Текст книги "Глаз Паука"

Автор книги: Олаф Локнит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава третья
Традиции и законы

– Ничего не понимаю, – честно и обескураженно признался Хисс, выслушав подробнейший рассказ Ши о пребывании в особняке колдуна, магической церемонии, заданных вопросах и ответах, данных мертвецами. – То есть отчасти понимаю, но никак не могу сообразить, как все эти события увязаны между собой. Есть у кого хоть одно разумное объяснение?

Воссоединившаяся компания обосновалась за своим излюбленным столом в дальнем темном углу «Змеи и скорпиона», пытаясь обдумать дальнейшие действия. Получалось скверно – несмотря на уже второй опустошенный кувшин «Белой ослицы». Как верно заметил Хисс, кончики многочисленных оборванных нитей не желали связываться между собой, спутываясь в прихотливый клубок.

– Марди Крохобор – это ведь Каменный рынок? – уточнила Диери Эйтола. Девица несколько успокоилась после того, как на ее глазах Ши Шелам получил заслуженную пару увесистых пинков от разозленного Конана, и теперь пыталась по мере сил быть полезной. – Он заправляет там и в квартале Сахиль уже лет пять, с тех пор, как одолел Гутая, предыдущего хозяина, верно? Вы ему случайно дорогу не перебегали?

– Мы там промышляли время от времени, – подтвердил Змеиный Язык. – Но так все поступают, при условии, что не зарываются и выплачивают отступные. С мальчиками Марди мы вроде не ссорились, порядок соблюдали, платили в срок… Ши, ты в последнее время на Каменном рынке не слишком усердствовал?

– Опять Ши?! Чуть что, сразу Ши! – враз воспламенился воришка. – И вообще, орел мух не клюет! Мы для Марди слишком мелкая добыча, чтобы устраивать тарарам с поджогом на весь квартал, да еще на чужой земле!

– Не оставив притом никаких следов, – удрученно покивал Хисс. – Никто ничего не слышал, не знает, не видел. Налетчики взялись из ниоткуда и растворились в нигде. Так не бывает, особенно в нашем городке любителей сплетен! Не бывает, и все тут!

– Говорят, у Марди пропало несколько человек, – неожиданно подал голос молчавший до того Конан. – Не откололись от него, не подались за счастьем в иные края. Просто пропали. Совсем.

– Где ты это слышал? Когда? От кого? – с двух сторон накинулись на своего приятеля Хисс и Ши.

– Дней пять тому, в оружейной лавке на углу Ишлаза и Золотой…

– Может, все-таки кто-то что-то пронюхал? – нерешительно предположил Ши. – Или кто из наших проболтался по неосторожности? Сами знаете, как бывает – слово за слово, захотелось прихвастнуть…

– Это только тебе постоянно хочется прихвастнуть, – съязвил Хисс. – Ну не верю я, хоть убейте, что кто-то из нашей компании мог болтать на всех углах о том, чтохранится у нас в «Норе»! Бахвальство бахвальством, мы поболтать все горазды, но тут уже чем-то похуже пахнет. Чем-то таким, за что, того… языка лишают. Обычно вместе с жизнью.

– Тогда вот тебе другое предположение, – встряла Диери, – Назирхат уль-Вади, хозяин Нарикано, на днях скончался, а Крохобор, ваш сосед, обнаглел настолько, что пытается расширить границы своих владений. Вы ему подвернулись под руку – просто так, без всякой особой причины. Чтобы силы попробовать. Может, ваша беда – только начало. Будет нам повторение веселых времен, когда шайка Бешеных резалась с Красными Поясами за Ночную Пустошь, заодно спалив полгорода.

Молодые люди озадаченно уставились на свою приятельницу, и Ши протянул:

– Ну ты и завернула, моя дорогая…

– Может, и дорогая, но уж точно не твоя, – фыркнула девица Эйтола.

– Чушь. Извини, Диери, – отмахнулся Змеиный Язык. – Так дела не делаются. Будь это война за землю, Крохобор для начала объявился бы со своими претензиями на Круге Смотрящих. А так – ну что ему проку с такой резни? Нет, чепуха. Вы лучше подумайте вот о чем. По словам Ши, покойники твердили, якобы их послал на дело не Марди, но кто-то иной. Он, этот «иной», за всем и стоял, я так мыслю. Просто кто-то любит жар чужими руками позагребать. Ну-ка, напрягите память: что может означать упоминание о серых, безликих и присыпанных пылью?!

