355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Оксана Заугольная » Бес порядка » Текст книги (страница 1)
Бес порядка
  • Текст добавлен: 15 октября 2020, 03:33

Текст книги "Бес порядка"


Автор книги: Оксана Заугольная



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Оксана Заугольная
Бес порядка

Предисловие

Выдержки из неизданного интервью с Джейн Ли Хоуп, взятого 14 сентября [неразборч.] года.

«Вы уже пишете, да? А какой был вопрос?.. Точно. Простите, волнуюсь. Я не знаю, почему он убил всех этих людей. Просто иногда плохие вещи случаются с хорошими людьми, понимаете? И в нашем Городе тоже. Хотя нет, это не пишите. Что значит, вы пишете все, что я говорю?

Задница бабуина. Записали?.. Серьезно?! Вот вы псих. Хотя нет, это тоже вычеркните, так говорить некрасиво. Да, и „задница бабуинаˮ некрасиво, но что я должна была сказать, я же деревенская девчонка.

Нет, я не героиня. Я просто нашла его. Да, другим не удавалось. Просто я хорошо училась в школе. Вы тоже? И вас интересовало, почему в этих задачках вода из бассейна вытекает и никуда не втекает, нет? Вот видите. А меня это всегда мучило. Тогда-то я запомнила крепко-накрепко, что если кто-то пропадает, то рано или поздно он всплывет где-то. Звучит просто, верно? На деле мне стоило понять это раньше, но я не героиня, я же говорю. Вот и получилось это дерьмо.

Так, это тоже не пишите. А знаете что? Не пишите вообще ничего. Я вам расскажу все как было, ни словечка не совру. А вы потом сами запишете, лады?

Как я уже говорила, иногда плохие вещи просто случаются…»

Глава 1

Берт

Солнечный лучик скользнул по комнате и уперся в пухлую обвисшую щеку Берта. Словно почувствовав его, тот заворочал носом, чихнул и проснулся. Он тридцать секунд лежал с закрытыми веками, наслаждаясь ощущением начала нового дня, и только после этого открыл глаза и с удовольствием вздохнул полной грудью.

Новый день. Такой же, как вчера, и такой же, как завтра. И в этом его прелесть.

Берт поднялся с постели и поочередно снял пододеяльник, наволочку и простыню, аккуратно складывая каждый предмет, после чего вытащил подушки на террасу, а белье отправил в стирку. Протер спинку кровати влажной салфеткой, смахнул пыль с матраса. Теперь можно было идти умываться, чистить зубы и приводить в порядок ванную комнату.

После гигиенических процедур Берт до блеска натер краны и вытер раковину и зеркало от возможных брызг, потом набрал полное ведро воды и уже в нее налил два колпачка чистящего средства. На короткое мгновение его настигли угрызения совести: врачу он лгал, что уже месяц использует по одному колпачку на ведро. Но спустя мгновение улыбнулся. Доктор говорил, что он должен позволять себе маленькие слабости, вот он и позволяет.

Он тщательно вымыл руки и с ведром направился в кухню. Пока готовился завтрак – два тоста с яблочным джемом, зеленая фасоль и апельсиновый сок, Берт успел протереть половину поверхностей на кухне. Оставшиеся он протер после того, как поставил тарелки в посудомоечную машину.

Замочил чечевицу на обед и, наконец, перешел в прачечную. Запах порошка, свежего белья и греющегося утюга всегда успокаивали Берта. Он счастливо вздохнул, принимаясь за глажку, пока сегодняшнее белье мокло в тазу. У Берта была стиральная машина, одно из тех новеньких чудовищ, что стирало, гладило и черт знает что еще делало. Он купил ее по настоятельной просьбе своего врача, и в магазине еще сделали хорошую скидку по его карточке больного ОКР, но все напрасно. Белоснежный монстр стоял без дела, и Берт даже не планировал подключать его. Он не собирался лишиться самого приятного момента дня – стирки. В этом было что-то запретное, первобытное, и оно наполняло жизнь смыслом.

После стирки он становился полностью спокоен и готов к выходу из дома. К счастью, он знал распорядок не только свой, но и всех соседей в своем респектабельном районе.

– Доброе утро, господин Грей, как детишки? – вопрошал Берт и кивал в ответ, не особо вслушиваясь. Детей он не любил. Это были грязные и шумные существа, и беспорядок появлялся вслед за ними в любом месте, где бы они ни находились.

