Текст книги "Рождественский бал Люцифера (СИ)"

Автор книги: Оксана Шамрук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Нравится? – повторил Люцифер. Его голос над самым ухом был напряжён так, словно его и впрямь волновал мой ответ. – Хорошо тебе здесь?

– Пожалуй. Тут есть покой, о котором мне часто остаётся только мечтать.

– Так не везде, но и не каждую пядь моих владений тебе следует знать. Позже мы пойдём вон туда, – демон указал на вершину одной из скал, которую венчала похожая на башню крепость. – Но сейчас бал.

Подхватив меня на руки, он быстрой пружинистой походкой направился к одному из залитых шипящей лавой утёсов, за которым открывалась тропа, ведущая к высеченным в камне ступеням. Люцифер спускался по ним всё ниже, и вскоре мне стало понятно, почему он не позволил, чтобы я шла сама – кожу жалили порывы ледяного ветра, защищало от которого только тепло его тела, да и на шпильках тут было просто не пройти. Лишь когда мы достигли распахнутых высоких Врат и миновали их раскалённую арку, демон опустил меня на землю, разрешая идти самой. Но и тогда не выпустил моих пальцев из своей руки. Сказать, что мне было страшно, это не сказать ничего, душа буквально ушла в пятки, когда нас окружили десятки его слуг – прекрасные и уродливые, рогатые и кентавры, подобные людям и такие чудовищные, что хотелось прямо сейчас броситься назад и искать убежища среди древесных стволов. Все они хотели услышать распоряжения своего господина, наперебой задавали вопросы, а один даже поинтересовался, не желает ли чего госпожа. Я не сразу поняла, что он обращается ко мне, а когда поняла, то едва смогла выдавить из себя подобие улыбки и отрицательно качнуть головой. Сейчас мне больше всего на свете хотелось оказаться подальше отсюда, не видеть гримас жутких горгулий, сидящих на крыше чёрного каменного строения, к которому мы направлялись, не слышать цокота копыт о каменные плиты пола, не спускаться в освещённое огнями сотен факелов подземелье, но я отлично знала, для чего сюда пришла, помнила о том, что медикаментов в моей процедурной осталось от силы на пару недель, а новые привезут не раньше начала февраля. Мне было за что бороться, а значит, нужно следовать за Люцифером и его свитой.

Длинные тоннели и коридоры, которые мы пересекали, были тёмными, закопчёнными и полнились едкого запаха дыма с примесью чего-то сладковато-тошнотворного. Они казались такими запутанными, что очень скоро я позабыла, с какой стороны находился вход, и подмечала только одно – углов нигде нет, все бесконечные повороты имеют округлую форму. Наконец, издалека донеслись звуки музыки – словно сотни невидимых скрипок симфонического оркестра играли вальс, и, преодолев ещё один уводящий вниз пролёт, мы оказались перед распахнутыми дверями ярко освещённого зала. Сердце протестующе дрогнуло, сбиваясь с ритма, когда Люцифер, не оглядываясь, потянул меня внутрь. И, хотя тело стремилось удрать прочь, не было сил оторваться от открывшегося взору великолепия: в висящих под высокими сводами многоярусных золотых люстрах горели свечи, стены были задрапированы бордовым бархатом, а на натёртом до блеска паркете танцевали сотни женщин в прекрасных платьях и мужчин в чёрных, отутюженных смокингах. Молодые и невероятно красивые, кружа вокруг установленной в центре мохнатой голубой ели, они казались статистами на съёмках прекрасной новогодней сказки, а не теми, кто попал в преисподнюю, чтобы сполна расплатиться за совершённые при жизни грехи.

