Текст книги "Торговец и попугай. (Восточные истории и психотерапия)."

Автор книги: Носсрат Пезешкян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

В этой связи я решил не останавливаться на основном конфликте и его психодинамике. Гораздо более важным было непосредственно заняться кризисной ситуацией, чтобы смягчить, уменьшить страдания пациента. Увлеченность профессией, а также честолюбие пациента в такой же мере не являлись причиной, порождающей конфликт, как и его стремление проявить свои способности на работе и претворить в жизнь свои идеи. С точки зрения психотерапии существенной была его выжидательная позиция, которая скрывалась за различными проявлениями активности, и неумение, неспособность использовать психологическую ситуацию шефа, склонность к авторитарной позиции руководства. В связи с этим история «Слуга баклажанов» явилась для пациента не образцом для подражания, а альтернативной концепцией, побуждением к тому, чтобы обратить внимание на собственный типичный способ реагирования, проанализировать его и посмотреть на него другими глазами.

Стеклянный саркофаг

У одного восточного царя была жена дивной красоты, которую он любил больше всего на свете. Красота ее освещала сиянием его жизнь. Когда он бывал свободен от дел, он хотел только одного – быть рядом с ней. И вдруг жена умерла и оставила царя в глубокой печали. «Ни за что и никогда, – восклицал он, – я не расстанусь с моей возлюбленной молодой женой, даже если смерть сделала безжизненными ее прелестные черты!». Он велел поставить на возвышении в самом большом зале дворца стеклянный саркофаг с ее телом. Свою кровать он поставил рядом, чтобы ни на минуту не расставаться с любимой. Находясь рядом с умершей женой, он обрел свое единственное утешение и покой.

Но лето было жарким, и, несмотря на прохладу в покоях дворца, тело жены стало постепенно разлагаться. На прекрасном лбу умершей появились отвратительные пятна. Ее дивное лицо стало день ото дня изменяться в цвете и распухать. Царь, преисполненный любви, не замечал этого. Вскоре сладковатый запах разложения заполнил весь зал, и никто из слуг не рисковал зайти туда, не заткнув нос. Огорченный царь сам перенес свою кровать в соседний зал. Несмотря на то что все окна были открыты настежь, запах тления преследовал его. Даже розовый бальзам не помогал. Наконец он обвязал себе нос зеленым шарфом, знаком его царского достоинства. Но ничто не помогало. Все слуги и друзья покинули его. Только огромные блестящие черные мухи жужжали вокруг. Царь потерял сознание, и врач велел перенести его в большой дворцовый сад. Когда царь пришел в себя, он почувствовал свежее дуновение ветра, аромат роз услаждал его, а журчание фонтанов радовало слух. Ему чудилось, что его большая любовь еще живет. Через несколько дней жизнь и здоровье вновь вернулись к царю. Он долго смотрел задумавшись на чашечку розы и вдруг вспомнил о том, как прекрасна была его жена, когда была живой, и каким отвратительным становился день ото дня ее труп. Он сорвал розу, положил ее на саркофаг и приказал слугам предать тело земле.

(Персидская история)

Сорокачетырехлетняя женщина, ответственный работник одного учреждения, пришла ко мне на прием. Ее домашний врач посоветовал ей обратиться к психотерапевту в связи с тяжелыми переживаниями, связанными с утратой мужа, так называемой «реакцией горя». Лечение включало более двадцати сеансов. С самогоначала и до конца оно было одинаково трудным как для пациентки, так и для меня.

Приведу некоторые выдержки из первой беседы, которые дают представление об ее кризисной ситуации.

