Текст книги "Португалия: дороги истории"

Автор книги: О. Варьяш

Соавторы: А. Черных
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

И само каталонское восстание, как напоминание о способе обретения свободы, и требование выехать в Каталонию, лишив тем самым возможности предпринять что-либо на родине, подтолкнули португальскую знать к действию. 12 октября заговорщики собрались у Антана Алмады, после чего один из них, Фуртаду, выехал в Эвору, чтобы выяснить позиции эворской знати, а затем в Вила-Висозу для доверительного разговора с герцогом. Оттуда он сообщил: Браганса согласен, пора действовать.

Ночью 28 ноября заговорщики назначили переворот на 1 декабря. Кое-кто, испугавшись близившегося дела, отказался продолжать игру с огнем. Всего к 1 декабря в заговор вошло около 40 человек. Население Лиссабона, городские власти и крупные купцы и банкиры ничего не знали о готовящемся перевороте. Лишь уже после собрания 28 ноября заговорщики связались с несколькими представителями горожан. Те, памятуя Эвору и 1638 год, долго колебались, но в конце концов согласились поддержать выступление знати. Правда, в течение самого переворота высшие городские слои сохраняли скорее дружественный нейтралитет, чем активно помогали дворянам.

Итак, утром 1 декабря 1640 г. без четверти девять заговорщики встретились у дворца; четырьмя группами, с оружием в руках, они вошли во дворец, быстро справившись с охраной. Из защитников дворца один был убит и трое ранены. Заговорщики между тем прошли во внутренние покои и предложили наместнице Маргариде отречься от должности. Понимая, что сопротивляться бесполезно, Маргарида вынуждена была уступить. Ее помощник и фаворит, португалец Мигел де Вашконселуш, однако, не был пощажен: его труп тут же выбросили из окна дворца на площади. Маргарида отдала приказ кастильскому гарнизону крепости Сан-Жорже сдаться. Заговорщики, выйдя на балкон, а затем и на улицы Лиссабона, провозгласили Жоана Брагансского королем Португалии – Жоаном IV.

Возбужденные известием о перевороте и провозглашении нового короля, лиссабонцы высыпали на улицы. Заговорщики пытались удержать толпу от беспорядков и бесчинств. Архиепископ Лиссабона с распятием объезжал улицы города, призывая к порядку. Надо признать, что это почти удалось. Были сожжены лишь несколько домов – нелюбимого народом епископа Лейрии, братьев Мигела де Вашконселуша.

В тот же день были выбраны временные правители, которым надлежало осуществлять власть до прибытия короля: архиепископы Лиссабона и Браги, виконт Лоуренсу де Лима. Тут же отправили послов к Жоану Брагансскому в Вила-Висозу, куда они и прибыли утром 3 декабря.[149]149
  Medina Sidonia L. J. Alvarez de Toledo y Maura. Historia de una coniura. Cadiz, 1985. P. 57–60; Seyner P. A. Historia de rebellion de Portugal. Zaragoza, 1644; Colec§ao chronologica… 1640–1647. Lisboa, 1856. P. 9.


[Закрыть]

Через три дня Жоан въехал в Лиссабон в сопровождении нескольких всадников. С первых же часов новой жизни, еще до коронации, он был вынужден заботиться прежде всего о защите королевства. В Эвору, Элваш, Алгарве были посланы верные люди для организации обороны на случай нападения соседней Кастилии. Еще 2 декабря до приезда в столицу, Жоан разослал во все города письма, сообщая о своем избрании и требуя составить списки оружия в городе и людей, способных держать его в руках, и объединить их в отряды для защиты города и границ.[150]150
  Raposo H. Luisa de Gusmao. Lisboa, 1947. P. 169–170.


[Закрыть] Будущее показало, что эти меры оказались отнюдь не лишними.

15 декабря 1640 г. в Лиссабоне состоялась пышная церемония коронации Жоана IV. Город единодушно приветствовал своего короля. Грамоты и письма, разосланные еще раньше по другим городам и местечкам, в течение 10 дней достигли самых отдаленных мест. Во многих городах известие о провозглашении короля и независимости страны вызвало бурное ликование. В Коимбре в епископском дворце был устроен праздник; то же происходило в университете. В Гимарайнше, куда весть пришла из Порту, муниципалитет хотел дождаться официального письма, но некий Мануэл Машаду де Миранда, обратившись к горожанам с речью, вызвал настоящую манифестацию. В Визеу же, получив королевскую грамоту 14 декабря вечером, через два дня устроили торжественное провозглашение и уже после этого праздновали до 23-го.