Все эти люди кланялись, расступались и оглядывались, когда Люцифер молча шёл со мной к установленному недалеко от полыхающего камина трону, и опустили головы, когда он начал свою поздравительную речь. Боюсь, я не расслышала и половины его слов, потому что была не в силах отвести потрясённого взгляда от игравших вокруг ёлки детей. Не старше пяти-шести лет, чистые и опрятные, они звонко смеялись и были так увлечены своими забавами, что, кажется, не замечали ничего, что вокруг происходит. Но откуда в аду взяться детям? У меня не было и секунды, чтобы задать этот вопрос – едва с речами было покончено и затих гул благодарных голосов, как грянули новые аккорды музыки, и хозяин преисподней увлёк меня за собой, закружил по залу так умело и легко, что оставалось только довериться и постараться не сбиться с такта, да держать голову высоко поднятой. Устремлённые на нас взгляды жгли кожу, от мыслей о том, какие могут быть обязанности у хозяйки бала, болезненно сжимался желудок. Да и предстоящая задача отыскать хоть одно слабое звено в обители зла казалась всё менее выполнимой, поэтому, когда по окончании танца Люцифер снова повёл меня к чёрному, гладко отполированному трону с украшениями в виде сложенных крыльев, и, опустившись на него усадил к себе на колени, из груди вырвался вздох облегчения. Пусть подобное, выставленное напоказ, отношение невероятно смущало, однако, несколько минут отдыха были не лишними.

– Откуда они здесь? – решилась я спросить, когда заиграла мелодия вальса и несколько малышей, решив последовать примеру взрослых, попытались освоить движения танца. – Разве Господь не забирает всех погибших младенцев на Небо? За какой грех можно так жестоко осудить?

– За материнский, – коснувшись поцелуем моего плеча, он знаком подозвал к нам разносившего напитки рогатого дворецкого. – Эти дети не были рождены на свет, от них избавились раньше.

– Аборты? – сделав глоток полученного из его рук обжигающего крепкого напитка, я взглянула на чудесную темноволосую девчушку, которая, звонко смеясь, прижимала к себе тряпичную куклу.

– И спровоцированные выкидыши, – осушив свой кубок, подтвердил мою догадку демон. – Все они здесь. В последние годы их становится всё больше, в прошлые века матери не столь часто избавлялись от своих младенцев, хотя бы донашивали до срока и позволяли родиться.

– Но разве они не должны были стать ангелами? Что ангелам делать в аду?

– Их души находятся во мраке, им не дали увидеть свет.

– И что, ты варишь их в общем котле и отпускаешь только по праздникам? – чувствуя как веки запекает от едва сдерживаемых слёз, я залпом допила остатки напитка. – А говорил, что не так жесток!

– Говорил, – приподняв моё лицо за подбородок, Люцифер смахнул пальцами повисшую на ресницах непослушную слезу. – Они живут отдельно от остальных и не испытывают никаких мук, кроме одиночества, тоски по родителям. За ними присматривают и заботятся, такова воля Господа, которого ты так любишь, я лишь приютил тех, кому он не нашёл места в своём Царствии. Хочешь осудить меня?

– Нет, – шмыгнув носом, я попыталась взять себя в руки, но тут в памяти всплыло воспоминание о подслушанном в детстве, показавшемся тогда страшным и непонятным, разговоре. – Когда мне было пять лет, моя мама избавилась от нежеланной беременности… Этот ребёнок тоже здесь?

– Разумеется, – кивнул демон и, повернувшись к смеющимся малышам, указал на черноволосого мальчугана, который нерешительно и боязливо посматривал в нашу сторону. – Он чувствует, что ты одной с ним крови, но ещё не может понять, что это значит. Иерусалим, подойди.

– Кто дал ему это имя?

– Твои родители долго спорили, должен ли он родиться: мать хотела его, но боялась потерять работу, а отец сомневался, прокормит ли ещё один рот. Я решил, что это нужно как-то обозначить.

– Можно было и по-другому, – соскользнув с его коленей, я поспешила навстречу брату, который делал такие маленькие шаги, будто боялся, что его внезапно прогонят, оттолкнут.

Расступающиеся пары казались совершенно равнодушными, лишь лёгкое любопытство на прекрасных лицах, но мне было всё равно, только бы не споткнуться на каблуках и быстрее подбежать к малышу, так и не решившемуся отойти далеко от ёлки. Возможно, ему просто нельзя было этого делать.

– Мама? – с надеждой спросил Иерусалим, когда, опустившись на колени, я обняла его, крепко прижимая к своей груди. – Ты моя мама?

– Нет, мой хороший, – ребёнок доверчиво ответил на мои объятия и вопросительно поднял глаза. Такие же большие голубые глаза как мои собственные. – Нет, Иерусалим, я твоя сестра.