«Как только я представляю, что мой муж, вполне здоровый и нормальный человек, вдруг заболевает тяжелым психическим недугом, настолько серьезным, что кончает жизнь самоубийством, я прихожу в полное отчаяние. К моей глубокой скорби присоединяются угрызения совести. Я начинаю упрекать себя в том, что в течение нашей одиннадцатилетней супружеской жизни я, его жена, была по отношению к нему слишком сурова, часто ругала и кричала на него, выходила из себя из-за пустяков. Я твердо убеждена, что, будь на моем месте другая женщина, сдержанная, уравновешенная, она смогла бы уберечь его от болезни или по крайней мере предотвратить ее начало.

К боли утраты добавляется и сожаление о том, что мой муж умер в таком молодом возрасте, и я должна признаться, что у меня часто появлялось желание покончить жизнь самоубийством. Только сознание ответственности по отношению к моей старой матери удерживало меня до сих пор от этого шага».

В начале курса лечения пациентка по многу раз повторяла: «Могло ли так быть, что я своим поведением довела мужа до того, что он заболел и лишил себя жизни?» В любое время дня она звонила мне по телефону только для того, чтобы задать все тот же вопрос. Как мне стало известно, она постоянно донимала этим же вопросом своего домашнего врача, соседей и близких знакомых. Следствием такой навязчивости было то, что друзья постепенно отошли от нее и она со всеми своими неразрешенными проблемами осталась в одиночестве. Казалось, что невозможно вести с ней сколько-нибудь разумную беседу. Пациентка все знала лучше других и, постоянно испытывая чувство вины, была не в состоянии понимать доводы собеседника. На этой стадии прогноз психотерапевтического лечения казался неблагоприятным.

Постепенно нам удалось ослабить навязчивость повторений. Вместо того чтобы постоянно заниматься навязчиво-депрессивной концепцией пациентки, я попытался с ее помощью составить себе более конкретное и полное представление о ее муже. Это оказалось довольно трудно. Она могла только идеализировать положительные черты мужа, но как только речь заходила о каких-либо его недостатках, тут же замыкалась в себе. Чтобы не допустить критики по отношению к умершему, она объясняла его недостатки своими неудачными поступками и вновь обвиняла себя во всем. «Я давала ему слишком мало денег, упрекая в том, что получаю больше, чем он. Некоторое время я отказывала ему в сексуальной близости, не считалась с его желаниями и потребностями» и т.д. Чтобы как-то смягчить эти признания, она каждый раз добавляла: «Но я не хотела его обидеть; я сразу же просила у него прощения. Умоляла не сердиться на меня». После этого я дал прочитать ей следующую историю.

Про ворону и павлина

В парке дворца на ветку апельсинового дерева села черная ворона. По ухоженному газону гордо расхаживал павлин. Ворона прокаркала: «Кто мог позволить такой нелепой птице появляться в нашем парке? С каким самомнением она выступает, будто это султан собственной персоной. Взгляните только, какие у нее безобразные ноги. А ее оперение – что за отвратительный синий цвет. Такой цвет я бы никогда не носила. Свой хвост она тащит за собой, будто лисица». Ворона замолкла, выжидая. Павлин помолчал какое-то время, а потом ответил, грустно улыбаясь: «Думаю, что в твоих словах нет правды. То плохое, что ты обо мне говоришь, объясняется недоразумением. Ты говоришь, что я гордячка потому, что хожу с высоко поднятой головой, так что перья у меня на плечах поднимаются дыбом, а двойной подбородок портит мне шею. На самом же деле я – все что угодно, только не гордячка. Я прекрасно знаю все, что уродливо во мне, знаю, что мои ноги кожистые и в морщинах. Как раз это больше всего и огорчает меня, поэтому-то я и поднимаю так высоко голову, чтобы не видеть своих безобразных ног. Ты видишь только то, что у меня некрасиво, и закрываешь глаза на мои достоинства и мою красоту. Разве тебе это не пришло в голову? То, что ты называешь безобразным, как раз больше всего и нравится во мне людям».

(По П.Этессами)

Эта история стала для пациентки тем примером, по которому она начала осторожно ориентироваться. Она поняла: подобно тому, как ворона не замечала положительных качеств павлина, она не видела ошибок, отрицательных качеств своего мужа, вызывавших ее невротические реакции.

