Текст книги "Время легенд (др.перевод)"
Автор книги: Норма Бейшир
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава 7
Вашингтон, апрель 1966 года
– Послушай, Гарри, да говорю же тебе, я согласен. На все сто согласен. Но одного я все же не могу понять: почему именно я должен ехать в Москву. – Линд уселся на подоконник в офисе Уорнера, почти полностью закрыв своей спиной вид на Капитолий. – Почему бы не послать Лью Болдуина или Аллена Гаррисона?
Уорнер энергично затряс головой:
– Никто не знает город – да и людей – так, как ты, Джим. – И он принялся раскуривать трубку.
– Знаю? – расхохотался Линд, уловив в словах Уорнера явное преуменьшение. – Да этот город столько лет был моим вторым домом!
– По твоей просьбе, – напомнил Гарри.
– По моей просьбе, – согласился Линд.
Уорнер встал, прошелся по комнате.
– И напомню тебе, Москву ты предпочитал своей жене. – Он налил две чашечки кофе из кофейника, стоявшего на плитке у стола.
Линд взял протянутую чашечку.
– На брак я пошел ради прикрытия, – сказал он нарочито резко. – А ты чего ожидал – цветов и вздохов?
– А ребенок? С ним ведь все по-другому, правда? – сощурился Уорнер.
Линд сжал челюсти.
– Я нужен дочери, как никогда, Гарри, – наконец произнес он. – Самоубийство матери потрясло ее. Она здоровый, крепкий ребенок, но я знаю, как она ранима и беззащитна. Даже пока Фрэн была жива, матери у Джейми, можно сказать, не было, ну, а теперь, когда она умерла… – Голос его пресекся.
– Я понимаю, тебе жаль девочку, – участливо произнес Уорнер. – Но ведь дело прежде всего, Джим.
Линд только глаза завел.
– Да, уж это мне говорить не надо! – В его голосе зазвучали саркастические ноты.
– У тебе же есть экономка?
Линд сделал несколько глотков очень горячего кофе, потом отодвинул чашку.
– Есть, – не сразу отозвался он, – но Сейди уже немолода, да и Джейми для нее – сущее наказание, она и для молодой крепкой женщины не подарок.
– Найми гувернантку, – предложил Уорнер, – с хорошими рекомендациями, умеющую обращаться с детьми…
– Ей нужен отец, Гарри. Я ей нужен, – резко оборвал его Линд. – Ей необходимо знать, что хотя бы один из ее родителей жив и любит ее. Никакая няня не заменит отца и мать – уж поверь мне, это-то я знаю! – Он и впрямь слишком хорошо это знал. В его ранних воспоминаниях не было ни мамы, укладывающей его в постель и читающей ему на ночь сказки, ни отца, который сажал бы его на плечи или играл с ним в мяч. В его детстве была лишь няня, очень добрая, но разве могла она заменить родную мать? Были лишь бестелесные голоса его родителей, звонивших из различных экзотических мест планеты, чтобы поздравить его с днем рождения или праздниками, которые он неизменно встречал один, без них. И такая же жизнь ждет его ребенка?
– Но есть же бабушка с дедушкой, свояченица! – подсказал Уорнер.
Линд отрицательно покачал головой.
– Коллин Колби ненавидит меня – она не может простить мне гибели Фрэн. Джейми оставлять с ней, даже ненадолго, нельзя, хотя ее мужа я все еще могу считать своим другом. А Кейт недавно вышла замуж за сенатора Крэга Пирсона. Она живет здесь, в Вашингтоне, и по горло занята собственными делами.
– А твое семейство?
Линд нахмурился.
– Тут ты и сам все знаешь. – Линд взглянул на часы: – Извини, Гарри. Мне надо успеть на самолет, Джейми без меня не ляжет спать. – Он набросил пальто и вышел, так ничего и не решив.
После ухода Линда Уорнер еще долго размышлял над сложившейся ситуацией. Джима он уважал, хотя мало его понимал. Твердый орешек, холодный, бесчувственный, попробуй, раскуси его. Кто знает, что он думает или чувствует на самом деле. Временами Уорнеру казалось, что этот человек вообще не способен испытывать какие-либо чувства. На первом месте у него всегда были интересы дела. Линд был одним из лучших – если не лучшим – оперативным агентом, прошедшим тренировочный лагерь СУ, и до сих пор беспрекословно выполнял любые приказы. Но отцовство переменило его, рождение дочери сделало его добрее и мягче.
