Текст книги "Морок чащи"

Автор книги: Олаф Локнит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Или что? – проворчал варвар. – Сигвальд, ты ближе знаком с магией, чем мы, простофили. Ничего странного не чувствуешь?

Асир быстро, будто хорек, глянул вправо-влево, потеребил висевший на шее серебряный амулет и сказал неуверенно:

– Холод...

– Какой такой холод? – не понял Конан. – Смотри, солнышко выглянуло, мне даже жарко становится.

– Это другой холод, – отозвался годи. – Его не все ощущают. Словно волнами накатывает. Из глубины леса.

– Магия? – быстро спросил киммериец.

– Возможно, и магия. Да только я в жизни такой магии не встречал. Она нечеловеческая, не принадлежащая пиктам... Как бы не был силен Зогар Саг или его друиды-колдуны – они пользуются человеческой волшбой, пусть и берут силу у деревьев. А тут что-то иное. Ничего точно сказать не могу, никогда прежде не сталкивался ни с чем похожим.

– Вот скажи, какая тогда от тебя польза? – добродушно протянул Конан. – Ладно, пошли дальше...

Варвар хотел еще что-то сказать, но его прервал уже знакомый плач, эхом донесшийся из чащобы. Рыдания неизвестного существа пронеслись над верхушками деревьев, достигли самой верхней ноты и столь же внезапно оборвались.

– Нет, это точно не птицы, – покачал головой киммериец. – И не животные. Не упомню я зверя, способного так стенать. Впрочем, не будем ломать головы – у нас другая задача: изловить хоть одного пикта и устроить с ним задушевную беседу.

– Это когда берут за душу и лезут в нее сапогами? – мрачно проронил Эмерт, – Нечего стоять у края поляны, заметить могут.

– Похоже, некому нас замечать, – сказал Сигвальд и бодренько зашагал вслед за Конаном. – Будто вымерли все. Ни единого звука в лесу, одни мы топочем, будто стадо быков, за лигу наверное слышно...

За время трех колоколов маленький отряд почти обошел Тусцелан со стороны Восхода и Полуночного Восхода. Не везло: следов пикты оставили множество, а вот самих серокожих по близости не наблюдалось.

– Тихо! – вдруг шикнул Эмерт и замер на месте. – Правее распадка, возле четырех сосен. Видите?

Конан мгновенно привязался к названным боссонцем ориентирам и различил несколько теней, двигавшихся к реке.

– Пикты, шесть мужчин, две женщины, – определил киммериец. – Похоже, небольшая семья, отставшая от племени. Быстро за мной, надо отрезать их от берега! Мы сейчас на холме, они нас не видят...

Залегли в кустах, шагах в двадцати от воды. Конан верно рассчитал, что пикты пойдут к реке по ложбине – дикари знали, что в этих местах можно запросто наткнуться на небольшие отряды Следопытов и посему вели себя крайне осмотрительно.

Вскоре стало ясно, что мужчины-пикты были неплохо вооруженными воинами – киммериец заметил взблеск солнечного луча на наконечнике короткой пики. За ними шли две молодых девицы и старуха, почему-то тащившая завернутого в шкуры младенца.

– Сигвальд, будь очень внимателен, – Конан заметил, как асир недовольно покачал головой – нордлинги не воевали с женщинами, это считалось бесчестным. – Любая из этих дикарок перережет тебе горло не раздумывая! Запомни: перед тобой враг. Враг подлый и хитрый... А поэтому – они все должны умереть. Эмерт, начинаем!

Нападение оказалось неожиданным. Боссонец за несколько мгновений ухитрился положить стрелами троих варваров, а Конан и годи не желая терять драгоценное время рванулись вперед.

Сигвальд и тут не сплоховал – невысокий годи выбрал себе в противники здоровенного, от пяток до макушки разрисованного татуировками и вооруженного плохо выкованным но тяжелым топором пикта. Сверкнули два длинных изогнутых ножа, асир нырнул прямо под опускающийся топор кувырнулся через голову и отточенным движением нанес удар сзади, по сухожилиям над коленом. Дикарь взвыл и повалился наземь.

