Текст книги "Изгнанник с Серых Равнин"

Автор книги: Олаф Эйриксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Глава 3. ОДИН НА ОДИН С ГОЛОВОЙ

Командир личной гвардии с неменьшим изумлением услышал приказ, исходящий из уст государя:

– Отнесите тело в мои покои.

Паллантид не осмелился возразить – тем более, что король, небрежно ухватил голову Зольдо за волосы, встал и направился мимо ошарашенных солдат.

Необычное шествие проследовало по королевскому дворцу. Возглавлял его сам Конан; он нес отрубленную голову, крепко ухватив ее за длинные светлые пряди. За ним трое солдат тащили на плечах ношу, туго стянутую сетью. Остальные воины почетным караулом окружили короля и его сопровождающих.

Навстречу шествию торопился большой отряд, поднятый по тревоге. Конан жестом подозвал к себе начальника Черных Драконов.

– Паллантид, отпусти людей. Отмени тревогу и прикажи держать язык за зубами. Кто проболтается, тому не сносить головы.

Паллантид, выслушав приказ, поклонился и поспешил его выполнять. Он опередил шествие и взмахом руки остановив солдат, затем отдал распоряжение лейтенанту; тот рявкнул на своих людей, и воины, развернувшись, направились назад, в казармы.

– Ваше величество, после того, как вы пройдете в опочивальню, я прикажу сменить все караулы, – отрапортовал вернувшийся Паллантид.

– Хорошо. Но проследи, чтобы не было лишних разговоров.

Когда король остался в покоях наедине со своим ужасным собеседником, Паллантид выстроил участвовавших в ночном сражении гвардейцев и обратился к ним с небольшой речью.

– Сейчас придет смена, и вы отправитесь в казармы. О виденном языками не плести! Королева жива. Преступник схвачен и обезглавлен. Понятно? Обезглавлен! Кто лишнее ляпнет, окажется на северной границе или в Боссонских топях. Это в лучшем случае! Я прослежу сам. В худшем будет искать свою башку, если сумеет. Все!

После произнесения этих слов Паллантид придирчиво оглядел солдат, желая определить, какое впечатление произвела на подчиненных его краткая речь. Результаты осмотра удовлетворили его. Гвардейцы были поражены: обычно командир ронял два-три слова, а тут целая речь! Что касалось мрачных перспектив, нарисованных им, то они прекрасно знали, что все это правда: Паллантид всегда выполнял свои обещания, какими бы они не были. И, естественно, служба во дворцовой охране не стоила того, чтобы менять ее на границу. Поэтому каждый солдат поклялся себе молчать до самой могилы. Паллантид же знал, что все солдатские клятвы – до третьего кувшина вина в харчевне. Но ничего! Первое время они будут молчать под страхом наказания, ну а дальше, когда все увяжется, выболтанная под страшным секретом тайна превратится всего лишь в пьяную болтовню упившегося солдата.

Сам же командир Черных Драконов отправляться спать не собирался; проследив за сменой постов, он вернулся к покоям. Для него было ясно как дважды два, что все еще только начинается.

* * *

Оказавшись, снова в своих покоях, король громким голосом потребовал огня. Паллантид без промедления вошел к нему с факелом. Он собрался зажечь свечи, но Конан отобрал у него факел и движением руки повелел удалиться. Положив голову Зольдо на стол, он снял с каминной полки литой бронзовый подсвечник с целыми свечами и запалил их от факела, который загасил о решетку очага и отбросил прочь. Затем киммериец поставил подсвечник на стол рядом с головой. Расплавленный воск капнул со свечи ей на щеку, и Зольдо, скосив глаза, недовольно поморщился. Король тем временем поднял тело и перенес его на середину комнаты – так, чтобы оно было поле зрения. Наконец он сел в одно из кресел и, протянув руку, повернул голову лицом к себе.

– Ты знаешь Пелиаса, огрызок? – спросил он мрачно.

– Еще бы мне его не знать, – ответил Зольдо и добавил: – Не зови меня так – я ведь сказал тебе свое имя.

– Я сожгу тебя по частям и развею пепел по ветру! Конан так сжал кулаки, что побелели костяшки пальцев.