– Красивое платье, Генриетта.

Соседка выезжала на работу в то же время, и ей Берт улыбался вполне искренне. Дома она бывала редко, за ее садом хорошо следили, и ни веточки не заносило ему во двор, а еще она сидела на жесточайшей диете и единственная ни разу не спросила у Берта, почему он не ест рыбу или яйца. Почему-то при прочем равенстве возможностей для каждого в современном и таком толерантном мире, именно тот факт, что он был вегетарианцем, то и дело находил противников, словно Берт одним своим видом заставлял их придумывать какие-то аргументы и изрекать целые монологи о пользе животного белка. После таких разговоров впечатлительный Берт еще долго чувствовал чуть кисловатый тошнотворный привкус во рту.

Он прошел мимо лавки экзотических товаров, которой заведовала семья индийцев. Аромат специй ударил в нос, отчего Берт поморщился и засеменил быстрее. Говорили, что у индийцев можно было купить лучшие рис и карри во всем Городе и куда дешевле, чем в супермаркете, где брал продукты Берт, да и фрукты у них были свежие, но он неизменно оставлял их магазинчик без внимания. Однажды Берт все же соблазнился обещанием самых спелых и сочных апельсинов и заглянул одним глазком в эту лавку, так ему после этого пришлось перестирать три комплекта белья, чтобы успокоиться. А они ведь даже еще не были распакованы! Грязь, суматоха, продукты навалены грудой, рис на одной полке с рыбными чипсами из батата… Если на земле есть ад, то именно туда Берт тогда и заглянул.

– Доброе утро, госпожа Хоуп, – помахал он рукой новенькой соцработнице. Кажется, их именно так следовало называть, но Берт никак не мог к этому привыкнуть. Что до него, так он считал их обычными полицейскими, таковыми и продолжал считать. Нет, серьезно – форма как у полицейских, наручники в сумочке на поясе есть, даже блестящий значок имеется. И название тут ничего не изменит!

Да, когда содружеством стран при участии самых влиятельных всемирных организаций только продвигался проект для этого Города будущего, толерантного Города равных возможностей, никаких служб вроде полиции предусмотрено в нем не было. Это был Город счастливых людей. Равных и счастливых. Впрочем, хорошо или плохо, но кто-то из создателей проекта на этапе строительства ввернул в эту утопию немного здравого смысла. Так появились социальные работники. Они были сразу и за скорую медицинскую или психологическую помощь – мало ли, кому-то приспичит прямо на улице поговорить о жизни? Они же выполняли роль некоего силового элемента, контролирующего тех жителей Города, что еще не осознали, в каком прекрасном месте они живут. Что происходит с неосознавшими дальше, Берт не знал и знать не хотел. Вряд ли их высылали из Города: равные возможности, декларированные администрацией Города, этого не позволяли.

Джейн совсем не походила на обычного соцработника, которые все как один напоминали агентов спецслужб, в крайнем случае полицейских, а никак не психолога или медсестру. А вот Джейн даже в форме едва-едва тянула на последнюю. Такая она была крошечная и хрупкая. Сам Берт в жизни не стал бы интересоваться, но он вполуха слышал, как она рассказывала о сложностях при поступлении на курсы соцработников для Города, и сразу потерял к ней интерес. Просто одна из тех, кто всеми силами рвется в самое лучшее место на земле. К таким Берт относился с пренебрежением, каковое свойственно любому, кто куда-то приехал чуть раньше. А Берт жил в Городе практически с самого его основания. И то, что тогда он был ничего не смыслящим младенцем, роли не играло.

Джейн патрулировала их район каждую вторую среду и после два четверга подряд. Говорят, соцработники полагали, что их назначения случайны и начальник расписывает их перед планеркой. Но Берт давно определил логику этих назначений, и теперь и тут для него был порядок.

– Замечательное утречко, господин Кром! – отозвалась Джейн, хлопая своими чудесными карими глазами так, что у него зарябило в глазах. – Доброе!

И она вприпрыжку, словно какая-то девчонка, двинулась дальше, оставив Берта размышлять, не стоит ли выходить на три минуты раньше, чтобы не пересекаться с соцработницей. Конечно, миловидная и энергичная Джейн страшно раздражала, но три минуты – это три минуты.