Конан без особого труда расправился с остальными, развернулся и мигом был атакован двумя пиктскими девицами – они сжимали с ладонях кремниевые ножи. На первый взгляд, оружие несерьезное, но при умелом обращении способное нанести жуткие плохо заживающие раны...

– Убирайтесь! – вдруг заорал Сигвальд. – Убирайтесь, и старую ведьму с собой прихватите! Вы нам не нужны!

– Сдурел, – буркнул Конан. Одна из женщин тут же отскочила в сторону и набросилась на годи, которому теперь оставалось только обороняться. – Да убей ты ее, балда!

Трудности разрешил невозмутимый Эмерт. Боссонец вышел из-за деревьев и мастерски всадил по стреле в бедро каждой из разъяренных девок. При всем желании с их стороны драться с такой раной было невозможно.

– Связать всех! – приказал Конан. – Сигвальд, куда ты лезешь! Сперва выбей нож из ее ладони! Эмерт, тащи сюда старуху! Потом отволоки трупы к реке и брось в воду!

Итак, пленников оказалось четверо, а точнее пятеро: две серокожие девки, раненый Сигвальдом воин и живописная старица с младенцем. Асир смотрел на старуху, открыв рот – он прежде не видел живых пиктов, тем более таких колоритных.

Сказать, что эта уважаемая бабушка была страшна, как Морана-Смерть, значит, ничего не сказать! Спутанные грязно-седые волосы увязаны в узел на затылке и переплетены ремешками из кожи, подозрительно напоминающей человеческую. Из одежды – только грязнющая набедренная повязка грубого полотна, на шее множество амулетов самого разного вида – Конан сразу выделил оберег из высушенного указательного пальца какого-то бедняги. Непременные татуировки тоже впечатляли – сплошные черепа, берцовые косточки и изображения божков, тупорылых ублюдков, застывших в невыносимой свирепости.

Точно, ведьма... А это значит, что старухе надо накрепко связать руки и опутать пальцы нарочно припасенной для таких случаев серебряной нитью, чтоб не могла колдовать. Киммериец слишком хорошо знал, насколько серьезны могут быть проклятия, насылаемые пиктскими колдунами на недругов.

– Тащить их в форт? – вслух подумал Конан, после того как Эмерт сбросил последний труп в волны реки и вернулся на полянку. – Замучаемся ведь! Допросить здесь и...

– И убить? – дополнил Сигвальд. – А младенца куда денем?

– В реку, – пожал плечами Конан. – Тебе в сотый раз повторить, что это враги? Лет через пятнадцать из прелестного малютки вырастет такой вот разукрашенный монстр, который без всяких сомнений и душевных терзаний всадит тебе топор в череп...

Старуха посматривала на врагов, перебивших большую часть ее семьи мрачно, однако не без заинтересованности. Девки, при каждом движении Конана или его друзей шипели, будто змеи. Пикт тихо стонал – потерял много крови, хотя Сигвальд успел перевязать ему раны. Ходить он так или иначе уже не сможет – придется добивать. Это Конан понимал отчетливо... А что вы хотите? Тут идет война, а подобного рода милость по отношению к противнику приветствуется во все времена!

– Оставьте ребенка мне... – вдруг проскрипела старица, заставив Следопытов вздрогнуть – слишком странно звучал ее голос, будто острием ножа по слюде водили. Говорила она по-аквилонски, правильно строя фразы. – Отпустите меня и ребенка, остальных убейте. Вы ведь хотите что-то узнать?

– Цыц, карга! – рявкнул было киммериец, но асир отстранил варвара и сказал:

– Конан, Эмерт, дайте мне с ней побеседовать. Я вижу, что эта женщина тоже знает искусство общения с духами, мы лучше поймем друг друга. Идите на пригорок, посидите на солнышке...

– Как знаешь, – пожал плечами Конан, а Эмерт, как всегда, промолчал. – Но учти – если она превратит тебя в крысу или кролика, расколдовывать будет некому...

Киммериец предпочел не уходить далеко – мало ли что может случиться, Сигвальд еще слишком неопытен и не знает, какие поганые сюрпризы могут преподнести пикты, пусть даже выглядящие слабыми и беспомощными. Годи разговаривал со старухой не менее полуколокола, тень от вершины ели успела отползти от сапог Конана не менее чем на три локтя...

