Текст книги "Перерождение (СИ)"

Автор книги: Оксана Павлычева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Владимир затянул сигару. Он курил только дорогие сигары. Его состояние пока позволяло эти маленькие прихоти.

–Ты опять отправишься в этот гадюшник сегодня? – Дмитрий, давний друг Владимира, откинулся на спинку дивана. Они познакомились еще в юности, и сейчас он, пожалуй, был едва не единственным из старых друзей, кто не отвернулся от сошедшего с ума друга.

– Нет, я выкупил ее на два дня. – Владимир достал из кармана маленькие золотые часы. – Кстати она уже должна быть здесь. Даже женщины ее типа позволяют себе опаздывать.

– Пунктуальность, это неотъемлемая часть этикета. Откуда эта девчонка может быть знакома с этикетом? О каких манерах может идти речь? Я, признаться, очень удивлен тем, что ты – человек аккуратный, я бы даже сказал брезгливый, делишь пастель с падшей женщиной! Или у нас уже лечат сифилис?

– Это не какой-то дешевый бордель. А приличное заведение. Не стоит пугать меня.

– Ну, с приличным ты конечно загнул! – Хохотнул Митя. Владимир не ответил. Ему было неприятно, что его друг так нелестно отзывался о девушке, в которую он был влюблен.

– Она пришла. Будь вежлив, пожалуйста.

Венера плавно направлялась к мужчинам. Полы длинного платья едва слышно шуршали, когда она шла.

– Здравствуйте, джентльмены! – девушка открыто улыбнулась. Дмитрий тоже улыбнулся в ответ. Она была более юной, чем он представлял себе. Дмитрий наблюдал, как Владимир ведет себя с ней – бесцеремонно, по-собственнечески. Мите вдруг захотелось защитить эту девочку. У него самого растут две дочери, и не дай Бог, какой-то взрослый мужчина превратит их в свою игрушку.

– Я благодарна вам за книги, Владимир! Это бесценный подарок для меня, поверьте!

– О, перестань, моя дорогая. Разве книги являются столько бесценными подарком?

– Вы знаете, как я люблю читать!

– Разве? Я был удивлен, когда узнал, что ты вообще умеешь читать!

– Я говорила как-то. Впрочем, это не так важно.

– А вот я восхищен! Хотя и считаю, что женщина не должна быть умной. – Дмитрий хлопнул в ладони. Этот звук заставил Владимира отстраниться от девушки, которую он намеревался поцеловать.

– Я тоже считаю, что образование женщине ни к чему, иначе начнет указывать мужчине, и забудет свое место. – отозвался Владимир.

– Женщина должна быть образована лишь в пастели.

– Не должна ли женщина быть скромна? И где же она научится пастельным премудростям?

– От тебя веет ханжеством, друг мой. В конце концов я говорю о замужней женщине, а не о юных девицах.

– Боюсь, что наша эмм..собеседница, слишком мудра для своего возраста. Сколько тебе лет? – Дмитрий перевел взгляд на девушку.

– Шестнадцать.

– Шестнадцать! Совсем еще юный, нераспустившийся цветок.

– Мне начинает казаться, что ты кокетничаешь с моей дамой. – вмешался Владимир.

– Я лишь сказал, что она молода. – возразил мужчина. – С твоей женой я бы никогда не позволил себе подобных слов.

– Венера моя женщина. Прошу, прими это тоже во внимание!

– Твоя на час! – засмеялся Дмитрий.

– Как ты смеешь так говорить! Разве ты друг мне после этого?

– Что же? Врагом назовешь?

– А если и так! Ты оскорбил женщину, которая со мной, ты не оставляешь мне выбора, кроме как вызвать тебя на дуэль!

– Дуэль? Перестань!

– Испугался?

– Разумеется, нет! Но ведь мы друзья, Володя! Я не хочу драться с тобой!

– И я не хочу, но ты оскорбил меня. Я буду ждать тебя завтра в шесть утра у реки.

– Что ж. Увидимся завтра.