– В Кезанкийских горах года два назад промышляла банда под названием «Пыльный вихрь», потрошила туранские караваны, – припомнил воришка. – Но ее извели под корень… Еще есть Серая Гильдия, убийцы по найму… эти, вообще-то, похожи. Но тут в чем загадка: зачем в одну компанию собирать гильдейских убийц и головорезов с Каменного рынка?

– Как раз на такой случай, – задумчиво сказал Хисс. – Если собираешься заполучить ценную – очень ценную – добычу… одна корона чего стоит… то нанимай воров, потому что гильдейские воровать не умеют, они по другим делам мастера. Но если вдруг воры вздумают наложить лапу на ту же самую корону или случись драка, то Серые будут о-очень кстати…

– И верно! – оживился Ши. – Может, так все и было?

– Может, и было, – буркнул Хисс. – Только проще у мертвеца спросить, чем у Серой Гильдии. Они вообще сами по себе.

– Короче, все наши мучения и старания ни к чему не привели, – мрачно подвел итог Конан. – Для Рекифеса признание мертвецов доказательством точно не станет. Если мы заявимся в Управу с подобным известием, нас препроводят до ближайшего приюта скорбящих на голову и запрут там на крепкий замок. Но сперва будут долго и упорно трясти, выспрашивая, с чьей помощью мы разжились столь потрясающими сведениями…

– В былые дни мы могли бы пожалобиться господину Назирхату, мир его праху, – Ши Шелам принялся деловито выковыривать пробку из горлышка третьего по счету кувшина. – Он, конечно, пил из нас кровушку похлеще тех злобных демонов, про которых толкуют митрианские монахи, и вел счет каждому медяку в наших карманах… Однако своих в беде он никогда не оставлял.

Где-то на Серых Равнинах душа почившего Назирхата уль-Вади, незаконного, но общепризнанного владыки квартала Нарикано, наверняка прослезилась при сем высказывании мелкого жулика, незамысловато и честно подводившим итог всей его многотрудной, хлопотливой и тяжкой жизни.

Диери изящно выгнула бровь. Хисс хмыкнул. Конан смолчал.

– Если бы мы пришли и сказали: «Нас ребятки Крохобора ни за что, ни про что прищемили!», уль-Вади весь город бы перевернул и сделал так, чтобы подобного безобразия впредь не повторялось, – гнул свое Ши, разливая по кружкам мутное молодое вино, порой и в самом деле поражавшее головы собутыльников не хуже удара ослиного копыта. – Такой уж у него был обычай. Теперь-то за него вроде как Кодо…

– Хисса хороший приятель, – с невинным видом проронил киммериец.

Ши неприлично заржал, а Хисс, как раз сделавший первый глоток, немедленно подавился и заперхал, налившись кровью и пуча глаза. Конан заботливо похлопал его по спине.

Диери Эйтола недоуменно переводила взгляд с киммерийца на Ши и далее на Хисса.

– Малыш шутит. Не иначе в лесу дракон сдох, – заявил Ши. – Кодо у Хисса карточные долги выбивать приходил. Ой что было…

– Этого, юноша, – с чувством произнес Змеиный Язык, багровый как спелая виноградина, – я тебе никогда не прощу. Ишачий ты хвост и отрыжка песчаного демона, ясно?

Малыш молча пожал плечами и скорчил Хиссу рожу. Пару месяцев тому в ответ на подобное поношение Конан, весьма возможно, полез бы в драку. Однако жизнь в развеселом городе Шадизаре постепенно научила юного варвара отличать обидное слово от дружеской подначки. Более того – время от времени окружающие стали замечать за киммерийцем некие признаки чувства юмора, а также вкус к хмельным напиткам и повышенное внимание к противоположному полу. «Взрослеет парень», – не без гордости говаривал в таких случаях Ши, даром что сам прожил на свете всего-то двумя годами больше.