– Он точно ненормальный! – варвар вскочил с кочки на которой сидел, но Эмерт удержал его за рукав, проворчав:

– Кажется, Сигвальд знает, что делает. Не кипятись.

Асир разрезал путы на руках старухи и зачем-то отдал ей один из своих изогнутых ножей. Страшенная ведьма совершенно спокойно перерезала горло сначала девицам, которые приняли смерть от ее руки с удивительным бесстрастием, потом вонзила нож в грудь раненому и молча вернула клинок годи. Потом она подобрала сверток с младенцем и пошла к берегу. Не оборачиваясь.

– И как прикажешь такое понимать? – выдохнул Конан, подбежав к Сигвальду. – Зачем отпустил?

– Я взял с нее слово никогда не вредить нам троим ни холодной сталью, ни магией, – ответил годи. – И призвал в свидетели этой клятвы такие силы, которых ведьма остережется, даже если под угрозой будет ее жизнь или жизнь внука...

– Что-нибудь узнал? – подал голос Эмерт. – Почему пикты уходят на Закат?

– Узнал... Похоже, мы попали в очень серьезную переделку. И на месте всех, кто обитает в Тусцелане, я бы тоже ушел за реку. Поскольку нечисть боится текучей воды и не сможет перебраться на тот берег.

– Нечисть? – нахмурился Конан. – Что за нечисть?

– Идемте в форт. По дороге расскажу.

В который уже раз над вершинами деревьев пронеслась волна плача и стенаний. Конану, стоявшему посреди поляны, под лучами яркого весеннего солнца внезапно стало очень и очень холодно...

* * *

– Не знаю, что и сказать, – разводил руками Сигвальд. – У всех народов Полуночи и Заката существуют свои сказания, порой жутковатые, но рассказ пиктской старухи привел меня в полное замешательство. Ничего похожего в сагах Нордхейма я не встречал... Такое впечатление, что эта легенда древнее, чем Валузия. В дочеловеческие времена наш мир населяли существа непредставимые и непознаваемые разумом смертного человека.

– Давай-ка еще раз подумаем, – отозвался Конан, устроившийся на лавке напротив годи. – Пикты уходят за реку только потому, что проснулся этот самый... Вин... Как его?

– Ведьма называло его «Вендикко», дух, оберегающий эти леса исконно, дух мертвых, которые берегут от человека древние чащи.

– И просыпается он на сто дней каждые сто лет?

– Так она сказала.

– И сейчас он бродит по своим владениям?

– Именно. Понимаешь, почему аквилонцы ничегошеньки об этом Вендикко не знают? Заселение приречных земель началось не более двадцати зим тому, а до этого здесь обитали только небольшие пиктские племена, по каким-то причинам покинувшие левобережную Пущу. Пикты стоят куда ближе к природе, чем мы, нордлинги, а уж тем более аквилонцы. Дикари обладают памятью и знаниями, которые утеряны многими другими народами.

– Слушай, Сигвальд, меня мало интересуют память и знания пиктов. Ты можешь внятно объяснить что такое или кто такой этот самый Вендикко, какую опасность он может представлять для нас и как управиться с этой напастью, если, не приведи Кром, это существо попытается напасть на форт?..

– Пикты уверены, что Вендикко, как любое другое порождение древности непобедим... Поэтому племена решили бежать с нашего берега. Переждать опасность.

– Он злой?

– Старуха постоянно твердила слово «ужасный». Никаких подробностей. Она опасалась что Дух Лесов услышит ее слова и придет.

– Это мне ни о чем не говорит. Эмерт тоже иногда может быть ужасным, особенно с похмелья. Ты вытряс из ведьмы, как он выглядит? Что может сделать? Это демон или живое существо?

– Ни то и не другое, – покачал головой годи, ответив только на последний вопрос. – Это бог. По крайней мере, именно такой вывод я сделал из слов старухи. Страшный нечеловеческий бог, для которого люди являются примерно тем же самым, чем для нас блохи.