***

Всю ночь лил дождь и в итоге к утру дороги превратились в сплошное мерзкое болото. Погода соответствовала настроению участников дули. Еще бы! Ведь кто-то из них двоих, возможно, сегодня погибнет. Владимир, чертыхаясь, шлепал по лужам. У него была долгая, бессонная ночь и время, чтобы обдумать все, он уже жалел о дуэли. Как он мог быть таким дураком! Стреляться из-за какой-то девки. В конце концов, Митя был прав – она всего лишь продажная женщина разве ее честь уже не поругана? Владимир слегка опоздал – Дмитрий уже ждал его вместе со своим секундантом. Друзья не обмолвились ни словом, не пожали друг другу руки. Падшая женщина стала яблоком раздора в их дружбе. Владимир был прав – все проблемы от женщин, и именно Дмитрий когда-то пытался переубедить его в этом. Кстати смерть тоже женщина и сегодня она, может быть, заберет кого-то.

Секунданты отмерили расстояние и оба дуэлянта разошлись по своим местам. Право стрелять первым выпало Дмитрию. Он выстрелил вверх. Теперь очередь Владимира. Внешность мужчины не выдавала волнения, но он весь трясся. Он крепко сжал пистолет, и вопреки своей совести, вопреки любви к другу, он не выстрелил в воздух. Рука как-то сама вытянулась вперед, как-то сам по себе прозвучал выстрел. Митя замертво рухнул на землю. Когда Владимир, опомнившись, подбежал к другу, тот был уже мертв. В глазах Дмитрия было столько горечи! В них читался немой укор: «Что же ты? Как же так, Володя?» Владимир в отчаянии впился пальцами в землю, до боли сдирая ногти.

Похороны Мити Володя помнил смутно. Ему было стыдно перед женой и дочерями друга. После похорон Владимир помчался в дом греха. Нет, не искать утешения у Венеры – эта женщина теперь была противна ему. Все женщины теперь ему ненавистны. Он хотел спросить, за что она забрала у него друга? Поднявшись по лестнице, мужчина постучал в дверь. Девушка появилась на пороге в вызывающем красном платье. Владимир прошел в комнату. Все здесь казалось ему незнакомым, все было пропитано похотью и развратом.

– Мне так жаль, Владимир. Я слышала, что ваш друг был убит.

– Тсс. – Владимир выставил ладонь, останавливая речь. – Он был убит на дуэли моей рукой. Я защищал мнимую честь жалкой потаскушки! Я защищал твою честь! Понимаешь это ты, дрянь?! Понимаешь? Я убил его! Я убил собственного друга из-за тебя! – Владимир грубо тряс девушку за плечи. Она попыталась что-то сказать, но он помешал этому, ударив несчастную по лицу. Девушка, потеряв равновесие, упала на пол.

– Знаешь, я подумал, что было бы справедливо, если бы сегодня отработала бесплатно. Это так сказать компенсация.

– Что? Что вы говорите, Владимир? Вы сам не свой. Вам нужно придти в себя!

– Что я слышу?! Как ты смеешь, глупая, блудливая дрянь? Как смеешь ты так говорить со мной? Как смеешь ты решать, что мне делать?! – Владимир снова ударил Венеру, затем снова, и снова, и снова… Этого показалось ему мало, и он толкнул девушку. К несчастью, она, упав, ударилась головой об угол стола. Сердце девушки навсегда остановилось. Владимир стал двукратным убийцей. Скоро. Совсем скоро.

Глава 2.

В этом году снег выпал очень рано, уже в октябре земля неторопливо нарядилась в белую шубку. Снега выпало непривычно много, если учесть, что сейчас осень. Как-то холодно для октября. Очень холодно. Может, потому что она забыла надеть куртку? Или хотябы свитер. Прохожие оглядывались и смотрели на нее, как на безумную. А как им еще смотреть? Не каждый день видишь человека, разгуливающего зимой в летнем наряде. А правда, почему она не оделась теплее? Ах, да. Она ведь и не знала, что на улице зима. Или не зима? Вот двое прохожих, клацая зубами, проклинали холодную осень. Милина тоже стучала зубами. Она не помнила, что заставило ее выйти на улицу, она не помнила даже куда шла, и откуда.

– Деточка, ты потерялась? С тобой что-то случилось? – Пожилая женщина с добрыми глазами остановила ее. – Как зовут тебя?