К концу декабря вся Португалия перешла на сторону Жоана. Переворот поддержали вице-губернаторы всех провинций, кроме Сеуты. В некоторых местах провозглашение независимости наталкивалось на сопротивление кастильских гарнизонов, но это было не так уж часто и скоро прекратилось. К январю 1641 г. Португалия фактически обрела независимость.

Однако до сих пор все это можно было расценивать еще как бунт в одной из провинций короля Испании. Для оформления независимости и воцарения нового короля на португальском престоле необходима была санкция государственно-правового характера. Таким актом стал созыв всепортугальских кортесов после 20-летнего перерыва. Кортесы были созваны и заседали в Лиссабоне в январе 1641 г. В качестве одного из главных документов они приняли и опубликовали Манифест Португалии,[151]151
  Vlega* P. Manifiesto de Portugal//Papeis da Restauracao. Porto, 1968. Vol. 1.


[Закрыть] составленный секретарем Жоана IV, блестящим стилистом и политиком Паишем Вьегашем. Манифест не только провозгласил Португалию суверенным государством, но и, обосновывая право на суверенитет, обвинил испанскую корону в том, что Португалия утратила свои заморские владения, была втянута в чуждые ей европейские войны и конфликты, обнищала под гнетом налогов и военных поборов. Испанские короли объявлялись узурпаторами, а испанское правление – тиранией. Как и всякий политический документ декларативного свойства, предназначенный для обнародования, а не для тайного использования, Манифест в стремлении оправдать действия португальцев и пресечь попытки восстановить унию не был – и не мог быть – объективным.

Тем не менее обоснованно или нет, документ вобрал в себя большинство точек зрения, выражавших недовольство существующим положением Португалии, и это позволило ему стать подлинным Манифестом сторонников отделения. Вослед ему одно за другим стали появляться сочинения врагов и приверженцев самостоятельности Португалии, искавших обоснования своим доводам и в настоящем, и в прошлом страны.

На кортесах был утвержден порядок престолонаследия, который, по замыслу его создателей, должен был отныне гарантировать стране независимость: чужеземный государь не имел права занимать португальский престол: при отсутствии потомков мужского пола трон мог перейти к дочери короля; при этом заранее отвергались возможные притязания на трон ее супруга; в случае пресечения династии государь из чужеземного королевского дома не мог надеяться на обретение португальского трона иначе, как переехав в Португалию и ни в коей мере не претендуя на объединение корон.

Кортесы вынуждены были заняться и вопросами налогообложения и обороны страны. Восприятие наиболее ненавистных ранее налогов заметно переменилось, и к собиравшемуся по-прежнему, например, «реал д'агуа» отношение было как к вполне законному и приемлемому.

Вновь став суверенным государством, Португалия постаралась как можно скорее восстановить отношения с Европой. В январе – феврале 1641 г. Жоан IV отправил послов в Англию, Францию, Швецию, Нидерланды, к папе римскому и др. Во Франции послы встречались и с королем, и с кардиналом Ришелье, давно проявлявшим интерес к португальским делам. В Англии согласие короля принять остановившихся в виду Лондона и просивших об аудиенции португальских послов вызвало негодование, протест и отъезд посла Испании. С Францией, Швецией и Нидерландами были заключены договоры не только о дружбе, но и военной помощи. Вопрос о военной помощи возник не случайно, ибо вплоть до 1668 г. Испания отказывалась признать законность отделения Португалии и оружием пыталась восстановить прежнее положение. Но победа сторонников независимости была подтверждена и закреплена в оборонительных войнах, продолжавшихся более 20 лет.

Заключение

Событиями 1640 г. для Португалии завершилась огромная историческая эпоха. Португальская «революция», как называли в Европе эти события, приобрела огромную популярность на континенте. Она импонировала всем и своей «законностью» в восстановлении суверенитета королевства, и быстротой и решительностью переворота, и единодушием народа, и относительной бескровностью, и даже своим монархизмом. Долгие годы в сознании европейцев Португалия «царит» как образец свободолюбивой и благородной страны, а в литературе – как земли романтических приключений и высоких чувств.