– Полно, король, твой гнев бессилен, а угрозы смешны, голова моргнула и ухмыльнулась. – Сон твоей супруги тогда продлиться на весь срок жизни, отпущенный ей богами, и тихо перейдет в смерть. В таком случае моешь укладывать свою жену в усыпальницу прямо сейчас. А меня ты этим не убьешь.

– Что тебе надо, нечисть? Выкладывай! – Конан испустил тяжелый вздох.

– Я не нечисть, киммериец! – рявкнула голова. – Я Зольдо! Бессмертный Зольдо! Запомни это!

Заявление головы повергло Конана в тяжкие раздумья. Так или иначе смерь жены он не собирался оставлять без отмщения, и путь его – учитывая странные обстоятельства дела – все равно вел к волшебнику Пелиасу. Только этот чародей мог дать ответы на его вопросы, как уже случалось и раньше. С волшебником киммериец поддерживал отношения, которые можно было назвать дружескими, если бы Пелиас не был колдуном. Кроме того, Конан однажды вызволил волшебника из плена у черного мага, которому он хоть сколько-то доверял.

Поразмыслив некоторое время, король снова уставился на голову Зольдо и недоверчиво переспросил:

– Так ты бессмертен?

Голова помрачнела.

– Да, мой король. И я пришел к тебе предложить сделку: жизнь за жизнь, смерть за смерть.

– Как это?

– Ты сам сказал: у каждого есть своя смерть. Есть она и у меня, только мне ее не достать. Я хочу, чтобы ты нашел мою смерть.

– И что же потом?

– Когда я умру, чары развеются и королева проснется.

– Да? – Конан недобро усмехнулся. – Ты уже солгал, когда назвал себя бессмертным: если у тебя есть смерть, то твоему бессмертию – грош цена.

– Ты мне не веришь? – удивилась голова.

Конан яростно оскалился.

– Кром, владыка Могильных Курганов, пошли мне терпение! Почему это я должен тебе верить? Тебе, отродье Нергала?

– При чем тут Нергал? Я тебя не обманывал с самого начала. Я сказал тебе, что пришел обокрасть тебя – сделал это: я украл у тебя королеву. А теперь я тебе говорю, как ты можешь ее вернуть, в этом есть и моя выгода. Я – честен!

– Ты – кусок протухшей мертвечины! Ублюдок, который тайком пролез в мой дворец, чтобы добраться до ни в чем не повинной женщины! – заорал Конан, стискивая огромные кулаки.

Зольдо нахмурил брови.

– А что мне было делать? – глухо проговорил он. Выполнить мое условие в силах только ты… только ты, и никто больше.

– Кто тебя это сказал? – вскинулся король.

– Пелиас, – отрезала голова.

– Ладно, – Конан покачал головой, – я верю тебе в том, что моя супруга жива – в это я просто хочу верить. Другого выхода у мен нет. Я отправлюсь к Пелиасу поутру, твое тело останется скованным в темнице, а ты, огрызок, в мешке отправишься со мной, как залог своих собственных слов.

– Не стоит этого делать, король. Ты ведь можешь потерять меня по дороге, не так ли? И нужно ли понапрасну терять столько времени на поиски? – попытаться возразить голова. Проще послать гонца к Пелиасу и подождать, пока он не прибудет.

– У тебя, видно, через шею вытекли все мозги, сморщился Конан. – Вряд ли Пелиас покинет свое логово, даже ради удовольствия лицезреть тебя разделенным на две части. Паллантид! – гаркнул он.

Командир Черных Драконов безмолвно вырос на пороге. Конан ткнул пальцем в неподвижный сверток на полу опочивальни.

– Тело отнести в темницу, – приказал он. – Сетей не снимать. Заковать в цепи и приковать к стене. Поставить охрану. Глаз не спускать.

– Слушаюсь, государь. – Паллантид замялся. – Государь…

– Что еще? – нахмурился Конан.

– Может, стоит сообщить графу Просперо…

– Ты прав, – кивнул король. – Распорядись, чтобы послали за графом. Он мне понадобится. Да, и прикажи принести мне крепкий ларь – с замком и ключами.

Паллантид, отвесив еще один поклон, шагнул вперед.

– Ты куда? – брови Конана снова сдвинулись.

