Текст книги "Страна восходящей Геполы (СИ)"

Автор книги: Олег Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 7. Благословленная Тассунара.

– Зачем прибыла? Какая быть долга? – портовый чиновник в чёрной накидке с накрахмаленными плечами упрямо стоит на своём. – Какая корабля? Имя? Род?

Достал… Саян тихо выдохнул и незаметно разжал кулаки. Костяшки пальцев аж пылают от желания врезать чиновнику по холёной наглой роже, но нельзя. Да и чревато. За спиной низенького чиновника возвышаются два молодца в точно таких же накидках и широких шароварах с длинными разрезами по бокам. У всех троих на головах чудная причёска: широкий клин от лба до макушки начисто выбрит, короткая косичка на самом верху густо напомажена и загнута ровным кончиком вперёд.

Лучше не рыпаться и терпеливо отвечать на вопросы. У обоих молодцов за поясом торчат длинные мечи в чёрных ножнах. А у самого чиновника за поясом сразу два клинка, один длинный, второй заметно короче. Бронзовые заклёпки на чёрных рукоятках блестят от постоянного использования. Только дёрнись, тут же в капусту порубят. Тассунара это тебе не пугливый Рюкун и почти ассимилированный Ролозкий архипелаг.

– Имя – Саян, отчество – Яргич, фамилия – Ингал, – Саян в очередной раз представился по полной форме. – Марнея, подданный императора Марнеи.

– Какая имя? Род? Имя? – портовый чиновник злобно хмурится и, одновременно, сохраняет полное спокойствие.

С таким типом можно препираться до бесконечности, Саян с тоской глянул на аборигена. Бог знает почему портовый чиновник наотрез отказывается говорить на марнейском. А мог бы и должен выучить. Таможенник, называется.

Много сот лет тому назад Саян в совершенстве владел тассунарским, но с тех пор забыл его ещё больше, чем рюкунский. Нужные слова словно маленькие золотые рыбки из глубины пруда с трудом поднимаются к поверхности. По этой же причине кажется, будто тассунарец не говорит, а передразнивает, нарочно несёт околесицу.

– Имя – Саян, – обречённо, словно на эшафоте, в очередной раз начал Саян.

В голове яркой искоркой щёлкнула мысль. Ну конечно! И как только умудрился забыть: у тассунарцев нет ни отчества, ни фамилии, только имя и родовое имя.

– Родовое имя – Ингал. Мой род Ингал! Понимаешь! – Саян с надеждой уставился на чиновника.

Сработало. Портовый чиновник с важным видом чиркнул пару строк в длинном бумажной свитке и вновь заговорил:

– Какая причина гость? Какая время?

Прогресс! От радости хочется крепко-накрепко пожать чиновнику руку. Только, Саян покосился на рукоятки мечей за его поясом, лучше не стоит. Но… Что же ответить? Фразу «Прибыл в Тассунару дабы оценить местный уровень развития на предмет буржуазных реформ» портовый чиновник если и поймёт, то вряд ли оценит. Надо проще, понятней.

– Работа, торговать, жить долго, долго, – затараторил Саян.

– Долго? – чиновник опять сдвинул брови.

– Долго, – Саян кивнул.

На этот раз чиновник заметно дольше елозил палочкой для письма по бумажном свитку.

– Порядок, закон, почитать. Голова прочь инако.

Наконец низенький чиновник отвалил и тут же вцепился в другую жертву. Моряк, который вслед за Саяном сошёл на берег, попытался было боком, боком проскользнуть мимо тассунарца, но не успел.

– Имя? Род? Имя? – вновь загремел чиновник.

Саян прибавил шагу. Лучше по-быстрому унести ноги. Вдруг опять докопается.

Даже с первого взгляда легко понять, что Давизун маленький портовый городишко. Внутренняя гавань крошечная совсем, ширина от силы два-три километра. Единственный деревянный причал на едва живых сваях настолько мал и узок, что пришвартоваться к нему могут максимум два торговых судна. Пока, к счастью, кроме старой добротной шнявы «Морской охотник», на которой Саян добрался до Тассунары, других торговцев не видно. Дальше по набережной тянутся низенькие причалы. Большие лодки с квадратными парусами густо облепили их, словно пчёлы длинные капли мёда. Местные грузчики, крепкие парни в коротких кожаных куртках и штанах, самоотверженно перетаскивают мешки из лодок в пакгаузы на берегу и обратно.

