку с сосудом. – А здесь вы найдете, я надеюсь, объяснение, что же такое вы нашли, и как это сюда, то есть к вам, попало.

Лев Аронович протянул ему небольшую по формату, но достаточно толстую тетрадь в кожаной обложке.

– Что это? – Макс взял потрепанную временем записную книжку и повертел ее в руках.

– Это дневник нашего почтенного папы, царство ему небесное и все такое.

– Дневник?

– Ой, вэй! Ну не в прямом смысле, дневник. Вы вряд ли найдете там записи типа «Сегодня Лёвочка хорошо покушал и потом соответствующе покакал». Наш отец был достаточно известным археологом. Его довоенные экспедиции на ближний восток были не просто успешными, они, можно сказать, принесли ему славу и успех. Я не могу поверить, чтобы такой, увлекающийся историей человек, как вы, не слышал бы нашей громкой, во всех смыслах, фамилии.

Лев Аронович назвал фамилию, и Маршалин вспомнил, что действительно читал труды этого знаменитого ученого. Вот ведь как, оказывается. Значит, Лев Аронович – сын того самого археолога, имя которого гремело в свое время на всю страну.

– И что же в этом дневнике?

– Дело в том, что тогда, в экспедиции, отец напал на след великой христианской святыни. Так называемого, Ковчега Завета.

– Ковчега? Лев Аронович, вы, должно быть, шутите.

– Молодой человек, если бы я захотел пошутить, я бы сказал, что он нашел следы чего-то другого, так ведь нет. Он нашел следы именно Ковчега.

– Странно. Я ничего подобного не помню в его работах.

– Ничего странного. Отец не хотел раньше времени информировать общественность. Вся его теория была построена на догадках. Да и звучала она, честно говоря, по тем временам достаточно дико – представьте себе, величайшая христианская святыня всех времен, оказывается, находится в Москве, столице самого атеистического государства в мире. Да только за одно предположение об этом наш папа мог присесть так, что нашим внукам пришлось бы за него досиживать. Однако ваша давешняя находка, прямо или косвенно, эти догадки подтвердила.

– Вы хотите сказать, что Ковчег Завета находится в Москве? – Макс пребывал в состоянии тихого обалдевания и пытался привести мысли в порядок.

– Да ни Боже-жь мой! Я только говорю, что так считал наш почтенный папа. А в Москве этот Ковчег, или, может быть, в Нефтеюганске – об этом знает только Он, – Лев Аронович ткнул указательным пальцем в направлении массивной бронзовой люстры, которая висела посередине зала.

– Да, но как Ковчег попал сюда?

– По мнению отца, его доставили сюда Тамплиеры, рыцари ордена Храма, после изгнания их из Франции в начале четырнадцатого века.

– Лев Аронович, а позвольте спросить, что же тогда это за бутылка и чем ее явление на свет подтверждает теорию вашего отца.

– В этой бутылке, молодой человек, находится то, чем бедные евреи питались целых сорок лет, ни капли не сетуя на такое гастрономическое однообразие.

– Вы хотите сказать, что в этой бутылке…

– Именно это я и хочу сказать. В этом сосуде – «манна небесная». Волшебная пища, дарованная Богом бедному еврейскому народу, совершающему небольшой, но затянувшийся турпоход из Египта на Ближний Восток.

– И что же эта бутылка делала в Тверской области?

– Насколько я понимаю, она ехала туда, где должна была находиться постоянно. То есть, около Ковчега. Скорее всего, каким-то образом она осталась во Франции, а потом кто-то решил вернуть ее в Ковчег, но немножко не донес.

Макс растерянно переводил взгляд со старого еврея на древний сосуд и обратно. Манна небесная. Кто бы мог подумать! Серега, конечно, был прав, что в такой бутылке вряд ли находится пиво. Но чтобы такое! Да еще и дневник сумасшедшего археолога. Тамплиеры. Ковчег завета.

Чувствуя, что мозг не в силах переработать поступившую информацию, Макс решил, что пришло самое время откланяться.

В этот раз Лев Аронович сам вызвался проводить его. Они шли по длинным коридорам замка, и в очередной раз Макс поразился причудливой архитектуре этого грандиозного сооружения.

– Честно говоря, ваше монументальное жилище производит неизгладимое впечатление, – сказал Макс, когда они вышли во внутренний двор. – Его строили по вашему проекту?

– Да нет, что вы. Я уже приобрел его в таком виде. Вообще, предыдущий хозяин был, в какой-то степени, нашим коллегой. Построил свой бизнес на старине.