Конан напряженно побарабанил пальцами по столу.

– В прежние времена мне доводилось встречаться с Духами Природы, – сказал киммериец. – Они называют себя «броллайхэн» и обычно воплощаются в человеческое тело. Броллайхэн безобидны – это всего лишь духи-хранители всего живого, что есть в этом мире. Никакой черной магии, кстати – они предпочитают волшебство Равновесия. Может, Вендикко является неким подобие броллайхэн? Нет, не может того быть! Эти рыдания, ледяной ветер... Жуть берет, клянусь молотом Крома!

– Скорее всего, берлога Вендикко совсем неподалеку, – мрачно ответствовал Сигвальд. – Если вспомнить, откуда доносится плач, то получается, что это чудо живет примерно на половине пути между Тусцеланом и фортом Мосаман, что стоит в пяти лигах к Полудню. Там река делает большой изгиб, получается здоровенный полуостров... Я нарочно сходил к сотнику Хольму, попросил у него рисованный план здешних мест.

Годи вытащил из-за пазухи медный тубус для хранения пергаментов, вынул из него свиток, смел ладонью со стола хлебные крошки и расстелил план на шершавых досках.

– Глядите, – асир окликнул Конана и Эмерта, которого, на первый взгляд, интересовало лишь содержимое кружки с элем. Доселе лучник предпочитал в разговор не вступать. – Если я правильно понимаю, мы находимся вот здесь, – Сигвальд ткнул пальцем в большую красную точку на плане. – Эта черная линия – дорога к форту Мосаман, только почему-то она идет не вдоль берега и даже не по прямой, а в обход полуострова. Не слишком удобно, не находите?

– Лично я не замечаю ничего необычного, – поморщился киммериец. – Видишь, на карте обозначены холмы? Дорога просто обходит возвышенности.

– Приглядись! – продолжал настаивать годи. – Весь левый берег от Велитриума и далее до рубежей Боссонии обследован – отмечены даже межевые камни. А несколько лиг между нами и Мосаманом остаются сплошным белым пятном. Ни тебе тропок, ни ручьев. Ты сам ходил на полуостров? Или другие Следопыты?

– Странность какая... – киммериец озадаченно почесал в затылке. – Действительно, я в округе каждый куст знаю, а туда не забирался. Мимо проходил, никаких сомнений, но не дальше. Понял! Там же сплошной бурелом, завалы гнилых древесных стволов, никакой пикт не сунется – только ноги себе переломает! Пикты хоть и дикари, но предпочитают жить в чистом и светлом лесу, не посреди болота или в таких вот ведьминых рощах...

– Вот то-то и оно, – заключил Сигвальд. – Вроде бы и недалеко, а люди там не бывали. Спрашивается: почему? Место удобное, сторожевой форт поставить можно, благо противоположный берег с полуострова просматривается замечательно. Дорога идет вобход, на карте ни единого значка. Подозрительно.

– Табу? – коротко предположил Эмерт. – Запретное место?

– Чепуха, – отмахнулся киммериец. – Какое дело аквилонцам до наложенных пиктами табу? Мне почему-то кажется, что это место само не пускает к себе человека. Если конечно, вы понимаете, о чем я говорю. Отлично помню, что мне надо было идти по короткому пути до Мосамана, попытался было сунуться к бурелому, но перебраться через завал не удалось, а тут будто нарочно удобная звериная тропка отыскалась. Самое смешное в том, что раньше я об этой тропе не знал. И потом ее не видел. Да и не хотелось мне лезть через бурелом – на сердце тяжело было.

– А именно? – Сигвальд наклонил голову, будто любопытная птица. – Дурное предчувствие?

– И это тоже. В голове стало муторно, будто дурного эля перепил. Теперь-то понятно, что это морок был. Магия. Магия этого места.

– Не надо во всем непонятном и странном видеть магию, – ответил годи. – В нашем мире существует множество сил, которые не имеют к магии ровным счетом никакого отношения. Это только в страшных сказках героев окружают злые колдуны, пьющие кровь новорожденных младенцев и приносящие в жертву девственниц на каком-нибудь Черном Алтаре Зла... В настоящей жизни все не так красиво и не так привлекательно.