– Я отнесу тело сам, господин, – ответил Паллантид. Палач – немой, не проболтается, а лишние слухи нам ни к чему.

Конан озадаченно почесал в затылке.

– Похоже, я тебя недооценивал, – произнес он.

Паллантид лишь пожал плечами, затем, взвалив тело на плечо, покинул королевскую опочивальню. Конан пристально смотрел ему вслед.

– Киммериец, – позвала голова со стола, – ты недооцениваешь своих слуг, но переоцениваешь себя. Садись и слушай! А выслушав, немедля посылай гонца за волшебником. Пелиас приедет, не беспокойся.

Глава 4. КОРОЛЕВСКИЙ СОВЕТ

Граф Просперо, полководец и правая рука правителя Аквилонии, нашел своего владыку в опочивальне королевы Зенобии.

Графа поднял с постели запыхавшийся нарочный, принесший в тарантийский дворец Просперо записку Паллантида, командира Черных Драконов, королевской гвардии. Король призывал графа к себе. Срочно.

Просперо, известный мудростью и опытом, не стал гадать, что заставило короля вытащить его ночью из постели. С таким владыкой как Конан, придворным и рыцарям спокойная жизнь не грозила – что, впрочем, устраивало графа гораздо более, чем дворцовые интриги; он был с Конаном с самого начала его правления и делил с ним все превратности судьбы. Итак, граф покинул ложе, спешно оделся и направился во дворец, где его встретил Паллантид. Брови Просперо полезли вверх, когда командир Черных Драконов сообщил ему последние новости. Граф рассеяно коснулся украшенной драгоценными камнями рукояти меча, когда Паллантид упомянул о чарах, поразивших Зенобию, нахмурился, но не сказал ни слова.

Дурманящий аромат благовоний ударил в ноздри графа, когда он вошел в покои королевы. Хоть Просперо и был подготовлен рассказом Паллантида, все же вид Зенобии, лежащий на украшенном ложе в богатом траурном платье, заставил его вздрогнуть. Вокруг ложа в курильницах дымились благовония; облаченные в цвета скорби девушки-прислужницы глазами, полными слез, смотрели на короля, замершего посреди зала.

Граф закашлялся, когда клуб дыма из курильниц попал ему в горло. Король обернулся.

– А-а, Просперо, – мрачно прогудел он, увидев графа.

Просперо с тревогой отметил, что король одет по-походному.

– Я поторопился, сказав о смерти Зенобии, – продолжал король, – а теперь ничего не могу поделать с этими глупышками. Им бы радоваться тому, что королева жива, а они только молятся, плачут да таращат глаза – со страху, что я совсем рехнулся. И кого только Зенобия себе выбрала… Я еще раз повторяю, – снова обратился он к девушкам, – траур убрать! Королева жива. Она спит. Ясно?

Одна из прислужниц испуганно закивала.

– Ну, слава богам, – король повернулся к Просперо. Пойдем, граф, нам есть о чем потолковать.

Тот на шаг отступил, пропуская Конана вперед. На пороге киммериец еще раз бросил через плечо девушкам:

– Траур убрать! Я зайду и проверю. Сам! – И, провожаемый напуганными взглядами, вышел.

Просперо последовал за ним.

Конан широкими шагами двинулся вперед. Граф пошел рядом.

– Паллантид рассказал мне многое, но, видно, не все, произнес он и спросил: – Что значит твой наряд, Конан? Надо готовить войско?

– Войско? – Из широкой груди у короля вырвался вздох. Нет, войска не надо.

– Почему?

Удивленный возглас Просперо вызвал у короля мимолетную гримасу.

– Я расскажу тебе остальное, – пообещал он. – И покажу нечто.

В знакомых покоях, увешанных оружием, где графу приходилось бывать частенько, он увидел кое-что новое на дубовом столе находился небольшой крепкий ларец, окованный бронзовыми полосами. Король снял с пояса ключ и отпер ларь.

– Взгляни, Просперо на этот кусок говорящего мяса, Конан откинул крышку ларца.

Просперо осторожно заглянул внутрь, и перед его взором предстала отрубленная человеческая голова. Она смотрела на графа широко раскрытыми желтыми глазами; светлые волосы, обрамлявшие ее, были перемазаны сажей.