– Чем же он занимался?

– Вы не поверите. Торговал бывшими в употреблении запчастями.

– Вот как? Действительно, поверить сложно. Но, в любом случает, у этого человека был неплохой вкус.

– Таки да. По образованию он был архитектор.

– Архитектура этого города производит неизгладимое впечатление, не правда ли, Магистр?

– Что верно, то верно, Минг. Потрясающее соседство европейского стиля с азиатскими мотивами. Все-таки, не могу не согласиться с теми, кто считает русских великой нацией. Посмотри, с каким стоическим спокойствием тысячи горожан стоят сейчас в этой безумной пробке, в то время как мы, двигаясь столь неспешно, неотвратимо обгоняем их. Честно говоря, таких пробок я не видел даже в безумном по своему трафику Нью-Йорке.

Путешественники шли по Тверской в сторону Пушкинской, проходя мимо стоящего в обоих направлениях автомобильного стада.

– Посмотрите, какое интересное соседство. – Минг продолжал рассматривать затор, мимо которого они двигались. – Дорогие лимузины стоят рядом с ржавыми колымагами. Эта чудовищная пробка объединила роскошь и нищету этого города. Свела вместе новое и старое. Блеск и ржавчину. Тихий шелест мощных моторов и дымный рев дырявых глушителей.

– Да я смотрю, ты философ, Минг.

– Все китайцы немного философы, Магистр. Есть такая особенность нашей культуры.

– Давай-ка ускорим шаг, философ. Мы уже немного опаздываем, а нам еще пройти, судя по карте, три квартала.

Спрятавшийся в узких переулках офис частного детективного агентства скрывался за малоприметной, но вполне надежной дверью с домофоном. Фугер нажал кнопку вызова и представился. Гостей встретила миловидная секретарша спортивно-подтянутого вида. С любопытством разглядывая иностранных гостей, она проводила их в небольшой кабинет, где их уже ждал коротко стриженый человек среднего возраста, немного располневший, но сохранивший в своем сложении силу и мощь былой тренированности. Пробивающаяся седина ежика волос, шрам над правой бровью, но, самое главное – взгляд, пронизывающий и устало-угрожающий, – все в этом человеке выдавало огромный опыт работы с не самыми лучшими представителями человеческого общества. С фотографии на стене кабинета весело улыбались трое вооруженных мужчин в камуфляже, расположившихся на броне какого-то аппарата, нарушившего девственную нетронутость южной природы. В одном из мужчин с фотографии посетители легко опознали хозяина кабинета, только более стройного, более молодого и более усатого.

– Это я с друзьями на юге, – объяснил гостям хозяин, заметив их интерес к фотографии.

Стороны поприветствовали друг друга крепкими рукопожатиями и, расположившись за небольшим офисным столом, приступили к обсуждению главной темы их встречи. Разговор велся на русском, иногда, когда магистру не хватало словарного запаса, он вставлял немецкие или английские слова. Впрочем, хозяин вполне уловил суть задачи, которую ставили перед ним зарубежные посетители.

– Итак, я попробую подвести итог нашей беседы. – Иван Петрович, как он представился, сверился со своими записями и продолжил. – Вы хотите, чтобы я нашел следы некоего человека по имени Карл Блюмайер, попавшего в нашу страну более четырехсот лет назад. Этот человек был немец, родом из Аугсбурга и, по вашему предположению, он осел где-то в западной части тогдашней России. Также, мне предлагается найти, по возможности, потомков этого персонажа. Что я вам могу сказать, господа. Более странного задания я в своей частной практике еще не встречал. Организация охраны частных лиц и целых предприятий, слежка за неверными мужьями и женами, розыск пропавших ценностей – всем этим мне приходится заниматься каждый день. Но то, что просите найти вы – честно говоря, не совсем в моей компетенции. Этот вопрос, наверное, лучше стоит задать историкам. Однако человек, который порекомендовал мне принять вас – мой старинный приятель, которому я многим обязан. Я не могу отказать ему в просьбе, хоть он и живет уже лет пятнадцать в вашей стране. Уверен, если он попросил меня вам помочь, значит, он знает, что вам эта помощь действительно нужна. Мгновенных результатов не обещаю. Мне придется подключить кое-кого из моих бывших коллег, а также, получить доступ в различные архивы. Объем работы будет значительный, поэтому я попрошу вас подготовить вот эту сумму. – Он протянул Фугеру розовый листок с цифрами.