– Ме… – А правда, как ее зовут? Девушка пыталась вспомнить свое имя, и не смогла. Она лишь покачала головой и пошла прочь. Она не помнила, кто она и что делает раздетая на улице. Все, что она помнила, это необычайный страх, почти дикий ужас. Она бежала, словно кто-то преследовал ее. Кто – она и сама не знала, но их слышала, она чувствовала их дыхание и шепот за своей спиной, она слышала их ужасный смех – невидимые твари смеялись над ее страхом. Вот и сейчас они идут по пятам, невидимые, словно призраки. Но дыхание их ощутимо, словно дверной сквозняк. Пытаясь скрыться от них, девушка забрела в безлюдный переулок. Ноги не желали слушаться. Почему она босиком? Очень хотелось спать. А еще хотелось в любимое кресло у камина, и, греясь под теплым пледом, слушать, как трещит огонь. Хотелось домой. Где ее дом? Почему она совсем ничего не помнит? Она что, сумасшедшая? Интересно, ищет ли ее кто-нибудь? Наверняка у нее есть родители, и они обязательно найдут ее. Хоть бы было так! Вот сейчас она закроет глаза, а когда откроет их, окажется дома. Она только закроет глаза… осень хотелось спать, спать, спать. Скоро. Совсем скоро.

***

– Доброе утро, Александр Макарович!

– Для кого как. – буркнул в ответ глав.врач.

– Что-то случилось?– осторожно поинтересовалась Светлана. Александр Макарович был человеком добрым, даже мягким, но если пребывал не в лучшем настроении, то нередко срывался на подчиненных.

– Да нет, ничего особенного, просто ночь была напряженной. А сегодня как назло, я опять дежурю. Если сутками не спать, то я сам рискую стать пациентом нашего отделения. – Заметив легкую улыбку на лице Светланы, мужчина добавил: – Вы уж приготовьте для меня кровать помягче, да пастель побелее.

– Ну и шутки у вас, Александр Макарович. А что было сегодня ночью? Почему вы не отдыхали?

– Два дня назад привезли новенькую – девочка лет шестнадцати.

– Ту, у которой обморожение и потеря памяти?

– Ага.

– Так она у нас уже четвертый день.

– Да? Это все переутомление. Ну да ладно. Так вот сегодня ночью она перевернула нам все отделение. Трое санитаров не могли ее удержать. Я сам лично привязывал ее к кровати. Девчонка, наверно, была каратисткой – досталось всем. Иван Сергеевич теперь с подбитым глазом ходит, я со сломанным пальцем – Александр Макарович поднял вверх перевязанный указательный палец правой руки. – Как на войне побывали. Как я теперь историю болезней вести буду? Я ведь правша.

– Попросите Виолету – практикантку помочь вам.

– Точно. Придется так поступить.

– А почему бы нет? Не все же ей «утки» из-под лежащих таскать. Пусть учится, вникает.

– Да, да.

– А что с девчонкой-то? На что такая реакция?

– Да черт знает! На лицо признаки шизофрении, хотя нужно еще провести обследование.

– Какое еще обследование? Священника надо!

– Лариса Федоровна, вы почему без стука?

– А вы что, не одеты?

– Лариса Федоровна!

– Не кричите. Я сегодня тоже вымоталась.

– Это все из-за девочки?

– Девочки! Эта девочка поколотила наших санитаров, вот Александру Макаровичу палец сломала! Швыряла здесь все. Таких буйных психов у нас не было!

– А священника-то зачем?

– Так она у нас говорила не пойми на каком языке! И голосом грубым, не своим. А эти ее припадки? Истерический смех… Брр. Как в фильме ужасов – вон у меня дочь их любит смотреть. Там точно такое показывают.

– Может, тринадцатая палата влияет? – хихикнула Светлана.

– Ага. Хотя… Кто знает! – женщина махнула рукой.

– Сегодня кстати еще парня привезли, примерно того же возраста, что и девчонка – вспомнила Светлана, когда Лариса ушла.

– Который с попыткой суицида?

– Да.

– Знаю. Я его принял и отправил к Георгию Леонидовичу. – Александр Макарович заметно сморщил нос.

– А что такое? – поинтересовалась Светлана.

– А что, что? Ненавижу этих ненормальных! Жаль, что болевую терапию давно запретили, я бы этому щенку устроил хорошую порку! Разом бы вылечил! А то взяли моду болячки себе придумывать! Депрессия у него! У него не депрессия, а острая нехватка ремня!

– Может быть, нехватка родительского внимания? – предположила девушка. И тут же напрасно добавила: – Или несчастная любовь.

