Текст книги "Писатели и издатели"

Автор книги: Норман Мейлер

Соавторы: Мордехай Рихлер,Диана Этхилл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Шлюха

Помню, много лет назад мы с Гором Видалом говорили о судьбе романа. Мы вспоминали наше мрачное прошлое: пиратов, головорезов, вымогателей, наемных убийц, сутенеров, насильников и прочих негодяев, с которыми нас сводила судьба во время путешествий по литературным мирам, и в результате констатировали – Гор с желчной радостью, а я с тревогой, – что за последние годы наше ремесло пришло в упадок. Мы исходили, так сказать, из интересов профсоюза. Дело было не в том, что современные романы стали хуже по сравнению с послевоенными, а наши знакомые перестали ими интересоваться. Ухудшились условия работы. Редко когда можно было услышать хороший отзыв о романе. Хвалили, в основном, журнальные эссе или пьесы, причем само обсуждение занимало не более пяти минут, а затем писатели весь ужин говорили об актерах, чиновниках, друзьях, обществе или, не дай бог, о внешней политике. На романах больше нельзя было заработать. Прежде это, за редким исключением, тоже было невозможно, однако всегда оставался призрачный шанс, что книга станет бестселлером. Теперь, с появлением изданий в мягкой обложке, большой удачей (даже для автора серьезного романа, собравшего хорошие отзывы) была продажа тридцати-сорока тысяч экземпляров. Большинство читателей предпочтет подождать год, пока книга не выйдет в более дешевом издании.

Итак, мы смирились с этим, а также с посредственностью книжных обозревателей, безразличием издателей, разобщенностью самих писателей, клеветой, готовностью большинства из нас слушать про чужие неудачи, ужасами писательской профессии – часами одиночества, ревнивыми соперниками, претензиями друг к другу, уязвленным авторским самолюбием, предательским непостоянством вдохновения, изменчивостью литературной моды. Поскольку мы оба, поработав несколько лет в других жанрах, снова вернулись к романам, в наших словах звучала веселая ирония. Мы были настроены вовсе не так пессимистично, как могло показаться.

Наконец я рассмеялся: «Гор, признайся, роман для писателя – все равно что хорошая шлюха. Кажется, ты выбросил ее из головы, знакомишься с другими женщинами и чувствуешь, что можешь наслаждаться жизнью, что наконец-то избавился от нее и больше не будешь страдать. А потом сворачиваешь за угол – а там она, ждет, улыбается, – и ты снова оказываешься в ее ловушке. Мы с тобой по-прежнему в ее руках».

Видал криво усмехнулся – так он выражал восхищение, когда собеседнику приходил в голову удачный образ. «Действительно, – сказал он, – роман – это хорошая шлюха».

Каждый романист, стоит ему переспать с такой шлюхой (музаприходит только к поэтам или к тем, кто пишет рассказы), начинает потом хвастаться, как солдат, вернувшийся из борделя: «Ну я ее сделал!» В то время как шлюха, лежа на пустой постели, усмехается: «Сначала он был такой милый, а под конец совсем – п-фф! – сдулся».

Писатель показывает в романе собственный характер. Его лень, жеманство, легкомыслие, самодовольство, трусость, непомерные амбиции и так далее в силу самой логики повествования найдут отражение в книге. Некоторые авторы умеют скрывать свои слабости; некоторые гениальным образом превращают их в своеобразие стиля. Как бы то ни было, ни один писатель не может полностью спрятать свой характер. Для начинающего романиста это, наверное, худшее открытие.

Еще пару слов о шлюхе. Один мой приятель, прочитав этот текст, сказал: «По-моему, хорошее название для книги: „Я ее сделал“». В ответ я уверил его, что едва ли когда-нибудь решусь на такой заголовок.

Мордехай Рихлер
Дневник гастролирующего писателя

Водевиль не умер. Просто на смену традиционному кордебалету, юмористам, жонглерам и дрессированным собачкам пришли нудные писатели: не успевая опомниться от многочасовых перелетов, они читают отрывки из своих романов в каком-нибудь книжном магазине, где наберется едва ли с десяток потенциальных покупателей. Как сообщает «Книжное обозрение Лос-Анджелес таймс» от 29 октября 1997 года, в одном только Лос-Анджелесе на этой неделе проходит около восьмидесяти выступлений. В числе прочих заявлены Питер Дж. Харрис, автор «Госпела для вампира», Молли Катцен с ее «Вегетарианским раем», Терри Берланд с книгой «В мире телерекламы», Джаред Даймонд с бестселлером «Почему нам так нравится секс», а также весьма сомнительный «Литературный семинар для девочек» в галерее на бульваре Венеция. Впрочем, есть в афишах и общепризнанные гении: Джон Берджер, Джеймс Эллрой, Джудит Росснер, Арундати Рой и Уилл Селф [12]12
  Джон Берджер (р. 1926) – английский писатель, критик, режиссер. В «ИЛ» публиковались его эссе (2012, № 6) в переводе А. Асланян. Джудит Росснер (1935–2005) – американская писательница, автор любовных и психологических романов. Арундати Рой (р. 1961) – индийская писательница, публицист, политический деятель. Лауреат Букеровской премии 1997 г. за роман «Бог мелочей». Уилл Селф (р. 1961) – английский писатель-сатирик, журналист.


[Закрыть].

16 сентября1997 года, Монреаль

По всем приметам мой рекламный тур по Канаде обречен на провал. Вечером, накануне отъезда, по дороге в любимый бар на Кресент-стрит меня настиг какой-то господин из Ванкувера.

– Вы Мордехай Рихлер?

– Да.

– Разрешите пожать вам руку. Я прочел все ваши книги, вы отличный писатель.

– Спасибо.

– Скажите, а на жизнь вы чем зарабатываете?

В тот же день пришло письмо из Гамильтона, провинция Онтарио, предлагают выступить в колледже: «Ваша книга „Ученичество Дадди Кравица“ уже много лет входит в обязательную программу по литературе. Студенты так удивились, узнав, что вы еще живы».

17 сентября, Торонто

Читаю лекцию в фонде Уильяма Доннера. За ланчем перед лекцией у меня берет интервью некая Янь Вон из «Глоб энд мейл».

– Какой у вас рост?

– Метр семьдесят три, – потрясенно отвечаю я.

– А у вашей жены?

– А зачем это вам?

– Читателям нужен ваш словесный портрет.

Продолжая литературные изыскания, она спросила, получают ли наши дети традиционное еврейское воспитание. При этом сообщила, что ее муж – еврей, и с самодовольной улыбкой заметила:

– Мы проводим седер [13]13
  Седер – религиозное богослужение и семейная трапеза, которая проводится в ночь наступления Пейсаха – иудейской Пасхи, символизирующей годовщину Исхода евреев из Египта.


[Закрыть]каждую пятницу.

– Очевидно, это какой-то еврейско-китайский обычай. У нас седер только раз в год, на Пейсах.

Наконец, я ей надоел, и она заявила:

– Вы не оправдываете свою репутацию. И вам не следовало столько пить – хотели, наверное, произвести на меня впечатление.

Между тем в гостинице меня поджидал шестистраничный факс. Привет от издательства «Кнопф Канада». В факсе – список интервью и презентаций, которые я должен провести во время поездки. Вообще-то я осторожно отношусь к утренним телешоу, с тех пор как одна не в меру жизнерадостная девица впихнула мое выступление между кулинарным мастер-классом и интервью с экстрасенсом. Размахивая моим романом, она вопрошала: «Это реальная история или вы ее просто выдумали?»

Конечно, выход книги не всегда был сопряжен с такой пыткой. Прежде, будучи молодым лондонским писателем, я приносил издателю рукопись и тут же слышал, что успех моей предыдущей книги был явно незаслуженным. А девять месяцев спустя, когда книга выходила, заботливые друзья сами зачитывали мне по телефону разгромные рецензии, а то мало ли, вдруг я что пропустил. Были, были времена, когда писателям не оставалось ничего другого, как мотаться по всей стране с доверху набитыми чемоданами, пытаясь продать собственные книги. Много воды утекло с тех пор. В последний раз в Нью-Йорке я, как и все остальные писатели, катался на лимузине из магазина в магазин, раздавая автографы. Известно, что магазин может вернуть нераспроданные экземпляры в издательство, однако к подписанным книгам это не относится. Поэтому обычно сопровождающий агент договаривается с писателем: «Я буду забалтывать продавцов, а ты пока подпиши побольше этих чертовых книг».

Брюс Джей Фридман однажды рассказал мне, как проходила презентация его нового романа, на который ровно за день до мероприятия вышла блестящая рецензия в «Бостон глоб». Посетителей – ноль. «Как вы думаете, – спросил Фридман продавца, – что было бы, если бы в „Бостон глоб“ книгу разругали?»

Похожая история случилась и со мной. Лет десять назад меня пригласили на ежегодный книжный салон в Монреале, где я вместе с переводчиком должен был представлять новое издание «Ученичества Дадди Кравица» на французском языке. Наш стол был заставлен книгами, и вот многотысячной толпе объявили, что на двенадцатом стенде раздают автографы. Проходит десять минут – никого нет. Наконец, у нашего стола останавливается какой-то мужчина, протягивает мне сигарету и спрашивает: «Огоньку не найдется?»

18 сентября, Торонто

Расписание встреч от «Кнопф Канада»:

«12.30 – интервью с Лиз Рензетти для общенациональной газеты „Глоб энд мейл“ в ресторане „Авалон“ (отдельный зал, курить разрешается и т. д.)».

Отдельный зал? И так далее?! Интересно, чего они от меня-то хотят?

«15.00–16.00 – интервью для местной газеты „Ай уикли“ с Робин Гиллэм (жен.)».

Что ж, теперь я стареющий мэтр (муж.), умудренный опытом писатель (общенационального значения) и больше не делаю наивных ошибок. Например, не участвую в радио– и телепередачах. Как-то раз в Чикаго меня, вместе с двумя другими писателями, пригласили выступить в ночном ток-шоу. Сели мы за стол и вдруг видим, как звукорежиссер в аппаратной разворачивает перед нами плакат с надписью «Помни, Дейв, сегодня полнолуние». Когда до меня дошла очередь, я начал, как полагается, рассказывать о муках творчества, о боязни чистого листа и так далее. И тут кто-то из телеслушателей задает мне вопрос: «Все это здорово, Морд, но мне интересно, почему у нас в Норд-сайде целую неделю не вывозят мусор?»

Вот уже несколько дней я разъезжаю по стране и, признаться, порядком устал от повторяющихся вопросов:

– Почему вы пишете от первого лица?

– А почему бы нет?

– Вы пользуетесь компьютером, мистер Рихлер?

– Нет, каждое утро надеваю шелковый халат от Армани, бархатные тапочки с фамильным вензелем от Диора и беру в руки гусиное перо.

25 сентября

Летим с женой в Лондон на презентацию «Версии Барни» [14]14
  «Версия Барни» – роман, написанный Рихлером в 1997 г. За «Версию Барни» Рихлер был удостоен престижной литературной премии Стивена Ликока. На русском языке роман в переводе В. Бошняка публиковался в «ИЛ» (2007, № 8, 9, 10), отдельным изданием вышел в 2008 г. в издательстве «Флюид».


[Закрыть]. Хорошие новости: «Дейли телеграф» и «Санди таймс» опубликовали блестящие рецензии на книгу. Плохие новости: Мелвин Брэгг отменил мое выступление на Би-би-си в «Начале недели», а Джон Уолш из «Индепендент» отказался со мной обедать в «Плюще», потому что я пообещал интервью Марку Штейну из «Дейли телеграф» в «Монреале».

Лондон по-прежнему оплакивает принцессу Диану, чья смерть стала большой удачей для газетчиков, взвинтивших цены на двадцать процентов, а также для продавцов цветочных магазинов. Один мой приятель через несколько дней после трагедии зашел купить букет жене и услышал: «Извините, сэр, на этой неделе всё в полтора раза дороже».

1 октября, Манчестер

Мои издатели, Чатто и Уиндус, устроили презентацию в книжном магазине «Уотерстоун», но, поскольку она совпала с Рош Ха-Шаной [15]15
  Рош Ха-Шана – праздник наступления Нового года по иудейскому календарю, празднуется в течение двух дней в новолуние иудейского месяца тишри (приходится на сентябрь или октябрь).


[Закрыть], почти никто не пришел. В соседнем зале «Уотерстоуна» выступала воинствующая феминистка Андреа Дворкин. В порыве неисцелимого романтизма она написала: «Соитие – это один из способов, точнее даже вернейший способ, заставить женщину почувствовать свою физическую неполноценность. Сознание собственной подчиненности постепенно проникает в нее, подавляет личность, заставляя уступить мужчине». Тем не менее она не всех мужчин считает насильниками, что очень мило с ее стороны.

Журналисты «Санди индепендент» устроили акцию в поддержку закона о легализации марихуаны. На их призыв откликнулись более ста известных деятелей искусства, науки, политики и бизнеса, в том числе писатели Гарольд Пинтер, Мартин Эмис, Оберон Во и Фэй Уэлдон, режиссеры Майк Ли и Питер Гринуэй, врачи и психиатры с самой безупречной репутацией, а также маркиз Батский и маркиза Уорчестерская. Сдается мне, что один из сторонников законопроекта рискует остаться без работы. Я имею в виду преподобного Скотта, окфордского магистра, который четвертый год служит в исправительной колонии для наркопроизводителей.

Сам я испытываю по этому поводу смешанные чувства. С одной стороны, я не против легализации, но, с другой стороны, этот шаг, благоприятный для северных штатов Америки, сильно подорвет экономику Флориды, а полицейским Монреаля и вовсе придется жить на одну зарплату. Не исключено также, что свободная торговля приведет к расшатыванию трудовой дисциплины среди уличных воров, в том числе и за пределами Америки.

В начале октября в Лондоне по-прежнему тепло и в кафе полно народа, но кое-что все же изменилось. Проходя по Кингз-роуд, я замечаю, что на улице стало больше лысых женщин. Что это: новая мода, прямо скажем, довольно нелепая, или способ борьбы со вшами, – не знаю. Так или иначе, меня такая мода не впечатляет.

5 октября, Монреаль

Разгребаю почту за неделю. Профессор из Онтарио пишет статью о второстепенных писателях и просит заполнить анкету из двадцати шести вопросов. Музей оптики в Теннеси хочет заполучить в коллекцию мои старые очки. Приглашение прочитать лекцию, начинающееся словами «Мы некоммерческая организация…», я даже не смотрю.

Сотрудник «Кнопф Канада» зовет выступить в музыкальном хит-параде на радио СВС.

«Это интервью посвящено интересам и предпочтениям Мордехая Рихлера. В студию поступили следующие вопросы.

1. Ваша любимая мелодия.

2. Ваша любимая книга.

3. Где бы вы хотели провести последние дни своей жизни (например, дома, или в горах, или на необитаемом острове и т. д.)».

6 октября, Оттава

Чтение и раздача автографов в Национальной публичной библиотеке. Один читатель просит меня подписать книгу некой Джудит и непременно добавить пару строк от себя. «Придумайте что-нибудь остроумное», – просит он. Я отвечаю, что совсем не знаю Джудит, поэтому никаких личных посланий.

– Я не уверен, что она вообще дочитает до конца, – говорит мужчина, вырывая у меня из рук книгу. – У нее последняя стадия рака.

18 октября, Виктория, остров Ванкувер

Во время выступления в галерее «Опен спейс» посреди чтения из колонок раздался рок с местной радиостанции. Первый раз в жизни выступал с музыкальным сопровождением. На автограф-сессии симпатичная девушка заявила: «Моя мама без ума от ваших книг». Еще одна читательница сказала: «Мой муж учился с вами в одном классе в школе Бэрон Бинг [16]16
  Бэрон Бинг – средняя школа в Монреале, названная в честь Дж. Г. Бинга, генерал-губернатора Канады с 1921 по 1926 гг. Бэрон Бинг – одна из немногих школ, в которую в 1920–1950 гг. принимали евреев.


[Закрыть]. Он не смог сегодня прийти – сердечный приступ. Читал за завтраком „Глоб энд мейл“ и вдруг упал замертво». Я ответил, что хорошо его помню, хотя имя мне ничего не говорило.

19 октября, Ванкувер

В последний раз, когда я здесь был, власти жаловались на засилье китайцев из Гонконга, вызвавшее рост цен на недвижимость. Теперь те же самые люди возмущаются, что китайцы уезжают, потому что это может привести к вводу налогов на заграничные доходы. Недвижимость, напротив, дешевеет. Как сказал мой агент, «родители оставляют детям дом, дают им 40 000 долларов и возвращаются в Гонконг. А дети постепенно раздают эти деньги своим вымогателям-одноклассникам».

Давал интервью еврейской газете «Вестерн джуиш». Журналистка спросила, правда ли, что я антисемит.

Тут же вспомнил историю, которую рассказал мне один голливудский кинорежиссер. Много лет назад талантливый писатель Дэниэл Фукс писал сценарий вместе со своим кумиром Уильямом Фолкнером. Фолкнеру, человеку тонкой душевной организации, в Голливуде приходилось нелегко. Большую часть времени он пил. Спустя две не самые простые недели обидчивый Фукс заявил:

– Мистер Фолкнер, мы с вами не сработаемся…

Фолкнер согласился.

– Потому что вы антисемит, – продолжал Фукс.

– Да, но гоев я тоже не люблю, – ответил Фолкнер.

21 октября

Флоренс полетела домой, а я отправился в Калгари. Погода ясная, горы, как всегда, ослепительны. Помню, в последний свой приезд я спросил у прохожего:

– Где тут у вас главная улица?

– У нас такой нет, – ответил он.

22 октября

Перед вылетом из Калгари в Виннипег захожу в аэропорту в книжный магазин и не вижу на полках своей книги. Спрашиваю у продавца:

– У вас есть «Версия Барни»?

– Нет, их так быстро разобрали, ни одной не осталось. Хотите, я попрошу привезти из другого магазина?

– Нет, не надо, я автор книги. А почему бы вам не заказать еще партию?

– Неплохая мысль.

Во время презентации в Виннипеге в магазине «Макнелли Робинсон» ко мне подошла молодая женщина:

– Мой отец жил с вами в одном доме на улице Жанны Манс.

– Отлично его помню, – ответил я, хотя никогда не жил на улице Жанны Манс.

23 октября, Монреаль

Наконец-то я дома. Правда, в конце января мне предстоит очередное турне, на этот раз по США. В прошлый раз я летел до Сиэтла всю ночь с шестью пересадками. Увидев, как я, пошатываясь, выхожу из самолета, мой сопровождающий с подозрением на меня посмотрел и спросил:

– Вы что, пили всю дорогу?

– Нет, но я бы с удовольствием куда-нибудь заехал перед первым интервью.

– Не получится. У вас сейчас выступление перед Ассоциацией медиков Канады.

– Ассоциация педиков? Что ж, не привыкать.

– Я сказал «медиков».

– Простите.

В далекие пятидесятые я случайно встретил в одном баре неподалеку от Би-би-си Льюиса Макниса [17]17
  Льюис Макнис (1907–1963) – англо-ирландский поэт и критик.


[Закрыть]. Он рассказал мне, как однажды поехал в Монреаль читать лекцию. В аэропорту его встретили две милые девушки, и Макнис сказал:

– Я бы сейчас чего-нибудь выпил.

– Не волнуйтесь, мистер Макнис, перед лекцией в холле будет накрыт чай.

– Я имел в виду другие напитки.

Тогда они отвезли его в Ритц-Карлтон, а сами остались ждать в машине, сказав:

– Здесь вы можете купить все, что захотите.

Ничего не поделаешь, это жизнь.