В письме, которое я получил от нее на этой стадии лечения, она писала: «Действительно, я видела только свои отрицательные качества и не замечала положительных. Это какой-то рок, что я так хорошо помню все, что было в прошлом. Однако мне все еще очень трудно видеть теневые стороны характера мужа. Но все же я была не такая уже плохая».

Эти размышления стали отправной точкой, исходя из которой удалось разомкнуть заколдованный круг, в котором находилась пациентка. От навязчивых повторений давно происходивших конфликтов и признаний ею своей вины мы подошли к новой стадии лечения.Пациентка стала рассказывать о своем прошлом, об отношении к родителям и о том, чего она ожидала от своего мужа. Затем разговор зашел об ее взаимоотношениях с матерью, об общности их интересов. Оказалось, что пациентка, уже будучи взрослой, самостоятельной, достигнув успехов в карьере, вела себя по отношению к матери, как малое беспомощное дитя. Роль мужа была точно определена союзом дочери и матери, единых в своих интересах. Он вторгся в их клан, был чужим среди них, и обе требовали от него подчинения их представлениям о бережливости, порядке, сексуальности, общительности. Дело, правда, редко доходило до открытых столкновений. Часто пациентка выступала в роли обвинителя. Ее муж, которого она считала, по всей видимости, очень упрямым, отличался, скорее всего, мягким и уступчивым характером. Ссоры кончались тем, что он брал всю вину на себя, и этот стиль отношений вполне импонировал пациентке, соответствовал ее механизмам переработки конфликтов.

После того как мы тщательно, в соответствии с пятиступенчатым процессом лечения в позитивной психотерапии, проработали вторую стадию – стадию инвентаризации, когда уже было преодолено самоотречение и одностороннее обвинение, а чувство вины и его причины стали более понятными для пациентки, она смогла сформулировать свои собственные потребности, интересы и расширить диапазон своих целей. Несмотря на эти очевидные успехи, которые в начале лечения казались почти недостижимыми, пациентка время от времени впадала в ностальгическую идеализацию своего умершего мужа. Расстаться с предметами, которые он любил и которые были ему дороги, означало для нее чуть ли не заново пережить его смерть, то есть снова испытать чувства, сопровождающиеся сознанием вины, состояниями тревоги и внутренней борьбой против каких-либо перемен в жизни.

На одном из приемов пациентка стала рассказывать об этих трудностях. Ее преследовала мысль о том, может ли она отдать мебель своего мужа, которую раньше так ненавидела. Пациентка призналась, что не в силах будет это сделать. Тогда я ей рассказал историю про стеклянный саркофаг. Она произвела на нее сильное впечатление, особенно описание разлагающегося тела. История напомнила пациентке о мучавших ее переживаниях, в которых она до сих пор не решалась сама себе признаться, переживаниях таких же, какие испытывал восточный властелин при виде тления и тогда, когда он решился на разлуку с любимой, предав ее тело земле. Если раньше пациентка из своего жизненного опыта и под влиянием матери считала, что ничего нельзя менять после смерти любимого человека, то теперь под непосредственным впечатлением истории о стеклянном саркофаге она поняла, что перемена очень благотворна, поскольку помогает достигнуть чего-то нового.