– Брось ты эти ненужные умствования, – киммериец недовольно поморщился. – Знаешь, почему я до сих пор жив? Да потому, что воспринимаю мир таким, какой он есть. И умею называть зло – злом, хороших людей – хорошими людьми, а опасность – опасностью. И есть у меня оч-чень серьезное подозрение, что там, за буреломом, скрывается нешуточная опасность. Пикты не зря ушли за реку. Они боятся. Смертно боятся.

– ...И боятся они не столько самого Вендикко, а того, что приносит в мир его пробуждение, – тихо сказал асир. – Старуха сказала, что если мы решили остаться здесь, а не уйти на Восход, оставив эти земли Духу Лесов, нам надо опасаться некоего искушения. Какой-то нечистоты, к которой Вендикко может подтолкнуть человека, причем сам человек будет уверен, что действует из самых лучших побуждений. Ибо все, что исходит от Духа Лесов – нечисто. Точнее, принадлежит не людям, а народам глубочайшей древности вроде кро-мара или о-ши...

– Понимаешь ли, по большому счету нам сейчас от этого не холодно и не жарко, – рассудил Конан. – Не вижу особых причин бояться доносящихся из леса звуков или ветра, который так напугал нашего почтенного сотника. Это, как бы сказать неосязаемо. Никакой реальной опасности.

– Я полагал, ты более благоразумен, – огорчился Сигвальд. – Сколько можно талдычить: пиктские племена не зря покинули левобережье и спрятались в Пуще. Если что-то может напугать тысячи людей, пусть даже и варваров...

– На себя посмотри, – усмехнулся Конан. – С точки зрения аквилонцев, сиречь, подданных Трона Льва, мы с тобой ничуть не лучше пиктов. Один из Асгарда, второй – из Киммерии. Есть предложение завалиться спать до утра. В любом случае, если этот страшенный Дух Лесов, о котором ты мне все уши прожужжал, явится под стены крепости и начнет просить у караульных бочонок пива, мы об этом узнаем первыми. Поскольку спать я собираюсь в надвратной башне.

– Ох, гляди, не поплатиться бы нам за легкомыслие, – на бледной физиономии годи отразилась неуверенность. – Сколько мечей в форте? Меньше пяти сотен? Да бабы с арбалетами. А пиктов – тысячи, и все ушли. До единого. Бросив все.

– Ну и напугала же тебя эта пиктская ведьма, – вздохнул Конан. – Точно порчу навела! А с утра таким бодреньким был, не боялся ни богов ни демонов... Пойдем на отдых, целый день бродили...

* * *

Ночи доселе были по-зимнему долгие. Особенно, если учитывать то, что приграничные крепости располагались в самом верхнем течении Чёрной реки. А, следовательно, находились куда полуночнее аквилонской столицы и иных крупных городов, за исключением, пожалуй, Танасула. Темнеет рано, рассвет поздно, непременные весенние туманы наползают на ночные холмы, многокрасочных восходов солнца стоит ждать только к наступлению лета, а так – любое утро пасмурно, промозгло и безрадостно.

Той знаменательной ночью форт Тусцелан пробудился задолго до рассвета. А причиной тому была паника, внезапно поднятая стражей угловых башен, смотревших на полуденный восход и полуденный закат.

– Что, Сет вас раздери, здесь происходит?! – Конан вынырнул из-под попоны, которой укрылся на ночь, и уставился на не менее осоловелого Сигвальда. – Почему орут?

– Ты меня спрашиваешь? – буркнул асир, шаря ладонью по соломе в надежде отыскать сапог. – А, вот, нашелся! Бегом наверх!

– Он ещё командовать тут будет... Эй-эй, стой! – киммериец вытянул руку и схватил за рубаху пробегавшего мимо Хольма, юного помощника почтенного сотника. – Отчего шумят? Пикты?

– Чу-чудовище! – слегка замкнувшись, пискнул мальчишка. – Здоровенное!

– Откуда здесь чудовище? – философски сам себя спросил Конан, перебрасывая перевязь через плечо. – Да в этих проклятущих болотах отродясь не водилось ничего страшнее медведей или, на худой конец, водяных ящеров! Хольм, стой! Куда побежал?