Джейн

– Как обучение? – Джейн бросила в микроволновку пластиковую упаковку «Ужин на двоих», едва услышала шаги в коридоре.

Но даже неожиданно приятный запах не заставил улыбнуться Рэя, который со стоном свалился на кровать.

– И ты спрашиваешь? – глухо провыл он в подушку.

Джейн открыла микроволновку, вытащила упаковку и махнула над ней ладошкой, гоня аромат в сторону кровати. Кончик носа высунулся из-за подушки, но сам Рэй продолжал делать вид, что вовсе даже не подает никаких признаков жизни.

– Федорова, конечно, немного сурова… – задумчиво начала Джейн, доставая вилки и кладя их на стол.

Она замолчала, пытаясь сообразить, стоит ли вытаскивать тарелки. С одной стороны, это было бы правильнее и по-домашнему, мама не поняла бы, узнай, что дочь ест прямо из упаковки. С другой стороны, без тарелок было быстрее, да и романтичнее. Они с Рэем едва-едва успевали пересечься дома, и их отношения, пока еще только зародившиеся, лишь выигрывали от такой близости. Решено. Никаких тарелок.

Что до мамы, то она не поняла бы и того, что ее дочь живет с парнем, который на десять лет старше ее, и даже не заикается о свадьбе. Но Джейн не собиралась говорить об этом. Рэй был слишком хорош, чтобы быть правдой, и она предпочитала как можно дольше оставаться в этой сказочной лжи, никогда даже не интересуясь, что он сам думает об их отношениях.

Положа руку на сердце, она даже уговорила его перейти в соцработники из лаборатории, где он до этого работал лишь в тайной надежде, что на курсах он не будет так идеален. Собственно говоря, ее надежды полностью оправдались, и теперь это приносило ей невыносимые страдания. Она не могла видеть, как мучается Рэй, понимая, что сама своими руками отправила его на эту каторгу, а еще они теперь куда реже виделись. Сплошные минусы.

– Немного сурова?! – от возмущения Рэй поднял голову. На глаза ему попалась упаковка с горячим ужином, и в них наконец появился живой блеск. – Да она зверь! В худшем смысле этого слова!

– Ну, тебя она по крайней мере не может назвать метр с кепкой в прыжке, – философски заметила Джейн, против воли улыбаясь воспоминаниям об обучении на курсах. Странно, сейчас эти воспоминания казались ей приятными, а сколько слез она пролила, сдавая нормативы! Увы, название «соцработники» под собой подразумевало куда большее. И Джейн пришлось пережить немало неприятных минут, прежде чем она смогла закончить курсы.

– Ха! Метр с кепкой! – воскликнул Рэй, присаживаясь к столу. Он тут же получил вилку и запустил ее в заботливо пододвинутую упаковку. – Когда я упал в грязь на полосе препятствий, мой галстук. Он… Он выглядел так…

– Нет. – Джейн замотала головой, пытаясь сдержать некстати нахлынувшее веселье. Она отлично представила, как мог выглядеть галстук и на что он при этом был похож. А уж сколько насмешек у Федоровой могло возникнуть из-за прилизанного вида и всегда одетого с иголочки Рэя, выбирающегося из грязи, даже думать было страшно!

– Да! – Голос Рэя стал ниже, и трагическим шепотом он закончил: – Федорова сказала, что меня в таком виде она бы не подпустила… даже толчки чистить.

– Бедный, – глаз Джейн задергался, но она отважно сдерживалась, пытаясь сфокусировать внимание на поблескивающей на столе вилке, и сочувственно поглаживала плечо Рэя.

– Да не мучайся, – толкнул он ее локтем. – Я же вижу, тебе хочется.

– Галстук! А твои очки тоже все были заляпаны? Аха-ха-ха! – Джейн согнулась от смеха, ее косички беспомощно мотались из стороны в сторону, пока она хохотала так, что слезы брызнули из глаз. Некоторое время Рэй наблюдал за ней со снисходительной печалью жертвы насмешек, но она смеялась так заразительно, что вскоре захохотал и он. Ну разве он не идеальный?

А потом она теребила его за щеки и целовала нос, шепча всякие глупости, какие обычно шепчут те, кто чувствует вину перед возлюбленным. Все было хорошо.

– А как прошел день у тебя? – наконец спросил Рэй.