Не Боги горшки обжигают

Один фокусник показывал свое искусство султану и его придворным. Все зрители были в восторге. Сам султан был вне себя от восхищения. «Боже мой, какое чудо, какой гений!» Его же визирь сказал: «Ваше величество, ведь не боги горшки обжигают. Искусство фокусника – это результат его прилежания и неустанных упражнений». Султан нахмурился. Слова визиря отравили ему удовольствие от восхищения искусством фокусника. «Ах ты неблагодарный, как ты смеешь утверждать, что такого искусства можно достигнуть упражнением? Раз я сказал: либо у тебя есть талант, либо у тебя его нет, значит, так оно и есть». С презрением взглянув на своего визиря, он гневно воскликнул: «У тебя его по крайней мере нет, ступай в темницу. Там ты сможешь подумать о моих словах. Но чтобы ты не чувствовал себя одиноким и чтобы рядом с тобой был тебе подобный, то компанию с тобой разделит теленок». С первого же дня своего заточения визирь стал упражняться: он поднимал теленка и носил его каждый день по ступенькам тюремной башни. Проходили месяцы, теленок превратился в могучего быка, а силы визиря возрастали с каждым днем благодаря упражнениям. В один прекрасный день султан вспомнил о своем узнике. Он велел привести визиря к себе. При виде его султан изумился: «Боже мой! Что за чудо, что за гений!» Визирь, несший на вытянутых руках быка, ответил теми же словами, как и раньше: «Ваше величество, не боги горшки обжигают. Это животное ты дал мне из милости. Моя сила – это результат моего прилежания и упражнений».

Султану хотелось видеть в фокуснике человека, наделенного особыми, выдающимися и ни для кого не достижимыми способностями. Он видит только результат, не понимая, что за ним стоит упорный труд.

Обычно говорят: «Либо ты можешь вступать в контакт с людьми, либо нет. Либо ты справишься с этим делом, либо нет. Либо тебе во всем везет, либо нет». Это ясное «да или нет» скрывается за представлением о том, что человек с рождения либо наделен определенными способностями, либо нет. Визирь в нашей истории противопоставляет суждению «или – или» третью возможность. Искусство фокусника для визиря – результат его усердия и упражнений. Таким образом, это суждение «или – или» уже не бесспорно. Мы приходим к мысли, что можно достигнуть очень многого, если только есть достаточно времени и желания для достижения поставленной цели. Пример визиря убеждает нас в этом.

Пациент, тридцативосьмилетний служащий, страдал от сознания того, что он менее самостоятелен, чем другие, что его трудоспособность, творческие способности ниже, чем у других. Его убеждение поддерживала жена: «Посмотри, чего достигли другие, ты же никогда этого не достигнешь». Фраза «Ты никогда этого не достигнешь» сопровождала пациента чуть ли не всю его жизнь. «Моя мать всегда восхищалась мальчиками, которые чего-то достигли, хорошо закончили школу и могли учиться дальше. Всех их ставили Мне в пример; это был недосягаемый для меня идеал».

Пациент интересовался искусством, особенно живописью. Он посещал вместе со своей женой выставки, восхищался художниками, но сам никогда не брал кисть в руки. Во время курса психотерапии у него вдруг появилось желание, и он, решив попробовать свои силы, стал посещать уроки живописи. Его жене это не нравилось. «Предоставь занятие живописью тем, у кого есть к ней призвание. Ты ведь не гений». Но пациент не дал себя обескуражить и после первых удач уговорил свою жену тоже попробовать рисовать углем.

Примерно через полгода, во время контрольного обследования, его жена рассказывала: «Я совершенно не могла предположить, что в каждом человеке заложено столько способностей. Мой муж пишет в той манере, которая мне очень нравится. Копии с картин Марка Шагала и Пикассо, висевшие у нас раньше в комнате, мы заменили на картины моего мужа, а мой муж поместил в рамку картину, написанную мною. Я думаю, что эксперимент с живописью вселил в нас обоих уверенность в своих силах и побудил заниматься экспериментированием».

То, что каждому человеку доступно очень многое, обычно представляется нам невозмож-ным. Но дело совсем не в этом. Гораздо важнее то, что мы можем развить в себе разносторонние способности, если найдем для этого время и проявим упорство в достижении цели.

О, ты поистине всеведущ!