Как рассказывал утус Ковжан, капитан «Морского охотника», у Тассунары нет крупных морских судов. Однако, как ни странно, очень хорошо развито каботажное мореходство. Джонки, те самые местные лодки с прямоугольными парусами, перевозят из порта в порт огромное количество грузов. Тассунара горная страна, крупные города тяготеют к побережью, морские дороги наиболее короткие и безопасные.

За рядом деревянных складов, больших сараев с широкими воротами, раскинулся Давизун. В основном одноэтажные лёгкие здания с серыми черепичными крышами. Слева, на взгорке, небольшая каменная крепость. Грязно-серые стены сложены из слоёных камней и немного наклонены во внутрь. Низкие треугольные крыши словно нахлобучены на прямоугольные башни. Наверно именно там живёт местный правитель. Как его там, Саян напряг память, даймё, кажется.

Тассунарцы и в самом деле не жалуют иноземных торговцев. Саяну пришлось проторчать в Тургале, столице Рюкуна, целых четыре дня, прежде чем удалось наняться матросом на шняву «Морской охотник». И то, по словам капитана Ковжана, Саяну крупно повезло. В ожидании попутного судна он мог запросто застрять в Тургале на месяц другой.

И что теперь? Саян плотнее запахнул серый кафтан. Пусть на календаре середина июля, разгар лета, однако в южном полушарии разгар зимы. Давизун не Тургал, заметно ближе к холодному южному полюсу. Пусть на улицах не видно снега, лишь слегка жухлая трава, но довольно прохладно. Ветер с моря гонит сырость. Саян глянул на небо. Серые тучки плотным строем наступают на берег. Того и гляди зарядит мелкий противный дождик. Для полного счастья ещё только простыть не хватало.

Так куда же идти? Саян в нерешительности остановился перед деревянными воротами. За спиной остались причалы, пакгаузы и почти голые грузчики. Прямо вперёд уходит серая улица. За рядами заборов возвышаются треугольные крыши домов. Не исключено, что и тассунарцы во всю валяются под кайфом в курильнях опиума. Фатрийцы подобны тараканам – залезут в любую щель, ни одна таможня не устоит перед их жаждой прибыли.

Хотя… Саян медленно развернулся. Возле единственного причала для иноземцев портовый чиновник с парой молодцов сурового вида терзает очередную жертву. Даже если торговля опиумом в Тассунаре официально запрещена, здесь могут быть свои собственные прибабахи. Например развитой феодализм, которому гнить да гнить ещё пару сотен лет. Портовый чиновник с молодцами очень похожи на марнейских дворян. Самоизоляция не только спасает Тассунарскую империю от дурного влияния извне, но и способствует застою в развитии общества.

Была, не была! Саян широко шагнул на встречу судьбе, словно гору с места столкнул. Невидимая черта между портом и городом осталась позади. Как бы не было тяжело и боязно, в первую очередь нужно обследовать город. А вынести окончательный вердикт никогда не поздно. Сможет ли Тассунара стать той самой точкой приложения сил, чтобы создать эффективный противовес менгам? Ответ придётся искать на серых улочках Давизуна, захудалого портового городка Тассунарской империи. Столица дала бы гораздо более внятный ответ. А что делать? Других вариантов нет.

И так, Саян оглянулся по сторонам, если верить капитану «Морского охотника», здесь должен быть квартал иноземцев. Хотя квартал слишком громко сказано. В Давизуне всего две торговые фактории Марнеи и Фатрии, обе рядом напротив друг друга через дорогу. Из-за высоких заборов выглядывают крыши домов. Наверно, центральные строения, а вокруг них склады, сараи и прочие вспомогательные постройки.