Насытившись, они валялись на кровати, бросив вилки в мойку, а упаковку в мусорку – Джейн очередной раз похвалила себя за предусмотрительность. Мыть посуду они не любили оба.

– Нормально, – нехотя ответила она, водя пальцем по плечу Рэя. – Обычная среда. Я снова издалека видела Генриетту.

Это и впрямь было событием. Почему-то в самый лучший и толерантный Город не торопились переезжать знаменитости. Наверное, они предпочитали жить там, где возможности были не такими равными. Но театр в Городе был. И в нем была настоящая звезда. Генриетта. Жители Города фамильярно звали ее по имени, словно это позволяло быть к ней ближе. Многие ходили на спектакли только чтобы увидеть ее. Генриетта была знаменитостью далеко за пределами Города, и многие приезжали только чтобы ее увидеть. Хотя, конечно, для кого-то это становилось лишь поводом переехать в лучший Город. Джейн таких не осуждала. Она слишком недавно сама перебралась сюда, чтобы важничать.

– Вилли, наверное, страшно завидует, – заметил Рэй, и Джейн рассмеялась мягким тихим смехом, который так ему нравился.

Ее вообще было легко рассмешить. Наверное, этим она и нравилась практически всем без исключения. Они с Рэем познакомились, когда Джейн работала над своим первым делом. То есть как работала – выполняла самую нудную работу социальных работников: навещала дом престарелых, чтобы убедиться, что никто ни в чем не нуждается.

Джейн была слишком мала, когда обсуждался вопрос, нужны ли в Городе такие места, как хосписы и дома престарелых. В конце концов победило мнение, что равные возможности должны даваться всем, а старикам нужно куда меньше, чем амбициозной молодежи. С тех пор тайной мечтой многих стало сунуть своих постаревших родителей в Город, а потом переехать «поближе к своим старикам». Дом престарелых перестал быть местом, куда боялись попасть, и администрация Города считала то особым достижением. Всего этого Джейн не знала; в ее семье было много детей, готовых присмотреть за родителями, да и сами они были еще крепкими и не собирались ближайшие лет десять становиться чьей-то обузой. В их маленьком городке вообще о таких местах не слышали, за стариками присматривали выросшие дети или соседи – кому как повезет. Так что эта нудноватая повинность обратилась для нее в нечто совершенно особенное. Пока она привыкла к тому, как ее встречали в доме престарелых, словно родную дочку: делились новостями, просили купить беруши и жаловались на шумных дроздов в фруктовом саду по соседству. А потом она встретила Рэя.

Самое смешное, что они работали рядом. Лаборатория Рэя, которую никто не называл криминальной (не в этом городе!), находилась через две двери от кабинета, где проходили утренние планерки соцработников. Но пересечься они не пересекались ни разу. А вот в доме престарелых, куда Рэй приходил навещать бабушку, встретились. Если бы не это, Джейн никогда не решилась бы подойти к нему. Он был слишком хорош, его белозубая улыбка сражала наповал, а то, как он одевался, Джейн видела такое только в кино. Но тот факт, что он оставил свою бабушку в доме престарелых, делал его не таким уж замечательным. Словно в нем была некая червоточина, и она позволила Джейн сказать «привет».

Много позже она узнала, что бабушка была не совсем Рэя, а его прошлого начальника, просто он много проводил времени у нее дома, а теперь навещал тут и не забирал к себе лишь потому, что сам скитался по дешевым меблированным комнатушкам, которые все собирались вывести в самом лучшем городе, и никак не могли это сделать. Но было уже поздно – Джейн влюбилась по уши. И Рэй, похоже, был совсем не против. По крайней мере он часто оставался ночевать у нее, а однажды остался совсем. И пусть ее жилье было ничуть не лучше того, что снимал он, она так не считала, ведь Рэй выбрал жить тут. Были на то причины, верно?

– Это такой тихий район, в нем самое ужасное, что может произойти, – это если у кого-то кошка заберется на дерево, и ее нужно будет снять, – продолжила свой рассказ Джейн. – Но меня именно в подобные спокойные смены больше прочих дней мучает мысль о тех, кого никто не ищет.

– Ты снова об этом? – Рэй закатил глаза. – Джейн, ну это глупо. Я понимаю, когда речь идет о преступлении, и ты копаешь как можно глубже и находишь виновных, и ты молодчина. Но тут нет состава преступления! Никто никого не ищет, значит, никто не пропадал. Верно?