– О Светоносный Митра, – горестно вздохнул Хисс. – Будь же свидетелем, что за чудовище взрастили мы на своей груди: драчливое, злонравное и злословное, плюнувшее в руку, его вскормившую… Ну хорошо, приходим мы к Кодо. Опять та же песня – один мертвец сказал… и кто нас станет после этого слушать?

– Постой-ка, – вмешалась Диери Эйтола. – Почему сразу «мертвец сказал»? Кто мешает тебе преподнести Ночному Кошмару половину правды? Якобы вы искали убийц и выследили Варина с Тишваном – не покойников, но вполне живых. Кто их видел после пожара в «Норе»? Никто. Могли они где-то прятаться? Да запросто. Вот они после долгой и вдумчивой беседы – которой они, вот беда, не пережили! – как раз и указали на Марди. Если ты предъявишь обвинение перед Кругом, Кодо ничего не останется, как призвать Крохобора к ответу: почему его псы бесчинствуют в чужих владениях? Глядишь, и узнаем что-нибудь про этого таинственного заказчика…

– Гм, – Хисс потер горбатый нос, с сомнением глянул поверх края глиняной кружки на девушку: – Рискованно, конечно – доказательств у нас почитай что никаких. Мирной беседой вряд ли обойдется, придется Крохобору стык назначать. Если Марди отопрется или, что еще хуже, его головорезы одолеют сиверновских, я буду иметь весьма бледный вид… Да какой там вид! Зароют где-нибудь под забором, ноги в Сахиле, голова в Нарикано… С другой стороны, Ночному Кошмару сейчас, после смерти Назирхата, позарез нужно лишний раз утвердиться перед Братством. Даже его собственные ребятки волнуются, поговаривают, будто не тянет Сиверн на вожака. Мыслит узко, размах не тот, выше «пастуха» не поднимется, даже своих защитить не в силах… А тут как раз случай – нарочно не придумаешь. Нет, может, может проскочить, если быть очень убедительным… В конце концов, как состоящий в Братстве, я в своем праве, виру за кровь еще никто не отменял… Твое здоровье, красотка!

– И отчего ты, такая умная и красивая, до сих пор прозябаешь в захолустном Шадизаре, а не заправляешь в гареме владыки Илдиза, да живет он втрое дольше своего дедушки? – ядовито поинтересовался Ши, за что немедленно схлопотал пинка под столом от Конана.

– Гарем – тот же Алронг, разве что обхождение получше. В клетке только курам хорошо, а я птица вольная, – отбрила Диери. – Уразумел? Что бы вы вообще без меня делали, спрашивается?

– Ой, и не говори, – подхалимским тоном пропел Хисс, салютуя Деянире ополовиненной кружкой. – Ладно, демон с вами, убедили. После твоих с Ши мучений в застенках у злобного некроманта я просто обязан рискнуть своей драгоценной шкурой. Только не сегодня – сперва надо как следует подготовиться. Вот где нам позарез пригодится богатенькая госпожа Клелия с ее неисчерпаемыми денежными запасами. И имейте в виду – в одиночестве я в гости к Кодо не пойду, даже не просите. Конан, составишь компанию? Все веселее пропадать вдвоем. Да, прихвати свою ржавую железяку, если она у тебя еще цела. Глядишь, повезет – сумеешь испугать кого-нибудь.

Снести столь неуважительное отношение к своему ненаглядному – и на редкость страховидному – оружию варвару удалось с б oльшим трудом, однако усилием воли он справился и с этим испытанием.

* * *

В отличие от прочей компании Хиссу уже приходилось бывать в доме на улице Лодел, владении Назирхата уль-Вади, теперь перешедшему к его преемнику Коддраку Сиверну, более известному как Кодо Ночной Кошмар. Змеиный Язык наведывался туда пару раз, сопровождая покойного ныне вожака шайки «Уютной Норы», Джейвара Проныру, но дальше двора и зала в нижнем этаже их никогда не пускали. Издалека особняк на Лоделе – одной из самых приличных и ухоженных улиц квартала Нарикано – выглядел настоящей крепостью: трехэтажное запутанное строение, обнесенное высоким забором с щедро натыканными поверху ржавыми штырями и неизменными караульными при крепких воротах.