В это время вся Европа стояла уже перед грозными и величественными свершениями. Уже совсем близка была Английская буржуазная революция. Вестфальский мир 1648 г., завершивший Тридцатилетнюю войну, создал новую систему отношений между государствами па континенте. Другие материки из неведомых сказочных земель превращались в обжитые доходные владения.

История Португалии отнюдь не закончилась XVII веком. Напротив, обретя независимость и отстояв ее в тяжелой борьбе, страна вышла на новые дороги неизведанных возможностей. О том, сколь труден был выбор правильного пути, мы можем судить по настойчивым поискам экономической и политической доктрины португальскими мыслителями второй половины XVII в. Но еще сложнее оказалось осуществление этих планов, пришедших в противоречие с неблагоприятной внешнеполитической обстановкой и обеднением страны после долголетних войн. Дорога через три столетия к сегодняшней Португалии не была ни прямой, ни ровной.

История Португалии в новое и новейшее время знала немало событий, достойных скрупулезного исследования ученого и пера литератора, и надо надеяться, что когда-нибудь советский читатель вместе с кем-то из историков сможет пройти дорогами тех времен. И тогда станут понятными и те возможности, которые открылись перед страной во второй половине XVII в., и истинный смысл португало-английского договора 1703 г. (известного как договор Митуэна), во многом задержавшего развитие португальской экономики, и противоречивое правление маркиза Помбала – реформатора эпохи Просвещения, усилиями которого был отстроен Лиссабон после разрушительного землетрясения и пожара 1755 г. Несомненно, достойна внимания взыскательного читателя история планов Наполеона в отношении Португалии и самоотверженного сопротивления португальцев французским войскам.

Новый мир, сложившийся в Европе после Венского конгресса 1815 г., всего пять лет спустя был потрясен по только славными испанскими, но и португальскими революциями, когда в острейшей социальной и политической борьбе на свет явились формы политического устройства и государственного механизма, существующие и действующие до наших дней.

Поучительна и своеобразна история португальского капитализма, ибо это история страны, первой вышедшей на путь создания колониальной системы и мирового рынка и растратившей на это огромные усилия первооткрывателя, нерасчетливо бросая на океанские просторы людей и средства. Длинная дорога к новому экономическому строю и политической организации, начавшаяся еще в XVI в., протянулась через столетия, принимая форму то революций и крестьянских войн, то реформ и борьбы политических течений. И в начале XX в. Португалия была снова взорвана мощным революционным движением, приведшим к свержению монархии в 1910 г. Но вряд ли найдется другая страна, послереволюционная история которой была бы столь наглядна и поучительна для размышлений о том, как и почему революционный процесс сменяется установлением фашистского режима: Португалия стала второй европейской страной, где к власти пришли сторонники фашизма. Сам же феномен португальского фашизма – долгожителя среди подобных режимов, проявившего чудеса социального и политического лавирования и незаурядные адаптивные способности, заслуживает отдельного исследования.

И наконец, во второй половине XX в. Португалия подарила Европе, казалось, уже отвыкшей от таких пертурбаций, революцию 1974 г. – «революцию гвоздик», в которой вновь проявились лучшие свойства португальского народа: свободолюбие, гуманизм, благородство. Сложная а не во всем счастливая судьба этой революции вновь привлекла симпатии всех к этой стране и внимание к ее истории.

Наши небольшие по объему очерки посвящены средневековой истории Португалии, и только ей. Тому есть по меньшей мере три причины. Первая – это наше убеждение, что средние века представляют собой один из самых важных периодов исторического прошлого этого народа, интереснейший по насыщенности событиями, по значимости социальных и политических процессов того времени. Вторая состоит в том, что история стран Европы и в новое, и в новейшее время генетически гораздо теснее связана со средневековьем, с его институтами, представлениями и обычаями, чем иногда думают. Не видеть этого невозможно. Более того, средневековье было озабочено многими вопросами, которые и нам кажутся современными, и подчас умело разрешать их более успешно, хотя и своеобразно. Речь идет о представительстве земель и сословий и их диалоге с центральной властью, о понимании социальной справедливости и формах ее осуществления, о налогообложении и привилегиях. И португальский вариант развития не просто дает нам новый материал для размышления, по и в некоторых случаях может служить моделью развития феодализма в той же системе факторов.