– И ты никогда не оставишь меня?

– Я постараюсь…

В этом тихом мальчишеском голосе было столько боли, затаённой надежды и отчаяния, что из горла вырвался всхлип и, уже не сдерживая рыданий, я ещё крепче обняла его худенькое тельце, ощущая как он притягивает меня к себе за шею, надеясь, что и правда никуда не уйду, как, ища защиты, прячется в моих объятиях, тоже вздрагивая от непролитых слёз. Посреди великолепия бала, мы просто сидели на полу у высокой, украшенной шарами и бусами ели и не было ничего важнее, чем просто прижаться друг к другу, ощутить, что мы есть друг у друга. Мой маленький брат. Такой одинокий и робкий. Если бы мама только знала, на какие страдания обрекает его, разве смогла бы она это сделать? Разве хоть одна женщина в мире смогла бы? Впрочем, мне никогда не заглянуть в чужие души, не узнать, что двигало теми, кто безжалостно убивал своих малышей, но сейчас, видя с какой безотчётной завистью смотрят на нас заметившие происходящее дети, я понимала, как больно им оттого, что не для них произошло Рождественское Чудо, не они нашли в эту ночь родного человека. Ещё в школе одним морозным вечером сидя на продлёнке, я читала рассказ Достоевского о младенцах у Христа на ёлке и вот сейчас в душе возник горький вопрос: почему же, заботясь о тех, кто попал к Нему, погибнув от голода, инфекций и истощения, внимая слезам их матерей, Бог отворачивается от этих маленьких, ни в чём не повинных душ, отправляя их к Сатане? Неужели родительский грех так тяжек, что его невозможно простить их детям? В чём же тогда истинное милосердие и есть ли оно на свете, или вокруг нас лишь гордыня, амбиции, из которых сотканы как тёмный, так и светлый путь?

– Какой счастливый мальчик.

Вздрогнув, я пригладила мягкие взъерошенные волосы брата и лишь тогда взглянула на остановившегося перед нами кареглазого мужчину. Высокий и статный, с хищным профилем и завораживающей улыбкой, он наверное разбил при жизни не одно девичье сердце.

– Зато про остальных этого не скажешь.

– Что поделаешь. Их матери в своём эгоизме не дали им иной доли.

– Матери? – разозлившись на его будничный тон, словно речь шла о погоде или падении образования, я вытерла кулаком слёзы и поднялась на ноги, продолжая держать на руках притихшего Иерусалима. – А разве отцы совсем не виноваты? Разве не вы, мужчины, соблазняете невинных девушек, а затем, узнав о будущем ребёнке, бросаете их, не задумываясь о том, что в одиночку у ваших бывших подруг нет возможности растить ребёнка? Разве в несчастье, постигшем ваших детей, нет вашей вины?

– Это дети блудниц, – кашлянув, ответил незнакомец. – Ни один мужчина на земле ещё не сделал аборта.

– Только потому, что природой вам не дано возможности рожать, – хмыкнув, я хотела было отойти от него, но потом передумала. – Скажите, у вас есть дети?

– Зачем мне такая обуза? У меня и жены никогда не было, а как любовницы решали все эти проблемы, – он широким жестом обвёл малышей, многие из которых, уже позабыв про нас, снова играли в свои игры, – меня не касается.

– Не касается, значит? – пожалуй, это был верх лицемерия, которое невозможно было стерпеть от этого напыщенного гордеца, не высказав всё, что о нём думаю. – А если бы у вас была дочь? Красивая, милая кроха, которую вы бы растили с самого рождения, безмерно баловали и любили, а потом появился бы Дон Жуан, который бы сделал ей ребёнка и сказал: прощай, малышка, сама разбирайся с этими проблемами. Как бы тогда вы поступили?

– Я бы убил этого мерзавца!

– А чем вы от него отличаетесь? Тем, что у ваших любовниц не было отца, который защитил бы их от вас? Женщина всегда будет слабее и беззащитнее мужчины, и вы этим пользуетесь!

Понимая, что напугала этой ссорой брата, я крепче обняла его и, поцеловав в бледный лоб, направилась к полыхающему ярким огнём камину.

– Прости, зайчонок, просто мужчины всегда во всех бедах винят только женщин, считая себя абсолютно безгрешными, и меня это злит.