Впрочем, после смерти Назирхата уль-Вади количество обитателей усадьбы изрядно сократилось – часть бывших присных подалась искать удачу в других шайках, часть еще не определилась с выбором, кому служить. Да и вокруг самого здания возникла кутерьма, когда многочисленные родственники уль-Вади и его последняя пассия, Окарема, потребовали своей доли от имущества покойного. Ходили слухи, якобы споры доходили до того, что Кодо и его свите предложили обосноваться где-нибудь в другом месте, и улеглись, когда из рук в руки перешла изрядно кругленькая сумма. Окарема тоже добилась своего, приобретя небольшой домик по соседству с Обителью Куртизанок, а особняк розового песчаника отныне стал собственностью Кодо.

Однако, как бывает всегда, если прибыльное место становится вдруг свободным, переделом движимого и недвижимого имущества хлопоты месьора Сиверна не закончились, а напротив, только начались. В беспокойной воровской вольнице – как в волчьей стае: мало назвать себя вожаком, нужно еще уметь удержать стаю в повиновении. В свое время Ночной Кошмар показал себя отменным «пастухом» – старшим над парой дюжин отъявленных головорезов. К тому же покойный Назирхат всегда благоволил к своему заместителю. Но теперь зашевелились те, кто никогда не смог бы развернуться под железной рукой старого уль-Вади: главари крупных банд, промышлявших грабежом и рыночными поборами, а также предводители соседних кварталов – Сахиля, Скены, Ночной Пустоши. Среди тех, кто заявлял о своем праве на долю в наследстве почтенного Назирхата, был и Марди Крохобор с Каменного рынка, чьи претензии подкреплялись числом готовых выступить за него бойцов, в полтора раза превышающим небольшую армию Ходячего Кошмара.

Называть положение нового старшины квартала Нарикано «отчаянным» пока было преждевременно, но определения «тревожное» оно вполне заслуживало. Кодо Сиверну срочно требовалась возможность доказать, что владение покойного уль-Вади перешло в крепкие руки. И рыжий мошенник Хисс по прозвищу Змеиный Язык как раз собирался ему такую возможность предоставить.

…Понимая всю шаткость нынешнего положения Кодо, Хисс ничуть не удивился новым мерам предосторожности в розовом особняке на улице Лодел. К двум обычным верзилам мрачного вида, лениво дувшихся в «три листика» у ворот имения, прибавился третий, в окнах второго этажа засели двое с арбалетами, а напротив калитки устроился прямо в пыли безногий нищий с кучей чумазых ребятишек. И хотя последнего менее всего можно было заподозрить в связях с шадизарским Ночным Братством – сидит себе, подогнув короткие культи и выложив на продажу ерундовый товар, самодельные тряпичные игрушки да свистульки из глины – именно он-то и был самой первой и самой бдительной линией наблюдения Кодо. Ну какая торговля на тихой улочке, где за колокол едва наберется с десяток одуревших от полуденной жары прохожих? Зато, как подозревал Змеиный Язык, стоит в дальнем конце Лоделя появиться подозрительным чужакам, достаточно калеке с невинным видом дунуть в висящий у него на шее латунный свисток, как розовый особняк вмиг ощетинится кинжалами, дубинками и арбалетными болтами.

На двоих визитеров – долговязого нордхеймца с мечом на перевязи и рыжего, с виду безоружного – нищеброд скосился хмуро, пожевал высохшими губами, но позволил обоим беспрепятственно проследовать в приоткрытую калитку. Опасности гости не представляют, а во дворе их встретят как положено и кому положено. И верно – стоило Хиссу перешагнуть порог, как очередная партия в «листики» немедленно прервалась на середине, а трое охранников вскочили с резвостью, каковую никак нельзя было заподозрить в столь массивных тушах. Один из троицы, коренастый громила с длинным шрамом, пересекавшим наискось лицо от лба до подбородка, рявкнул:

– Постойте-ка, парни, дальше ни шагу! А теперь хорошенько подумали: дверью не ошиблись?

– Да нет, вроде верно зашли, – лениво отозвался Хисс. – Хотя, на ваши рожи глядя, сперва-то и я решил: не иначе как бордель, только девчонки уж больно страшные… Ладно, мы сюда не шутковать пришли. Если уважаемый Кодо Сиверн, квартальный старшина, здесь, то проводи нас к нему.