– Светочка! – выкатил глаза Александр Макарович. – Вы приготовили палату для этого парня?

– Да. Я поняла вас. Уже ухожу.

Сегодня в отделении психиатрической клиники было тихо. Странная девушка из тринадцатой палаты вела себя спокойно. Оно и неудивительно – ее накололи щедрой дозой снотворного. К тому же крепко накрепко привязали к кровати. Разные случаи у них бывали, но такое впервые. Скучающий персонал – как-то даже оживился, все только обсуждали события сегодняшней ночи, и конечно же, странную пациентку. « А вы видели ее глаза вовремя приступов?». «У нее изо рта шла пена! А голос! Голос!»

Девушка проспала почти сутки, а на вторые проснулась…

***

Сознание возвращалось как-то медленно и неохотно, сопровождаясь тошнотой и диким головокружением. Стоило открыть глаза, как потолок пускался в пляс, а к горлу подкатывал комок, вызывая рвотный рефлекс. Девушка попыталась подняться, но не смогла – запястья и лодыжки прикованы к жесткой кровати, и даже через грудь шел ремень, мешающий пошевелиться. Девушка крепко стиснула зубы, подавляя тошноту. Чудо, но неприятное ощущение отступило. Было очень холодно – кровать стояла у окна, от которого дуло. Девушка как смогла оглядела комнату – светло-желтые стены, белый потолок, и кровать, на которой, собственно, она и лежала. Никакой мебели больше не было. Почему она связана? Неужели ее будут пытать? Спустя какое-то время девушку посетила одна неприятность – захотелось в туалет. Почему никто не заходит к ней? Стоит ли звать кого-нибудь или лучше не привлекать к себе внимания? Вскоре решение пришло само – терпеть стало не возможно.

– Эй! Кто-нибудь! Мне нужна помощь! – девушка прислушалась – за дверью не было слышно шагов. Девушка заглянула за штору, закрывающую окно. Почему-то на окне стояли решетки. А вот за окном судя по темноте была ночь. Вот почему за дверью словно вымерли. – Девушка крикнула громче. Не под себя же справлять нужду, в самом деле? Раз уж приковали, связав по рукам и ногам, могли бы хотябы иногда наведываться. – Эй! Вы меня слышите? Мне нужна помощь! – Неужели спят? – Да черт бы вас побрал! Мне помощь нужна! Отзовитесь кто-нибудь!!! – маленькая нужда превращалась в огромную пытку. Это уже невыносимо! – Пожалуйста!

Дверь, наконец, открылась.

– Чего орешь? – женщина лет сорока, одетая в белый халат, держала в руках «утку».

– Ору? А как мне еще сообщить о том, что я хочу, простите, в туалет?! Зачем вы привязали меня?

– Это не ко мне вопрос. И нечего орать. Вон какая буйная. Скажи спасибо, что рот не заклеили.

– Где я?

– В санатории, где же еще!

– Не понимаю.

– В психушке. Подними таз.

– Что?

– Поднимись, говорю, утку помогу поставить. Вроде на умственно – отсталую ты не похожа, а с первого раза не понимаешь. – буркнула тетка.

– Тогда зачем держите здесь, если здорова на голову?

– Так с нервами у тебя не то! Буйная ты слишком!

– Пожалуйста, развяжите меня, хотя бы для того, чтобы я, ну…

– Нельзя. Не имею права!

– Пожалуйста.

– Нет!

– Я прошу вас!

– Да хоть на коленях стой! Просит она.

– Я бы встала, если вам так хочется меня унизить, но я прикована к этому железу, что кроватью зовется!

– Ты чего тут разумничалась? А?!

– Очень хочется…

– Хочется ей. Вот тебе горшок. Вперед.

– Я буду вести себя тихо, обещаю!

– Не имею я права, можешь ты понять? – женщина постучала по груди, видимо, показывая насколько она не имела права отвязывать пациентке руки.

– Понимаю. Но ведь никто не узнает.

– Да что ж ты такая настойчивая?

– Пожалуйста!

– Ладно. – женщина немного повозилась, попутно бубня какие-то ругательства. – Готово, только давай очень быстро и очень тихо. – женщина указала рукой на «утку». Девушка округлила черные глаза.

– Нет! Я в туалет. Я незаметно и тихо. – девушке стало почти жаль женщину, так тяжело она вздохнула. Выглянув за дверь, она позвала девушку, по имени Виолета.