– Так ведь чудовище, господин десятник.

– И что теперь? Ты можешь внятно сказать, что случилось?!

– Не могу, господин десятник. Чудовище...

– Бестолочь! Пошел вон отсюда!

Хольм исчез, будто его и не было.

– Я говорил, я предупреждал, – пыхтел за спиной киммерийца Сигвальд, пока они взбирались по крутой лестнице на барбикен. – А ты не верил.

– Отцепись! – рявкнул Конан. – Сейчас посмотрим, что за чуду узрели наши доблестные стражи. Небось, ночного филина испугались, голову на отсечение даю.

Конан совершенно зря так смело распоряжался своей головой, ибо будь таковая голова поставлена на кон в настоящем споре, пришлось бы киммерийцу её потерять безвозвратно.

Факелы по периметру стены не горели. Варвар заметил кого-то из десятка ночной стражи, пытавшегося кремнем высечь огонь, но просмоленные тряпицы, которыми обматывались древки факелов, упорно не желали загораться, – живое пламя мгновенно гасил холодный, не меняющий направления ветер. Кроме ожесточенной ругани караульных, редкого полязгивания оружия и воя почуявших недоброе собак, ничего не было слышно.

– Что за беда? – Конан отыскал сотника и слегка встряхнул старика за шиворот. Глаза у того были совершенно ошалевшие. – Хуннар, ты меня слышишь?!

– Не вопи на всю округу, – процедил сотник. – Оно где-то здесь, совсем рядом. Его только что видели возле берега...

И Хуннар указал в сторону, откуда доносился тихий плеск речных волн.

– Какое такое «оно»? – окончательно запутался Конан. – Кого видели?

– Нежить! – с истерическими нотками в голосе выкрикнул сотник. – Оно громадное, как дом!

– Так, – тихо и очень спокойно сказал киммериец. – Вот уже хоть что-то содержательное. Большая, как дом, нежить разгуливает возле реки, верно?

– Ага – почти обреченно согласился Хуннар. – Его услышали ещё два квадранса назад, деревья в лесу трещали. Потом ветер, потом рыдания эти поганые. А потом оно начало бродить вокруг крепости, и собаки завыли. Лошади в конюшнях беспокоятся – сам знаешь, домашняя скотина нечисть за десять лиг чует. А это – натуральная всамделишная нечисть! Огни погасли, а наши факелы в любую бурю горят исправно.

– Конан, ты до сих пор мне не веришь? – с самым невинным видом осведомился Сигвальд.

– Чему мне верить? – Конан начал выходить из себя, поскольку не замечал ничего особенного, если не считать легкой паники среди стражи. – Собаки воют? Ну и что? Они каждую ночь воют!..

И вот тут дощатый настил под ногами киммерийца чуть колыхнулся. Так покачивается на волне привязанная у берега лодка.

Ледяной ветер ударил в лицо с новой силой. Никогда не подумаешь, что ветер может быть настолько холодным, пробирающим до костей. Не спасет никакая одежда – для него она не существует. Еще горевшие за периметром стен Тусцелана костры внезапно погасли – все до единого и одновременно. Голоса стражи утихли. Люди замолчали, узрев то, что пришло из самых черных и непроходимых чащ.

В груди каждого обитателя форта зашевелился, расползаясь по всем членам, холод смертельного ужаса, такого, какой испытываешь только при встрече с самим Нергалом, пришедшим забрать тебя на унылые Серые Равнины, в царство скорби. Появившееся на берегу реки создание не походило ни на что ранее виденное Конаном. Эта Сила не любила и отрицала свет, жизнь, огонь. Она жила, точнее, существовала только для себя, используя живых исключительно как слуг или рабов...

Неровный, подобный лунному, зелено-синий свет вдруг залил берег, бросив свои мертвенные лучи на бревна стен Тусцелана. Очень странное зрелище: нигде не видно источника света, он является ниоткуда и в то же время отовсюду; кажется, что земля, деревья, море сами изливают не создающее тени пульсирующее мерцание. Мерцание болотной гнили.