Из-за левого забора раздалось грозное рычание. В дырке широкой доски возле калитки показался влажный собачий нос. Самый преданный друг человека бдит. Прохожий, который торчит по среди улицы, ему не нравится.

Интересно, чьё именно имущество сторожит самый преданный друг человека? Марнейского купца Райдена, или фатрийского Олмэна? Собака разразилась грозным лаем. Впрочем, какая разница, Саян поправил лямку вещмешка на плече. Наведаться к утуса Райдену ещё будет время. А если не возьмёт, то можно будет наняться и к фатрийцу.

Собачий лай резко оборвался за спиной. Саян так и не стал стучаться ни в одну калитку из толстых серых досок. И так, вывод первый: в Давизуне нет ярко-выраженного квартала иноземных торговцев. Пара домов со всеми прилегающими постройкам ни как не тянут на столь гордый титул. Да и архитектурой они ничем не отличаются от жилищ тассунарцев. Ну, разве что, заборы выше и собаки злее.

Серая улица привела на торговую площадь. Саян не спеша двинулся вдоль торговых рядов. Центральному рынку Давизуна ох как далеко до Пасмы и Тургала – масштаб не тот. Если в столице Рюкуна торговцы хлебом занимают длинные ряды, а торговцы тканями и того больше, то в Давизуне круглыми хлебцами заставлены две, максимум три лавка. Тканями торгует целый ряд, только, Саян глянул вдаль по проходу, не такой он уж и длинный.

Зато, Саян вытянул голову, совсем не видно иноземцев. Никаких сюртуков, фигаро и курток с короткими рукавами. Лишь изредка в базарной толчее мелькнёт серая рубашка матроса с закатанными рукавами.

Продавцы и покупатели носят исключительно местные наряды, так называемые кимоно, просторные одеяния с широкими рукавами. Никаких пуговиц, полы кимоно плотно запахнуты и стянуты матерчатым поясом. У горожан побогаче кимоно из шёлка с яркими выразительными рисунками или узорами. У женщин к тому же на поясницах большие красивые банты. Тассунарцы попроще обходятся однотонной одеждой из хлопка и конопли.

То и дело навстречу попадаются крестьяне в коротких куртка, штанах до колен и в соломенных островерхих шляпах. Земледельцев легко узнать по натруженным рукам и кроткому взгляду.

Саян на всякий случай отступил в сторону. Мимо с важным видом прошёл местный дворянин. Самурай. Во! Вспомнил, как их называют. Как и на чиновнике из порта, на плечах самурая широкая накидка с накрахмаленными плечами. Широкие шаровары с разрезами по бокам издалека можно легко принять за женскую юбку. И, конечно же, за поясом обязательные атрибуты самурайского сословия. Более длинный меч, кажется, называется катаной, а более короткий вакадзаси. Язык сломаешь.

Саян улыбнулся вслед важному самураю. Память возвращается. Тассунарские слова сами собой приходят на ум. Базарный гам уже не кажется смесью пустых звуков. Ухо всё чаще и чаще выхватывает знакомые слова. Вот, например, торговец рыбой в синем кимоно и кожаном фартуке во всю расхваливает свежую морскую рыбу. Однако покупательница, зрелая женщина в жёлтом кимоно с ромбами и с чудной причёской из которой торчит длинная заколка, сомневается в свежести товара и тычет тоненьким пальчиком в запавшие рыбьи глаза.

А чем же торгуют? Саян старательно обошёл множество торговых рядов, но так и не нашёл ни одной лавки с трубками, лампами и прочими приспособлениями для курения опиума. Аж на сердце отлегло!

Прилавок торговца скобяными товарами завален ножами с клеймами на фатрийском и марнейском языках. Но, Саян пощупал пару лезвий, тассунарских гораздо больше. Продавец верещит не переставая. То и дело мелькают слова «хорошо», «дорого», «редко».

Саян махнул рукой – не нужно. Продавец скобяных товаров тут же потерял к нему интерес. Похоже, заморские ножи продают как дорогую экзотику, которая гораздо дороже местных. В лавке рядом латунный подсвечник определённо фатрийского производства соседствует с серебряными лампами и фонариками – товар явно не для бедных крестьян.