– Проводи ее в туалет. Только смотри, чтобы не видел никто.

– А если увидят? – насторожилась девушка.

– Скажешь, что не знала, что отвязывать нельзя. Девчонка ныла, тебе стало ее жаль. Ну же, иди.

– А она не опасна? Ну, вы же помните прошлую ночь.

– Виолета. Тихонько и очень быстро, ясно?

– Ясно. Идем. – Виолета кивнула девушке, и они вышли в коридор.

– А что произошло прошлой ночью?

Виолета молчала.

– Брезгуешь говорить с душевнобольными?

– Потише, пожалуйста. Разбудишь кого-нибудь.

– А этим кому-нибудь не следует спать. Все-таки находятся на работе.

– Ты всегда такая умная? – скривилась Виолета.

– Я не знаю, какая я. Я даже своего имени не знаю.

– Жесть! Мы пришли. Тебе во вторую дверь.

– Я догадалась. Спасибо.

Выходя из уборной, девушка была почти счастлива. Под строгим надзором Виолеты она вернулась в свою палату, где ее ждала все та же строгая женщина, и все с тем же недовольным лицом. Ну чем она не угодила? Ведь вернулась же!

– Я думала, вы за смертью ходили. – проворчала тетка.

– Я ведь говорила, что терпеть уже не в силах.

– Ты много чего говорила. И вообще ты очень болтлива. Ложись обратно.

– А это обязательно?

Женщина цокнула языком. Девушка поняла, что спорить и умолять бесполезно. У этих монстров в белых халатах вообще есть сердце? Как только она легла, на руках, ногах и даже груди сразу же щелкнули смирительные ремни. Женщина с Виолетой ушли, и еще, как бы шутя, пожелали спокойной ночи. Уснуть не удавалось – толи от того, что выспалась, толи от того, что спину жутко ломило. Чесался нос. Очень сильно чесался. Когда девушка наконец-то стала засыпать, ее глаза внезапно ослепил яркий свет. Открыв глаза, она увидела, что лампочка горит, но в палате никого не было. Может быть, включили свет, и вышли, пока она спала? Зачем? Зачем было включать свет? Может, уже утро, и готовят к подъему? Но тогда стоило освободить ее. А если нет, то какого черта будить? Может быть, у них терапия такая? – пугать душевнобольных людей. Свет снова погас. Затем включился. Кажется, кто-то балуется с выключателем. Девушка крикнула, чтобы прекратили. Кто из них ненормальный – пациенты или медицинский персонал? К удивлению девушки, выключатель находился в палате. Присмотревшись, девушка увидела, что кнопки щелкают сами по себе, словно на них нажимают невидимые пальцы. Это уже сложно объяснить. Если бы кнопки не щелкали сами по себе, то можно было бы подумать, свет идет не от выключателя, и доктора, возможно, действительно проводят такое странное лечение. Ну, или просто произошло замыкание. Но это… Может быть, она окончательно сошла с ума?

– Эй! Здесь кто-то есть?

Свет погас окончательно. Это уже не смешно.

– Прекратите, пожалуйста, вы пугаете меня! – Ей показалось, или она слышала шаги? Которые приближались к ней… А затем остановились. Легкое прикосновение к волосам заставило девушку закричать. Ей тут же закрыли рот, затем вторая рука легла на шею, сдавливая горло. Она не могла ничего сделать – ремни держали очень прочно. Затем рука резко отпустила бедняжку. Дверь открылась, и свет снова ослепил глаза. На пороге стоял мужчина лет за сорок.

– Это ты кричала?

– Я. Здесь кто-то был. – девушка тяжело дышала. – Оно ду…душило меня.

– Оно? Это был не человек?

– Я не знаю. Я не видела в темноте. Скажите, зачем вы держите меня связанной?

– Это для твоего же блага.

– Но мне страшно!

– Это объяснимо. Но скоро все наладится. Уйдут и приступы, и видения. Вернется память.

– Развяжите меня!

– Еще рано! – врач покачал головой.

– Развяжите!

– А вот если будешь орать, пролежишь так очень долго! – врач вышел, хлопнул дверью. Скотина! Но свет не выключил. Это радовало. Зато через некоторое время пришла медсестра.

– Я сделаю тебе укол, чтобы ты лучше спала. – объяснила она причину своего визита.

