Текст книги "Смерть – плохая примета"

Автор книги: Оксана Обухова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 3

Вечером в большой гостиной за круглым столом собрался большой совет.

Вадим Арнольдович посасывал незажженную трубочку, Софья Тихоновна машинально отщипывала крошки от кусочка хлеба, Надежда Прохоровна, признанная любительница криминальных сериалов и в прошлом отважная народная дружинница, разбирала ситуацию по полочкам. Бледная и как будто исхудавшая за один только день Марья старательно отвечала на ее вопросы.

– Так, значит, Виолетта здесь ни при чем, а Марк ходить не может?

– Не может.

– Виолетта не стала бы сейчас рисковать и убивать Стаса, – поддержал Савельев Марью. – Она вся в Марке.

– Тогда кто? Давай, Мария, думай. У кого есть ключ от твоей квартиры, кто знает, как отключить сигнализацию, кто мог подбросить пистолет?

– Может быть, начнем с того, кому это нужно? – вставил слово ученый востоковед.

– С мотива? – прищурилась Надежда Прохоровна.

– Да.

– А ты сама как, Маша, думаешь?

– В квартиру никто проникнуть не мог, замок хороший, новый, сигнализация в порядке.

– Ценно, – кивнул Вадим Арнольдович. – Если я не ошибаюсь, на пульте охраны автоматически фиксируется время, когда жилец входит и выходит из квартиры.

– Наверное, – пожала плечами Марья. – Я с этим никогда не сталкивалась, повода не было.

– Значит, – гнула свое баба Надя, – пистолет подкинул кто-то пришедший в гости. К тебе много ходят, Маша?

– Нет. А последние дни я вообще много работала и почти не выходила.

– А не могла дверь незапертой оставить? Забыть поставить квартиру на сигнализацию?

– Категорически – нет. В доме дорогая техника, она мне тяжело досталась, я очень аккуратна с замками. Соседство, знаете ли, не позволяло расслабиться…

– Вот, – довольно посмотрела бабушка Губкина на ученого, – о чем я и говорю. Начинать надо отсюда. Давай вспоминай, кто к тебе заходил после того, как застрелили этого Покрышкина? Кто мог подгадить?

– Да никому это не нужно! – огорченно воскликнула остриженная беглянка. – Никому!

– То есть ты предлагаешь начать с мотива? – глубокомысленно проговорила баба Надя.

– Да ничего я не предлагаю! У меня нет врагов, я ни с кем не ссорилась! За те пять дней, после выстрела в соседней квартире, ко мне приходили только подруга и соседка!

– А через балкон перелезть не могли? – быстро вставил Вадим Арнольдович.

– Нет! У меня остекление, окна открываются только изнутри. Я сама чуть руку не вывихнула, когда пистолет к Стасу перекидывала!

Марья выдохлась, откинулась на спинку стула и огорченно поглядела на представителей большого совета. Вадим Арнольдович безрадостно крякнул и положил трубочку на край чайного блюдца.

– А что за подруга к тебе приходила? – тихо произнесла Софья Тихоновна.

– Подруга? – нахмурилась Маша. – Обычная. Со старой работы. Луиза.

– Луиза, – насмешливо фыркнула Надежда Прохоровна, – понавыдумывали имен…

– Она прекрасно на Лизку отзывается, – пояснила Марья.

– Вы не ругались?

– Нет.

– У вас вообще никогда не было конфликтов?

– Конфликтов? – снова переспросила Маша, собрала губы в щепоточку: – Пожалуй… был один. Но давно. А впрочем… не так уж и давно…

– По какому поводу?

Марья побарабанила пальцами по столу, нахмурилась.

– Это длинная история, начинать издалека надо.

– Мы не торопимся, – приободрила жена профессора, а Надежда Прохоровна, большая любительница пространных историй из чужой наполненной жизни, положила руки на стол и приготовилась слушать.

– С чего бы начать… – пробормотала Маша.

– С сути, – посоветовал Вадим Арнольдович.

– Суть такова, что я больше придумываю, чем успеваю воплотить. Я – креативщик. Как говорил мой прежний шеф Туманов – фонтан идей и генератор. Луиза… Луиза, наоборот, превосходный доработчик. Мы были идеальной парой: я налево и направо разбрасываю идеи, Луиза блестяще доводит их до ума. Она умеет сосредоточиться на деталях – я этого терпеть не могу! – она исполнительна, усидчива, с хорошим глазом.