И последнее: средневековая Португалия хранит еще много тайн. Исчезновение короля Себастьяна, может быть, яркая, но не самая значительная из них. Еще не все архивы изучены, не все документы прочитаны.

Дороги истории никогда не бывают пройдены до конца.

Приложение

Вступление к 1-й части «Хроники короля дона Жоана I» Фернана Лопеша

Многим, кто несет бремя увековечения истории, особенно тех сеньоров, чьей милостью и на земле которых они живут и где были рождены их предки, их привязанность разрешает [допускать] вольность, так что они весьма склонны к перечислению и описанию подвигов [своих сеньоров]. Угождение, подобное этому, проистекает из мирской привязанности, которая есть не что иное, как соответствие чего-либо понятиям человека. Точно так же страна, в обычаях которой люди воспитывались долгов время, порождает такое же соответствие между их понятиями и ею; поэтому при необходимости судить о каком-либо событии, до нее относящемся, как во славу ее, так и наоборот, никогда оное не может быть изложено ими правильно; ибо, восхваляя его, они всегда говорят более того, что есть на самом деле; а если наоборот, то они преподносят свои утраты не столь губительными, как это было в действительности.

Такое соответствие и естественная склонность порождаются и другими явлениями, по мнению тех, кто говорит, что глашатай жизни – голод – восстанавливает силы тела, крови и духа, и опи, порожденные пищей, имеют между собой такое сходство, которым и обусловлено это соответствие. Другие же полагают, что ато происходит еще в зародыше, при его зачатии; и то, что из него рождено, он предуготовляет таким образом, что и возникает это соответствие, как по отношению к стране, так и к тому, что ему подобает.

И, видимо, об этом рассуждал Туллий, когда говорил: «Мы не рождаемся от самих себя, ибо одна часть нас есть земля, а другая – предки». И тем не менее суждение человека об этой земле или людях, имея в виду их деяния, всегда ущербно.

Именно эта мирская привязанность принуждает некоторых историков деяния Кастилии выдавать за подвиги Португалии, хотя это люди с добрым именем; принуждает их сворачивать с прямой дороги и бежать тайными тропами, излагать несчастья той страны, откуда они родом, в нескольких словах, чтобы, как очевидно, они не стали заметны. Но особенно большая нелепость состоит в том, что столь доблестный Король, славной памяти дон Шоан, правление и королевство которого есть пример для подражания, принимается ими за благородного и могущественного короля дона Хуана Кастильского, и часть его благодеяний остаются невосславленными, как того заслуживают, а другие опускаются, будто их и не было, и такое осмеливаются обнародовать при жизни тех, кто был его соратником, хорошо знающих, что все было наоборот. Мы, несомненно, придерживаемся другого образа мыслей, отринув всяческую привязанность, которую можем иметь по указанным выше причинам; нашим желанием было написать в этом труде правду, в благом порыве оставив всякое фальшивое восхваление, и открыто показать народу, такими или совсем иными были события, в том образе, какой они имели.

И если Господь Бог позволит нам то, в чем он не отказал другим и согласился познать в их книгах явную достоверность истины, без сомнения, и мы не желаем лгать, не только обманывая относительно того, что мы знаем, но и просто ошибаясь, точно так же, как совсем иное – не заблуждаться, но думать, что истинно то, что ложно. И мы, обманываясь в силу невежества старых писаний и разных сочинителей, вполне можем ошибиться; ибо человек, когда он пишет о том, в чем не уверен, или рассказывает меньше, чем было, или говорит гораздо долее, чем должен; но… ложь так чужда нашим желаниям. О! с какой старательностью и тщанием мы просмотрели огромные томы книг, на разных языках и из разных стран; а также официальные бумаги из многих собраний грамот и других мест, из которых после долгих бдений и великих трудов не можем уже почерпнуть достоверности большей, чем содержится в этом труде.

И найдя в некоторых книгах противоречия тому, о чем сей труд повествует, сочтите, что это сказано несознательно, но в большом заблуждении. А если другие, быть может, будут искать красоту и новизну слов, а не достоверность истории, их огорчит наш непышный язык, который им легко слушать, а нам стоило большого труда создать.