Рассказывают, приверженец одной из исламских сект пришел к своему шейху, главе общины верующих, известному предсказателю и ясновидящему, и сказал ему: «О, шейх, моя жена беременна. Боюсь, что у нее родится дочь. Прошу тебя: помолись, чтобы Бог смилостивился и: подарил мне сына». Шейх ответил: «Пойди и принеси несколько самых лучших дынь, хлеба и сыра, чтобы мои послушники насытились и могли бы тогда за тебя помолиться». «Клянусь светом моих очей, я это сделаю». Он пошел и принес все, что ему было велено. После трапезы послушники стали молиться. Шейх даже снизошел до того, чтобы сказать несколько слов: «Будь уверен, – говорил шейх, – у тебя будет сын, а когда ему минет десять лет, он станет членом нашей общины».

Однако жена родила дочь, которая к тому же была безобразна. Муж очень расстроился и отправился к шейху, чтобы пожаловаться на несправедливость: «Твои молитвы не помогли. Ты обещал, что у меня будет сын. А у меня появилась дочь, да к тому же ужасно безобразная». Шейх сказал на это: «Я уверен, что когда ты нам пожертвовал трапезу, ты не имел в душе истинной веры и чистоты помыслов. Если бы ты это сделал от всего сердца и с чистыми помыслами, у тебя родился бы сын, клянусь тебе в этом. Однако будь уверен вопреки всему, что хоть это и дочь, она принесет тебе больше выгоды и радости, чем сын. Потому что когда на меня снизошло озарение, мне явилось лицо, и это было лицо твоей дочери – в будущем знаменитой ученой». Человек ушел утешенным. Через два месяца дочь его умерла. Он снова пошел к шейху и сказал: «О шейх, моя дочь умерла. Я должен тебе сказать, что твои молитвы совсем не помогают». Шейх ответил: «Я же тебе сказал, что дочь принесет тебе больше выгоды, чем сын. Если бы она осталась в живых, ее сердце разбилось бы от того,что мир полон всякой мерзости. Стало быть, хорошо, что она умерла». Как только шейх сказал это, все послушники вскочили, бросились к его ногам и запели хором: «Инш аллах тааллах. Пусть здоровье всегда сопутствует тебе. Мы навсегда твои преданные слуги. Поистине, ты всеведущ. Твое дыхание животворно, а сам ты – все равно что пророк!»

(По Шейху Бэхаи)*

Если концепции, взгляды, идеи не соответствуют действительности, то очень часто под сложившиеся стереотипы подгоняют саму действительность. Эта форма защиты и внутреннего сопротивления оказывается очень стойкой и часто почти непреодолимой: «Я не мог ошибиться. То, что говорили мои родители, верно и будет всегда верным». «То, что говорит мой врач, правильно». «Ты можешь утверждать все, что угодно, но я все равно прав». Эта игра в то, что «я всегда прав», может распространяться решительно на все: на воспитание, супружескую жизнь, профессию, науку, политику, религию. Мои концепции, взгляды, воззрения я оберегаю от проверки действительностью тем, что считаю эту действительность недостоверной или интерпретирую ее в духе своих же концепций. Подобная реакция говорит о том, что в сфере межчеловеческих отношений не существует одной объективной действительности, а есть как бы множество их, которые мы воспринимаем через фильтр наших концепций и взглядов.

Положение становится критическим, опасным тогда, когда такие концепции не контролируются реальностью и превращаются в самоцель. В таких случаях любая коммуникация, любое общение перестает быть взаимным. Один пациент описал это так. «Начинает казаться, будто ты бросаешь камни в резиновую стену, а они каждый раз возвращаются к тебе». Подобным образом жонглируют своими концепциями многие люди. Аргументы, факты для них ничто. На любое возражение у них есть свой ответ, который якобы подтверждает правильность их взглядов.