– Но уволили почему-то тебя? – вставил востоковед. – Фонтан и генератор… Прости, что перебил.

– А, – отмахнулась Марья, – чепуха. «Девочка выросла». Я давно переросла работу под чужим началом, давно хотела попробовать делать что-то самостоятельно. Когда шеф сказал, что в связи с кризисом вынужден укорачивать штат, первой под увольнение попадала Луиза. Она в агентстве только два с половиной года, я – старый штат. И без нее вполне могли обойтись… – Марья сделала паузу, отпила глоток чая.

– Но почему же все-таки уволили тебя?

– Сама, можно сказать, напросилась. Лизку пожалела. Она в шефа Игоря Николаевича – по уши. Я пришла к нему и говорю – или оставляйте нас обеих, или я тоже ухожу. Ну-у-у… шеф и закусил удила. «Терпеть не могу, когда мне выставляют условия, не надо давить!» – и так далее и тому подобное, нашла коса на камень. В общем – разругались.

– Глупо, – буркнул Вадим Арнольдович.

– Возможно. Но Лизка два дня ревела… А я… я давно хотела попробовать самостоятельно… Переросла.

– То есть у нас получается – пожалела девочку?

– Получилось так, как получилось, – жестко проговорила Маша. – Я ни о чем не жалею, никого не виню. Мне нравится ритм работы, который есть сейчас. Нравится напрямую работать с заказчиком, я всегда настаивала на прямом общении с клиентом. А не так, как, знаете ли, принято – приходит какой-то непонятный менеджер, мальчик или девочка, и начинает на пальцах объяснять, чего желает получить их шеф. Ты в результате вкалываешь, спину гнешь, а оказывается, тебе объяснили все неправильно. Шеф ненавидит мелкие детали, не переносит четкий контур или вообще настроен рекламно подурачиться… А у тебя все наоборот, потому что контакт был только с исполнителем и тот – дурак набитый. Подал свое видение проблемы. Понятно? Я люблю – глаза в глаза. Цепляться за каждое слово, настроение, интонацию, максимально все вытаскивать из заказчика, угадывать его желание. – Мария снова отпила чаю. – Но в крупные агентства приходят крупные клиенты. Не сами – присылают девочек и мальчиков. Сейчас я работаю с людьми помельче, зато – напрямую. Меньше уходит в корзину, больше личного контакта, больше пользы.

– А Луиза?

– Я как раз перехожу к Луизе. Месяца три назад листаю какой-то дамский журнальчик и вижу – моя работа! Мой коллаж! Только в другой цветовой гамме и слоган подправлен! Звоню Луизе – так и есть. Вытащила, поганка, из моей корзины старую работу, подправила и к шефу.

– То есть попросту – украла.

– Ну да. Лизка в рев, «прости, подруга, бес попутал»…

– Простила?

– А что с нее взять, с дурочки? Ей надо было креатив на-гора выдавать, а образное мышление – слабовато. Так что дала ей выволочку и на будущее предупредила: еще раз замечу – разнесу в пух и перья.

– А если… – прищурился Вадим Арнольдович, – и сейчас нечто подобное произошло?.. Не мог Луизу снова бес попутать?..

Мария немного наклонила голову и медленно, задумчиво покачала ею:

– Нет. Посадить меня в тюрьму, чтобы вновь воспользоваться какой-то разработкой?.. Нет, это глупость. Овчинка выделки не стоит. Убийство все же, не кража…

– А если у девушки проблемы? Если нужны деньги, но грозит увольнение?

– Деньги? – усмехнулась Маша. – Да Лизка в них купается! У нее их как у дебила фантиков. Брат спонсирует. Да и на работе она сейчас крепче прежнего держится… Роман с шефом, скоро свадьба. Зачем ей рисковать, убивать какого-то Покрышкина?.. Она фату в салонах выбирает, оркестр под марш Мендельсона заказывает… Игорь Николаевич от нее без ума.

– То есть интеллектуальную кражу как мотив ты вовсе исключаешь? – подвел черту Вадим Арнольдович.

– Да ни при чем здесь кража! – разгорячилась вдруг Мария. – Луиза меня обожает! Когда роман с Тумановым только начинался, каждый день ко мне бегала, совета просила – что любит, что предпочитает, о чем лучше не заикаться. Я ж шефа восемь лет знаю. С момента основания агентства рядом. Теперь буду на их свадьбе свидетельницей.