Громила растянул губы в зверской ухмылке:

– Скажи сперва, что ты за важная птица такая, чтобы заради тебя почтеннейший Кодо Сиверн бросал все свои дела! А уж я доложу Кодо. И если твое имя ни о чем не скажет нашему старшине, то для меня будет истинным удовольствием проводить вас пинком в зад!

Караульщики радостно заржали. Хисс терпеливо дождался, пока они затихнут, и только затем произнес со всем возможным смирением:

– Скажи почтенному Кодо, что пришел Хисс Змеиный Язык по делу Джейвара Проныры и его людей, убитых в трактире Лорны Бритунийки. Скажи, что я, человек Ночного Братства, пришел требовать справедливости и защиты, а если в таковых мне будет отказано, я собираюсь выйти на Круг Смотрящих. И будь добр, перестань попусту колебать воздух своим зловонным языком, пока я не запихнул его тебе туда, где Творец срастил твои ноги неплотно.

Охранник побагровел и по-бычьи нагнул голову на короткой шее, словно намереваясь немедленно броситься в драку. Конан потянул из ножен старый клинок, но рыжий мошенник стоял совершенно спокойно, не выказывая даже тени страха (хотя одни боги ведают, чего стоило Хиссу это спокойствие) и не пытаясь ни достать оружие, ни прикрыться от почти неминуемой оплеухи. В конце концов на изуродованной физиономии стража мелькнуло сомнение, какое всегда одолевает недалеких от природы драчунов при виде чужой непоколебимой уверенности: пришел по-хозяйски, хамит, смотрит свысока, хотя самого плевком перешибить можно… ну его к Змееногому, связываться еще…

Еще раз смерив Хисса угрожающим взглядом, охранник смачно сплюнул в пыль, процедил на всякий случай:

– Ну, смотри у меня… – и ушел в дом.

Двое оставшихся обменялись многозначительными взглядами. Хисс облегченно перевел дух и украдкой подмигнул насупленному Малышу. Рыжий мошенник понимал то, чего Конан по неопытности и молодости лет пока не осознал: полдела сделано, слово прозвучало, и услышали те, кому дано было услышать. Теперь Кодо будет затруднительно отказать гостям в их щекотливой просьбе – иначе среди Братства зашелестит слушок, якобы Ходячий Кошмар позволяет безнаказанно убивать своих подопечных, а для «смотрящего» такие слухи равносильны приговору. Слабого и беспечного сожрут свои же – таков закон стаи…

Громила со шрамом появился сто ударов сердца спустя. Он велел отобрать у визитеров оружие, сам обыскал обоих, быстро и грамотно – мог, конечно, отыграться за хамство Хисса, однако на всякий случай воздержался, хоть и глядел волком – а затем пригласил в дом.

* * *

Завидев молодых людей, Кодо отложил в сторону изгрызенное почти до стрежня гусиное перо и воззрился на гостей без всякой приятности. Новый, пока еще не утвержденный Кругом старшина квартала Нарикано восседал за обширным столом, обложившись со всех сторон истрепанными пергаментными листами, покрытыми столбцами цифр. Он явно пытался вникнуть в их содержание, и не преуспевал, отчего выражение его физиономии, без того угрюмой, теперь сделалось вовсе похоронным.

Двое собеседников Ночного Кошмара, с виду прожженные крючкотворы, у коих чернила с успехом заменяют кровь, бросили на вошедших единственный изучающий взгляд, после чего дружно уткнулись в бумажные россыпи. Присутствие подобных, сугубо мирных на вид, типов в особняке на улице Лодел Хисса ничуть не удивило. Он отлично знал эту особую (и весьма важную) масть преступного мира, на воровском жаргоне именуемую «кротами». «Кроты» не срез али кошельков, не чеканили фальшивую монету и не раздевали ночной порой подвыпивших купцов, мало того – ни один из них не носил с собой ничего острее гусиного пера или тяжелее чернильницы. Однако немногие жители Столицы Воров могли бы чувствовать себя на улицах родного города столь же спокойно, как эти неприметные люди – казначеи и своеобразные законники Ночного Братства, в чьих цепких и умелых руках золотая река незаконной прибыли обращалась в тысячу маленьких, но вполне законных ручейков или пополняла неприкосновенную воровскую складчину, «общак».