– Но ведь виновен тот, кто принял решение? – в его тихом голосе было столько мудрости, словно он знал о жизни больше меня. Возможно, так и было.

– Не меньше, чем тот, кто подтолкнул его на это решение.

А ещё виновен тот, кто не помогает, но только наблюдает за происходящим, а потом выносит решение, насколько грешен человек, который в одиночку справляется с постигшими его бедами. Но об этом лучше помалкивать, я и так, под воздействием слишком крепкого вина наговорила лишнего.

– Так быстро? – раздавшийся за спиной голос Люцифера заставил меня вздрогнуть и, отвернувшись от алых языков пламени, уткнуться лицом в макушку положившего голову на моё плечо брата. – Как у тебя это получилось?

– Что именно?

– Серж Бридевилль впервые раскаялся в своей загульной жизни, – пояснил демон, указав на выход, к которому пара хвостатых чертей вела моего недавнего собеседника.

– Обычная женская истерика, – не до конца веря, что выполнила задание, с которым и не чаяла справиться, я наблюдала за тем, как мужчина скрывается в пляшущих тенях коридора. – И что теперь? В рай отправится?

– Рановато. Пока в чистилище. Нам, кстати, тоже пора, ты готова?

– Нет! – никогда в жизни мне не было так страшно, как в эту минуту, когда, отступив на несколько шагов, я огляделась в поисках иных дверей, кроме тех, в которые вывели Бридевилля. – Я никуда не пойду! Тебе не удастся…

– Успокойся, – шикнул тут же опять оказавшийся за моей спиной Люцифер. – Иначе подданные решат, что моя собственная жена отказывается мне подчиняться.

– Кто? – икнув, я обернулась, во все глаза уставившись на его прекрасное безмятежное лицо. – Как ты сказал?

– У тебя на безымянном пальце моё кольцо, разве это тебе ни о чём не говорит?

– Но ты ведь даже моего согласия не спросил?

– А ты разве возражала? – хмыкнул демон, вмиг напомнив о том, как пылко он умеет целовать и как мне нравятся эти поцелуи. – К тому же, хозяйкой на моём балу может быть только моя жена.

– Мог бы и предупредить, – снова уткнувшись носом в макушку брата, я обратила внимание на то, с каким неподдельным интересом он слушает наш спор. – Хотя бы для приличия!

– Не смеши мои подковы, откуда во мне взяться приличиям? – ухмылка Люцифера стала ещё провокационнее, и, прежде чем я успела с подозрением взглянуть на его ноги, он обнял нас с Иерусалимом прикрывая от своей свиты крыльями, оторвался от пола и унёс с праздника.

Прежде чем я успела завизжать, до смерти испугавшись почти реактивной скорости полёта, мы уже оказались в маленьком дворике крепости на вершине скалы и смогли пройти в распахнутые демоном двери. Внутри эта обитель оказалась совершенно спартанской и лишённой хоть каких-то архитектурных изысков, однако, брату понравилось. Особенно, когда в заполненной тысячами книг библиотеке отыскались маленькая нарядная ёлочка и сладости на столе. Прихватив несколько конфет и мандарин, он тут же устроился на медвежьей шкуре у камина, а я оглянулась на вошедшего следом за нами Люцифера. Ведь должен же он дать хоть какие-то объяснения происходящему.

Однако, как оказалось, никаких объяснений демон давать не собирался. Вместо этого он просто решил рассказать что ждёт такую непутёвую девицу, как я, дальше:

– Днём ты можешь находиться в своём городе, ходить на работу и жить как прежде, тем более, что дел прибавится, ведь общаться с таинственным спонсором заведения для стариков будет именно твоей задачей, ну, а ночью ты нужна нам здесь, верно, Иерусалим?

Жуя конфету, мальчик радостно кивнул и от этой счастливой детской улыбки на глаза навернулись слёзы – пусть мой маленький брат никогда не повзрослеет и обречён вечно жить в царстве мёртвых, но разве я могу его теперь оставить? Вот только на сколько меня хватит? Боюсь, точно не на вечность как их двоих.

– Люцифер, я ведь обычная смертная девушка, зачем тебе такая невеста? Моя жизнь короткая вспышка на фоне твоей.