Ещё одна проверка. Горький рюкунский опыт до сих пор давит на плечи неподъёмной ношей. Так, Саян пригляделся к прохожим, самурая лучше не трогать – юмора не поймёт. А вот и подходящая жертва. Саян ускорил шаг и, как бы невзначай, толкнул плечом мужчину в простеньком чистом кимоно зелёного цвета. Тассунарец тут же развернулся и недовольно заверещал:

– Глядеть. Путь. Глаза. Затылок.

– Э-э-э… извините, – Саян слегка поклонился, нужные слова с трудом пришли на ум. – Случай. Прощение. Глаза, видеть, лавка, товар.

Тассунарец тут же сменил гнев на милость и приветливо улыбнулся.

– Внимание. Завтра. Путь хорошо, – мужчина вежливо поклонился.

Великолепно! Саян на местный манер сложил руки у груди и ещё разок поклонился. Однако тассунарец уже развернулся и пошёл своей дорогой вдоль торговых рядов.

Местные совершенно не боятся иноземцев. Мужчина, не богатый, но и не бедный горожанин и в самом деле решил, будто матрос с иноземного корабля засмотрелся на разложенные на прилавках товары и случайно задел его плечом.

Одной проблемой меньше! Саян широко улыбнулся целому миру. На душе сразу же стало легко и приятно. Однако… Мимо прошествовал важный самурай. Следом слуга в простеньком кимоно тащит большой кулёк. Осталось выяснить, насколько глубоко Тассунара погрязла в феодализме. И без расспросов видно, что местное общество носит ярко выраженный сословных характер. Самураи и только они носят накидки с накрахмаленными плечами и чудные причёски из загнутых вперёд косичек, не говоря уже о паре мечей за поясом.

Как рассказывал утус Ковжан, капитан шнявы «Морской охотник», в Давизуне всего одной гильдии купцов разрешено торговать с иноземцами. Её так и называют «Иноземная гильдия». И никому более под страхом смерти.

Шататься по рынку без цели и дела надоело, Саян свернул на первую же попавшуюся улочку. Похоже, здесь живут ремесленники, мастера по дереву. Небольшие почти одинаковые одноэтажные домики. Соломенные крыши, стены из бамбука и глины под тонким слоем белой штукатурки. Тассунару часто трясут землетрясения. Если что, выскочить на улицу можно прямо через стену. После лёгкий каркасный домик легко и дёшево отстроить заново.

Под навесами прямо на земле работают легко одетые ремесленники. Саян на минутку притормозил возле ближайшего дома. Давно немолодой столяр в коротком зашитом кимоно умело орудует массивным рубанком. Длинная доска лежит прямо на земле, ремесленник, вытянув левую ногу, прижимает её ребром стопы. Рядом, среди завитков свежей стружки, валяются пила и короткий нож со скошенным лезвием.

У другого навеса на противоположной стороне улицы каменотёс с железным долотом и молотком в руках сосредоточено вырезает из большого куска камня голову льва. Короткие точные удары, плоские колотые осколки только так отлетают от будущей скульптуры. Работа только, только началась. Не видно ни намёка на туловище и лапы, лишь из бесформенного куска камня торчит распахнутая пасть с острыми зубами.

Звон от монотонных ударов железа по камню отдаётся в ушах. Саян торопливо зашагал прочь. Главный вывод всё тот же – торжество феодализма. Господствует исключительно ручной труд. У каждого ремесленника в лучшем случае пара взрослых подмастерьев и несколько учеников, мальчиков от восьми до пятнадцати лет. Ни малейшего признака мануфактуры, как самого первого капиталистического производства.

Хотя… Саян остановился перед раздвинутыми в стороны ставнями. Внутри дома не мелкая лавка, а самый настоящий магазин. На прилавках в большом количестве разложены стопки почти белой бумаги, разнообразные камни для натирания туши, связки кисточек и сухая тушь, спрессованная для удобства в круглые короткие палочки. При виде покупателя продавец, мужчина лет сорока в добротном хлопковом кимоно, тут же отложил в сторону книгу.

– Купить? Хотеть?