Голова шевельнула глазными яблоками и раскрыла рот.

– Я не знаю, кто ты, – сказала она, – но убеди короля дождаться Пелиаса здесь.

Просперо невольно отшатнулся.

Конан свирепо хлопнул крышкой ларца.

– Рассказывай, – потребовал граф.

Король опустился в кресло, скрипнувшее под его тяжестью. Граф остался стоять.

– Садись, – Конан махнул рукой, и Просперо опустился в кресло напротив.

– Это чудовище, – король ткнул пальцем в сторону ларца, – проникло во дворец через дымоход. Там по-прежнему висит его веревка. – Просперо оглянулся на камни. – Остальное ты знаешь со слов Паллантида.

– Так, – сказал граф. – Что дальше?

– Дальше! – Конан грохнул кулаком по столу. – Этот ублюдок своим заклятьем погрузил Зенобию в сон, колдовской сон, который распадется только тогда, когда он подохнет!

Просперо хранил молчание. Король немного успокоился.

– Ты видел голову, – хмуро произнес он, – тело же находится в темнице. Этот ублюдок, Зольдо, говорит, что не может умереть сам. Его отправит в преисподнюю лишь какой-то дьявольский талисман, а я единственный, кто может добраться до него, сохранив свою шкуру. Поэтому он желает, чтобы я принес этот треклятый талисман ему.

– И что же? – спросил Просперо, видя, как король вновь закипает.

– Вернее, не ему, а Пелиасу, – поправился Конан, – тот знает, что с ним делать.

– Значит, ты отправляешься к Пелиасу, – задумчиво проговорил граф.

Конан ответил утвердительным кивком.

– Да, я захвачу с собой в мешке эту башку. Если Пелиас подтвердит то, что она мне наговорила, мне придется выполнить ее условие. Проклятье! – выругался он.

Граф погрузился в молчание, обдумывая услышанное.

– На время моего отсутствия ты будешь регентом, добавил король.

Просперо рассеяно пошевелил пальцами.

– Почему голова просила меня убедить тебя остаться? поинтересовался он.

На лице короля появилось выражение крайнего неудовольствия и досады.

– Боится потеряться в пути, – раздраженно фыркнул он. Желает, чтобы я отправил к волшебнику гонца, уверяя, что тот не замедлит объявиться.

Просперо снова умолк.

Немногим более года назад король однажды покинул свое королевство, отправившись на поиски жены, которую похитили прямо из дворца. Во время пышного бала ее унесло в когтях жуткое чудовище, вызванное с Гор Ночи колдуном из далекого Кхитая, решившим уничтожить Конана. Тогда король в одиночку, в одежде простого наемника, отправился в путь. И сейчас снова в жизнь его ворвалась магия, опять коснувшись королевы.

– Может быть, стоит прислушаться к совету головы? задумчиво произнес Просперо. – С Пелиасом тебя связывают давние приятельские отношения… Помнишь, он же помог тебе, когда Зенобию утащило мерзкое исчадье Нергала, науськанное черным кхитайским магом!

– О нет, Просперо, – возразил король. – Чтобы Пелиас покинул свое логово, свои книги, зелья и прочую колдовскую дребедень? Если такое и случится, то я не знаю, что может быть тому причиной, но только не моя Зенобия! Если что понадобиться ему самому, тогда еще можно ждать его появления, ну а в противном случае надо добираться до него.

– Понятно, – кивнул Просперо. – И все же я попытаюсь тебя убедить…

Конан прервал его взмахом руки.

– Друг мой, – сказал он, – я благодарю тебя, но ты меня не переспоришь. Я боюсь.

Чего-чего, а вот такого заявления граф никак не ожидал. Он с пораженным видом воззрился на короля. Синие глаза Конана прищурились.

– Я боюсь, Просперо, – король тяжело вздохнул. – Я знаю Пелиаса несколько лет, с тех пор, как впервые увидел его плененным в Алой Цитадели. Он могущественный чародей, который зарылся в свои свитки и знать не хочет ничего кроме них – по крайней мере, так было раньше. Но иногда у них, у колдунов, что-то щелкает в голове, и тогда нам обычным людям, приходится несладко. Вспомни Ксальтотуна, Просперо! Зачем его вызвали Валерий, Тараск и Амальрик? И что из этого вышло? А теперь ночью в моем дворце появляется невесть какая нечисть и вынуждает меня добывать чародейский талисман, и для кого? Для Пелиаса! Зачем? Что, если Пелиас решил перестать быть отшельником? А?