– Вы будете усыплять меня каждый раз, чтобы я не доставляла вам неприятностей?

– Что за вздор! Это для твоего же здоровья! Лежи, и не дергай рукой.

– Да я не то, что рукой дергать, я вообще пошевелиться не могу!

Укол стал действовать. Чертовы сволочи!

Здесь было слишком жарко от разведенного костра. Милине эта вечеринка совсем не нравилась все танцевали полуобнаженными, а кто-то даже целовался.

– Тебе здесь не нравится? Ты скучаешь?

Милина обернулась. За спиной стоял он – хозяин праздника.

– Нравится или нет, мне все равно не уйти.

– Верно. Ведь праздник был организован в твою честь! А что за веселье без виновницы торжества?

– В мою честь? Я думала, что хозяин праздника вы.

Повелитель покачал головой.

– Сегодня двойной праздник – мы отмечаем целых два события!

– Каких же?

– Ну, милая. Что с твоей памятью? Это уже невежественно!

– Простите.

– Мы отмечаем твое перерождение, и наш союз.

– Ваш союз?

Повелитель захохотал.

– У тебя отличное чувство юмора! Наш с тобой союз! После того, как он свершится, ты станешь демонессой, и моей женой.

– Демо… Нет, это невозможно. Значит, Алекс был прав. Кстати, где он? Где Алекс?

– Его здесь нет. – голос Повелителя был ледяным ему не понравилось отсутствие энтузиазма девушки. – Этот трусливый пес сбежал, как только я обещал, что оторву ему голову, если он вмешается.

– Он… Он бы не оставил меня. – Милина попятилась назад.

– Ну почему нет? Кто ты ему? Он всего лишь выполнял поручение – присматривал за тобой. Теперь это ни к чему, и он ушел жить своей жизнью! А ты…ты станешь моей союзницей и женой.

– Никогда!

– Я бы на твоем месте не был так резок.

– Я не стану вашей женой.

– Это неизбежно, моя дорогая. Боюсь, что у тебя нет выбора.

– Я не стану!

– Тогда смотри!

Словно из воздуха, в руке Повелителя появилась голова. О, нет! Алекса! Повелитель держал ее за волосы. – Вот что я сделаю с ним, если ты и дальше будешь упрямиться! Я убью его! Я убью его так же, как убил твоего мальчишку! А когда ты в конец потеряешь рассудок и ослабнешь, я все равно возьму свое – ты станешь моей. Решай!

Глеб! О, Господи! Глеб! Она совсем забыла! Они убили Глеба!

– Я лучше сгорю в аду!

– Правда? – Повелитель развел руками. – Тогда милости прошу. Пусть будет по-твоему!

Пламя, выросшее из земли поглотило Милину. Горело все тело. Девушка пыталась потушить огонь, но это было невозможно. Только сейчас она поняла, что такое настоящая боль. Она кричала так, что казалось, вся вселенная слышала крик. Она упала на пол, пытаясь сбить пламя. Тем временем вокруг нее образовался хоровод – люди танцевали, громко кричали и размахивали руками. Неужели они не видят, как ей плохо? Милина крепко зажмурила глаза, чтобы огонь не сжег, а когда открыла, ни Повелителя, ни огня не было. Вместо пляшущей нечисти были перепуганные санитары. Сама же она была напугана не меньше, чем эти бедолаги – врачи. Милина осмотрела свои запястья – они были в ссадинах от разорванных ремней. Что она вытворяла здесь? На лицах санитаров застыл ужас. Они окружили ее дугой, но боялись подойти.

– Мне просто приснился кошмар. – виновато пролепетала Милина.

– Да, да. Мы поняли. – пропела высокая девушка. Зачем она держит шприц?

– Нет, вы не поняли! Вы думаете, что я сумасшедшая!

– Ну что ты, милая! – просюсюкала та самая тетка, что приходила ночью. Милине не нравился ее голос – он был фальшив.

– Держите ее! – скомандовал кто-то из толпы.

– Нет! Нет! подождите! Что вы делаете? Что вы делаете?!

– Мы сделаем тебе укольчик – проворковала какая-то дрянь. Как же Милина их всех ненавидела! Ее крепко схватили, не давая возможности вырваться.