Продавец льстиво улыбается, будто перед ним не простой матрос с иноземного судна, а местный даймё с грозными катаной и вакадзаси за поясом.

– Нет. Глядеть, – Саян демонстративно отвёл глаза.

За спиной продавца высокий книжный шкаф. Полки плотно заставлены книгами. Наружу торчат разноцветные корешки. Тассунарские надписи похожи на узоры. Слева, на стене, висит сразу восемь одинаковых картинок: на заднем плане гора, точнее, потухший вулкан с широкой горловиной; на переднем плане река, лодка с фигуркой гребца и заросли бамбука вдоль берега.

Хотя, Саян забегал глазами с картинки на картинку, возможно в Тассунаре всё же есть некое подобие мануфактур. Может они все находятся за пределами города. В своё время во Фатрии, Гилкании или Марнеи самые первые мануфактуры возникли за пределами городских стен. Сами города ещё долго оставались оплотами цехов, профессиональных объединений ремесленников, которые упорно держались за индивидуальный ручной труд.

– Так? Брать? – льстивая улыбка уже слезла с лица продавца.

– Нет, – отрезал Саян.

Вот так незаметно, с интересом разглядывая непривычные дома, лавки и людей на улицах, Саян добрался до городских ворот. В разгар рабочего дня створки распахнуты настежь. По пыльному проходу в обе стороны струится поток людей. В стороне под небольшим навесом с соломенной крышей скучает самурай. Страж ворот с равнодушным и отрешённым видом взирает на поток простолюдинов. Ни что, даже молодые симпатичные женщины, не возбуждает его интерес.

В голову стрельнула шальная мысль: выпустит или нет? Саян осторожно, словно по шаткому мостику через пропасть, шагнул в направлении ворот. Глубоко в душе любопытство и настороженность скрутились в тугой узел. Самурай всё так же внимательно смотрит и не видит поток людей мимо себя. Ещё шажок. Ещё полшага. Выпустит или нет? До ворот осталось метров пять. Грозная катана за поясом стража ворот лениво покачивается из стороны в сторону. Говорят, тассунарские мечи настолько острые, что одним взмахом разрубают людей на две аккуратные половинки. Ещё шажок…

– Стоять!

Грозный окрик пригвоздил к месту. Людской поток тут же послушно замер. Самурай под навесом самым решительным образом преобразился. Брови грозно сдвинуты, губы плотно сжаты. От былой скуки и отрешённости не осталось и следа.

– Иноземец! Ходить, нет. Смерть, быть.

Самурай выразительно ухватился за рукоять катаны. Зато поток людей через ворота тут же возобновился с удвоенной скоростью. Крестьяне с большими коробами с любопытством пялятся то на Саяна, то на грозного самурая, однако чуть ли не бегом пролетают мимо.

Проклятье. Страж ворот не дремлет. Саян задёргался на месте. К горлу холодным кольцом подступил страх. То, что ещё минуту назад казалось гениальной идеей, на проверку вышло полной ерундой. Ну не драться же с местным дворянином на мечах. Придётся прикинуться чайником.

– Туда, хочу, – Саян ткнул пальцем в сторону распахнутых ворот.

– Нельзя! – гаркнул самурай, несколько простолюдинов испуганно шарахнулись в стороны.

– Почему?

Саян, словно артист погорелого театра, постарался изобразить на лице самое глупое удивление, на которое только способен. Прокатит или нет? Вместо ответа самурай ткнул пальцем в сторону большой доски с глубокими трещинами. На серой поверхности красными буквами на фатрийском, марнейском и даже гилканском языках неумелой рукой выведено: «Иноземца нельзя ухадит за предэлы города стен. Нарушиние курается отсечением головы».

Тот, кто выводил красной краской предупреждение, не в ладах с орфографией и грамматикой. Однако «отсечением головы» на всех трёх языках написано правильно.

– Прощать, не знать, прощать, прощать, – Саян, льстиво улыбаясь, вежливо поклонился.

– Прочь! – самурай сменил гнев на высокомерие, зато, слава богу, отпустил рукоятку катаны.