– Кольцо, – он поднял мою руку, бережно поглаживая пальцы вместе с запульсировавшим как живой организм перстнем. – Пока оно надето, тебе не грозят смерть и старость, ты навсегда останешься такой как сейчас. Только крест не носи, мне это не нравится.

– Хорошо, – опустив ресницы, я задумчиво закусила губу. Люцифер всё решил за меня и бесполезно спорить, нужно просто привыкать, ведь я люблю их обоих, значит, иного выхода нет. – Как скажешь.

– Покорность тебе к лицу, – коснувшись губами моей щеки, демон направился к дверям. – Уложи брата на диване, я скоро вернусь.

– Любишь сказки? – устроив Иерусалима, я укрыла его мягким пледом и, присев рядом на стул, нежно погладила по курчавым волосам. Надо же, он ведь самый обычный ребёнок и даже любопытные глаза по земному сонные.

– Да, – улыбнулся он, поворачиваясь набок и устремляя взгляд к ёлке, стоящей на массивном письменном столе. – Нам их иногда рассказывает один юродивый, но там много крови и смерти, они злые.

– Больше не слушай его, – пожалуй, лучше не интересоваться тем, что за юродивый пугает детей в преисподней страшилками. – Я расскажу тебе совсем другую: про дракона, который дружил с рыцарем и решил завоевать для него целое королевство.

– А зачем рыцарю королевство?

– Чтобы просить руки принцессы, отец которой был согласен выдать её замуж только за короля.

Лишь когда на середине сказки Иерусалим начал посапывать, я заметила, что дверь приоткрылась, и в библиотеку заглянул Люцифер.

– Пойдём, у меня тоже есть сказка для одной принцессы.

– Тоже про дракона? – наши шаги тихим эхом отдавались в коридоре и на ступенях лестницы, когда он вёл меня на второй этаж, в свою спальню.

– Возможно, – горячие ладони демона сжали мои плечи, едва мы оказались внутри, и по коже тут же побежали волнительные мурашки. – Чего твоей душе угодно?

– Настоящего искреннего разврата и немного любви.

– Ты хотела сказать искренней любви и немного разврата?

– Нет, – тихо рассмеявшись ноткам удивления в его бархатистом голосе, я развернулась в объятиях Люцифера, чтобы, встав на носочки, поцеловать его сложившиеся в усмешку губы. Слишком хорошо он меня знает, чтобы отличить невинную шутку от тревожных трепещущих мыслей, потому впервые целует бережно, а не так, словно собрался спалить до тла. Настолько медленно, что уже и самой захотелось нетерпеливо куснуть его за губу. – Ты обещал.

– Только ты и можешь верить моим обещаниям.

Утянув на по-королевски огромную кровать, делая непристойные замечания и неторопливо избавляя от одежды, он подверг меня таким знойным ласкам, что в пору было и впрямь воспламениться. Затвердевшие соски ныли под его обхватившими грудь ладонями, кожа плавилась от прикосновений губ, которые оказывались везде, исследовали каждый миллиметр тела, чтобы оставить на нём свой след, опробовать на вкус. Подрагивая, больше не сдерживая стонов, я выгибалась в его сильных руках желая лишь одного – полного слияния. И Люцифер не заставил долго себя упрашивать. Когда он овладел мною, не было ни боли, ни страха, только наслаждение от глубоких толчков, сладость поцелуев, которые срывали с губ всё новые стоны, дрожь, обернувшуюся ослепительным взрывом; удовольствием, когда его горячее семя излилось, заполняя судорожно сжимающееся лоно. Но даже тогда он не оставил меня, мы были единым целым, укрытым рыжими крыльями, согретым страстью, взаимным влечением и любовью, которая пока только робко заявила о себе.

***

Говорят, под новый год сбываются любые желания, и я счастлива от того, что моё исполнил именно Люцифер, потому что он дал много больше того, что я загадала. Дал с удивительной щедростью и толикой волшебства. И пусть мой демон порой бывает самым настоящим деспотом, который считается только со своим мнением и желаниями, я всегда буду благодарна ему за подаренную любовь, за брата, за всё то удивительное, что он показал и ещё покажет мне.