– Вы уже сделали, и у меня начались кошмары! Это все от ваших лекарств. Как вы не понимаете! – Милина кричала и вырывалась, но ее держали крепкие мужчины – санитары. – Вы не имеете права! Пустите! Пус…

– Фуф! – Сергей – молодой санитар вытер выступивший на лбу пот. – Ну и сильная девчонка!

– Что происходит? Что творится с ней?

– Ремни бесполезны. Они не держат ее. Морфий тоже удержит ее ненадолго. Она словно прорывается сквозь него.

– Значит, придется колоть его постоянно.

– Но это не выход.

– У нас нет выбора! Вы видите, во что превращена палата?

– Она пальцами расцарапала стену! – шепнула Светлана, затем прикрыла рот ладонью, будто пожалела о сказанном.

– Крепче пристегивайте ремни!

Двое санитаров уже уложили девушку на кровать, и теперь пристегивали ремни.

– Стараемся, Александр Макарович!

Глава3.

Дни и ночи, складывались, превращаясь в сутки, в недели, месяцы. Это были однообразные дни, недели, месяцы. Каждый сегодняшний день это продолжение вчерашнего, и, кажется, что новых дней и нет – утро не наступает. Вечность тянулась одним длинным и монотонным днем. Кратковременные проблески сознания сменялись затянувшимся сном безумия, в котором она жила другой жизнью. Проснувшись, девушка улыбалась, понимая, что это были просто кошмарные сны, но реальность оказывалась немногим лучше. Кошмары проникали из сновидений и мучили бедняжку. Может, это побочные действия от лекарств? Или она сходит с ума? И с каждым днем ей все хуже и хуже. Иногда она забывала свои сны, а иногда казалось, что она и вовсе не спала. В соседней палате слышались крики и стоны – там лежала немолодая женщина, лишившаяся рассудка после смерти дочери, внука и зятя. Потеря семьи привела несчастную к порогу психиатрической клиники, но разве стоны и плач по близким являются основанием для заточения в психиатрической больнице? Однажды, когда смирительные ремни были сняты, Милина заглянула в палату к женщине. Не любопытство заставило девушку пойти туда – ей было жаль несчастную. Кто знает? Ведь может быть, не больничные стены и психотропные препараты, а возможность выговориться и поделиться своим горем – вот что может стать лучшей терапией в этом случае? Эта женщина нуждалась в заботе, а заботиться было некому. Она была одинока. Милина понимала ее – у девушки тоже не было семьи, а иначе почему никто ни разу не пришел навестить ее? Или к ней никого не пускают? Если бы только приступы прекратились! Но становилось только хуже, видения кошмарнее. Чаще всего она видела младенца – мальчика, который тонул в собственной крови, и тогда вся палата заполнялась кровью, словно ванная комната, затопленная водой из-за прорвавшегося крана. Кровь заполняла не только палату – кровь заполняла желудок девушки, заставляя живот вздуваться, словно там рос младенец, кровь заполняла даже легкие, кровь булькала в горле, выливаясь изо рта. И это слишком реалистично, чтобы быть галлюцинациями, но доктора утверждают, что она все придумала или ей это кажется. Но они обещали, что скоро все пройдет.

Милина осторожно вышла из палаты. Из-за уколов ноги плохо слушались ее. К тому же она сильно исхудала, превратившись почти в скелет, обтянутый кожей. Была и другая причина, по которой жизненные силы покидали ее – она слишком долго не питалась грехами. Сейчас она, конечно же, не знала, что это ей необходимо, но процесс перерождения давал нечеловеческие силы – ведь ей не грозит смерть, если суждено стать демоном. Она уже не была человеком, и этого она тоже не знала. Держась за стену, Милина дошла до нужной палаты. Женщина сидела на кровати, повернувшись лицом к окну, и раскачивалась вперед-назад. Казалось, будто она качает ребенка. Внезапно женщина то начинала смеяться, то, закрыв ладонями лицо, горько плакала. В палате стоял смрад – жуткая смесь запахов мочи, немытого тела и других зловоний. Милина не решалась окликнуть женщину. Девушку поймали санитары, когда она, выходя, закрывала дверь.

– Что ты там забыла?

Милина вздрогнула, когда молодая толи медсестра, толи врач, прикрикнула на нее, поймав на «месте преступления»

– Я… эмм…я слышала стоны, я думала, может быть, смогу чем-то помочь.

