Текст книги "Недоразумение (СИ)"
Автор книги: Оксана Крыжановская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
15 Арчера 16:48
– Исса, Исса, – заговорщицким шепотом звала меня Олеся.
Я подняла взгляд от документов, поправила съехавшие на нос очки, у которых все никак не хватало времени починить дужку, и устало с долей раздражения взглянула на Олесю.
– У меня есть для тебя новость, – продолжала шептать она, – только ты никому не говори.
В ответ я кивнула головой.
Старший сержант Олеся Макмилер относилась к тому виду людей, которые врагу и под пытками обидного слова не удосужатся сказать, но при этом друзьям припадут на уши и с глубоким удовольствием выболтают все доверенные, узнанные или подслушанные секреты. Еще Олеся всегда вела себя так, словно находилась на сцене перед тысячной аудиторией. Вот взять эту минуту: Олесе прекрасно было известно, что этот кабинет защищен от прослушивания самыми надежными заклинаниями, но она все равно прокралась в него как воришка и зашептала мне, словно я была ее соучастником. И хоть я знала ее уже не первый десяток лет, но эта ее манера общения все еще продолжала меня раздражать.
Олеся стрельнула глазками в сторону пустеющего стола Матильды, заставив мои глаза закатиться к потолку, подалась вперед, грудью на стол со столбиками документов, и еще подманила меня ладонью поближе.
– Глаголь уже, – протянула я раздраженно, подавшись все же вперед. Бедную верхнюю папку с последними донесениями из квартала «Шахтеров» припечатали наши бюсты, затянутые в синюю форму офицеров городской стражи с отличительной эмблемой золотого единорога.
Выждав драматическую паузу, Олеся на одном дыхании выдохнула:
– Наши парни завтра устроят тебе сюрприз!
У меня скривилось лицо и испортилось настроение.
Наши парни – это мужская и меньшая часть отдела городской стражи южного округа. Так уж сложилась традиция, или поговаривают злой рок, что в южную часть из каждого выпуска гильдий стражей направляют именно женщин. Все работающие тут мужчины – переведенные с других отделов за разные провинности. У мужчин-стражей считается, что служить в южном отделе, или как они говорят – дамском, есть сущая пытка. Правда это или суеверие – я не знаю. Наши парни пока, ни жалобы, ни заявления о переводе не писали.
– Вот это новость, – с сарказмом ответила я, всплеснула руками и нечаянно зацепила пару папок, которые упали на пол. Пришлось присаживаться на колени и собирать их. Олеся принялась мне помогать, я продолжила: – Особенно с учетов того, что они мне каждый год устраивают сюрпризы. И сценарий всегда сводится к одному: они снимают трактир, ты, или еще кто-то, меня под каким-то глупым поводом туда приводят, вот как в прошлом году Филипп привел в «Розу Ольгона», якобы предотвратить ограбление, потом зажигается свет, и все кричат – сюрприз. И сводится это все, лишь к желанию надраться. – Документы были собраны, но перепутаны. Решив перебрать их потом, я поднялась на ноги, кинула папки на стол и закончила риторическим вопросом: – Ты что этих мужиков не знаешь?
– В этот раз будет что-то другое! – весело подмигнула мне подруга.
Я удивленно хмыкнула. Олеся никогда не рассказывала непроверенную информацию – рабочая издержка – поэтому ее слова заставили меня задуматься.
– И что же? – невольно заинтересовалась я.
– Никто не знает, – понизив голос, ответила Олеся. – В смысле: никто из девчонок не знает. Парни шифруются лучше отпетых мошенников. Первой что-то заподозрила Линда. Она в курилку шла и услышала, как парни произносят твое имя и что-то о том, что тебе это должно понравиться, и что-то еще про романтику. Линда подумала о том же, о чем и ты, но когда вошла, парни вдруг замолчали и очень странно на нее посмотрели. Словно в предостережение и опасение. – Олеся попыталась передать этот взгляд, но у нее явно не получилось.
– Это, действительно, заставляет задуматься, – признала я.
Как бы мужчины не жаловались на болтливость женщин, но они сами еще те любители посплетничать. Проверено и удостоверено одиннадцатью годами службы с ними в одном коллективе, а служу я в южном отделе с восемнадцати лет. Из этого делаем вывод – если мужская часть не растрепала о своем «сюрпризе» на весь отдел еще за месяц до моего дня рожденья, то тут дело, действительно, серьезное и, надеюсь, не глупое, а то с них станется.
– Может, они решили подготовить тебе что-то грандиозное из-за того, что у тебя, как-никак, юбилей, – весело продолжила подруга.
– Не нужно это произносить таким веселым голосом, – вновь начала раздражаться я.
– Ой, но чего ты волнуешься, – хлопнула она меня по плечу. – В тридцать лет женщина только расцветать начинает.
Я с раздражением покосилась на Олесю. Возможно, подобные ей, действительно, после тридцати лет расцветают, но подобные мне, наоборот, отцветают. И это не смотря на то, что Олеся была полноватой, после рождения троих детей, а я же – худой и подтянутой, так как занималась спортом даже после того, как меня перевели на этаж дознавателей, и моя робота стала сводиться к разбору документов и опрашиванию заключенных.
Как говориться: на что учились, туда и угодили. Меня всегда привлекал закон и психология, особенно тех, кто в здравом уме мог пойти на преступления, поэтому в своем выпуске я была отличницей по «теории». Олеся же хотела стать настоящим сыщиком, но на втором году службы откинула мечту и влюбилась в младшего сержанта Петринга. Они поженились, у них родился ребенок, потом развелись, так как ее муж завел себе любовницу. Через три года Олеся встретила судью Макмилера, они влюбились друг в друга, поженились и у них до сих пор счастливый брак и двое детей. Олеся могла вообще не работать, так как зарплата судьи явно была выше старшего сержанта. Но работа для нее в первую очередь – это самостоятельность. Ее характер никогда не позволит оказаться в тени своего мужа.
Для меня же работа стала смыслом жизни. Будучи наполовину ренгаркой, я часто привлекала внимание мужчин экзотичной внешностью, но карьера для меня всегда была на первом месте, поэтому ни один мой роман не продолжился дольше года. Да и их было всего несколько. За последние три года я и, вообще, позабыла, что такое свидания. Отдаваясь работе на все 100% – я в южном отделе словно поселилась. «Трудоголик ты», – часто пытается поддеть меня Олеся, но я не обижаюсь, так как это правда. И именно из-за этого в свои двадцать девять (ну завтра уже тридцать) мне никто не дает меньше тридцати пяти-шести лет.
– Я не волнуюсь, – все же слегка слукавила я. – Просто ты прекрасно знаешь, что я ненавижу сюрпризы.
– Тебе не угодить, – рассерженно буркнула Олеся. – То ты ворчала, что наши каждый год одно и то же устраивают, а теперь они придумали что-то новое, но ты вновь недовольна!
– Я просто не люблю сюрпризы, – вновь повторила я.
– Просто заткнись и получай удовольствие, – парировала Олеся.
– А ты, старший сержант Макмилер, просто заткнись и выметайся из моего кабинета на свое рабочее место, – незлобно огрызнулась я, махнув на нее папкой. – До конца рабочего дня еще часа три.
– Слушаюсь, старший дознаватель Ильц, – ответила подруга, шуточно отдав мне «честь» двумя пальцами и подмигнув.
– Приказ еще не подписан, – напомнила я о том, что пока являюсь лишь младшем дознавателем.
– Да всем уже известно, что тебя возьмут на место Фицмальта! – сказала Олеся уже у дверей. – Не эту же тугодумку Матильду.
– У которой отец капитан северного отдела, – добавила я, но подруга уже захлопнула дверь.
15 Арчера 21:35
Мне пришлось задержаться, так как этому старому хрычу Фицмальту понадобилась именно одна из тех папок, которые я уронила на пол и решила разобрать их завтра с утра.
– Вы, офицер Ильц, в последнее время меня очень подводите! – распинался уже целых полчаса главный дознаватель. – А я-то думал именно вас порекомендовать на свое место, но с вашим «рвением» к работе, вижу, вы этого не желаете. И теперь я уверен – не заслуживаете.
Я еле сдержалась, чтоб не закатить глаза к потолку. Всему отделу было известно, что многих офицеров Фицмальт пропихивает благодаря взяткам. Даже эта Матильда – если бы не ее папочка и его деньги, то она бы в жизни не дослужилась в свои двадцать два до младшего дознавателя. Но, не смотря на это, Фицмальт не зря ел свой хлеб, так как легко увидел в моих глазах все, что я о нем думаю. Хлопнув ладонью по столу, дознаватель воскликнул:
– Вот! В этом ваша проблема, Ильц! Вы хорошо служите закону, но не людям!
– Вы имеете в виду не вам, – не смогла я сдержаться от шпильки.
Фицмальт опалил меня злым взглядом и почти прорычал:
– Вы слишком много себе позволяете! В ваших глазах слишком много непокорности и гордости, которую обычная дочка прачки не может себе позволить! Если бы ваши родители были влиятельны…
– Как у Матильды? – не сдержалась я.
Да, моя мать была прачкой, а отец – краснодеревщиком. Когда мне было шесть, его убили на моих глазах двое пьяниц, лишь из-за того, что я случайно врезалась в одного из них, а отец за меня заступился. Потом оказалось, что эти пьяницы – сыны двух лордов. Дело замяли, а моей маме вручили «в знак утешения» мешок с золотом… который она взяла. Этого я не смогла простить ей до сих пор. Тогда-то я решила поступить в гильдию стражников. Было трудно, так как обучение было не дешевое, а в конце учебы еще нужно было купить патент. Мне приходилось учиться и работать на двух-трех работах. Помощь от матери я категорически отказывалась брать. Так что два года обучения были для меня сущим кошмаром. Да и потом дело обстояло не лучше, ведь в стражу обычно шли дети из высшего общества, а я была всего лишь дочь прачки, которая слишком много себе позволяла. Это сейчас я заставила себя уважать, так как никогда не перед кем не прогнулась, и делом, а не словом, доказала из чего состою. И из-за какого-то старого хрыча свои принципы нарушать была не намерена.
– Даже взять Матильду! – невольно воскликнул Фицмальт и осекся, так как понял – он угодил в мою словесную ловушку.
– Я всего достигла сама. Пусть моя дорога была длинней и тернистей, но никто никогда не сможет мне сказать, что я – ничего не стою. Вы можете назначить на свое место Матильду, но долго ли она продержится на нем без вашего покровительства? Не думаю. Так что я просто подожду еще один год. Думаю, на больше время ее не хватит. – Я встала по струнке смирно и «отдала честь». – С вашего позволения, – произнесла, развернулась и направилась к двери. Пусть я нарушила субординацию, но мы и так уже сказали друг другу достаточно.
– Вы ведь не глупая женщина, Ильц, – раздалось мне в спину. – Тогда почему не поймете главное правило – закон находится в руках тех, кто может себе его позволить.
Я заскрипела зубами, но промолчала. Уж, в какой раз, оставив последнее слово за ним.
По коридору я неслась злая и взбешенная, именно из-за этого не заметила, как налетела на Линду, которая выбрала уж совсем не подходящее время, чтоб сходить на кухню за кружкой кофе.
– Ааа! – вскрикнула я и принялась расстегивать рубашку.
– Прости, Исса.
– Это я должна извиняться.
– Ты от хмыря? – с понимание спросила лейтенант Линда Тратских.
– От кого же еще в такое время? – с грустным смешком ответила я, рассматривая пятно кофе на рубашке и юбке. – Сегодня явно хуже уже не будет.
– Не зарекайся, – погрезила мне лейтенант пальцем. – Если хочешь, я могу одолжить тебе платье.
– Платье? – удивилась я.
С Линдой я знакома уже около пяти лет. За все время я ни разу не видела ее в платье, или в юбке. Хотя она входит в женскую форму офицера. Наши парни даже шутят, что Линда и душ принимает в штанах.
– Да мне недавно родители свидание вслепую устроили в ресторане, пришлось наряжаться в платье, а тут срочный вызов. Я сразу в отделение, переоделась, а про платье и забыла. Оно в шкафу где-то валяется.
– Мятое – не мокрое, – здраво рассудила я.
На улице хоть и была середина весны, но идти в мокром – ох как не хотелось.
– Притом у нас комплекция схожая, – окинула меня Линда взглядом. – Думаю, тебе будет как раз.
– Пошли мерить, – смирилась я с неизбежным.
Платье оказалось не слишком-то и мятым, темно-красного цвета без рукавов, с довольно глубоким декольте и длиной до колен. Низ его был расшит бисером в причудливых черно-красных цветах.
– Тебе оно идет даже больше, чем мне, – вынесла вердикт Линда, когда я его примерила.
Она была права. Линда от природы была светлокожей блондинкой, я же – темнокожей брюнеткой. Еще я была выше ее на голову, поэтому платье мне было где-то на ладонь от колен.
– Так, теперь сделаем так, – с азартом проговорила Линда и дернула за резинку в моих волосах. Высокий хвост распустился, и тяжелые слегка вьющиеся у концов волосы упали мне плечи.
– Так-так, – окинув меня оценивающим взглядом, протянула Линда, а потом заявила. – Минутку, – и вышла из раздевалки.
Я ждала ее больше минуты, и пока прикинула, как платье будет смотреться с моими полусапожками на плоской подошве и черной кожаной курткой. Смотрелось здорово, только волосы меня бесили. Из-за хвоста они поднялись у корней, и это выглядело странно.
Линда вернулась не одна, а в компании Олеси.
– Ты чего еще тут? – удивилась я, увидев ее.
– Да Бервенцов припахал отчеты за этот месяц сдать, – с недовольством объяснила она.
– А я же…
– Заткнись, – не злобно, но решительно прервала меня Олеся.
Олеся частенько забивала на отчеты и уходила домой пораньше, но раз в месяц капитан Бервенцов ее вылавливал и заставлял сдавать все отчеты в один день, из-за чего она сидела с ними до глубокой ночи. И я не раз ей говорила, выделить полчаса, хотя бы раз в три дня, и написать отчеты, но она меня, как всегда, не слушала.
– Меньше разговора – больше дела, а то мне еще тоже за отчеты садиться, – поторопила Линда.
– Какого дела? – нахмурилась я, чувствуя что-то недоброе.
Девушки переглянулись и… приступили.
15 Арчера 22:40
Ничего серьезного они, конечно, не задумали. Просто Олеся нанесла мне неброский макияж, надела на голову обруч, от чего прическа стала выглядеть не такой страной и отправила меня с приказом: зайти куда-нибудь по дороге домой, выпить и подцепить кого-нибудь, ведь завтра у меня все равно выходной. И вообще, сегодня был мой последний «юношеский» день, так как завтра мне уже стукнет тридцать, и я должна буду вести соответственно.
– Я и так всегда вела себя соответственно, точнее, правильно, – ответила на этот выпад я.
– И сколько всего упустила, – парировала со смешком Олеся.
– Исса, даже если мы офицеры, в первую очередь мы – женщины. И нам иногда требуется ласка, – добавила Линда.
– Вы на что меня подбиваете? – сделала я «серьезное лицо».
– Да на то самое! – сказали они в один голос, переглянулись и засмеялись.
Вначале я никуда заходить не хотела, а потом подумала: да черт со всем! Я уже забыла, когда последний раз выбиралась куда-то просто отдохнуть, а не записать в протокол улики и не опросить свидетелей. Да и разговор с Фицмальтом все еще бурлил во мне гневом и раздражением. В общем, я решила зайти в таверну « Золотой ягненок». Таверна была приличная и недалеко от моего дома.
Внутри было шумно, весело и громко. Посетители сидели за столиками веселыми компаниями: пили, ели, разговаривали, некоторые играли в карты. Я тут же принялась осматриваться, выискивая нарушения, например, продажу «запрещенных» веществ, но тут же себя одернула – я сейчас не на службе, и пришла сюда отдыхать! Хорошо еще знакомых и не очень законопослушных лиц тут не было, и признать во мне стражника никто не мог бы.
Заняв свободный стол у окна, я подманила к себе подавальщицу и заказала их фирменное блюдо – «золотой ягненок» и бокал красного вина. Еда оказалась превосходной: молодое мясо ягненка, тушеное в сливках со специями. Вино безумно вкусное: десертное с послевкусием черной смородины. Выпив где-то полстакана, я даже подумывала пофлиртовать с кем-то, но запала, видно, уже не хватило, да и вообще, мне вдруг стало как-то… грустно. На меня навалилась такая усталость от жизни, от работы, от одиночества. В голову полезли всякие мысли о том, что я упустила свой шанс. Что если бы была не так помешена на своей работе, то сейчас меня бы ждал дома муж, ребенок, возможно, собака. Я. Вообще, очень люблю собак. Стало так горько и одиноко…
С одной стороны, вот как раз повод тут подцепить кого-нибудь на ночь. Но с другой – я поняла, что желаю совсем не такого.
Часы отбили полночь. Я сидела как раз возле них и слышала глухие удары, отбивающие двенадцать раз. Отсалютовав бокалом, я тихо произнесла:
– С днем рождения, Исса.
16 Арчера 00:05
Расплатившись с подавальщицей, я вышла на улицу. Холодный ветер взъерошил мне волосы и кинул прядь в лицо, которая зацепились за дужку очков. Я убрала ее, покачнулась и почувствовала, что кто-то крепко схватил меня за локоть. Хоть я вряд ли бы упала, но все равно произнесла:
– Благодарю.
– Не за что, – ответил довольно грубый мужской голос.
Подняв голову, я увидела перед собой мужчину лет так тридцати восьми-сорока. Хотя я считала себя высокой, но он оказался меня на целых две головы выше, про разницу в ширине плеч не стоит и заикаться. Его лицо, как и голос, было грубое и какое-то квадратное, и «ежик» на голове это только подчеркивал. Одет он был в облегающий, словно вторая кожа, свитер под самое горло, коричневую, потертую, но явно добротную куртку. Черные, мешковатые штаны и высокие сапоги на шнуровке.
Опытным глазом я сразу заметила два кольта под мышками в кобуре и нож в сапоге.
«Наемник» – не просто кричал, а предостерегающе вопил его вид.
Мы встретились взглядами, и… я словно поплыла. У него были самые обычные для ангольцев глаза – серо-зеленые. Но что-то в них завлекло меня, притянуло и связало.
Наемник моргнул, прервав наш зрительный контакт, повернул голову в бок и произнес:
– У тебя есть два выхода: пойти со мной добровольно, или я применю силу.
Я рассмеялась, вот только веселья в моем смехе было мало.
– Эх, сегодня, точно, не мой день, – со вздохом произнесла я. – Наконец-то мужик понравился, а он оказался насильником.
Наемник резко посмотрел на меня, прищурив глаза, и через зубы прошипел:
– Значит, по-плохому!
В следующую секунду он поднес к моему лицу кулак, раскрыл и дунул. На простую горожанку этот трюк бы подействовал, но не на стражника. Я резко ушла в бок, «сон-дурман» ушел в «молоко».
– Бестолочь! – выругалась я.
«Сон-дурман» – это порошок, который мгновенно вводил в некое подобие «лунатизма» того, кто его вдохнет. Жертва как бы впадала в сон, но при этом могла двигаться с открытыми глазами: ходить, сидеть и даже разговаривать. Но применять его нужно аккуратно и в нужных пропорциях, которые для каждого человека подбираются индивидуально. Чаще всего его используют наркоманы, так как порошок дает сильный галлюциногенный эффект и вызывает состояние «эйфории».
Правда, в следующую секунду я принюхалась и обозвала бестолочью уже себя, так как это оказался обычный порошок «сна», от которого я бы просто заснула на пару часов. Но обидно от этого было не меньше.
Эх, стареешь ты, офицер Ильц.
Насильнику такие резвые жертвы, видно, еще не попадались. Он взглянул на меня с удивлением и даже легким изумлением.
– Предлагаю тебе свои два варианта, – сказала я усталым голосом, – ты клянешься, что больше никогда не нападешь на женщину, отпускаешь меня и идешь с миром, или мы сейчас идем в ближайшее отделение стражи, и ты каешься во всех тяжких уже дознавателю.
«А точнее мне», – с мрачной усмешкой добавила я про себя.
Конечно, в его клятву я в жизни не поверила бы, но я хорошо запомнила его лицо и смогу его, потом, найти, поймать и уже заставить ответить за все. Просто сейчас мне так не хотелось никуда идти – мой дом был на соседней улице! – составлять протокол, опрашивать его… И, вообще, у меня сегодня выходной и день рожденья! Только по взгляду насильника было понятно – первый вариант ему явно не приглянулся.
Крепче сжав мою руку, которую он до сих пор держал, насильник притянул меня к себе, навис надо мной и со злостью произнес:
– Меня предупреждали, что ты мастерски умеешь плести языком, – опустив взгляд немного вниз – на мои губы что ли, или декольте?! – он добавил: – а еще соблазнять мужчин.
Резко дернув меня вперед, насильник второй рукой схватил меня за подбородок, приподнял его и поцеловал меня. Не знаю, кто ему, что там обо мне нарассказывал, но в соблазнении мужчин я была так же хороша, как он в общении с женщинами. Я на секунду оторопела, а потом сжала губы и попыталась отпрянуть. Вот только у меня не получилось: что-то кольнуло меня в шею, и мир перед глазами поплыл. Перед тем, как провалиться в сон, я успела услышать едкое замечание в свой адрес:
– О втором, видно, лгали.
15 Арчера 08:18
Просыпалась я с трудом и несколько секунд не могла понять: почему кровать такая неудобная и так тянет поясницу. Первая мысль была о том, что я опять заснула на диване, и поясница мне за это мстит, вторая: даже мой старый диван не похож на набитую соломой кровать.
Открыв глаза, я застонала от резкой боли в пояснице – старость не радость! – и села.
Воспоминание мгновенно вспыли в сознании, как труп в речке, я нашарила очки возле подушки, одела их и ошарашенным взглядом уставилась на комнату, в которой оказалась.
Это, скорей всего, был чей-то подвал, в который кто-то затащил железную кровать, и сверху кинул матрас, набитый соломой, подушку и плед. В подвале стоял еще стол, два стула, стеллажи с пустыми ярусами, под кроватью горшок с крышкой (как предусмотрительно!), которым мне все же пришлось воспользоваться, ибо мочевой пузырь намекал, что ждать до выяснения этого недоразумения он явно не сможет. На столе стояла кристальная и явно новая лампа, которая желтым светом освещала подвал. В общем, обстановку приятной для пробуждения не назовешь. Но самое ужасное оказалось то, что моя нога была в кандалах с где-то двухметровой цепью, которая была прибита железным колом к стене. Спасибо хоть на цепь посадили лишь одну мою ногу, а не две, чтоб я ходить не смогла! Даже представить себе не могла, что в наше время этим раритетом еще кто-то пользуется. У нас уже давно в оборот пошли наручники. И из них бы я смогла выбраться, а вот из кандалов – нет. Замок мне сбить нечем, так же как и выдернуть кол из стены. Насильник позаботился о том, чтоб в позволенном мне радиусе была только кровать.
Если честно, то на одну минуту у меня мелькнула мысль – это происшествие, обещанный мне сюрприз. Например: меня похищает злой насильник, а потом спасает какой-нибудь прекрасный герой-офицер. Чем не романтический сюрприз для тридцатилетий женщины, которая и забыла уже, что это такое? Уж больно совпадений много: разлитое на блузку кофе, платье у Линды, задержавшаяся Леся, их напутствие. И в тоже время было много не состыковок: если бы я не уронила документы, то ушла бы домой вовремя. И даже если бы операция «кофе + платье + напутствие» прошло бы успешно, то не факт, что я отправилась бы в трактир, а не домой. Хотя меня ведь могли и возле дома похитить. Проследить за мной от отделения стражи не составило бы труда. Так, нужно не думать, а разбираться со всем этим.
– Эй! Я проснулась и требую объяснений! – закричала я во всю свою глотку.
На потолке послышались звуки шагов, притом двоих людей. Через несколько минут в противоположной от меня стороне на потолке поднялась крышка и опустилась деревянная лестница.
Да уж, насильник обезопасил себя от меня на славу.
Первым спустился мой похититель, вторым – высокий, худенький, сутулый мужик лет тридцати пяти-восьми, которого я сразу обозвала «крыса» – больно лицо было схожее.
Да уж, эта морда явно на героя-офицера не тянет.
Я хихикнула, позабавившись свой мыслью.
Насильник покосился на меня, подошел к столу и налил мне в кружку воды с кувшина. Подойдя к кровати, где я сидела – надо же не побоялся! – он протянул мне кружку и произнес:
– Можешь не пытаться…
– Звать на помощь, – перебила я его, хватая кружку и жадно к ней припадая.
– Да, – удивленно подтвердил насильник.
Допив, я вернула кружку и продолжила:
– Потому что дом находится в отдалении, и никто не услышит моих криков. Так же я могу не пытаться, убежать: кандалы мне не снять, а если и снять, то вылезти из подвала я все равно не смогу. Даже если подтащить под люк стеллажи и по ним взобраться – люк сверху припечатан, чем-то тяжелым. Скорей всего, бочкой, уж больно звук похож. Я права?
– Да, – теперь это было изумление. – А ты не про…
– Я и так о себе все прекрасно знаю и без твоих подсказок, – раздраженно перебила я. – И я до сих пор не получила объяснений.
– Ох, какая языкатая сучка! – протянула «крыса» и даже голос у него был мерзким: писклявым, словно в юности он так и не переломился. – Но ничего, ты у нас и не так заговоришь, – он сально мне улыбнулся и подмигнул, при этом его взгляд был явно ниже моего лица.
Я скривилась, взглянула на насильника и произнесла брезгливо:
– С виду вроде приличный насильник, а спутался с подобной крысой.
Оба мужика дернулись, и лица у них побагровели.
– Я не насильник!
– За крысу ответишь, шлюха!
Сказали они одновременно.
Я покачала головой и уже более миролюбиво произнесла, а то на эмоциях никогда нельзя ни о чем договариваться:
– Послушай, я не знаю, как должна вести себя правильная жертва похищения, со мной подобное происходит впервые, но даже у меня должно быть право узнать, за что именно меня и похитили.
– Щас, я тебе расскажу о твоих правах, тварь! – закричала «крыса» и подбежала ко мне, замахнулась, получила удар в солнечное сплетение и загнулась. Добить с размаху по спине мне его не дал насильник, схвативший мою руку и отдернув, словно ребенка от полки с игрушками. Хотя крысе и этого хватило, чтоб заползти в угол и оттуда кидать на меня гневные взгляды.
Знаю я это тип жуликов – они трусливы и могут разве что огрызаться. И я уверена, подошел он ко мне с мыслью: я буду притворяться «невинной овечкой», или насильник в случае чего его защитит. А теперь, убедившись в том, что я отнюдь не овечка и что подельник зад ему прикрывать не будет, он ко мне не сунется. Огрызаться будет, а вот ближе подойти ни-ни.
– Мне нужно с тобой поговорить Кринна, – произнес насильник спокойным голосом.
– Где украденные деньги, шлюха? – «запищала крыса»
– Во-первых: отпусти мою руку, – руку мою он тут же отпустил, – во-вторых: мое имя не Кринна, из этого делаем вывод, что вы обознались, и я не та кто вам нужен.
– Да-да у шлюх всегда много имен, – запищала крыса из угла, – но мы-то знаем, как твое настоящее имя и сколько ты украла у нашего общего друга.
– Знаете мое настоящее имя? – усмехнулась я, удивленно приподняв правую бровь. – Мне кажется, информация у вас все же непроверенная, так мое настоящее имя – Исса Ильц. И на счет рода моей деятельности вы тоже заблуждаетесь, так как я не шлюха, а младший дознаватель южного округа.
– Если ты дознаватель, то я – король Фредерик, – мерзко захохотала крыса.
– Уж поверь мне, крыса, будь ты хоть королем, за похищение стражника тебя ждет срок, а уж с моей подачи – немаленький. – Я посмотрела на насильника и добавила с призрением: – Как и тебя.
Насильник посмотрел на крысу и спросил:
– Глен, ты уверен, что это она?
– Для меня все темнорылые на одно лицо, – выплюнула «крыса».
У меня невольно скривились от досады губы, что не ускользнуло от взгляда насильника.
Мой отец был ренгаром и я пошла в него: темнокожая, кареглазая, с круглым лицом, пухлыми губами, большеватым носом и темными, цвета смолы волосами. Будучи непохожей на местных, я раньше часто получала тычки из-за внешности. И уже забыла, когда меня в последний раз называли «темнорылой».
– И ты ей что веришь? – возмущенно посмотрела «крыса» на насильника.
– Она держится слишком спокойно для той, кто украл у Варсского такую приличную сумму, – пояснил свои «думы» насильник.
– Варсского? – спросила я со смешком. – Милтона Варсского, то есть? Хозяина квартала красных фонарей?
– Ты его знаешь! – почему-то обвинительно воскликнула «крыса», да еще пальцем в мою сторону ткнул.
– Еще бы мне его не знать, – со смешком ответила я, покачав головой. – Я его давно знаю, и вот общалась буквально месяц назад, когда показания брала в деле трех зарезанных шлюх.
– Мелеть чушь ты молодец, но вот посмотрим, как ты запоешь, когда Варсский придет сюда, – с мерзкой ухмылкой пропищала «крыса». – И уж потом мы с тобой позабавимся.
– Позабавимся, – зловеще пообещала я, поднялась на ноги и пошла к нему, от чего крыса сгорбилась сильнее. – Знаешь, крыса, раньше дознаватели были палачами, и допрашивали они заключенного совсем не словесными и психологическими атаками, а раскаленными щипцами и дыбами. Но после того, как смертные казни и пытки упразднили, дознаватели лишись многих своих привилегий. – Я дошла до «конца цепи», подалась еще немного вперед и медленно, растягивая слова, зловеще проговорила: – Но мне всегда хотелось кому-нибудь повыдергивать ногти, выбить зубы, вбить ему в ладони и пятки гвозди, отрезать нос, уши, член, язык, а потом мелко это все порезать и прямо в сыром виде скормить тебе…
«Крыса» не выдержала: пискнув что-то испуганное, она кинулась к лестнице, и проворно на нее влез – в «норку».
– М-да уж, слабачек, – резюмировал я, повернулась и увидела, что насильник смотрит на меня со смешком и снисходительной улыбкой.