– Это не гонорар, это только оперативные расходы. Как только я получу первые результаты, я выйду на связь.

После обмена визитками Иван Петрович проводил гостей до выхода.

– Кто же порекомендовал нас, Магистр, – спросил Минг, когда они вышли в тень переулка из офиса детективного агентства.

– Есть один парень, Минг. Бывший полисмен из России. Он держит небольшой ресторанчик недалеко от моего дома в Аугсбурге. Я частенько захаживал туда и практиковал с ним мой русский за кружечкой пива. Когда он узнал, что я направляюсь в Россию, он посоветовал мне, в случае возникновения всяких непредвиденных трудностей обратиться к этому Ивану. Они работали вместе в свое время.

– Но почему же мы не попросили этого Ивана помочь нам найти нашу вещь?

– Не думаю, что это было бы правильно, Минг. Этот человек – всего лишь бывший полицейский офицер. А наше дело настолько деликатно, что я не уверен, что он согласился бы нам помочь. Нам ведь не просто надо найти святыню, Минг. Нам надо будет вывезти ее отсюда. Насколько я знаю, это мероприятие не совсем легально с точки зрения русских законов, так что, я не уверен, что этот полисмен вызвался бы сотрудничать с нами. Для этого у нас есть другая кандидатура, более подходящая.

– Кто же это?

– Скоро, я надеюсь, мы с ним встретимся. Этот человек серьезно занимается антиквариатом и, я уверен, он нам поможет не только найти святыню, но и помочь ее вывезти из страны. Не бесплатно, конечно. Насколько я слышал отзывы о нем, особенно сильно совесть его не беспокоит. Гораздо больше его волнует сумма на банковском счете. Я думаю, мы свяжемся с ним завтра, и уже через несколько дней святыня будет в наших руках.

– Смотри, смотри. Сумка у него в руках. – Лёлек наблюдал в небольшой театральный бинокль, как Макс вышел из офиса и направился к машине. Болек негромко стучал пальцами по рулю в такт мелодии, звучавшей на «Радио Шансон». Черный тонированный авто баварского производства был запаркован метрах в пятидесяти от подъезда офиса в тени развесистых деревьев. Когда Паджеро Макса проехал мимо них, БМВ, негромко взрыкнув многолитровым двигателем, словно огромная акула, преследующая беспечного тюленя, двинулся следом. После поворота на Ленинградское шоссе Лёлек перебрался на заднее сиденье, подготовившись к десантированию. Болек вел «бэху», держа дистанцию в две-три машины.

– Он сейчас, скорее всего, налево, на Ходынку будет уходить, – руководил Лёлек. – Около Динамо должен будет вправо перестроиться, чтобы в тоннель не попасть, там и ловить будем.

Болек ускорил ход и перестроился на один ряд вправо. Теперь Паджеро был левее и чуть впереди. По замыслу Лёлека, метров через триста Максу придется перестроиться как минимум на один ряд вправо. Там то и будет его ждать черная «бэха».

– Может, бутылку кинем? – Лёлек сзади немного нервничал. – Вдруг ты его не поймаешь?

– Да не буксуй ты. – Болек был спокоен. Контролируя перемещение Паджеро впереди, он в любой момент готов был резко выпрыгнуть вперед. – Все должно быть натурально, иначе не поверит и долго разговаривать не будет. Бутылка – это совсем для лохов.

Паджеро включил правый поворотник.

– Давай.

– Да вижу я.

Когда Мицубиси начал перестроение, Болек, взревев двигателем, ускорился, нацелившись на заднюю правую часть внедорожника.

Неожиданно у Паджеро зажглись стоп сигналы и машина, клюнув носом, резко остановилась. Сзади раздались визг шин и возмущенные гудки. БМВ по инерции пронесся вперед, мимо заветной цели, а Мицу, включив «аварийку», двинулся к обочине, практически перпендикулярно движению.

– Блин, что он делает? – Лёлек смотрел в заднее стекло тонированной «бэхи».

– А вот хрен его знает.

Болек пытался припарковаться, но плотный поток мешал ему сделать это. Нажав малоприметную кнопку, он включил милицейскую «крякалку». Это помогло ему добраться до крайнего правого ряда и остановиться.

Позиция для наблюдения была не очень удобная, большую часть сцены скрывала от наблюдателя древняя Газель. Однако было видно, что Паджеро остановился у мигающей «аварийкой» вызывающе-красной Мазды-трёшки.