Я такой же сильный, как и сорок лет назад

Три старых друга сидели вместе и говорили о радостях юности и тяготах старости. «Ах, – стонал один, – мои ноги не слушаются меня так, как я бы того хотел. Ведь как, бывало, я бегал раньше, а теперь они бросили меня на произвол судьбы, так что я еле-еле переступаю с ноги на ногу». «Ты прав, – согласился с ним другой. – У меня такое чувство, будто мои юношеские силы капля за каплей уходят в песок, как это бывает с водой в пустыне. Времена изменились, и мы изменились, попав между жерновами времени». А третий друг, мулла, любитель читать проповеди, не менее дряхлый, чем его друзья, покачал головой: «Не понимаю, о чем вы говорите, дорогие друзья. Я ничего подобного у себя не замечаю из того, на что вы жалуетесь. Я такой же сильный, как и сорок лет тому назад». Друзья ему не поверили. «Не смейтесь, это именно так, – не унимался мулла. – Как раз вчера я получил доказательство этому. В моей спальне с незапамятных времен стоит тяжелый дубовый шкаф. Сорок лет тому назад я попытался поднять этот шкаф, и что же вы думаете, друзья, произошло? Я не мог поднять его. Вчера пришло мне в голову опять поднять шкаф. Я изо всех сил пробовал это сделать. Но опять мне это не удалось. Это ясно доказывает только одно: я такой же сильный, как и сорок лет тому назад».

У пациента, страдавшего алкоголизмом, возникли значительные трудности в семье и на работе. Когда я его спрашивал: «Как вы себя чувствуете?» – ответ всегда был один и тот же: «По-прежнему, без изменений». Эта игра в вопрос-ответ превратилась в своего рода ритуал. У меня создалось такое впечатление, что ему доставляло удовольствие показывать, что мне вряд ли удастся достичь каких-либо положительных результатов в его лечении. Каждый раз, когда я пытался выяснить реальное самочувствие пациента, он уклонялся от ответа. И вот однажды, после нашего обычного ритуала, я рассказал ему историю «Я такой же сильный, как и сорок лет тому назад».

Эта история символически показала склонность пациента-алкоголика не замечать реальной действительности, проходить мимо нее и тешить себя надуманными представлениями. Пациент сразу узнал себя в герое истории. Однако появился и совершенно второстепенный на первый взгляд, но в высшей степени симптоматичный результат: отныне пациент уже не отвечал на мой вопрос стереотипно – «по-прежнему, без изменений», – а пытался дифференцированно описать свое реальное самочувствие.

Когда умер король Амирнуэ Самани*, ученые воспользовались этим и стали плести интриги против неугодного им Авиценны. Авиценне ничего другого не оставалось, как переехать из Горгана в Рей, принадлежавший династии Дай-ламин. Рей находился под господством царя Маздельдовлеха. Властелин страдал тяжелой формой меланхолии и истощением. Авиценна сумел помочь ему, применив совершенно необычный метод. Древнеперсидский поэт Низами* так описывает это исцеление.

Как Авиценна вылечил безумие царя

Царь был убежден, что он корова, забыв о том, что он человек. Поэтому он мычал и обращался к окружающим с мольбой: «Придите за мной, заколите и употребите себе на пользу мое мясо». Он ничего не ел, отсылая обратно все кушанья.«Почему вы не отведете меня на зеленый луг, где бы я мог пастись, как полагается корове?» Так как он совсем перестал есть, то исхудал до такой степени, что превратился в настоящий скелет.