– А как же те, кто пропадает в холодильных камерах господина Моретти? – возразила Джейн, вскакивая и начиная прыгать по комнате. Рэй подпер рукой щеку и с тоской скосил взгляд на будильник. Вставать ему приходилось рано, чтобы доехать до курсов – они проходили на самой периферии Города, но если подруга начинала эту тему, то остановить ее было невозможно. – Ты знаешь, я люблю Лилс и уважаю господина Моретти, но это не меняет того, что в их районе пропадают люди. И пропадают благодаря его банде.

– Его семейным делам. – Рэй огляделся. – Лучше говорить, благодаря его семейным делам. Тут слышимость такая, Джейн…

– За кого ты нас принимаешь? – раздалось за стеной.

– Делать больше нечего, к господину Моретти лезть, – вторил ему сосед.

Рэй шлепнул себя ладонью по лицу.

Господин Моретти, обладатель роскошных усов, автомобильного бизнеса, а также твердой уверенности в том, что равные возможности подразумевают именно то, что он под этим понимает, был самым известным и по совместительству единственным мафиози в Городе. Опять же Джейн была слишком молода, чтобы знать наверняка, случайно это или результат долгих и неправедных трудов.

С господином Моретти всех социальных работников знакомили заранее, до того, как они совершали непростительную ошибку, пытаясь задержать его или кого-то из его громил. До того, как ввели это правило, текучка в кадрах соцработников была просто невероятная.

– Мы не полиция, – пояснял господин Смит, всегда утомленный и начинающий лысеть начальник их отдела. – В Городе у всех равные возможности для ведения дел, работы и образования. И господин Моретти, например, дает такую возможность всем грамотным людям: его библиотека и медиатека лучшие на материке, а то и во всем мире. К тому же он меценат.

– Но люди же пропадают, – неуверенно произнес какой-то восторженный новичок. Правда, в этот момент он выглядел не восторженным, а нервным. И взгляд Смита только усилил его нервозность.

– Меньше, чем где-либо, у нас есть статистика, – все-таки ответил Смит. – И потом, благодаря господину Моретти у нас в Городе монополия на преступность. Или вы бы хотели гоняться за мелкими хулиганами, воришками и прочими нарушителями спокойствия?

Судя по лицу незнакомого Джейн новичка, он бы предпочел это, а не бояться выходить на улицу по ночам. Ночью Город был полностью подчинен господину Моретти. И пусть его группировка и впрямь не слишком закручивала гайки, выходить после наступления темноты на улицу рисковали немногие. Узнать, отчего и как пропал тот или иной человек на своей шкуре не хотел никто.

Лилс же была прехорошенькой дочерью господина Моретти. И тень от ее отца доделала то, с чем не справилась ее эффектная внешность: подруг у девушки практически не было. Так что она с легкостью нашла подругу в лице Джейн, которая умела совершенно бескорыстно и без задней мысли восхищаться чужой красотой. Редкое и полезное умение.

– Они пропадают, – свирепо повторила Джейн. – Но дело не в том, что их никто не ищет. Дело в том, что их нигде и не находят.

Робин Вок

Робин проснулась довольно поздно. Первое желание было вскочить и побежать впопыхах одеваться, но она тотчас вспомнила, что она свободна и с облегчением растянулась на чуть жестковатых пахнущих свежестью и любимым маминым ополаскивателем простынях.

Только вчера прошел выпускной в колледже, и она стала обладательницей новеньких корочек бакалавра искусств по специальности антропология. Не самая популярная специальность, но Робин знала, что работа в офисе отца ее ждет вне зависимости от того, что написано в ее дипломе. Это все должно было произойти позже – работа, съем квартиры; она выстояла немалую бурю матери, которая не понимала, зачем свое жилье, когда отец и так мог бы возить ее на работу. Словно Робин все еще была маленькой девочкой!

Робин почувствовала, что снова начинает раздражаться, а остатки сна смыло как не было. Ей хватило и того, что отец норовил подвезти ее до колледжа, хотя ей и подарили на шестнадцатилетие хорошенькую машинку, похожую на толстомордого жучка, если бы жуки бывали такого серебристого цвета. Никакого личного пространства!