Но мы, не озаботясь их мнением, оставив сложные и напыщенные рассуждения, которые столь услаждают тех, кто им внимает, простую истину полагаем превыше приукрашенной лжи. Не сочтите, что мы утверждаем что-либо, кроме того, что хорошо доказано писаниями, достойными веры; в то же время мы предпочитаем промолчать, чем написать ложь.

Какое бы место ни занимала красота и изысканность слов, всего нашего тщания недостаточно, чтобы выразить голую истину.

Тем не менее мы крепко цепляемся за нее, повествуя о знаменитых деяниях, достойных великой памяти, преславного короля дона Жоана, как был он магистром, каким образом убил Графа Хуана Фернандеса, и как народ Лиссабона первым сделал его правителем и защитником, а потом и другие люди королевства, и далее, как он правил и в какое время, и все это, кратко и удачно перечисленное, излагая…

Перевод выполнен по: Lopes F. Cronica del rei Dom Goham de boa memoria e dos Reis de Portugal o decimo. Lisboa, 1973. Рt. 1. Р. 1–3.

Генеалогия правящих домов средневековой Португалии

Бургундская династия

Граф Энрике Бургундский (1057–1112) был женат на внебрачной дочери Альфонсо VI, короля Леона, императора Испании, Терезе (1091–1130).

Наследовал графство рожденный в этом браке Афонсу Энрикеш (1109–1185), провозгласил себя королем Португалии с 1143 г. Был женат на Мафалде (Матильде), дочери графа Савойского Амадео II.

Дети: Энрике (1147-?); Саншу, наследник трона; Жоан (?-?); Уррака (1150-?), жена Фернандо II Леонского; Мафалда (?-1160); Тереза (?-1211?); Саншу (?-?). Четверо бастардов.

Саншу I (1154–1212). Был женат на Дульсе, дочери графа Барселонского Раймона Беренгера IV, короля Арагона.

Дети: Тереза (1175–1250); Санша (?-1229); Конставеа (?-1202); Афонсу, наследник трона; Педру (1187–1258); Фернанду (1188–1233); Энрике (1189-?); Раймундо (?-1189?); Мафалда (?-1256); Бранка (1192–1240); Беренгария (1195–1221). Восемь бастардов от союза с доной Марией Айреш.

Афонсу II (1185–1223). Был женат на Урраке, дочери Альфонсо VII, короля Кастилии.

Дети: Саншу, наследник трона; Афонсу, правил после Саншу; Леонор (1211–1231?), жена Вальдемара III, короля Дании; Фернанду (?1217–1243). Один бастард.

Саншу II (1209–1248). Был женат на Месиа Лопес де Аро, потомства не имел.

Афонсу III (1210–1279). Первым браком был женат на Матильдо Болонской, потомства не имел. Вторым браком женат на Беатрис, внебрачной дочери Альфопсо X Мудрого, короля Кастилии.

Дети: Бранка (1259–1321); Фернанду (1260–1262); Диниш, наследник трона; Афонсу (1236–1312); Санша (1264–1302); Мария (1264–1304); Висенте (1268-?). Пятеро бастардов.

Диниш (1261–1325). Был женат на Изабелле, дочери Педро III, короля Арагона.

Дети: Констанса (1290–1313), жена Фернандо IV, короля Кастилии; Афонсу, наследник трона. Семеро бастардов.

Афонсу IV (1290–1357). Был женат на Беатрис, дочери Санчо IV, короля Кастилии.

Дети: Мария (1313–1357), жена Альфонсо XI, короля Кастилии; Афонсу (1315-во млад.); Диниш (1317–1318); Педру, наследник трона; Изабел (1324–1326); Жоан (1326–1327); Леонор (1328–1348), Педру I (1320–1367). Был женат первым браком на Констансе, дочери Хуана Мануэля, кастильского инфанта.

Дети: Фернанду, наследник трона; Мария (1342–1363); Луиш (1344).

От союза с Инее де Кастро: Афонсу, Жоан, Диниш, Беатриш.

От Терезы Лоуренсу: Жоан, Ависский магистр (см. ниже).

Фернанду (1345–1383). Был женат на Леонор Телеш.

Дети: Педру (1370-во млад.); Афонсу (1371-во млад.); Беатриш (1372–1409), жена короля Кастилии Хуана I. Один бастард.