– Ну, тогда он обязательно должен откликнуться на твой зов.

Конан тяжело вздохнул.

– Эх, Просперо, мудрость твоя в тот раз тебя подвела. Неужто ты думаешь, что если у Пелиаса окончательно съехали мозги набекрень, я позволю ему появиться в столице моего королевства? Нет, я еще в своем уме! Я никогда особенно не жаловал колдунов и доверять им впредь тоже не собираюсь. Решено, я отправлюсь в Ханарию к нему сам и выведаю все, что смогу. – Конан замолчал на мгновение, лицо его помрачнело еще больше. – Зенобия попала в беду, и оставить это так просто я не могу. Но если происшедшее – дело рук Пелиаса, то пусть побережется – я никому не спускал подобных шуток со мной!

Граф понял, что разговор окончен. Он все-таки задал последний вопрос, хотя знал ответ на него заранее:

– И когда же ты намерен отправиться?

– Немедленно.

Король легко поднялся из кресла, и граф тоже поспешил встать. Конан уже потянулся за ларцом, когда в покои торопливым шагом вошел Паллантид.

– Государь, какой-то человек хочет пройти во дворец, – доложил командир Черных Драконов. – Он желает видеть ваше величество и уверяет, что вы знакомы. Стража напугана, потому что он – колдун. Его имя – Пелиас.

Глава 5. ВОЛШЕБНИК ПЕЛИАС

Седовласый, но стройный, как юноша, в длинных шелковых одеяниях и с деревянным посохом в узкой руке, чародей появился перед графом и королем. Упругим шагом он вошел в королевские покои и приветствовал Конана изящным почтительным жестом и словами:

– Друг мой, сколь рад я видеть тебя вновь! – Точеные черты волшебника озарила широкая улыбка. – Я думаю, ты удивлен: Пелиас покинул свои занятия и отправился в путешествие. Приношу свои извинения за то, что пришлось немного попугать стражу – уж очень недоверчивые у тебя солдаты, а мне, прости, ждать недосуг.

– Ты вовремя появился, Пелиас, – загремел Конан, прервал речь чародея. – Надеюсь, ты мне объяснишь, что все это значит! – Он грохнул кулаком по ларцу.

– Зная твой горячий нрав, именно за этим я и появился, ничуть не смущаясь, ответил волшебник. Между делом он поприветствовал, как старого знакомого, графа Просперо. Лучше прикажи принести вина и еды – в дороге я проголодался, да и в горле порядком пересохло.

– А, так значит, то ты мне его подослал? – Конан навис над Пелиасом, сверля чародея взглядом. Рядом с варваром волшебник казался тонким хрупким деревцем, выросшим по соседству с исполинским стволом дуба.

– И да, и нет, – ответил чародей и посмотрел в глаза киммерийцу. Веселость его пропала во мгновение ока; теперь лицо Пелиаса стало бесстрастным, а взгляд – жестким и решительным.

– Друг мой, поверь мне: твоей королеве ничего не грозит, если ты выполнишь то, о чем просит Зольдо, сказал он, устало опускаясь в кресло. Маг положил посох на колени и поинтересовался: – А, кстати, где он сам? Где Зольдо?

– Один кусок здесь, другой – в темнице. – Король стоял, уперев руки в бедра, и синие его глаза, сверкавшие из-под смоляных прядей, пылали бешенством. Он не мог смириться с предательством чародея; казалось, еще немного, и король набросится на него.

– Не горячись, Конан, смири свой гнев и выслушай меня, голос Пелиаса оставался спокойным, тон – дружеским. Однажды я говорил тебе, что судьбы – твоя и твоей королевы – тесно переплетены с судьбами мира. Ты тогда не принял моих слов во внимание. Твой гнев – результат этого. Если б ты прислушался к моим речам, то воспринял бы происшедшее гораздо спокойнее.

– Хорошо, рассказывай, – проворчал киммериец. Он отступил на шаг и застыл, скрестив на груди руки.