Но теперь все будет по-другому. Робин заставила себя улыбнуться и сесть на кровати. Можно было еще понежиться, но некогда: впереди прекрасный летний день, наполненный встречами с друзьями и подготовкой к первому собственному путешествию.

– Может, поедешь с друзьями в Европу? – сделала очередную попытку мама за завтраком. Робин отставила яйца и потянулась за соком. До чего ее родители отчаялись: раньше они и слышать не хотели о Европе, и это притом, что многие однокурсники Робин ездили туда каждое лето. Но нет, родители просто помешаны на том, что с их девочкой что-то может случиться.

– Не стоит, видимо, идея с Европой – это только мамин жест доброй воли. – Отец снова уткнулся в планшет и читает новости. За едой не стоит даже открывать новостные сайты, это же и дураку понятно! Там в любой момент может выскочить запись с какими-нибудь кровавыми подробностями. Журналисты обожают кровь и жертв, и если читать новости, то мир выглядит весьма неприятным местом.

Но даже эти акулы пера не могли ничего плохого написать о Городе. И нельзя сказать, что не старались! Но в результате новости о серьезном похолодании в Северном районе и возникшей необходимости его жителям обзавестись теплой одеждой и санками выглядела насмешкой над событиями, происходящими в мире и настоящей рекламой этому чудесному месту. Даже «загорелся дом» или «пропала собака» в этом Городе выглядели иначе. Социальные работники, которые заменяли в Городе полицию, медиков и бог весть кого еще, работали слаженно и быстро. Отец не раз сетовал, что их полиции стоит съездить в Город и набраться опыта. А вот отпустить туда же Робин почему-то боялся.

Нет, его можно было понять. Ехать одной Робин и самой было немного страшновато, к тому же это был материк Африки, и граничащие с Городом районы не отличались такой позитивной новостной историей. Видимо, именно поэтому Город так легко разрастался, подминая под себя эти территории. Робин знала об этом все: по новейшей истории цивилизации у нее были одни лишь «отлично». Что же, иногда она сама себя немного раздражала – нельзя быть такой миленькой и умной одновременно! Или можно?

Робин наконец пришла в свое обычное радужное настроение, чуть покрутившись перед зеркалом и мысленно убедив себя и собственной привлекательности. А что она чуть полновата, так это ее изюминка, разве нет?

– Возьмешь автограф? – куда-то в планшет пробормотал отец, и Робин от неожиданности подпрыгнула. – Что ты так на меня смотришь? Думаешь, таким старикам и дела нет до звезд?

Вот тут Робин побагровела от смущения. Если честно, она примерно так и думала. Родители и впрямь выглядели старомодными и скучными, и это еще сильнее заставляло Робин мечтать о том времени, когда она будет жить отдельно. Думать же о том, что они могли быть в курсе о самом модном тренде – о театральной звезде Генриетте, и вовсе казалось кощунством.

Генриетта была признанной мировой звездой, но продолжала жить и выступать в единственном театре Города, лишь изредка поддаваясь натиску фанатов и продюсеров и выезжая на съемки фильмов за границу. Ненадолго, и любой простой в съемках она проводила в родном городе, где выросла. Любой другой на месте актрисы давно бы заключил длительный контракт со студией и появлялся бы на людях только с охраной и в лимузине, но Генриетта была любима еще и за свой скромный нрав. Нет, лимузин и полдюжины охранников были и у нее, но, скорее, как дань обществу, сама же она легко общалась со своими поклонниками, не злилась на папарацци и много времени уделяла благотворительности.

Для Робин и ее подружек она была верхом совершенства, и вот в отличие от бедняжек, в который раз отправляющихся в Европу, Робин собиралась встретиться с Генриеттой и лично убедиться в том, что все эти слухи верны.

– Хорошо, – буркнула она. Настроение снова немного испортилось. Нет, правда, зачем ее отцу автограф Генриетты? Разве что для того, чтобы показать, мол, мы на одной волне? Некоторые однокурсницы Робин делали так: визжали якобы в восторге среди болельщиков любимых команд своих парней. Это, кстати, никогда не помогало. Парни все равно их бросали ради тех, кто ничего не смыслил в футболе или бейсболе, но обладал шикарными формами или ногами от ушей.