Ависская династия

Жоан I, Ависский магистр (1357–1433). Был женат на Филипе Ланкастерской, дочери Джона Гонта, герцога Ланкастерского.

Дети: Бранка (1388–1389); Афонсу (1390–1400); Дуарте, наследник трона; Педру (1392–1449), герцог Коимбрский; Энрике (1394–1460), прозванный Мореплавателем; Изабел (1397–1471), жена Филиппа Доброго Бургундского; Жоан (1400–1422); Фернанду, Святой инфант (1402–1443).

От Инеш Пиреш – Афонсу, граф Барселуш, I герцог Брагансский (см. ниже.); Беатриш.

Дуарте (1391–1438). Был женат на Леонор, дочери Фернандо I, короля Арагона и Сицилии.

Дети: Жоан (1429–1433); Филипа (1430–1439); Афонсу, наследник трона; Мария (1432); Фернандо (1433–1470); Леонор (1434–1467), жена Фридриха III, императора Германской империи; Дуарте (1435-во млад.); Катарина (1436–1463); Жоана (1439–1475), жена Энрике IV, короля Кастилии. Один бастард.

Афонсу V (1432–1481). Женат на Изабел, дочери инфанта Педру, герцога Коимбрского.

Дети. Жоан (1451-во млад.); Жоана (1452–1490), Жоан, наследник трона.

Жоан II (1455–1495). Был женат на Леонор, дочери инфанта Фернанду, своего дяди.

Дети: Афонсу (1475–1491). Один бастард.

Мануэл (1469–1521), сын инфанта Фернанду, двоюродный брат Жоана II. Первым браком был женат на Исабель, дочери Католических королей.

Дети: Мигел де Паш (1498–1500).

Вторым браком женат на Марии Кастильской, сестре Исабель.

Дети: Жоан, наследник трона; Изабел (1503–1539), жена Карла V, императора; Беатриш (1504–1538); Луиш (1506–1555); Фернанду (1507–1534); Афонсу (1509–1540); Мария (1511–1513); Энрике, кардинал; Дуарте (1515–1540).

Третьим браком женат на Леонор, дочери Хуаны Безумной.

Дети: Антониу (1516-во млад.); Карлуш (1520–1521); Мария (1521–1577).

Жоан III (1502–1557). Был женат на инфанте Катарине.

Дети: Афонсу (1526 – во млад.); Мария (1527–1545), первая жена Филиппа II, короля Испании; Изабел (1529-во млад.); Беатриш (1530-во млад.); Мануэл (1531–1537), провозглашен наследником в 1535 г.; Филипе (1533–1539), провозглашен наследником в 1537 г.; Диниш (1535–1537), Жоан (1537–1557), провозглашен наследником в 1539 г., был женат на Хуане, дочери Карла V и Изабел Португальской, имел сына Себастьяна; Антониу (1539–1540). Один бастард.

Себастьян (1557–1578). Женат не был, потомства не оставил.

Энрике (1512–1580), кардинал Португалии, архиепископ Лиссабона, Эворы, Браги, сын короля Мануэле. Правил после смерти Себастьяна.

Антониу (1531–1595), приор Крату, внебрачный сын инфанта Луиша, внук Мануэле. Правил с 19 июня 1580 г. по 25 августа 1581 г.

Род герцогов Брагансских

Афонсу (1380?—1461). Внебрачный сын Жоана I. Первым браком женат на Беатриш Перейра де Алвим, дочери и наследнице коннетабля Нуну Алвареш Перейра. Вторым браком женат на Конс-тансе Норонья.

Наследовал ему сын от второго брака Фернанду (ум. 1478). Женат на Жоане де Каштру.

Наследовал сын Фернанду II (1430–1483). Женат на Изабел, дочери инфанта Фернанду.

Наследовал сын Жайме (1479–1532). Был женат на Жоане де Мендоса.

Наследовал его сын Теодозиу I (ум. 1563). Женат на Изабел Ланкастер.

Наследовал сын Жоан I (ум. 1583), Был женат на Катарине, внучке короля Португалии Мануэли.

Наследовал ему сын Теодозиу II (1568–1630). был женат на Ане де Веласко и Хирон.

Наследовал ему сын Жоан II (1604–1656). С 1640 г. король Португалии Жоан IV. Женат на Луизе Франсиске де Гусман и Сандоваль, дочери герцога Медина Сидония.