Пелиас печально вздохнул:

– Может быть, ты прикажешь принести немного вина? Конан громко хлопнул в ладоши. Появившемуся слуге, который испугано косился на волшебника, он приказал:

– Вина и еды! На троих.

Пелиас омыл руки в поднесенной ему чаше с водой, вытер их полотенцем и с видимым удовольствием принялся смаковать вино из кубка маленькими глотками. Утолив жажду, он подвинул блюдо поближе. Конан тоже принялся за еду аппетит киммерийца ничто в жизни испортить не могло. Граф Просперо трапезовал не спеша, искоса поглядывая то на волшебника, то на короля.

Прожевав очередной кусок мяса, Конан буркнул:

– Ну? говори!

Пелиас откинулся на спинку кресла, взял кубок и спросил:

– Зольдо успел тебе что-нибудь поведать?

– Немногое, хотя времени у него было предостаточно. В основном он убеждал меня послать за тобой гонцов.

– Но ты собирался приехать ко мне сам, прихватив и Зольдо с собой, – закончил вместо киммерийца Пелиас.

– Не всего, нет, не всего… Только голову этого ублюдка, – буркнул Конан.

Брови чародея поднялись на какой-то миг, затем он снова с бесстрастным выражением прильнул к чаше.

– Значит, о нем ты не ведаешь ничего?

– Кроме того, что он назвал себя бессмертным, – сказал Конан. – Да и какое это имеет значение?

– Можно попросить тебя об одном одолжении?

– Каком же?

– Верни Зольдо голову. Он больше не причинит вреда.

– Ну уж нет! – Конан стуком поставил кубок на стол. Если он бессмертный, то подождет и так! А я пока послушаю тебя и решу, стоит ли это делать вообще.

– Ладно, пусть будет так, – согласился Пелиас. – Но мой рассказ окажется не из коротких.

Он поудобнее устроился в кресле и, неспешно потягивая вино, заговорил:

– В незапамятные времена, когда мир еще только зарождался, боги, чьи имена уже забыты, бились с демонами. Во главе демонов стоял сам мрачный Сет, Великий Змей, Пожиратель Миров. Велики и ужасны были ты битвы, от них кипели океаны и рассыпались в прах горные хребты. Люди, которые жили тогда, исчезли почти все, только малая их горстка сохранилась и влачила жалкую жизнь; остальные же погибли в величайших катастрофах, сопровождающих сражения между богами и демонами. В решающем бою светлые боги поразили Сета и отсекли часть его ужасного тела. Она упала на землю. Демон не мог вернуть ее себе: раненый, он вынужден был спасаться бегством. Войско его, потерявшее главу, распалось; исчадья Сета передрались между собой. Боги воспользовались возникшей междоусобицей и изгнали их из своих владений. Сет же укрылся где-то во вселенной и залечил свою рану, но собрать новой войско из рассеянных демонов ему уже не удалось. А в нашем мире в глубинах океана так и осталась частицу его тела. Тысячи лет минуло с тех пор. Поднимались из морских волн новые континенты, людьми, опускались под воду. Леса заносило песками, и они превращались в пустыни, и, наоборот, на месте пустынь вырастали джунгли… Так шло время, и однажды та часть морского дна, где лежал отсеченный кусок тела Сета, поднялась на поверхность, явив миру Камень Мертвых – ибо плоть демона приняла вид камня. Люди вскорости разыскали его, а жрецы и святые поведали остальным о его происхождении. Вокруг него возвели святилище, ему приносили жертвы, пока страна, где его нашли, не обезлюдела. А Камень Мертвых так и лежит в заброшенном святилище.

Пелиас умолк для того, чтобы оросить пересохшее горло вином.

– Историю ты поведал занятную, – Конан протянул руку к кувшину, схватил его и осушил через горлышко. – Но скажи, для каких черных дел понадобился этот камень тебе?

– Мне?! – усомниться в искреннем изумлении волшебника было нельзя. Пелиас удивленно приоткрыл рот и несколько раз моргнул; затем внезапно расхохотался: – ах, Конан, Конан, мой король… – сквозь смех проговорил он, а отсмеявшись, продолжил: – так вот в чем ты меня заподозрил, мой друг! Смею тебя заверить, что для меня этот талисман столь же бесполезен, сколь и опасен.