И хотя «благородные» налетчики, карманники, мошенники и взломщики относились к «кротовой» породе с некоторой долей презрения, как легионер-ветеран относится к штабным крысам, все же их умения (в особенности молчание) ценились чрезвычайно высоко, а самих казначеев берегли едва ли не пуще квартальных старшин Братства. Верно и то, что любая монета имеет оборотную сторону: проворовавшегося или, того хуже, продавшегося «крота» ожидала воистину чудовищная участь. Оттого подпольных казначеев порой сравнивали с верными рабами из Черных Королевств – теми, которым отрезают язык при жизни и хоронят вместе с хозяином после его смерти.

– Прервемся малость, – негромко бросил Кодо «писарям». Те с завидной слаженностью поднялись с табуретов, однако комнату не покинули – прихватив с собой по изрядному вороху бумаг, перебрались за другой стол, стоявший вплотную к окну.

«Вот и свидетели, – понимающе кивнул про себя Хисс, устраиваясь на освободившемся седалище. – Стало быть, Кодо уже понял, что разговор предстоит серьезный. Могу побиться об заклад, эти две ученые крысы будут запоминать, а в случае необходимости и записывать каждое сказанное нами слово. Ох, не ошибиться бы и не перепутать, в каком порядке излагать, а то бед потом не оберешься…»

Месьор Сиверн терпеливо дождался, пока Хисс и Конан усядутся, однако разговор первым не начинал, исподлобья рассматривая обоих: более пристально – Хисса, юного варвара – мельком. Вблизи Кодо производил еще более пугающее впечатление: вытесанная из камня гора мускулов, вдвойне, даже втройне опасная из-за способности размышлять и предугадывать действия противников. Маленькие медвежьи буркалы воровского вожака поймали взгляд Хисса, и в первое мгновение тот проигрывал безмолвную дуэль. Но очень кстати Змеиный Язык припомнил, что знает тщательно скрываемую слабость Кодо – покровительство сиротскому приюту. Мысль неожиданным образом насмешила его и придала странной уверенности.

Почувствовав, что жертва ускользнула, Кодо перестал играть в гляделки и недовольно хмыкнул.

– Хисс Змеиный Язык, – наконец тяжело проронил он, по-прежнему не выказывая никакой радости от нежданного визита. – Давненько тебя видно не было, рыжий мошенник. Болтали, якобы ты завязал – стал мальчиком на побегушках у богатой офирской дамочки?

– Врут, – отрезал Хисс.

– Ну тогда хорошо. Когда толковый вор уходит в завязку, у меня всякий раз сердце щемит. А тебя, парень, я встречал прежде, но не припомню как звать. Ты как будто недавно в Столице Воров, а?

– Меня зовут Конан, – обстоятельно начал киммериец, – из клана Канах. В Шадизаре я третью луну…

– Значит, не наш, – осуждающе прервал Сиверн. – Пока не наш, не из Братства. Но раз уж ты его привел, пусть остается. Поручишься за него, Змеиный Язык?

– Поручусь, – кивнул Хисс. – Хороший парнишка, правильный. Далеко пойдет.

– Если прежде не повесят, – мрачно пошутил Ходячий Кошмар. – Так с чем пришел ко мне, рыжий? Чую, не просто поболтать. Давай, выкладывай.

– Ты слышал про заведение Лорны Бритунийки? – Хисс решил сразу переходить к делу. – Шайку Джейвара Проныры перебили седмицу тому, слыхал?

– Как не слыхать, слыхал, конечно, – Кодо нахмурился, откинулся всем своим массивным телом на спинку стула, скрестил на груди мощные руки. – Спалили «Нору» какие-то шакалы беззаконные, гору трупов наваляли… Ферузу-гадалку убили, а уж на нее в городе ни у кого бы рука не поднялась… Альс, говорят, после этого совсем умом тронулся, любил ее без памяти. Хотел с ним потолковать по душам, так он сгинул куда-то… Не знаешь, куда запропастился?

– Уехал, – хотя Кодо обращался к Хиссу, ответил предводителю квартала Малыш, за что удостоился хмурого взгляда. – Сказал нам, мол, больше не желает видеть этот город. Вроде бы на Побережье подался, в Шем или Аргос. А может, и дальше.