– Ты не должна выходить, и уж тем более заглядывать в чужие палаты.

– В палате этой женщины дурно пахнет, и пастель давно нестирана. Разве может больной человек выздороветь в таких ужасных условиях?

– Марш в палату! И не смей высовываться!

– А вы не смейте орать на меня!

– Что? Что ты сказала? – изо рта девицы брызнула слюна. Сильно разозлилась. – А ну-ка, топай в свою тринадцатую, ведьма! – девица схватила Милину за руку и почти силком втащила в палату, добавив напоследок: – Сейчас приду, укол вколю! Чтобы больше не умничала, и не совала свой нос куда не нужно! – захлопнув дверь, девица ушла. За шприцом ли? Укола совсем не хотелось, и даже не потому что руки, ягодицы, и даже ноги были исколоты – от уколов она почти большую часть проведенного времени спала, а проснувшись, чувствовала себя отвратительно. Она не позволит этим чудовищам превратить себя в овощ. Уколов нужно избежать. Сегодня уж точно.

Милина скрутила снятую с кровати простыню, после чего спряталась за дверью. Вскоре в коридоре послышались приближающиеся шаги, а затем дверь открылась. Милина позволила девушке переступить порог, прежде чем накинуть простыню ей на шею. Девушка упала, выронив шприц, однако сдаваться не собиралась – она царапалась и размахивала руками. Милина ударила ее по лицу.

– Будешь дергаться, я тебя придушу!

Угроза подействовала, так как девушка замолчала. Как только Милина подобрала с пола шприц, глаза жертвы округлились в ужасе. Не дожидаясь, когда она закричит, девушка зажала ее рот ладонью.

– Что такое? Ты боишься уколов?

Девушка в ответ активно замотала головой, видимо хотев сказать «не надо». – Нет? Вот и славно!

Милина воткнул шприц прямо в бедро девицы. Та заскулила, затем замолчала. Милина не знала, что стала убийцей – примерно через час молодая медсестра впадет в кому, а еще через пять дней, больное с рождения сердце навсегда остановится.

Оставив девицу на полу, Милина вышла в коридор. Проходившие мимо санитары не препятствовали хождению по коридору – время обеда и более или менее вменяемые пациенты направлялись в столовую. Найдя дверь с надписью «Выход», Милина обнаружила лестницу. Это значительно затрудняло побег – дорога была каждая секунда времени, да и чем меньше она попадалась на глаза персоналу, тем лучше. К своему везению, девушка благополучно спустилась три этажа, а вот на первом ее ждали неприятности – кто-то из санитаров заметил беглянку. Подняли шум и крик. Милина бросилась к входной двери, но не тут-то было! Дверь оказалась закрыта. «Это не больница, а тюрьма!» – с досадой подумала девушка. Было до слез обидно. Девушка огляделась вокруг – бежать было некуда. Санитары уже подскочили, охая и причитая. «Орут так, будто рецидивиста поймали!»

Милина не сопротивлялась, когда ее скрутили, как скручивают преступников и поволокли обратно в отделение. Увидев беглянку, заведующий отделением закивал головой.

– Я так и думал, что дело дойдет до побега. Придется нарядить ее в рубашку. Елена Степановна, займитесь этим. – Отдав распоряжение, заведующий отделением ушел, а Милину принялись упаковывать в смирительную рубашку. У них очень долго ничего не получалось. Когда это было, чтобы Милина так легко отдавалась в руки этим варварам? Как ни странно, уколами ее больше пугали.

Рубашка все-таки была надета, рукава завязаны за спиной так, что руки находились крестом. Им этого показалось мало – девушку пристегнули к кровати ремнями. Двое суток Милину не кормили, и не давали даже воды. Они решили избавиться от нее таким образом? Выкрикивая ругательства, девушка сорвала голос, и теперь ей оставалось лишь скулить и стонать, как та женщина в соседней палате. Никто к ней даже не заходил, лишь изредка открывалась дверь и просовывалась чья-нибудь голова. На третий день, наконец принесли еду и воду, и Милину не надолго освободил, чтобы она могла поесть. На седьмой же день девушку ждал сюрприз. Она не знала, в котором это было часу, не знала даже дня или ночи – в палату вошли двое – женщина-санитарка и незнакомый мужчина. Милина не сразу взглянула на него, и уж тем более не сразу его узнала.