Большой совет выслушал горячий Машин монолог, и баба Надя выдала (не исключено – общее мнение):

– Доверчивая ты, Марья, – пробурчала, покачивая седоватой головой. – Как раз такие, что привыкли чужими руками жар загребать, самые коварные и есть!

– Согласен, – кивнул Вадим Арнольдович. – Вы, Мария, нарисовали очень характерный портрет вашей Луизы…

– Да нет! – перебила Маша. – Вы что?! Когда Марк в ломках валялся, а у меня денег не хватало, Луиза ему наркологов возила! Копейки не брала!

– Добрая, значит? – хмыкнула баба Надя.

– Не надо сарказма. Добрая. Выручала всегда, не дожидаясь просьбы.

– А если ее попросил подставить тебя – шеф? Влюбленная женщина на многое способна… – проговорил, стараясь быть тактичным, Вадим Арнольдович.

– Зачем Игорю это надо? – оторопела Марья.

– А вдруг?

– Да чепуха. Игорь Николаевич честнейший человек. Сама порядочность. Он знаете какой? Ему деньги с неба падают, мог бы вообще не работать, но он – принципиальный. Подачек не принимает.

– От кого?

– От тестя. Каплицкого Владимира Сергеевича. – Большой совет дружно присвистнул. – Жена Игоря Николаевича была его единственной дочерью. Она погибла, разбилась на машине два года назад. У них осталась дочь Валерия, Игорь Николаевич ее один воспитывает. И Лера, как вы понимаете, единственная внучка Каплицкого.

– Наследница огромного состояния, – многозначительно глядя на родню, сказал профессор. – Так? – прищурился на Марью.

– А это вы зачем сейчас спрашиваете? – с ехидством полюбопытствовала та. – По делу или для интересу?

– По делу и для интересу, – буркнула Надежда Прохоровна. – Ты этого Каплицкого хоть раз видала?

– Встречались. Два раза на днях рождения шефа. Игорь Николаевич собирал тогда своих помощников-заместителей, ну и меня пригласил.

– И как? – вытянув шею, поинтересовалась любительница чужих романов-происшествий.

– Жесткий господин. Так просто не подъедешь.

– А он…

– Надежда Прохоровна, – не выдержав потока пустопорожнего любопытства, перебил профессор, – давайте ближе к делу. Мария, ты говорила, что кроме Луизы к тебе приходила еще какая-то соседка?

– Да, баба Нюра.

– Сколько раз за те пять дней, что прошло с момента убийства до первого обыска, она приходила в твой дом?

– Один.

– А как была одета? – допытывался Вадим Арнольдович.

– Ну-у-у… – удивленно протянула Марья, – в халат и вязаный жилет.

– В карманах одежды мог поместиться пистолет?

– Вы что? – отпрянула Маша. – Баба Нюра?! Подложила мне пистолет, наркотики, а потом еще анонимку в милицию написала?! Ни за что не поверю!

– Ты взбрыкивать-то погоди, – осадила, поддержала профессора баба Надя. – Ты по сути разбирайся давай. А то, понимаешь ли, все у нее хорошие, а пистолеты в доме появляются… Расскажи нам толком, что за Нюра, зачем к тебе пришла… С кем живет, с кем воюет…

– Одна она живет! В соседней квартире на моем этаже. А воевала… Было дело. С Покрышкиным. Бабушка Нюра очень с Татьяной Игоревной дружила, с мамой Марка, и, когда та умерла, во всем винила Стаса.

– Вот с этого момента поподробней, – беря с блюдечка холодную трубку, попросил дотошный востоковед.

– Татьяна Игоревна умерла два года назад от инфаркта. Марк в тот день у Покрышкина был… – Марья опустила голову, помолчала. – Тот прибегает, говорит – вызывайте скорую, Марк умирает. Передоз. Татьяна Игоревна как сына с пеной у рта увидела, за сердце… Не откачали. В общем – спасли Марка, свекровь умерла.

– Н-да, – неловко буркнула Надежда Прохоровна. – А эта Нюра не могла Покрышкину за подругу отомстить?

– И обвинить меня в торговле наркотиками? – резонно заметила Мария.