– Уехал. Та-ак… – раздумчиво протянул Ночной Кошмар и вернулся к прежней теме разговора: – Ну а Бритунийка где? Она как, собирается вернуться к старому промыслу?

– Лорна тоже уехала, – говоря по правде, Хисс полагал, что Кодо прекрасно известно о судьбе трактирщицы. – Продала то, что осталось от «Норы», и отправилась в родные края, в Пайрогию.

– Во как, – крякнул месьор Сиверн. – Кто ж тогда уцелел из вашей шайки? Вас там околачивалось с десяток душ, верно?

– Я, вот этот парень, да еще Ши Умелые Ручки, ну, ты его знаешь, – перечислил Змеиный Язык. – Все.

– Нынче-то как вам живется? Не бедствуете? – продолжал расспросы Ходячий Кошмар. Теперь в его голосе слышались участие и забота – несомненно, наигранные. Змеиный Язык ничуть не сомневался, что Кодо вполне осведомлен об их нынешних бедствиях, – как не сомневался и в том, что участь остатков шайки Джейвара Проныры ему вообще-то безразлична. Однако рядовые члены Братства подобных сомнений испытывать не должны, и все запоминающие тихони-писаря нынче же разнесут слух, сколь заботлив и великодушен Кодо Сиверн с попавшими в беду подопечными. – Если нужна помощь, звонкой монетой или там веским словом – проси, я сделаю…

– Благодарение богам и добрым людям, крыша над головой и краюха хлеба к обеду имеется, – сдержанно поклонился Хисс. – Спасибо за предложение, Кодо… но ты ведь знаешь, какой мне надобно помощи. Давай не будем ходить вокруг да около. Сгорел дом, ставший для нас почти родным. Убита моя женщина. Убиты те, с кем я делил кров, вино и воровскую удачу. Феруза ушла на Серые Равнины, и Альс проклял тот день, когда он явился в Шадизар – можно считать, теперь он для Братства потерян надолго. И наконец – хотя деньги ничто в сравнении с пролитой кровью, но все же: подлые убийцы унесли богатую добычу, немалая часть которой предназначалась тебе в соответствии с шейвар, законами Ночного Братства. Стало быть, ты и твои люди ограблены так же, как я. Не знаю, искал ли ты убийц. Что до меня, то я искал и нашел. Теперь я требую справедливости для себя, смотрящий, и кары для тех, кто преступил закон Братства.

Произнося свою речь, Хисс не поднимал головы. Лишь закончив, он выпрямился и взглянул прямо в лицо квартального старшины.

Глаза Кодо превратились в узкие щелочки.

– Как понимать твои слова насчет богатой добычи, Змеиный Язык? – спросил он обманчиво спокойным тоном. – Она была столь хороша, что стоила пяти смертей и законов шейвар? Тогда почему я не узнал об этом раньше?

– Полторы седмицы тому почтенный Назирхат уль-Вади – мир его праху – расколол городскую казну, – напомнил Хисс. – Насколько мне известно, ты там тоже был со своими лучшими парнями, как и Аластор Кайлиени вкупе со случайно прибившимся Ши. Немедийские цепные псы во главе с Рекифесом испортили вам веселье, но кое-кому удалось уйти, и даже прихватить пару вещичек на память. Я не спрашиваю, что успело завалиться в твой карман. Альс же приволок нечто вроде здоровенной тиары…

– Алмазная корона, – вырвалось у Кодо.

Один из «кротов», не сдержавшись, присвистнул. Ходячий Кошмар наградил его долгим внимательным взглядом, под тяжестью которого счетовод съежился и постарался слиться со стеной.

– Алмазная корона из сокровищницы, – задумчиво повторил Кодо Сиверн. – Тогда многое проясняется. Да, такоестоит много больше пяти смертей. И конечно же, найдутся шакалы, которые оценят ее выше неписаных законов Братства… Почему Аластор сразу не сказал? Что за нелепость – хранить груду алмазов в захудалом кабаке, где даже охраны толковой нет?!