– Ходить, ходить, – Саян, пятясь задом, отошёл от грозного стража ворот.

Да-а-а… Иноземцам и в самом деле категорически запрещено покидать пределы Давизуна. С другой стороны, очень хорошо! Старая доска с предупреждением на трёх языках как ни что иное доказывает, что в Тассунаре нет и быть не может засилья иноземцев. Но!

Саян остановился на углу ближайшего дома и вновь глянул на ворота из города. Самурай вновь с отрешённым видом стоит под навесом и не глядя смотрит на поток людей. Ещё один очень показательный момент: во время разговора самурай не стал кривить рот, а после шептать вслед проклятия. Для него нет особой разницы, что наорать на забитого крестьянина, что на иноземного моряка. В его глазах не было и тени сомнения, когда он ухватился за рукоять катаны. Сделай Саян ещё пару шагов в направлении ворот, то страж ворот прямо на месте исполнил бы грозное предупреждение. И ничего бы ему за это не было бы.

Великолепно! Только, чёрт побери, как же быть с развитым феодализмом? Хорошее настроение вновь улетучилось. Тассунара не валяется под иноземцами в наркотическом опьянении, однако сколько же потребуется времени, чтобы столкнуть её с места. Да ещё самоизоляция, будь она неладна. Как рассказывал утус Ковжан, капитан шнявы «Морской охотник», тассунарцы совершенно искренне считают самоизоляцию благом. Любые капиталистические реформы, даже самые мягкие и половинчатые, в первую очередь потребуют раскрыть дверь во внешний мир. Причём не просто чуть приоткрыть, а распахнуть самым широким и гостеприимным образом. Иначе Тассунара так и не сможет перенять самое продвинутое и передовое, что только есть на той стороне моря Окмара.

Да… Задачка. Саян побрёл прочь от ворот. Интерес к местной экзотике совсем угас, будто не сошёл сегодня утром с корабля, а прожил в этом самом Давизуне лет сто. Уныние и неопределённость скапливаются в голове удушливым дымом и пульсируют в висках горячей желчью. Может, пока не поздно, повернуть обратно в Марнею? Там уж точно никто не отрубит голову за попытку выйти за пределы города.

Улицы, улицы, маленькие площади, перекрёстки и снова улицы, улицы. Саян, словно душа неприкаянная, за пару часов исходил Давизун вдоль и поперёк. Надо бы пообедать, а то последний перекус был ещё на борту «Морского охотника». Однако желудок, будто понимая сумрачное состояние души, сидит тихо и не бурчит.

Господи, сколько же лет прошло? Пятьсот? Шестьсот? Или ещё больше с момента окончания последней жизни в Тассунаре. Саян уставился на высокую пожарную вышку на перекрёстке двух улиц. На верхней площадке разгуливает пожарный в штанах и в куртке с капюшоном. Саян побрёл дальше. Тогда ему удалось сделать самую настоящую карьеру и подняться до великого советника при дворе Гобана Нидана, императора из предыдущей династии. Господи, тогда даже династия была другой.

О-о-о! В то славное время о Саяне Юрнире по всей Тассунаре каждая собака знала. У одних он вызывал восхищение, другие люто его ненавидели. К счастью, с тех пор прошла уйма времени. Если кто и помнит некогда всесильного Саяна Юрнира, то только учёные историки, да и то через одного. В анналах обычно сохраняются имена императоров. Великих советников, вторых после правителей империи, обычно забывают через поколение другое. Впрочем, оно и к лучшему.

Может, хватит блуждать без цели и смысла? Саян замер на очередной улочке с уютными домами и магазинами на первых этажах. Рядом, кажется за тем углом, на разные голоса гудит рынок. Может, и в самом деле пора вернуться в порт и наняться обратно на «Морского охотника»? Капитан Ковжан, конечно, сперва удивится, а потом обрадуется. А что дальше?