– И все же? – попросил уточнить Вадим Арнольдович, давно, кажется, убедившийся, что у Маши все вокруг хорошие, все беленькие, одна она в… коричневом помете…

– Да не могла баба Нюра никого убить! Она курицу не зарежет!

– А как к тебе относится?

– Как к дочери! – воскликнула Мария и чуть не заплакала: – Да что вы в самом деле… Баба Нюра добрейшей души человек, а ко мне в тот день зашла, чтобы я ей почтовую карточку для отправки посылки на Сахалин заполнила. У нее руки совсем не действуют – артрит! – она не то что пистолет припрятать, она б его в руках удержать не смогла!

– А кто за ней ухаживает?

– Подружки, соседки, племянница раз в неделю приезжает с другого конца Москвы.

– Артрит – это серьезно, – выслушав Марью, подвел итог Вадим Арнольдович.

– Если только не притворяется, – вредно вставила большая любительница криминальных заморочек.

– Зачем бабе Нюре притворяться? – запротестовала Маша.

– А мало ли?

– Надежда Прохоровна права, – неожиданно поддержал бывшую крановщицу ученый-востоковед. – Давай-ка, Маша, отсеивать подозреваемых по степени возможности, а за мотив потом возьмемся.

– Почему?

– Потому что мотив может быть глубоко скрыт. Глубоко личен. Все надо начинать с факта – с пистолета и возможности его появления в твоем доме. Пистолет – первичен.

– Не думаю, – покачала головой Марья. – Первична здесь я.

– Согласен. Но мы опять возвращаемся к мотиву. А его – нет. Или мы не видим. Ведь вот подумай… если бы пистолет нашли у тебя при обыске, на нем не обнаружили бы твоих отпечатков пальцев. И ты довольно легко могла бы доказать, что оружие тебе подбросили. Так?

– Ну… да.

– И вот, мы подходим к главному – квартира на сигнализации, пульт охраны фиксирует любое проникновение. Что, если бы ты смогла доказать, что такого-то числа в такое-то время тебя не было и не могло быть в доме, а дверь открывалась, то есть – пистолет подброшен?

– Ну? – Марья положила локти на стол и вытянула шею вперед.

– А вот и «ну». Все замыслы против тебя теряли бы смысл. Это если рассуждать, что первична здесь – ты. А не убийство соседа…

– Понятно, – кивнула Марья. – Но неужели вы думаете, что кто-то стал бы разбираться, откуда пистолет в шкафу и где я была в такое-то там время? Да меня засадили бы лет на восемь, и всех проблем! Орудие преступления есть, мотив имеется, я бы ни за что не выпуталась!

– Согласен, – кивнул профессор. – Работа наших милиционеров далека от совершенства. Так что, если мы хотим добиться правды, начинать надо с того, какпоявился пистолет в твоем доме. Эта дорога короче всего.

– Не уверена…

– «Не уверена, не уверена», – передразнила баба Надя. – Доверчивая ты очень! Давай сиди и соображай – кто мог подбросить пестик так, чтоб комар носа не подточил! Чтоб никакая сигнализация не запищала, а ты в тот час дома была!

Мария поглядела на разгоряченную бабушку Губкину, скривилась:

– Не знаю, чего вы от меня хотите. Я все сказала.

– Описывай мне свою Нюру, я сама схожу про верю, какой нее артрит – настоящий или липовый. – Вы?

– Я, я. Рассказывай о ней.

– Ну-у-у… баба Нюра обычная, простая женщина. Ни с кем не враждует, ни с кем не ссорится. Раз в месяц отправляет дочери на Сахалин продуктовую посылку с конфетами, сухофруктами, орехами… Там цены – просто жуть! Обычный йогурт семьдесят рублей стоит!

– А что ее московской дочери на Сахалине понадобилось?

– Влюбилась. Познакомилась с моряком-дальневосточником, уехала в Южно-Сахалинск… Обещает вернуться, как только муж на пенсию выйдет.

– Понятно. И как же баба Нюра одна живет? Скучает, поди…

– Очень. Целый день на лавочке возле подъезда сидит, если, конечно, погода хорошая. Первая во двор выходит, последняя заходит… Ничего особенного, простая московская бабушка.

– Погода, говоришь, если хорошая, – задумчиво протянула Надежда Прохоровна. – Ром, а у нас сейчас погода какая?

Молчавший доселе Роман Владимирович очнулся от дум, отнесся к вопросу совсем не как к риторическому и посмотрел в окно:

– Хорошая. С самого утра.

– А времени сколько?

– Девять часов пятнадцать минут, – безропотно отрапортовал боксер.

– Тогда-а-а… свези-ка ты меня, Ромка, в тот двор, – почти про себя пробормотала баба Надя. —

А ты, Софа, конфеток собери. И сумку большую чем-нибудь набей. Я мигом – только в уличное оденусь и на выход. Да, в сумки еще банок каких-нибудь пустых накидайте, чтоб гремели…

Невероятная энергия бывшей крановщицы всем нашла применение: Софа готовила конфеты, Вадим Арнольдович набивал дорожную сумку газетами, тряпьем и банками – зачем, интересно?! – Марье досталось указание попроще:

– Ты, девонька, оденься незаметненько. В неяркое. Поедешь со мной, покажешь свою Нюру.

– А я…

– В машине с Ромкой останешься. Спрячешься на заднем сиденье, на Нюру просигнализируешь. Я быстро. Долго ждать не будете. А по дороге расскажешь мне, чего про Сахалин и тамошние цены знаешь. А то одни йогурты, понимаешь ли…

Мария, заматывая голову платком и нацепляя на нос большие солнцезащитные очки, покладисто припоминала все, что рассказывала ей соседка об обстановке в южно-сахалинских магазинах:

– Зарплаты как в Москве, цены – жуть. Самое простецкое мясо шестьсот рублей за килограмм. Много корейцев, – продолжила уже в машине с заднего сиденья. – Светлана в позапрошлом году приезжала, салаты у нее корейские получаются лучше, чем из наших супермаркетов.

– Дети есть?

– Да, двое. В Москву переезжать не хотят. Трудолюбиво учат японский язык.

– Зачем?! – ужаснулась баба Надя.

– К экспансии готовятся, – ухмыльнулся Рома и плавно ввел машину во двор, подальше от лавочки, где, по схематическим рассказам Марьи, предположительно дышала свежим воздухом искомая бабулька.

– Нет, – не согласилась Маша. – К культурному обмену. – И показала на свой подъезд и заполненную кумушками лавочку: – Вон баба Нюра. В цветастой шали на плечах.

Надежда Прохоровна прищурилась – далековато было, присмотрелась к компании:

– Ну, с богом, детки. За правое дело привирать иду. – Открыла дверь машины и тяжело спустилась на землю с высокой подножки: – Вы тут не высовывайтесь. Сидите тихо, я мигом, одна нога здесь, другая там.

Все еще находясь под впечатлением потрясающей энергетики пожилой добровольной разведчицы, Мария смотрела бабе Наде вслед: Надежда Прохоровна, ковыляя, подтаскивая «тяжелую» раздутую сумку, медленно продвигалась к лавочке.

– Нет, – покачала головой, – вы видели?! Одна нога здесь, другая там, отправилась в разведку!

– Это еще что, – хмыкнул Савельев. – В прошлом году баба Надя преступника задержала, минут двадцать под прицелом пистолета держала, пока милиция приехала…

– А пистолет у нее откуда?! – опешила Марья.

– А Лешка, раззява, потерял…

Надежда Прохоровна медленно подползала к лавочке, заполненной проветривающимися на вечернем холодке кумушками. Сумка «тяжело» била по ноге, разведчица пыхтела…

Район был свой. Участок уполномоченного Бубенцова, где приметную во всем Надежду Прохоровну любая собака со ста метров опознает. А уж ровесницы-пенсионерки и подавно либо по очередям в магазинах-аптеках, либо просто по встречам в переулках припомнить смогут…

И потому, подойдя к лавочке, свой монолог баба Надя начала с вранья совсем крошечного:

– Ой, девчонки, доброго вечера. Подружку вот ищу… Не подскажете?

Компания пенсионерок дружно и подслеповато прищурилась на тетку с большой сумкой. В глазах у парочки из них вроде бы мелькнуло узнавание…

– Это какую же подружку? – спросила «девчонка» в ситцевом халате, теплой безрукавке и шлепанцах не на босу ногу, а на толстенный зимний носок.

– Ой, Прасковьей зовут. Месяц назад сюда переехала. Вместе с дочерью, Мариной. Приехала и ко мне, значит, зашла, а меня – дома нет. Передала через соседку – поселилась, говорит, здесь неподалеку в желтой многоэтажке.

– У нас, что ли? – перебила бабу Надю дамочка в очках и вязаном жакете.

– Ой, не знаю, ой, не знаю, – пригорюнилась разведчица. – Многоэтажек-то неподалеку только три – ваша да две на проспекте. Уже битый час ноги бью – ищу!

– А чего ищешь-то? – посочувствовала та, что в зимних носках.

– Дак пропала! Как раз зашла, больше и не показывалась. Думаю – заболела. Пойду искать, проведаю.

Большая сумка, позвякивающая баночной тарой, мгновенно вызвала одобрение. Пенсионерка, отправившаяся проведывать только возможно заболевшую товарку с такой поклажей – куриный бульон, поди, пюре, котлетки, – уже вызывала положительные эмоции: народ дружно раздвинулся на лавочке, бабе Наде предложили присесть, отдохнуть.

– У нас никого новенького не прописывалось, – раздумчиво покачивая головой, проговорила бабулька с собачкой на руках.

– И у вас тоже?! – вконец «расстроилась» сыщица из бывших крановщиц. – Ну вспомните – невысокая такая, седенькая, месяц назад с Сахалина вернулась, квартиру они здесь с дочерью купили! А раньше на «Автозаводской» жили!

Магическое слово «Сахалин», как полновесное зерно, упало на подготовленную почву. Через две минуты «седенькая Прасковья» была благополучно забыта, теперь все слушали дуэт бабы Нади и бабы Нюры, исполнявший арию «какой прекрасной остров Сахалин, но как там дорого живется».

Надежда Прохоровна щедро делилась конфетами и скупо знаниями о славном острове.

…Минут через двадцать Надежда Прохоровна простилась с лавочкой, пожелала всем доброго здравия и мерной поступью груженой лошади отправилась вон со двора.

Роман тихонько тронул машину с места и подхватил бабушку уже на проезжей части.

Прохоровна тяжело вскарабкалась на высокое сиденье, поставила на колени сумку и некоторое время молча смотрела вперед.

– Поехали? – тихо спросил дожидавшийся команды водитель.

– Трогай, – кивнула баба Надя и повернулась к Марье: – Скажи-ка, дочка, как в точности был тот пистолет припрятан?

– Под полотенцами на верхнюю полку, – быстро уточнила Маша.

– Полотенца ровнехонько лежали?

– Да. Ровная аккуратная стопочка. Все было в точности так, как я убирала.

– Тогда это не она, – вздохнула баба Надя. – У Нюры артрит всамделишный, без дураков мается, всерьез. Я ей конфетку на колени положила, она ее не то что развернуть, взять толком не смогла! На землю сронила… Так что, девонька, не могла Нюра пестик под стопочку упрятать. Разворошила бы все.

После этих слов в машине надолго повисло молчание. Роман неторопливо рулил по тихим московским переулкам, Марья устало терзалась мыслью: «Все без толку, все без толку, все зря. Ничего мы сами не придумаем, никого не найдем…»

Надежда Прохоровна, чутко уловив безысходное настроение беглянки, произнесла не оборачиваясь:

– Ты, дочка, не грусти. Теперь все просто. Было у нас две подозреваемых, теперь одна осталась.

– А если пистолет подкинули как-то по-другому! Если его подбросили, когда меня дома не было?!

Роман, заведя машину в знакомый двор, остановился и повернулся к Маше:

– Знаешь, как тяжело проникнуть в квартиру, находящуюся под охраной сигнализации?

– Знаю. Но кому надо, тот любую сигнализацию блокирует – комар носа не подточит! Умельцев в России всегда хватало.

– Хватает, – согласился Савельев. – Но если этот умелец первоклассный профи, такой просто так в квартиру не полезет. Работает только по наводке, за хороший куш. Что у тебя пропало?

– Ничего. Только появилось.

– Вот то-то же. Появилось. А это значит, что либо против тебя замышлена какая-то дорогостоящая интрига и работают грамотные люди, либо… ищи среди своих…

– Какие грамотные, Рома?! Что с меня взять?!

– Не знаю! Думай! Ключи на работе без присмотра оставляла?!

– Нет! После того как у нас из дома пропали сережки и кулон, а Марк сказал, что их не трогал, я моментально поменяла все замки и код! Это было за две недели до того, как я с работы уволилась!

– А у Марка их могли стащить?!

– Где?! Он сразу лег в больницу! Сам мне сказал, и Виолетта подтвердила! Марк ни за что не навел бы на нашу квартиру бандитов, не сказал бы никому пароль!

– Ты плохо знаешь наркоманов.

Марья заплакала.

Баба Надя, все это время спокойно слушавшая перепалку молодых людей, укоризненно, оттягивая ремень безопасности, пропыхтела:

– Ты, Ромка, на Машу не наскакивай. Права она. Если ключи у Марка стащили, то – давно. И квартиру ограбили бы тоже – давно.

– Вот-вот, – поддакнула Мария. – Или ты думаешь, – прищурилась, – убийство Покрышкина и мое обвинение кто-то давно придумал? Да? Придумал и полгода ждал?

– А почему бы нет? – пожал плечами спорт смен. – Мотива-то мы найти не можем…

– Ерунда!

– А если, – не сдавался Савельев, – кто-то стащил у тебя ключи… Предположим, пришел в гости, подсмотрел, как ты управляешься с сигнализаций, сделал дубликаты… А потом уже гораздо позже убил Покрышкина и подбросил пистолет. Почему мы уперлись в эти пять дней? Все могло быть так, как я сейчас предположил.

– Роман, – грустно сказала Марья, – у меня почти никто не бывал в течение последних месяцев. С клиентами я встречаюсь или у них в офисах, или в кафе, чужих не пускаю – научена мужем-наркоманом. И вообще, я столько в последнее время работала! Только на Луизу сил и хватало.

– Но ей ты веришь? – сощурился Роман.

– Да! Шефилова ни за что меня бы не предала!

– Шефилова, – буркнул боксер, взялся за ручку дверцы (баба Надя поджидала ругающуюся парочку уже на улице) и вдруг резко обернулся к Марье: – Фамилия твоей Луизы – Шефилова?

– Да.

– А брат… Ты говорила, у нее богатый брат…

– Тоже Шефилов. Тихон.

Дверца джипа медленно приоткрылась, нога Романа повисла над землей.

– Не может быть, – сказал, бросив на Машу внимательный взгляд через плечо. – Тихон Шефилов…Марья, в тот момент занятая больше тем, как незаметнее прошмыгнуть от джипа до подъезда, рассеянно спросила:

– Ты его знаешь?

– Да. Он тоже боксер.

– Надо же, – вскользь удивилась Мария, выпрыгнула из салона и быстро забежала в подъезд через придерживаемую бабой Надей дверь. – А впрочем, – сказала уже на ступенях, – ничего особенно удивительного здесь нет. Мир спорта довольно тесен. Вы все друг друга знаете либо что-то друг о друге слышали. Так?

– Угу, – мрачно, разглядывая истертые временем каменные ступени, буркнул Савельев.

– У нас в рекламе так же. Все основные игроки друг о друге наслышаны.

Роман молча поднялся до квартиры, где вернувшихся разведчиков уже поджидали в раскрытых дверях Софья Тихоновна и Вадим Арнольдович, вошел в прихожую и, сняв ботинки, потопал в гостиную.

Но к столу, куда уселся обсуждать итоги мероприятия большой совет, не подошел. Встал спиной к компании, лицом к окну и за время обсуждения событий не произнес ни слова. Стоял набычившись, засунув руки в карманы тесных штанов и разглядывал начинающую темнеть улицу.

Постепенно все страсти и обсуждения затихли, у Софьи Тихоновны откровенно разболелась от нервов голова, и она, попросив мужа сделать ей точечный массаж, увела того к себе. Марья помогла бабе Наде убрать со стола чайник и чашки и, продолжая разговор, огорченно произнесла:

– Без сотового телефона просто жуть! На память только несколько номеров знаю – рабочих и домашних. Сейчас бы позвонила Мишке на сотовый, договорилась о встрече… – вздохнула. – Но вот, придется ждать, пока он завтра в офисе появится. Звонить домой неудобно, поздно уже, а у него ребенок маленький. Надежда Прохоровна, захватите еще вот эту розеточку, пожалуйста, я крошки смахну…

Роман, уже перешедший от окна на диван, невнимательно вслушивался в болтовню Марьи, но, как только баба Надя вышла за дверь, очнулся, спросил:

– Ты собираешься завтра с кем-то встретиться?

– Да. Ты разве не слышал, о чем мы тут разговаривали?

– Нет.

– Я хочу позвонить своему приятелю, встретиться и тихонько выведать обстановку в офисе.

– Зачем?

Марья, сжимая в руке влажную тряпку, опустилась на диван рядом с боксером:

– Роман, все мое общение зациклено на прежней работе и общих с Марком друзьях. Последних я уже почти год не видела, встречалась только со своими ребятами.

– Почему у тебя так мало приятелей? – тяжело спросил Савельев.

– А откуда им взяться? – пожала плечами Маша. – Я иногородняя, все мои друзья остались в Волгограде, здесь только приятели Марка и друзья по бывшей работе. На улицах я, Рома, не знакомлюсь, в друзья к заказчикам не набиваюсь… Да и кому нужна проблемная жена наркомана…

– Понятно. Прости. Так зачем ты хочешь встретиться с этим Михаилом?

– Он самый… – Марья почему-то смутилась, но Савельев, занятый какими-то собственными мыслями, не обратил внимания на легкую заминку, – близкий мой друг после Луизы. И вообще, – Маша подбросила вверх и поймала тряпку, – под лежачий камень вода не течет. Надо искать, надо думать. Позвоню Мишке, узнаю со стороны, как у Лизки дела…

– Не надо, – перебил Роман, – не надо никому звонить, ни с кем встречаться.

В гостиную вошла Надежда Прохоровна, критически оглядела шушукающуюся парочку, но комментировать не стала. Взяла у Марьи тряпку, обмахнула стол от крошек и, бурча что-то под нос, ушла из комнаты.

– Тихон Шефилов, Марья, очень серьезный человек, – продолжил боксер, когда за бабой Надей закрылась дверь. – Серьезный и опасный. Его работа – отъем чужой собственности.

Марье потребовалось несколько секунд на усвоение информации, в результате чего она испуганно вытаращилась на Савельева и прошептала:

– Рэкет, что ли?

– Не совсем. Ты о рейдерах слышала?

– Да. По телевизору показывали…

– Что тебе показывали? – внимательно глядя в распахнутые зеленые глаза, попросил уточнить боксер.

– Ну… они захватывают предприятия, громят эти… заводоуправления, вышвыривают их охрану…

– Правильно. И командует рейдерскими захватами Тихон Шефилов. У него довольно мощная бригада, вербует ребят он в основном в спортивной среде – там больше дисциплины, ребятки приучены к жесткому распорядку, привыкли слушать тренера… Поняла?

– Угу, – испуганно кивнула Марья, припоминая показанный по телевизору жестокий мордобой возле какого-то заводика в провинции. – Но я-то тут при чем?!

– Не знаю, – мрачно признался Роман. – Но если ты каким-то образом попала в разработку Тихона, то… В общем, многое становится понятно. И то, как вскрыли без проблем твою квартиру…

– Подожди, – перебила Марья. – Какая рейдерская разработка?! Как я могла в нее попасть?! Я с осени на вольных хлебах, чего у меня захватывать?!

– Дело может быть не в тебе, – отвернув от Марьи лицо, глядя перед собой, проговорил Роман. – Тихон мог нацелиться на бизнес твоего шефа.

– Туманова? – переспросила Марья и пробормотала: – Подожди, подожди…

Встала с дивана и, сделав круг вокруг стола, остановилась напротив боксера:

– Насколько я могу понять, рейдеры отнимают предприятия. Так? Так. На заводе, даже если забастуют и откажутся выходить на работу рабочие, останутся средства производства, и это – ценно. Так? – замолчала, ожидая подтверждения.

– Так, – был вынужден кивнуть Савельев.

– А что брать у нашего Игорька? Что, Рома?! Компьютеры? Оргтехнику? Да если на Игоря попытаются наехать, все наши уйдут вместе с ним и все – пшик! Без коллектива, который собрал вокруг себя Игорь Николаевич, его фирма ничего не стоит. У нас главное – люди! А не средства производства.

– А если бы на тебя наехали и предложилиснова вернуться уже под новое руководство? А если бы ты привела за собой часть старой команды? Новичков подобрала…

– Чепуха, – отмахнулась Маша. – Наш Игорь – гений. Гений рекламы. Без его репутации, без его имени фирма ломаного гроша не стоит. И потом, – Марья села на стул возле стола лицом к Роману, – ты не забыл, кто его тесть?