– Сказал – кому? – возразил Хисс. – Когда? После стычки с немедийцами Назирхат отбыл на постой к Нергалу. Тебя более всего заботило наследство уль-Вади, а Альса – предстоящая свадьба. Если он не жрал вино, то миловался со своей ненаглядной, а чаще всего совмещал то и другое… Да и вещица была уж больно красивая. Мы собирались подержать ее в тайнике седмицу-другую, пока все утрясется, а потом…

– Подержали, пожри вас Сет, – рыкнул Кодо, и, несмотря на явное раздражение хозяина Нарикано, Хисс в этот миг испытал огромную радость: поверил! Клюнул на приманку, сразу и без сомнений. Воистину, подумал рыжий мошенник, хорошая легенда – половина дела.

Впрочем, нет – не половина. Четверть, самое большее – треть. Самое сложное и тяжелое еще впереди. Да и сказанное пока не слишком отличалось от правды. Просто месьору Сиверну совсем не обязательно в точности знать, какие удивительные вещи происходили в последнее время с обитателями «Норы».

Следующий вопрос Кодо был предсказуем:

– Итак, теперь понятно – зачем. Но поведай мне, каким образом тебе удалось найти то, что безуспешно искали мои самые толковые люди? Ведь ты сказал, якобы тебе известны ночные налетчики?

Помедлив, Хисс с некоторым душевным трепетом достал из-за пазухи замшевый мешочек, откуда извлек и положил на стол ярко блеснувшую вещицу. Ходячий Кошмар чуть наклонился вперед, рассматривая штуковину. Это оказался гребень из золота и перламутра, сработанный где-то на Полудне, возможно, в Стигии или Кешане, судя по нарочитой грубости литья. На выгнутой спинке гребня красовались две маленькие фигурки, изображавшие любовную сценку между женщиной и существом, похожим на леопарда, но с головой змеи.

– Ну и?.. – буркнул Сиверн, побуждая Хисса продолжать рассказ.

– Это моя вещь, – сказал Хисс. Ему требовалось повествование не слишком длинное, чтобы не запутаться самому, и в то же время настолько подробное, чтобы не вызвать лишних вопросов. – Я взял ее около луны назад в Ламламе. Собирался подарить своей девушке, Кэрли… пусть дух ее покоится в мире. В ночь, когда напали на «Нору», эта штучка лежала в сундуке, а сундук стоял в моей комнате. Я полагал, она сгорела вместе с прочим барахлом, но дней пять тому совершенно случайно наткнулся на нее – в «Пещере сокровищ», лавке ювелира Жебела. Сперва не поверил своим глазам – вещица хоть и редкостная, но все может быть, вдруг в городе отыскалась еще одна такая? Взял в руки, разглядел как следует, убедился – нет, та самая, видишь, у зверя один глаз-камушек выпал? Целенькая, не тронутая огнем – стало быть, не на пепелище найдена, а прихвачена из «Норы» до того, как таверна заполыхала. Ну, я ее купил и заодно выспросил у хозяина «Пещеры», как она к нему попала.

– И что сказал Жебел? – на мрачной физиономии Ночного Кошмара появилось нечто вроде легкой заинтересованности.

– Он назвал имя человека, принесшего эту вещь для оценки и продажи. Правда, Жебел заговорил не даром, ох, не даром, – Хисс потер средним пальцем о большой, намекая, что ему пришлось оплатить сведения. – После чего мы отправились разыскивать указанную особу. Это заняло какое-то время… но нам повезло, мы довольно быстро нашли этого тупицу. Его звали Варин. Он ходил под рукой Марди с Каменного рынка. Точнее, под одним из его «пастухов», Зуадом по прозвищу Шептун.

Кодо открыл было рот, намереваясь уточнить какую-то подробность, но передумал и махнул рукой – мол, излагай дальше.

Рыжий мошенник украдкой перевел дух: похоже, самый опасный момент в его легенде остался позади. Да, золотую безделушку принес в «Пещеру сокровищ» не кто иной, как Варин, стремившийся побыстрее наполнить свой кошелек звонкой монетой. В случае необходимости ювелир мог бы подтвердить правдивость слов Хисса – если бы, конечно, Кодо решился с пристрастием расспросить Жебела, в чью лавку ходила на поклон едва не половина Ночного Братства: оборотистый делец давал хорошие цены за краденый товар, который переплавлял в своих мастерских либо сбывал с выгодой за пределами Заморы.