Когда никакие методы лечения и лекарства не помогли, на помощь призвали Авиценну. Он велел передать царю, что придет мясник, чтобы заколоть его, разделать мясо и отдать его людям. Когда больной узнал об этом, он обрадовался выше всякой меры и с нетерпением стал ждать своей смерти. В назначенный день Авиценна предстал перед царем. Размахивая ножом, он закричал страшным голосом: «Где та корова, которую я наконец-то могу зарезать?» Царь испустил восхищенное мычание, чтобы мясник знал, где находится его жертва. Авиценна громко приказал: «Приведите скотину сюда, свяжите ее, чтобы я смог отделить голову от туловища». Но прежде чем ударить ножом, он пощупал, как это обычно делают мясники, насколько упитанны бедра и живот, и громко сказал: «Нет, нет, эта корова пока еще не годится для убоя. Она слишком тощая. Уведите ее и дайте ей вволю корма. Когда она наберет нужный вес, я приду опять». Больной стал есть все, что ему подавали, в надежде, что его скоро зарежут. Он прибавлял в весе, его здоровье заметно улучшалось, и благодаря заботливому уходу Авиценны он выздоровел.

Пациентка в возрасте пятидесяти одного года пришла ко мне на прием. До этого специалисты поставили ей следующий диагноз: параноидно-галлюцинирующий психоз, хроническое безумие. Вот запись с ее слов.

«Сначала они трубили в трубы, и все трубили и трубили, так что я все время об этом думаю, а потом, еще раньше, когда высох Рейн, они считали меня Мао Цзэдуном и профессором Шапом из Вьетнама и все время кричали, я уже это проверяла, так должно быть. Потом они раскричались из-за войны во Вьетнаме, где каждый день бомбы. Так они все время кричали. С тех пор прошла целая вечность. Они не думают, что это за террор. Сколько раз они уже отвозили меня на операционный стол. Операции моему ребенку, истязания ребенка, мой отец на кладбище,моего мужа оперировали, это что-нибудь да значит. А потому я хочу подать жалобу в суд. Восемь раз я обращалась в суд: единственное, что они сделали – послали меня к психиатру, больше ничего. Ведь все против них, это совершенно ясно, и я подала жалобу в суд, нашла адвоката, но я не знаю, я надеюсь, что теперь дело сдвинется, я не хочу остаток своей жизни испытывать мучения от тупых, пьяных, порочных католиков, набожно молящихся; это разряженные обыватели, вот они кто, каждое воскресенье они молятся на коленях рядом со мной в церкви.Если бы я только это знала, я бы их убила. А священник говорит все одно и то же и у нас дома, и здесь: страдания и многие болезни господь посылает нам, чтобы искупить грехи наши. Уже у младенца есть первородный грех, и он должен искупить его болезнями. И вот они, эти идиоты, стоят там в церкви. Моя мать сидит там и молится. Когда я была там, я спросила ее, зачем она молится. Благодарит за хлеб насущный. Ты уже позаботилась об этом, но она все еще тихо молится. Они сделали ей инфаркт, взяли да ударили ей по сердцу. Они то же самое сделали моему ребенку, он еще тогда не начал ходить и говорить. И это продолжалось три поколения. А теперь они проиграли. Я надеюсь, что теперь начнется процесс и что их повесят. И если они сто раз будут повторять, что я сумасшедшая, те, что в В., все равно не поверят, ни за что не поверят…»

Несмотря на то что текст достаточно бессвязный, на его основе можно воссоздать совершенно определенные жизненные ситуации и породившие их переживания. Для этого следует вычленить из запутанного нагромождения слов определенную закономерность в изложении переживаний. Пациентке пятьдесят один год. Ярко выраженная потребность в справедливости – это фон для всех ее высказываний, о чем бы она ни говорила: о работе, религии, сексуальности, человечестве, политике, врачах, родителях, детях и т.п. Справедливость – главная тема, вокруг которой группируется целый ряд пережитых ситуаций, связанных со справедливостью. Кажется, будто в ней самой проигрывается записанная на пленку «программа справедливости», которая иногда выходит из-под контроля разума. Если ознакомиться с условиями прожитой жизни пациентки и ориентироваться на анализ ее актуальных способностей, то целый ряд ее неясных высказываний приобретает совершенно отчетливый, определенный смысл. Вкратце это можно изложить так. Куда бы ни обращалась пациентка, в учреждения или к отдельным людям, она всюду чувствовала несправедливое к себе отношение. По-видимому, несправедливость по отношению к ней была допущена и на самом деле. И вот она использует свое «безумие» для того, чтобы заклеймить эту несправедливость.

Когда мы заполняли наш дифференциально-аналитический опросник с учетом психосоциальных данных, пациентка отвечала вполне разумно и конкретно на вопросы об актуальных способностях, затем, когда опросник был заполнен, снова стала прокручиваться «программа справедливости».

Дифференциально-аналитический опросник дал возможность и в этом случае получить отчетливое и дифференцированное представление о личности пациентки с ее слов, что было бы невозможно сделать исходя только из рассказанной ею довольно бессвязной, запутанной истории, окрашенной безумием.

Хотя уверенность пациентки в том, что все на свете относятся к ней несправедливо, была почти непоколебимой, тем не менее шаг за шагом, очень постепенно удалось расшатать эту уверенность безумия. Прежде всего надо отметить, что едва ли пациентка стала бы терпеть какие-либо возражения с моей стороны. Она сразу же причислила бы меня, лечащего врача-психотерапевта, к лагерю тех, от кого она терпит несправедливость, и стала бы агрессивной по отношению ко мне. Поэтому в процессе лечения при анализе составляющих очага конфликта и связанных с ним ситуаций, касающихся справедливости, нужно было проявлять максимальную чуткость и понимание. Я старался проникнуться участием к миру переживаний пациентки, чтобы понять ее и это понимание вновь довести до ее сознания. Это происходило примерно так, как у Авиценны. Применение подобного метода в современной психотерапии описано у Бенедетти. Разумеется, нам, врачам-психотерапевтам, порой бывает нелегко понять смысл запутанных, безумных представлений и высказываний психически больных людей. В результате непонимания углубляется изоляция, отчуждение больного, мир его мыслей и переживаний становится недоступным для врача. Тем важнее для терапевтического воздействия идентификация с чуждым для нас миром мыслей и переживаний пациента. И хотя полная идентификация чрезвычайно трудна и даже опасна для врача, то частичная идентификация с конкретными отдельными переживаниями больного дает хороший результат.

Пациентка реагировала очень агрессивно и сразу замыкалась в себе, как только начинала подозревать, что у врача есть хотя бы малейшее сомнение в правильности ее образа мыслей. Однако, когда я рассказал ей историю «Мудрый судья», она увидела свои бредовые идеи как бы со стороны, смогла говорить о них и даже была в состоянии посмеяться над ними.

Мудрый судья

Женщина, взволнованная и возмущенная, пришла к гхази, к окружному судье, и стала жаловаться на то, что посторонний мужчина поцеловал ее против ее воли. Она кричала: «Я требую от вас справедливости. Я не успокоюсь до тех пор, пока вы не накажете злодея. Я требую этого от вас, это мое право». При этом она гневно топала маленькой ножкой и испепеляла судью своими взглядами. Судья был мудрым человеком. Он долго думал и наконец огласил судебное решение: «С тобой поступили несправедливо. Итак, ты должна узнать, что такое справедливость. Посторонний мужчина поцеловал тебя насильно, против твоей воли. Чтобы восторжествовала справедливость, мое решение таково: ты должна поцеловать его тоже насильно, против его воли». И обратившись к судебному исполнителю, он приказал привести мужчину, чтобы тот получил свое наказание.

Пациентка слушала с широко раскрытыми глазами и на самом интересном месте, когда судья огласил свое решение, она громко засмеялась. Для ее понимания это было вполне доступно, так как представления о справедливости у нее были связаны с конфликтами партнерских отношений. Во время следующих сеансов она все время возвращалась к этой истории. Каждый раз, когда возобновлялась тема справедливости и для пациентки наступал критический момент, она вспоминала об истории, которая стала для нее как бы мостиком, дающим возможность проявить критическое отношение к своим бредовым представлениям о справедливости.