Время не остановилось, не повернуло вспять. Оно просто перестало существовать. От реального мира ничего не осталось – ушли запахи, ощущения света, даже воздух словно сгустился, и теперь, чтобы сделать простой вдох, требовались немалые усилия. Сейчас киммериец понял, как должен выглядеть Нагльфар – корабль мертвецов из нордхеймских и киммерийских легенд о Конце Мира и великой Битве Богов. Точь-в-точь так, как сейчас смотрится форт Тусцелан, крошечный, окруженный лесным океаном кораблик, созданный руками человека: светящееся гнилое дерево, люди-призраки, сжимающие в руках бледные мечи, на лезвиях которых трепещу! мертвенное пламя...

Преодолевая возникшую вдруг сонную тяжесть, забивающую сознание волну черной мути Конан и Сигвальд перевели взгляд туда, где у самой кромки воды поднималась черным пятном Сила. Да можно ли назвать столь гордым словом то, что само мертво и несёт только смерть и холод? А киммериец был уверен в своих чувствах – оно не живое.

Любой человек в сравнении с Духом Лесов показался бы сущей козявкой, не достойной никакого внимания. Ступни громадного существа утопали в наползающем со стороны водного потока тумане, что мутными клубами накатывался на берег, а вот выше...

Старая ведьма, с которой минувшим днем разговаривал асир, была права, когда говорила, что Вендикко мало похож на человека. Издали создавалось впечатление, что его тело покрыто густой, свалявшейся в комки, черной шерстью. Лица не было видно, только лишь вспыхивали ледяные зеленые искры посаженных близко друг к другу точек-глаз.

Явившееся из глубин веков, незнаемое чудище стояло далеко от стен Тусцелана, в двух лучных перестрелах – расстояние достаточно большое. Но даже с надвратной башни форта ощущалась немыслимая мощь Вендикко. Рост Духа Лесов превышал все мыслимые размеры, голова чудовища поднималась над верхушками самых старых деревьев, которые ему, наверное, виделись так же, как человеку – высокая трава. Стволы рук могли сокрушить без усилий любое укрепление форта.

– Да что же это такое... – выдавил Конан. – Бот теперь я отлично понимаю пиктов! Таких монстров не должно существовать!

– Многое в этом мире существовать не должно, – просипел Сигвальд. – Смотри, смотри!

Земля снова вздрогнула: Вендикко шагнул вперед, медленно поднял правую лапищу и развернул ладонь в сторону Тусцелана. В слабых лучах убывающей луны явственно сверкнули длинные лилово-черные когти.

Дальнейшее можно бы было назвать одним-единственным подходящим словом: дуновение. Киммериец напряженно наблюдал за разошедшейся от ладони Вендикко волной не то стылого воздуха, не то невесомого бледного тумана, подсвеченного зеленовато-голубым огнем. Волна расходилась от когтистой длани Духа Лесов подобно одинокому кругу на воде, медленно, но неотвратимо накатываясь на замершую в ожидании беды крепость.

Сигвальд схватил Конана за рукав и попытался повалить киммерийца – асир пытался защититься от наплывающей волны. Конан же попытался закрыться подобранным на башенной галерее щитом, брошенным одним из караульных, но в этот момент дуновение достигло Тусцелана.

Туманное марево коснулось бревен барбикена, перевалило через стену, залив галерею и поглотив остолбеневших от страха людей. Распространился тонкий, почти неощутимый запах разложения, слизко-тошнотворная зыбь захватила все вокруг. Оружие стало валиться из рук, люди будто заледенели, а затем начали, точно в полусне, падать на доски.

Конан непроизвольно схватился за плечо годи – почувствовал, что сейчас упадет. В голове было мутно.

– Держи! И не выпускай из руки! – Сигвальд быстро сунул в ладонь Конана какой-то небольшой предмет, на ощупь – металлический. – Твой Кром и наш Доннар защитят – они повелители живого пламени!

Ладонь киммерийца сильно обожгло – очень больно! Но боль оказалась спасительной – что-то неуловимое, непостижимое угасающему разуму вначале встряхнуло варвара, а затем начинающий терять сознание Конан ощутил теплые толчки, равно как под правой рукой был не кусок серебра, а живое человеческое сердце. В голове прояснилось, насланная Лесным Духом истома изгонялась бесследно ровными, мощными ударами.