Глаза сфокусировались на прилавке. А это уже интересно! И как только раньше не обратил внимания? В магазине продают холодное оружие, причём отличного качества. Некоторые образцы самые настоящие произведения искусства, хоть сейчас в музей под стекло. Кинжалы с чёрными рукоятками, мечи со скошенными кончиками, полукруглые топоры, ножи, даже сюрикэны, метательные звёзды с пятью остро заточенными лучиками. К низкой подставке из лакированных дощечек прислонены разнообразные дубинки, начиная с простых с гладкими боками до круглых шипов по всей ударной поверхности. На стене рядом с луками, арбалетами и колчанами висит уж совсем странная штука в виде палки с двумя металлическими скобками и длиной цепью с грузиком на конце. Рукоятки и лезвия покрыты узорами и миниатюрами из золота и серебра. Цветными бусинками выделяются драгоценные и полудрагоценные камни. Ну точно музей холодного оружия.

Да-а-а… Тассунарцы знают толк в оружии. В вещмешке за спиной лежит «Последний аргумент», набор боевых ножей и сюрикэнам. Но ему далеко по качеству до разложенного в этом магазине великолепия. Не говоря уже о красоте и цене.

Но! Вот что интересно, Саян заново окинул взглядом разложенный и развешенный товар. При всём богатстве выбора огнестрельное оружие отсутствует начисто. Ни одного ружья, фитильного мушкета или хотя бы дамского пистолетика, которым только мышей пугать. С чего бы это? Странно? Тассунара ещё не доросла до декоративных подделок. Это в Фатрии можно запросто купить «боевую алебарду» или «эспадон», тяжёлый двуручный меч, которыми невозможно даже чурку расколоть.

В глубине магазина на квадратных циновках подогнув под себя ноги сидят упитанный купец лет сорока – пятидесяти в добротном кимоно и напротив него молодой самурай лет двадцати пяти. Грозная катана покоится рядом по левую руку.

Купец и самурай напряжённо разговаривают. Или ругаются? Саян навострил уши. Тассунарский язык отличается необычайной вежливостью. Местные жители могут разругаться вдрызг, чуть ли не до драки и ножа под рёбра. Однако мамам не придётся затыкать детям уши, если такие окажутся поблизости. Самурай что-то упорно лопочет, а купец кивает головой, лишь изредка отвечая короткими фразами. Однако, Саян невольно подался вперёд, что-то в их разговоре не так.

Будто обычный покупатель Саян поднял за рукоятку стальной кинжал. Отличное лезвие, необычайно острое. На самом деле уши напряжённо ловят каждое слово купца и самурая.

– Жду, приходить, рад буду, жена, дочь, рад, – твердит самурай.

– Дела, много, много, рад, мочь, раз, полдень, – скороговоркой отвечает купец.

– Уважаемый, отец, дочь, радость, будет, – упорно настаивает самурай.

Так это же…

– Ай! – Саян одёрнул руку.

Острое лезвие кинжала проскочило по ногтю и едва не оттяпало кончик указательного пальца. Саян торопливо положил кинжал обратно на прилавок. Самурай и купец не обратили на него ни малейшего внимания.

Получается, Саян сунул палец в рот, молодой самурай пришёл навестить не данника, не подчинённого, а, прости господи, тестя. Да, да! Именно тестя! Местный дворянин упорно зазывает родственника в гости. Однако купец жалуется на обилие дел и не менее упорно не может посетить дом зятя и навестить родную дочь. Да и держится торговец перед самураем с парой мечей совсем не так, как полагается держаться простолюдину. Купец ещё только пальцем не тычет молодому воину в грудь.

Саян поспешил прочь. Ещё только не хватало застыть перед парочкой родственников с раскрытым ртом. Если бы вместо разговора упитанный купец начал бы глотать шпаги, а самурай показывать карточные фокусы, это было бы весьма удивительно и забавно, но не настолько же.

В сословном обществе Тассунары купцы и менялы находятся на самой низкой социальной ступеньке. Считается, что они паразиты, которые только наживаются на чужом труде, ибо сами ничего не производят, а являются всего лишь посредниками в распределении результатов чужого труда. Ниже купцов и менял только осквернённые, которые официально вообще не входят в государственную иерархию. Естественно, самураи занимают самую верхнюю ступень социальной лестницы.

Только одно могло заставить самурая забыть сословную спесь и жениться на дочери купца – деньги. Да. Да. Саян невольно прибавил шаг, душа вновь наполнилась радостью. И как только сразу не обратил внимания? На главном рынке Давизуна нет и в помине натурального обмена. Никакого бартера, покупатели и продавцы не меняют шило на мыло. В широком ходу деньги, маленькие кружочки из меди, серебра и золота. Саян улыбнулся. Собственными глазами видел, как один крестьянин протянул бакалейщику целый короб сушёного гороха, а взамен получил несколько медных монет. Другой крестьян наоборот купил у купца железную лопату и расплатился медными же монетами.

Деньги уверенно прогрызают себе дорогу. А это есть ни что иное, как развитие буржуазных отношений. В недрах тассунарского общества зреет, зреет, зреет капитализм. Голову на отсечение – Тассунара на пороге великих преобразований. Всё, что требуется – немного подтолкнуть её в нужном направлении. А дальше сама пойдёт. О-го-го как пойдёт! Поскачет, помчится!

Только, Саян перешёл на шаг, действовать надо быстро. Так называемый цивилизованный мир с помощью новейших пушек и ружей вполне может мягко и ненавязчиво убедить императора Тассунары отказаться от благословленной самоизоляции.

Утус Ковжан, капитан шнявы «Морской охотник», что-то там говорил о большой нелюбви самураев к огнестрельному оружии. Вот оно! По этой причине в магазине богатого купца-оружейника не нашлось места даже для самого маленького пистолетика, дамского пугача для мышей.

Но время ещё есть! Узкие улочки и дома вновь заиграли яркими красками. Улыбка радости и счастья растягивает губы от уха до уха. За спиной словно выросли крылья. Взлететь бы! Воспарить бы над Давизуном як птица! Саян на ходу аж подпрыгнул от восторга.

А вот и морской порт. Возле причалов россыпь джонок. Грузчики-муравьи в серых кожаных куртках курсирую с берега на джонки и обратно. Саян остановился возле кромки воды. Волны с тихим плеском накатываются на жёлтый песок и неторопливо откатываются обратно в море. Над головой с резкими криками пролетели чайки.

Тассунара отлично подходит в качестве форпоста против менгов на материке Чалос. В недрах тассунарского общества зреет, зреет капитализм. Пусть кимоно купца-оружейника выглядит относительно скромно, зато у него за спиной большой дом-магазин и куча дорого товара. Чтобы там не говорили о скромности и воздержании, однако людская натура непоколебима. Любой, у кого в загашнике хотя бы с десяток золотых монет, тем или иным образом хочет и показывает соседям и окружающим свой достаток.

Решено! Носком башмака Саян зачерпнул пригоршню песка. Он останется здесь, очередная жизнь, очередная великая цель, будет посвящена Тассунаре. А там, дальше, Саян глянул в морскую даль, Тассунара обязательно станет великим, могучим государством. Сначала она перешагнёт через море Окмара и выйдет на восточный берег материка Чалос. Именно Тассунара приберёт к рукам Рюкун, Гунсар, Анкис и прочие государства людей в этой части света и выведет их из под кайфа. Именно Тассунара железной рукой наведёт порядок, покончит с позорной торговлей опиумом и выдаст фатрийцам, стирийцам и гилканцам кровавый апперкот под нижнюю челюсть. Но даже это будет всего лишь первый шаг.

Тассунара вберёт в себя и растворит в себе все прочие государства людей на материке Чалос. Тассунара станет настолько могучей, что бросит вызов всем без исключения государствам менгов. Наступит момент, когда тассунарские солдаты возьмут штурмом Кастуну, столицу Дорманы, самого развитого государства менгов на западном, дальнем, противоположном берегу материка Чалос.

Перед глазами поплыли видения. Вот солдат в тёмно-зелёной форме зачёрпывает алюминиевым котелком воду. Подносит её ко рту, делает глоток и тут же радостно выплёвывает. Ещё бы! Вода морская. Зато зачерпнул он её на западном берегу материка Чалос. Или лучше сапоги обмыть?