– Это почему же? – киммериец нахмурился.

– Просперо, прошу тебя, подлей мне вина, – обратился Пелиас к графу. Лицо его снова засияло улыбкой. – А я-то сижу и не совсем понимаю, в чем дело… Ну, да ладно! Друзья мои, ни один из магов-некромантов – даже из тех, кто принадлежит Черному Кругу – не решится взять Камень Мертвых в руки… даже близко подойти не осмелится! Да, в Камне Мертвых заключена великая сила – возможно, это самый могущественный талисман в нашем мире, потому что он частица демона, и не какого-нибудь, а Сета, владыки Вечной Ночи, Пожирателя Миров. Но камень сей – всего лишь часть, не обладающая разумом демона; она может только уничтожать и разрушать. Подумай, мой король, что прельщает человека, обратившегося к магическим силам? Власть! В первую очередь власть! Власть над силами природы, людьми или, на худой конец, предметами… Коли маг вступит во взаимодействие с Камней Мертвых, то он будет уничтожен в первую очередь; а уж посредством его тела и магических способностей, что возрастут тысячекратно, Камень постарается уничтожить все в нашем мире и сам мир в придачу. С демоном еще как-то можно договориться, а это же просто камень, тупой и безмозглый. За все время, пока он лежал за земле, ни один маг – слышите, ни один! – не рискнул воспользоваться им. Проще вспороть самому себе живот… тогда и ходить-то никуда не надо! Ну, друзья мои, похож ли я на безумца, который решил отправиться в тартарары, да заодно и прихватить с собой весь мир?

Пелиас замолчал; Конан и Просперо переглянулись. Потом граф Понтайнии первым нарушил молчание.

– Но, Пелиас, зачем же тебе Камень Мертвых, если он опасен в первую очередь для тебя самого? – спросил он.

Чародей вздохнул и покачал седой головой.

– Это уже другая история. Началась она давно, и мне придется рассказать ее вам, – Пелиас чуть прикрыл веки; на лбу волшебника залегла глубокая складка. – Однажды у меня в башне появился странный гость. Он поведал мне, что прислал его один из тех, кто в свое время обучался у меня магии. Звали пришельца Зольдо. Да будет вам известно, что у некромантов есть чары, с помощью которых можно вернуть к жизни мертвеца. Жизнью, конечно, назвать это нельзя, но душа возвращается с просторов Серых Равнин и вновь вселяется в тело. Многие колдуны, особенно приверженцы черной магии, создают себе подобных и делают из них слуг, которые полностью зависят от воли господина. Только смерть мага освобождает души этих несчастных из плена, позволяя им вернуться туда, откуда они были призваны злой волей. Зольдо тоже один из этих "живых мертвецов". Когда-то он был воином – и стал бы великим воином, если бы не погиб.

Чародей сделал паузу продолжил:

– Был у Зольдо единоутробный брат-близнец, молодой маг, чьи таланты и природная склонность к волшбе позволяли сделать большие успехи на поприще чародейства. Получив известие о смерти Зольдо, брат его отправился в путешествие и, вернувшись, привез с собой мертвое тело. Он совершил над ним надлежащие ритуалы и вернул Зольдо к видимости жизни. Но не желание обрести слугу, а слепая любовь к брату была тому причиной! Зольдо, однако, потребовал вернуть его на Серые Равнины. Брат отказался, хотя видел, что не принес своему родичу ничего, кроме страданий. Желая как-то исправить свою ошибку, он совершил другой ритуал и великими по силе заклятиями связал душу Зольдо с его мертвым телом навечно: теперь даже его собственная гибель никак не могла повлиять на оживленного. Узнав о содеянном над ним, Зольдо сошел бы с ума, если б мог. Он бы убил брата, но создание чародея не может поднять руку на своего создателя. Маг же считал, что совершает благодеяние; он отпустил Зольдо на все четыре стороны, говоря, что наконец-то спокоен за него. Зольдо ушел, напоследок прокляв брата. Он решил сам найти способ вернуться на Серые Равнины, в царство мертвых, и поиски привели его ко мне. Чары, наложенные на Зольдо, оказались мне неизвестны, – увы, и я не знаю всего в этом мире! – но сила их такова, что разрушить действие заклинаний, к сожалению, может только Камень Мертвых. Об этом я ему и сказал.