Сама Робин была слишком умной для всей этой ерунды. Если бы это только понимали ее родители, они бы не боялись за нее. Серьезно, что может случиться с той, кто не посещает сомнительные заведения, не пьет и ни разу не пробовала травку? И одевается она прилично, красится скромно. Если уж отец так любит все эти новостные сайты, мог бы уже сообразить, что неприятности поджидают только тех, кто на них откровенно напрашивается. Постель не загорится, если в ней не курить, и тебя не ограбит твой парень, если у тебя его нет.

Но все эти мысли не вернули ей привычного спокойствия – уж очень отец своей глупой просьбой выбил ее из колеи. Пришлось начать собирать рюкзак в поездку – это Робин успокаивало. Она отличалась – и относилась к этому не без самодовольства – умением обходиться минимумом вещей, вот и путешествовать собиралась налегке. Это вам не поездка с семьей и пятью чемоданами, ну уж нет!

Если бы еще убедить родителей не провожать ее в аэропорт… Но куда там, тут уж придется потерпеть.

– Нэнси едет в Амстердам, – робко закинула удочку мама за обедом.

Робин едва удержалась, чтобы не закатить глаза – это выглядело бы довольно грубо, даже несмотря на то, что глаза у нее красивые. Пожалуй, самое красивое в ней – это глаза. Глубокого зеленого цвета, обрамленные пушистыми ресницами, – она ни разу не пользовалась тушью на зависть всех подруг. Жаль, что в остальном личико едва ли миленькое, простенькое, в форме сердечка.

Да, мама совсем отчаялась, если вспомнила про Нэнси. Дочь своей подруги, ее она не переносила на дух из-за слишком раскованного поведения и всегда ярких неестественных волос. Когда-то Робин завидовала Нэнси, но давным-давно перестала, решив, что она предпочтет размеренную спокойную жизнь возможности в любой момент влипнуть в историю. А Нэнси была именно такой, и истории к ней цеплялись, даже если она просто выходила выкинуть мусор. Странно было другое: по непонятной Робин причине мама твердо была уверена, что они с Нэнси подруги, в чем то и дело упрекала дочь, а вот сейчас, напротив, предлагала им совместную поездку.

Теперь требовалось досчитать мысленно до десяти: милая мамочка, она же не понимает, что у Нэнси тоже свои планы, в которые не вписывается Робин, как и у нее нет ни малейшего желания ехать в Амстердам, как все. Нет уж, она хочет свое собственное особенное приключение. Не такое, как у всех.

– Я съезжу туда в свой первый отпуск, мамуля, – наконец ответила она и мило улыбнулась. – И пожалуй, не с Нэнси. Отдых вместе с ней может оказаться слишком утомительным.

Из-за планшета хмыкнул отец, этим звуком дав понять, что он одобряет мнение дочери о Нэнси и совместной с ней поездке. Да, папа был более понимающим, если это не касалось вопросов опекания Робин. Оставалось лишь надеяться, что на работе его профессионализм возобладает, и Робин не придется краснеть, получая от него обеды в пластиковых ланч-боксах.

Мысли Робин скользнули дальше, она задумалась о том, каково будет работать вместе с отцом в его офисе. Там, где ее помнили еще школьницей. Она часто бывала там с отцом, и знала буквально каждого его коллегу. Теперь и ей предстояло влиться в этот маленький коллектив. Кое-кто, не будем указывать пальцем на Нэнси и ее приятельниц, фыркал, утверждая, что это слишком скучно, но Робин была рада тому, что ее жизнь расписана на много лет вперед. А что до скуки, так она всегда может завести кошку или поехать на концерт. Ей-то не придется для этого просить денег у родителей, как той же Нэнси, что уже который раз безрезультатно искала себя и в этот раз планировала делать это в Амстердаме.

От ее матери – слышимость в доме была прекрасная, и Робин вовсе не подслушивала разговор – она знала, что та уже махнула на непутевую дочь рукой и только надеялась, что из очередной поездки Нэнси привезет мужа, а не какое-то замысловатое заболевание. Мать Робин на это лишь поохала, но в душе она наверняка была уверена, как и сама Робин, что надеяться на это было глупо.

Нет, не такую жизнь представляла для себя Робин. Она сначала поживет для себя, в маленькой, но уютной квартирке. Одна или с кошкой. Может, заведет пару монструозных цветков или пальму в горшке. Все будет только так, как она решит. Чем не счастье?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю