Текст книги "Искра в аметисте (СИ)"
Автор книги: Оксана Глинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 19
Так и не сумев разобраться – выжила я или умерла, разум мой отказывался воспринимать реальность. Передо мной проплывали образы прошлого, кружа и нашептывая мне слова, слышанные когда-то в незапамятные времена. В это полузабытье я и погрузилась на некоторое время. А потом оказалось, что я выжила, что подтвердилось возвращением в мир боли, о чем сильно пожалела.
Тело ломило до одурения, голова тоже безумно болела, а во рту от жажды все склеилось. Перед слипающимися глазами предстала незнакомая комната, больше похожая на замшелую крипту, едва освещенную огарком свечи. Я опять оказалась неведомо где.
И тут-то мне вспомнилось все произошедшее накануне.
Майло!
Я хотела вскочить, но все усилие отдалось в спине тупой болью, без хоть какого-нибудь результата. Руки, словно чужие, едва шевелились. Испарина покрыла тело холодным липким слоем. Вардас ведь был со мной до последнего, а потом исчез. Хоть бы выжил! Зачем ко мне полез тогда? Просила же меня не трогать!
Теплая слеза прокатилась по холодной щеке и исчезла где-то за ухом. Плакать я не любила, но слезы сами вырвались из глаз, прокладывая по пыли на моем лице мокрые дорожки, которые я отчаянно пыталась стереть, что только усиливало концентрацию грязи на моем лице.
– Гин… Боги! Гинта, ты жива! – я повернулась на голос.
Надо сказать, лорд Вардас застал меня в невероятно откровенном для порядочной девушки образе. Думаю, внешность мою он оценил по достоинству, особенно грязную физиономию, пыльную одежду и гнездо на голове вместо волос. Я приподнялась и второпях попыталась привести себя в порядок. А еще я не переставая плакала, никак не могла успокоиться. От наполнившей душу радости или от навалившихся на меня потрясений – сложно было сказать.
– Ну, – канцлер ласково гладил меня по голове. – Успокойся. Все прошло…
– Я… – подняла к мужчине зареванное лицо. – Ду-ма-ла, ч-что т-ты у-уме-ер-р…
А еще мне хотелось сказать, что ничего не прошло, не закончилось, как бы ему не хотелось верить в это. Но рыдания не давали произнести нормально ни одного слова.
– Ты боялась, что я погиб? – мне показалось, или в его голосе и правда прозвучали нотки радости?
– Да! – выдохнула и спрятала лицо у него на груди, чтобы не было видно влажных разводов на щеках. Хотя, кому я лгу? Канцлер давно все рассмотрел, пока я изливала душу в его объятиях, но мне было радостно и спокойно от того, что он рядом. Живой. Где мы сейчас находились, уже не имело значения.
– Прости, что сразу тебя не нашел, – тихо произнес Майло мне в ухо, все еще прижимая к себе. – Нас разбросало в разные стороны. да и, выбранный мною, путь к тебе оказался ложным.
– Куда мы попали? – я чуть отстранилась и огляделась, еще не веря, но надеясь, что мы покинули те злосчастные катакомбы.
– Это Вардаритас! Место, где я вырос.
Стоило бы сразу догадаться, что сестра выведет брата именно в то место, в котором навсегда остались их сердца.
– Герда?.. – конечно я понимала, что шансов нет, но надежда угасает всегда в последний момент.
– Зеркало и все, что находилось в том подземелье окончательно разрушено, – хмуро констатировал Майло, пряча взор.
– Не может быть! – не хотелось верить в столь трагичный исход. – Ты… видел это? Там были девушки… Людя?
– Гинта, – лорд Вардас напряженно всматривался в мое чумазое лицо. – Девушек переправили порталом в Ивелесс.
– В Ивелесс? Но почему туда?
– Потому что изначально что-то пошло не так. Больше похоже на удачную ловушку, сработавшую при нашем появлении. К этому времени магия смерти уже стала освобождаться из разлома. вот мы и не сумели попасть в Дейделис. С девушками все будет в порядке!
– Людя тоже в Ивелессе?
Канцлер развел руками.
– Боюсь, что за судьбу твоей подруги не могу поручится…
– Но как же так? – мои надежды разбились, словно ваза из тончайшего хрусталя, я устало осела на пол. Все чаяния и стремления оказались пустыми и бессмысленными. У меня так и не получилось сдержать обещание. которое давала самой себе и Люде. Всех. кто мне был дорог я потеряла.
Почти всех…
Но лорд Вардас был слишком недостижимой фигурой. если он и любил меня хоть немножко, то свой сан он любил явно больше. Я не вписывалась в его понимание счастья, а его отношение ко мне всегда вводило меня в некоторое заблуждение относительно его чувств. Майло мог быть очень нежным и заботливым и тут же превратиться в отстраненного, отчужденного сухаря с холодным надменным взором. Мне это было сложно понять, а уж принять – и вовсе болезненно невыносимо.
Еще был Легарт. Но веселого беспечного юношу в нем убили долгие годы иступляющей службы дознавателем. Он стал усталым и подозрительным. Если ему повезет с женой, и она сможет достучаться сквозь панцирь его непрошибаемого упрямства. возможно они смогут стать счастливыми.
Майло же никогда не поставит меня выше своего служения его величеству. Более того, легко переступит и пожертвует. что показывал не раз. В этом они с моим отцом похожи. Но, если от лорда Сарфа, который явился в мою жизнь чужим отстраненным человеком. таким и оставшись по сути. еще можно было бы это потерпеть. то от Вардаса я такое терпеть была не готова. Ни что не ранит так сильно. как безразличие возлюбленного.
19.2
– О чем ты думаешь, Гинтаре? – низкий голос канцлера вывел меня из задумчивости.
– Это все входило в ваши с моим отцом гениальные планы? – если он действительно хочет это знать, я буду откровенна.
– Думаешь, я готов пользоваться тобой, как разменной монетой? Глупая девчонка! Если бы мне довелось отдать свою жизнь за тебя, я бы отдал не задумываясь. Да видишь ли, тут целый мир готов сгинуть… – Майло вскочил, и даже не стал прятать глаза. – И скажу так – я сразу кинулся на твои поиски, оставив все остальное на поруки Витгерда и Сарфа.
– Витгерда? – разве королю надлежит участвовать в спасательных мероприятиях, или возможно я чего-то не понимаю.
– Да, Витгерда! – утвердительно кивнул лорд Вардас. – Он был, есть и остается главным козырем в этом противостоянии с неведомым врагом.
Меня изнутри обдало жаром. Я ведь знала имя этого врага, почему об этом не сказать Майло? Наверное, потому что меня тогда отодвинут на второй план, поманят речами о преданности и любви, а в подходящий момент – выставят в качестве приманки для врага, намекнув, чтобы не вмешивалась в хитросплетения интриг, которые плетут умные пауки мира сего. Не буду я больше играть по чужим правилам! Устала!
– Ты уверен, что об этом совсем никто не догадывается? – уточнила на всякий случай. – Последние события как нельзя лучше показали, что враг по-прежнему ближе, чем мы все думали.
– Не беспокойся, у меня есть преимущество! – канцлер протянул мне руку и помог подняться. – Я знаю его имя!
– Как обнадеживающе! – мой голос, видимо, звучал слишком скептически, потому что лорд
Вардас нахмурился. – А можно было бы не устраивать всю эту мясорубку, чтобы узнать одно единственное имя?
– Можно! – Майло отпустил меня так неожиданно, что я чуть было не рухнула обратно. – Но враг ближе, чем ты думаешь ценой погружения в смертельную тень всего королевства. Если бы ты только знала…
Я знаю!
Только пришлось прикусить самой себе язык и не выболтать правду. Пока. Время у меня еще есть.
– Эй! – раздалось откуда-то из глубин заброшенной крепости, стены которой укрывали нас от зимнего холода и снега. – Кто тут, йодас вас всех задери!
Я в ужасе замерла и затаила дыхание, но канцлера не смутил совсем не гостеприимный голос и, явно враждебно настроенная, физиономия, вошедшего в нашу каморку, сторожа.
– А-ну вон пошли отюдова! – человек держал в одной руке масленую лампу, а в другой – палицу, которой грозно потрясал, в надежде, что мы с Вардасом испугаемся и пустимся на утек. – Бродяжки поганые! Спасу от вас нет!
– Гордо? – неожиданно произнес канцлер, внимательно глядя на вошедшего слугу.
– Ты ли это?
Сторож резко замер, испугавшись того, что один из бродяжек знает его имя. Даже палицу опустил в смятении. Он подошел ближе, подняв выше лампу и внимательно всматриваясь в лицо лорда Вардаса.
– Всесильный Дейвас! – потрясенно произнес слуга. – Вы ли это, маленький господин Майло?!
– Я, Гордо! – канцлер даже улыбнулся.
– Вы вернулись… столько лет спустя! – смотритель, который при ближайшем рассмотрении оказался стариком в летах, пустил слезу из сощуренных подслеповатых глаз.
– Мне пришлось, – Майло обнял слугу, от чего тот со всхлипом выдохнул.
– Я… мыс женой уж и не чаяли… что нога хоть одного из Вардасов ступит на порог старого, заброшенного Вардаритаса…
– Кстати, как поживает твоя Магда? – похоже и сам Вардас был рад видеть хоть кого-то живого из своего прошлого.
– Отошла она, ваша милость, – грустно вздохнул старик, отбросив палицу. – Еще прошлой весной… поветреной хворобы не сдюжила.
– Мне очень жаль!
– Да, что уж тут, ваша милость! Старые мы совсем стали… а народ отсюдова разъезжается по-тихому. Управляющий издержался совсем – сбег, да и на землях запустение сплошное. Все в город метятся за долей получше. В окрестностях остались, в основном, только такие, как я. Вот мы и присматриваем за крепостью… авось, старые добрые временя вернутся.
– Горд! – канцлер снова обнял старика. – Спасибо тебе, и… прости!
– Ну… ничего, – отмахнулся сторож. – Сегодня ночь страшно беспокойная вышла… оно-то и понятно, затмение… считай, день и не начинался даже! Я это к чему? – смотритель крепости таинственно улыбнулся. – Аккурат перед тем, как вас тут встретить, мы со старым Лукой вот такую девицу, на эту похожую…
Дедок кивнул в мою сторону.
– В лесу нашли!
– Живую? – я встрепенулась, как ошпаренная.
– Живую, – согласно кивнул старик. – Тока беловолоса уж больно она… все равно, как седая! И бесчувственна она…
– Гордо! – лорд Вардас аккуратно похлопал смотрителя по плечу. – Ты не представляешь, как я рад, что тебя встретил сегодня!
– А я уж как-рад-то! Самые лучшие времена были при вашем батюшке… и при матушке. До сих пор поминают наши многие… добрым словом-то! Жалеем мы очень… что вышло так… все.
Гордо снова расстроенно махнул рукой.
– Отведите нас, пожалуйста, к той девушке! – ласково попросила я. – Она далеко?
– Не-ет, – протянул дедок. – Тут она… правда, на другой стороне крепости… там развалено меньше.
– Тогда веди нас к ней, Гордо! – попросил канцлер, поднимая палицу, неосмотрительно брошенную стариком. – У нас к этой девице дело есть немалой важности!
19.3
Сон не шел. Я сидела и клевала носом подле лежака, где отдыхала бессознательная подруга, а лорд Вардас расхаживал из стороны в сторону, будто измеряя длинными шагами траченное временем и непогодой наследство. В оставшемся в целости камине тихо потрескивал огонь, предусмотрительно разведенный сторожами заброшенной крепости. Старик Гордо, наговорившись вдоволь с уже не молодым господином, сморился раньше, чем его товарищ, который так и остался сидеть у очага, поддерживая огонь.
Снаружи разбушевалась метель. От ее завываний и стенаний, разбивающихся о стены крепости, сами по себе стыли и ноги, и руки, и душа. Я с опаской поглядывала в дребезжащее окно, Лука проследил за моим взглядом.
– Заметает сегодня знатно, прямо как двадцать пять лет назад… – тихо промолвил старик, обращаясь явно ко мне, так как я находилась к нему ближе всех, да и Вардас был какой-то уж чересчур задумчивый, чтобы пускаться с ним в воспоминания о давних временах.
– Вы о затмении? – уточнила на всякий случай, а то мало ли, что в голове у этого дедка. Про затмение раз в двадцать пять лет знали все, оно случалось по четыре раза на столетие и каждый раз приносило какие-то беды либо другие невероятные происшествия.
Все привыкли, кажется.
Но, возможно, старый Лука хотел поведать еще кое что, еще мне неведомое.
– Это была такая же долгая ночь, – продолжал вещать смотритель.
Я, взглянув на мирно спящую Людю, придвинулась ближе к старику, чтобы услышать его рассказ, уж больно тихо он бормотал себе под нос.
– Ветры так же шумели и бились о стены старого Вардаритаса. Все знают, что от самой длинной ночи не будет добра, но никто не ожидал, что опасности несет не стихия, а дурной человек, притаившийся в самых темных закутках ночи.
Он замолчал, чтобы подкинуть дров в камин, а я замерла и затаила дыхание: продолжит или нет эту историю старый смотритель?
– Сначала люди думали, что это самые дурные кадуки и гули выползли из недр нави да тиранят людей посадских, как никак, долгая ночь ведь. А вражины одного за другим резали втихую даже самых лучших часовых крепости. Знал ли старый лорд, что оставив семью на поруки лишь одного отряда, лишится всего семейства? Наверняка… даже не мог предположить такого.
– Вы… там были? – моя спина сама собой выпрямилась, я украдкой взглянула на Майло. Если то, о чем рассказывает старик правда, становилось понятно, почему канцлер не находит себе места. Воспоминания пробудились от долгого забытья, принесли с собой массу тяжких мыслей.
– Мы – деревенские – явились, когда все уже свершилось, – вздохнул смотритель. – Пламя не уничтожило крепость, но нанесло серьезный урон. В ту ночь госпожа и все ее дети, акромя старшей дочки, находились здесь, потому как до той ночи они проживали в деревне. Но лорд Вардас отправился с походом на столицу, уж больно злился на короля за бесчестие дочери, вот и отправил семью сюда, надеялся так их спасти от возможных бед.
Кто бы мог подумать, что это их погубит? Бедняга Майло, все это ему тяжко дается.
– Младших детей мы нашли под грудой обломков. Они были изранены, еле живы. Но живы, и это дарило надежду. Но дети так и не вернулись сюда… в этом их винить сложно. Такой страх пережить…
– Зачем вы мне все это рассказываете?
– Затем, что душа моего господина изранена и болит до сих пор. Он не возвращался сюда столько лет, а теперь вернулся – это добрый знак. Здесь в Вардаритасе двадцать пять лет не наступала весна… не зацветали сады, не зеленела трава. Остались лишь мы – старики. Это место заслуживает лучшей доли, как и господин Майло. Если рядом с ним будет любящая душа, в его сердце тоже придет весна, как и в Вардаритас.
В лицо мне бросилась краска. Я не стала бы переоценивать глубину наших отношений с канцлером. От этих мыслей становилось горько. Задавался ли кто– нибудь вопросом: хочет ли сам Майло Вардас пустить весну в свое сердце? Жаль было наивных стариков. Они давно устали от этого угрюмого места, однако продолжали жить надеждой, служить старым стенам верой и правдой.
– А как так вышло, что дети остались живы? – спросила первое, что пришло на ум, дабы отвлечься от совсем грустных мыслей, и без них было не по себе.
Но прежде чем ответить, Лука молчал довольно долго.
– Никто не видел, что там произошло… и все ж, когда мы пришли – нашли пятерых убитых чужаков. У каждого в сердце торчала стрела, и только у одного стрела вошла в глазницу. Не знаю… не могу судить точно, но еще мальчишкой молодой господин денно и нощно упражнялся в стрельбе из лука. Поговаривали, что стреляет он лучше любого охотника…
Сон одолел меня неожиданно. Хотя это, скорее всего, близость огня так меня разморила. Но снилась мне бесконечная ночь, и пламя, которое пыталось меня поглотить. Собственная стихия словно злилась на меня за неприятие, пыталась наказать за непочтение. Жаждала вырваться на волю, даже отомстить. Я стонала и отбивалась от пламени, даже что-то кричала, пока чьи-то сильные руки меня не обняли так крепко, что отступил не только страх, но и пламя перестало тянуть ко мне свои едкие языки.
Где-то в глубине сознания знакомый женский голос произнес: «Он тот, кто гасит пламя!»
Только после этого в мой сон пришло умиротворение и покой. Мне приснился Вардаритас, только не заброшенный и истерзанный пожаром, а целый и невредимый. А еще снились сады, цветущие буйным цветом, вихри яблоневых лепестков не давали рассмотреть того, кто стоял там, посреди сада в темных одеждах. И вроде понятно было, кто это, но все равно хотелось увидеть его лицо, рассказать ему тайну…
И тут человек стал, что-то громко кричать… тонким девичьим голосом: «Ну ты даешь, дорогуша! Пока меня не было, ты умудрилась пасть в объятия греха!»
Глаза сами по себе открылись…
Тонкое, бледное лицо с темными кругами под серыми смеющимися глазами, резко очерченные скулы…
– Долго же ты, однако, до меня добиралась!
– Людя! – вырвалось неожиданно, само собой, в радостном порыве. Я бросилась обнимать подругу. – А ты долго, слишком долго спала – спящая красавица! Столько всего пропустила, что я даже тебе завидую…
Хоть от красавицы и осталась тень – прежде русые волосы стали выбеленным, словно первый снег, а сама она была похожа на привидение. Все же, это была Людя. Не прежняя, нет. Но зато своя, родная!
19.4
– Ну ты и соня! – с деланным возмущением стала меня распекать подруга.
– Тебя не добудиться!
– Ага! – не осталась в долгу я. – Кто-то спал несколько недель к ряду, а кто– то все эти недели думала, как этого «кого-то» найти!
– Так уж ты и глаз не смыкала все это время, – Людя подсела на любимого конька, что вместо обычного раздражения, вызывало только радость, хоть и с примесью горькой грусти.
– Последние несколько ночей точно не смыкала, – я приблизилась к щербатому камину, у которого свернулся Лука, и подкинула в кострище хвороста.
– Можешь не стараться, – подруга сидела поперек своего лежака и разминала ступни. – Я уже накидала туда веток.
– Холодать стало, – и в подтверждение моих слов, по телу пошел озноб. Порывы ветра снаружи, проникающие в замок через прохудившиеся стены и заколоченные окна, гуляли по ногам даже в глубине комнаты.
– Это тебе похолодало от того, что ты из чьих-то теплых объятий вылезла,
– и такая же едкая, как прежде. Только все равно в этой едкости ощущалось что-то неуловимо грустное.
– Ты меня из этих объятий, между прочим, вытянула! – на всякий случай напомнила я ей.
– Ибо непотребство это, – вдруг копируя интонации и выражение лица старой наставницы, стала шутить девушка. – Без благословения Пресветлой с мужчиной возлежать на ложе.
– Мы возлежали не на ложе, – кисло отшутилась я, стараясь не смотреть в сторону спящего Вардаса, который прикорнул, пытаясь отогнать мой дурной сон, прямо ко мне под бок. – Пресветлая, вроде как про пол и словом не обмолвилась, и если говорить о сне – вообще ничего не имела против.
Я внимательно всматривалась в Людю, она шутила, чтобы казаться такой же беззаботной, как и прежде, но произошедшее с ней, не далось даром, оставив в душе глубокий след. Выбеленные косы тому доказательство. И тут меня осенило – она не знает!
Или не помнит. Но, в любом случае, если бы подруга знала про вайделу, так шутить не стала.
– Ты чего это? – на ее лице отразилось недоумение, сменившееся беспокойством. – Скривилась, будто бы объелась квашеной капусты из лучших засолов вайделы Ингельды.
– Ты не помнишь, верно?
– Чего я еще не помню?
И тут пришлось все ей рассказать про вайделу Беату, вайдила Фьерна, про Герду Вардас, принца Эратриэля, зеркала. В общем, так мы и сидели, глядя в единственный, оконный проем на занимающийся рассвет. Я – лохматая и несчастная, и Людя – все больше холодея лицом и будто отстраняясь от окружающего мира.
– М-да-а… – задумчиво протянула подруга, вытягивая губами слабую улыбку. – Вот тебе и финт с ушами! Не, наставница наша был женщиной, мягко говоря, своеобразной – я всегда это понимала. Уж больно часто она хаживала на болота нечисть гонять, а, поди ж ты, сама с этой нечистью якшалась.
– А ты сама, что? – пихнула я ее плечом, чтобы в себя пришла. – Не помнишь ничего после похищения?
– Знаешь… – в глазах у Людвики отразилось предрассветное солнце, блеснув двумя огнями. – Меня поили какой-то дрянью так, что и имени своего не помнила. Сама б такое добровольно не пила и другим бы не советовала.
Вот же ж. А я все надеялась, что вайдела была милосердна. Нет, ее милости распространялись слишком выборочно. Вряд ли она и со мной была бы доброй, залогом этому была чернота, что выела ее изнутри, сделав слабой и озлобившейся.
– Ты мне приснилась, только не смейся, – важно произнесла я. – Аккурат из хрустального гроба все просила вспомнить некую старую сказку.
– Чушь какая-то! – подруга покосилась на свои, теперь уже, белоснежные волосы. – Ничего этого не помню. Только одно знаю…
Она пристально посмотрела мне в глаза, и к своему ужасу я не увидела в ответном взгляде и намека на слезы.
– В том страшном месте я потеряла Витгерда!
Вдвоем мы снова молча уставились на рассвет, который. словно догадываясь, что творилось во время долгой ночи, робко занимался на горизонте, выталкивая ленивое алое солнце на изодранное облаками золотое покрывало неба. Это было красиво. если бы не было так тоскливо на сердце.
Краем глаза я заметила, что место, где почивал лорд Вардас, уже пустовало, места Гордо и Луки, так же освободились. Подозреваю. Майло и не спал с тех самых пор, как меня из его объятий вытащила Людя. А может и до этого… тоже не спал.
Чтобы тяжкие думы меньше посещали наши головы. как, собственно, и мысли о еде. мы решили заняться своим внешним видом. Ага. Делать же было больше нечего. Отправиться по незнакомому лабиринту ветхих комнат и коридоров в поисках еды. было весьма рискованно. Тут и королевские борзые не сыскали бы путь к кухне, что уж говорить о двух девицах с отбитым на неприятности нюхом и взбитыми, как соломенные подушки прическами. Гнездо на моей голове оказалось непобедимым даже для Люди, которая всегда могла ловко управиться даже с самыми непослушными локонами, ее же волосы кое-как мы еще умудрились привести 8 порядок. За такими незатейливыми делами нас и застал лорд Вардас в компании свиты из местных селян во главе со счастливыми Гордо и Лукой.
– Дамы, – обратился к нам лорд Вардас. – Не сочтите за дурной тон: соблаговолите проследовать к накрытому столу, который приготовили эти замечательные люди!
Вот же, все дни из головы вывалились! Сегодня ведь был праздник!
Рождение тверди или еще Солнцеворот, когда земля наша полностью облетела солнце. В старину его еще называли Драконов день. Считалось, что вся твердь земная – это огромный Дракон, летающий вокруг костра, разведенного на небе богами. а самая длинная ночь – воспринималась как затухание этого самого костра. Дракон его облетел, отгоняя завистливых существ бесконечной ночи, но те по угольку все равно растаскивали кострище, и огонь гас, чтобы возродиться в новом пламени. Тем мифическим дивным существом управлял бог Дейвас.
Почему мы об этом забыли?
Так время начинало свой новый виток. Из пасти дракона вседержителя раз в год исторгалось дыхание жизни, дарованное ему богами, раздувающее притухшее светило.
Люди любили это время, когда ночь, наконец, заканчивалась, и приходил новый день. А если случалось затмение – такое, как сейчас – значило, что боги гневаются. А Гильтине не упускала своей возможности прогуляться по тверди, становясь на время госпожой.
Гневаться боги на нас стали особенно после того, как прибыли в мир эльфы. Однажды в соседнем с обителью селе я видела грязного сумасшедшего, который твердил о том, что скоро солнце поглотит Гильтене, закроет его своим черным глазом. Но что возьмешь с блаженного оборванца?
М-да.
Вот и сейчас селяне были безумно счастливы. Даже та, оставшаяся в близлежащей деревне от Вардаритаса, горстка людей, подготовилась к празднику. Женщины принесли в рушниках горы угощений – еды, сладостей. А наши животы, совершенно забыв о манерах, с радостным гоготом отозвались на сладостный запах горячей пищи.
В общем, ясное дело, что дамы были очень даже не против предложения разделить общий стол. Да и такие уж мы были с Людей матроны, отмытые от крестьянской грязи, девицы. потерявшиеся где-то на пути к благостной жизни.
Странное это дело. Буквально на кануне основная цель стояла – спасти людей и кое-как выжить самим, а сейчас странное ощущение счастья от душистого ломтя хлеба наполнило душу и сердце.
Погиб вайдил Фьерн, не стало наставницы, которая раскрыла для своих воспитанниц совсем уж неприглядную сторону жизни, а вот сердце вместо тоски отчего-то наполнило счастье. Робкое, скромное, но такое радостное. Как щебетание воробушков в конце зимы. И показалось вдруг, будто бы с той стороны смотрят они – ушедшие – на тебя и шепчут, что так и должно быть, не надо предаваться горю. Обновилось пламя в небе, обновился год, обновился и сам человек.
Или же это счастье стайкой суетливых пташек случайно впорхнуло в живот от того, что смотрит на меня Майло. И ведь я понимаю весь смысл его взгляда, знаю то, о чем он молчит. Ну и пусть молчит, раз вместо языка у него кости, я навязываться сама не стану.
А день был замечательный. Узнать бы только, что с Витгердом и остальными.