Тело вновь обрело силу, мысли стали четкими, дурнота ушла прочь, не оставив о себе воспоминаний.

Конан выпрямился, сжимая в руке небольшой комок металла. Он так и не успел понять, что это такое.

– Подавись, скотина! – киммериец, твердо стоя на ногах, плюнул в сторону возвышавшегося на берегу черного силуэта и повернулся к Сигвальду:

– Что это было? Как ты сумел защитить нас?

– А ты посмотри, – быстро сказал асир.

В ладони варвара лежал амулет – серебряный молот, оружие Крома.

– Кром и Доннар – братья, – проговорил Сигвальд. – Поверь, жрецы тоже могут драться против врага, только не мечом, а с помощью дарованной нам богами силы. Амулеты наполнены силой великих духов Полуночи...

Киммериец быстро осмотрелся и скупо выругался: такое можно увидеть лишь в дурном сне. Караульные, успевшие прибежать на стены дружинники-асиры, сотник Раграр – все до единого лежали вповалку. У многих из приоткрытых ртов текла слюна, на губах белела пена. Сотник, видимо в последнем усилии пытавшийся поднять меч для защиты от неведомого, упал грудью на деревянный парапет стены и теперь его руки бессильно свешивались вниз. Мертвую крепость, озаренную зеленоватыми лучами колдовского огня, теперь можно взять голыми руками. Похоже, Вендикко этого и добивался. А округа наполнилась невероятными, жуткими звуками, издаваемой беснующейся вокруг Тусцелана силой – оно, нечто, завывало на сотни голосов, рыдания сменялись хохотом, потом раскатывались взрывы заунывных стенаний, затем оно снова хохотало, хохотало, торжествуя над жалкими смертными...

И тут Конан понял: они с Сигвальдом остались в обреченном форте единственными людьми, которых не коснулась магия Духа Лесов.

А если так – надо действовать!

* * *

Поначалу Конан решил, что Вендикко сам атакует форт – чудище было настолько большим, что разнести Тусцелан по бревнышку для него особой трудности не составило бы, уж больно силен с виду. Но монстр не двигался – стоял у берега, озирая крепость крошечными зелеными глазками, мерцавшими во тьме подобно двум колдовским огонькам...

– Вдвоем мы его не завалим, – качая головой, шептал Конан, одновременно поглядывая в бойницу. – Невозможно, слишком здоровый. Сигвальд, соображай, ты же жрец, годи – тебя должны были научить, как бороться с такой пакостью!

– Я – жрец, а он – бог! – сквозь зубы протянул асир. – Неимоверно древний, невероятно сильный, непознаваемый и не-человеческий! Говаривают, людям можно договориться даже со стигийским Сетом или Затхом из Заморы – все-таки это наши боги, покровительствующие людям, пусти и не всем. Но это чудовище пришло из другого мира... Оно живет здесь со времен, когда о людях еще и слыхом не слыхивали. Никакая магия человека не победит Вендикко – она просто не подействует!

– А почему Молот Крома подействовал? – мгновенно переспросил Конан.

– Балда! Да потому, что только боги могут противостоять богам! И в оберегах заключена сила богов!

– Боги? – варвара будто встряхнуло. – Вы же притащили с собой трех истуканов! А у нас в Тусцелане даже митрианской часовни нет, хотя аквилонцы поклоняются Золотому Оку! Пускай это боги Нордхейма, но ведь покровители асиров и ванов обязаны противостоять злу!

– Это не боги, а их изображения, – выдохнул Сигвальд. – Символы, понимаешь? Безгласные деревянные идолы!

– Но ты же каждое утро мажешь им губы кровью и медом! И ты веришь, что этим принес жертву, приятную Силам! А за искреннюю веру боги воздают, уж поверь старому бродяге, который видел богов вживую! А ну пошли!

– Куда? – вытаращился годи.

– К Доннару, Вотану и Бальдуру! Твоим богам! Они подскажут, что надо делать!