– Я благодарен тебе, Пелиас, за интересные сказки, но нельзя ли поближе к делу? – раздраженно прервал Конан волшебника: разъяснения чародея утомили его.

Пелиас отставил прочь кубок и сжал посох тонкими пальцами.

– Тебе, Конан, надлежит освободить пленника и отправиться вместе с ним за талисманом. Зольдо будет тебе проводником, – сказал он.

– А не проще ли собрать армию и пощекотать мечом ребра его братцу, если уж на то пошло?

– Некому щекотать, Конан, его уже нет в живых! Век его оказался не столь долог, как он предполагал.

– Туда ему и дорога, – злорадно сказал король. – Собрать бы вас, колдунов, всех вместе и отправить вслед за ним!

Волшебник пропустил эту реплику мимо ушей.

Конан, не сдерживая ярости, вскочил с кресла и отшвырнул его пинком в сторону.

– Я не верю тебе! – рявкнул он. – По твоим словам выходит, что ты это все затеял… ты! И лишь для того, чтобы этот ходячий кусок мертвечины мог спокойно сгнить в могиле! Скажи-ка, откуда твой труп знает заклинания, если он простой воин? Уж не ты ли обучил его колдовству? Для чего? Для того, чтобы отправить меня добывать очередную дьявольскую игрушку, которыми вы, колдуны, любите себя тешить на беду всем нормальным людям – ведь добыть ее могу только я! Ты сам это ему сказал. Я жду от тебя, Пелиас, ответа.

Волшебник поднял руку, призывая короля к спокойствию.

– Но, Конан, я ведь еще ничего толком не объяснил, произнес он примиряющим тоном.

– А ты думаешь, я буду ждать еще месяц, пока ты доберешься до конца? Только нашей былой дружбе ты обязан тем, что я выслушиваю твои бредни!

Лицо Пелиаса помрачнело, плечи его сгорбились.

– Хорошо, – кивнул чародей, – я буду краток. Тебя, король, в отличие от меня, никогда не волновали судьбы мира, но я скажу тебе… Если тот, кто пробрался в твой дворец ночью, войдет в святилище и коснется Камня Мертвых, то нам всем небо покажется с овчинку… Вот так! Я же хочу повернуть колесо судьбы и пустить его другой колеей. И это выполнишь ты, Конан, ибо больше некому.

Лик короля стал чернее тучи; он сжал рукоять меча. Пелиас видел это, но у волшебника не дрогнула ни одна жилка. Он продолжал говорить спокойно и холодно:

– Пусть тебе послужит утешением то, что в противном случае твоей королеве суждена ранняя смерть. Считай, что я таким образом спасаю ей жизнь.

– Горазды вы, колдуны, жар чужими руками загребать, – в голосе киммерийца, казалось, не осталось ничего человеческого; лишь неутолимая звериная жажда крови звучала в нем. Граф Просперо вздрогнул; ни разу до сих пор он не видел своего короля таким. – Хорошо, я поеду! Ты не оставляешь мне выхода.

– Освободи пленника. Он отправится с тобой.

– Ну нет, колдун, – протянул киммериец, – проводником со мной поедет одна голова. Этого хватит.

– Конан! – Голос чародея загремел, заполняя собой покои. – Освободи его, или это сделаю я!

– Даже так? – удивился киммериец. Пелиас молчал. Значит, ты мне еще не все сказал, колдун.

– Я тебе многого не сказал. Ты знаешь только то, что тебе нужно знать.

Конан задумался. Просперо сидел, затаив дыхание. Казалось, разговор с волшебником принимает не совсем приятный оборот.

– Я могу остаться во дворце заложником, – вдруг произнес Пелиас. – Можешь даже заточить меня в темнице. Даю слово, что не попытаюсь бежать.

Конан криво усмехнулся:

– Убирайся назад в свое логово, и чтобы ноги твоей здесь не было! Я освобожу его, твоя взяла! Он поедет со мной, а твоего смрадного духа во дворце мне не нужно. Я дам тебе знать, когда мы вернемся… И если слова твои лживы, то берегись, маг!