Думал об этом и Линд в самолете из Вашингтона в Нью-Йорк. За три года, которые минули со дня смерти Фрэн, он сполна хлебнул забот и огорчений, с которыми сталкиваешься, когда растишь ребенка без матери. Хотя Фрэн в сущности почти не занималась дочерью, пока была жива, все же это было совсем другое. Она была рядом, хотя бы физически. Но покончив с собой, Фрэн нанесла Джейми такой сокрушительный удар, от которого девочка не скоро оправится. Джейми очень изменилась за эти несколько лет. По-прежнему живая, озорная и непосредственная, она замкнулась в своих чувствах из страха быть отвергнутой, отгородилась от тех, к кому могла бы привязаться. «Вся в меня», – не без грусти думал Линд.
В его памяти воскресали воспоминания, которые он, казалось, давно похоронил. Ему вспоминались его собственные родители, археологи с мировым именем, которые исколесили весь мир. Им принадлежат невероятные открытия, их имена и фотографии мелькали в прессе всего мира. Их лица на фотографиях он видел куда чаще, чем в жизни, у него был целый альбом вырезок, фотокарточек и открыток, полки ломились от груд написанных в спешке писем – с очередными извинениями, что они опять не приедут; они никогда не интересовались, как его дела в школе, как он вообще живет, зато засыпали его экзотическим подарками, от которых радости был мало, потому что главное его желание – чтобы родители оказались дома хоть ненадолго – оставалось несбыточным.
Он вспомнил, как он огорчился, когда они не приехали из очередного путешествия. И тут ему вдруг сказали, что они уже никогда не вернутся. Его огорчение сменилось жгучей обидой. Он помнил гнев, который охватил его, когда ему сообщили, что они погибли в пещере на раскопках в Египте. Он ненавидел их за то, что они умерли, за то, что не вернулись домой, как обещали. Поэтому он хорошо знал, что должна была чувствовать его дочь, когда Фрэн ушла из жизни.
Но на себя он возлагал гораздо большую вину: своеволие Джейми на знало удержу. Он и без того редко был рядом с дочерью, а сейчас, выходит, опять должен надолго отправиться за границу. «Даже с хорошей гувернанткой, – размышлял он, – Джейми будет расти, как трава в поле, без любви и привязанности, которые так необходимы в ее возрасте. Кого я обманываю?» – спрашивал он самого себя. Пытаясь воспитывать Джейми, он не мог добиться от нее дисциплины. Он хотел быть с ней строгим, потому что при ее характере она нуждалась в твердой руке, но в конце концов каждый раз она одерживала над ним верх. К несчастью, его непоследовательность только вредила Джейми.
Джейми не проказила умышленно, просто она была живым ребенком. Энергия в ней била ключом, а врожденная пытливость заставляла ее совать нос куда надо и не надо. У него были основания, когда он говорил Гарри Уорнеру, что гувернантка не спасет положения. За последние три года у Джейми сменилось шесть гувернанток, но рассчитываясь, все они объясняли свой уход одним и тем же: они обожают Джейми, она прелестный ребенок, а он отличный хозяин, но за девочкой не усмотришь. Даже Сейди, которая управлялась с хозяйством Линда еще до рождения Джейми, в последнее время тоже начала жаловаться. Линд не винил ее; Сейди состарилась, и с Джейми ей не сладить.
Он взмахнул рукой, отказываясь от предложенных стюардессой напитков. Его взгляд заскользил по знакомым небоскребам, проплывавшим внизу слева.
На подлете к аэропорту Ла-Гуардиа он все-таки нашел, как ему показалось, удачный выход из положения.
– Но почему, папа? – Зеленые глаза дочери глядели на него с мольбой. – Почему?
На этот раз Линд твердо решил не поддаваться на ее уговоры. Я это делаю для ее же пользы, подстегнул он себя.
– Потому что так будет лучше для тебя, принцесса, – сказал он. – Тебе нужно общаться с ровесницами, чтобы вырасти маленькой леди.
– Чушь собачья!
– Вот об этом-то я и говорю, – заметил он, стараясь сохранять серьезный и строгий вид. – Твои драки, твои словечки – все это слишком печально.
– А если я перестану браниться и драться, ты передумаешь? – попыталась она торговаться.
Он из всех сил постарался не улыбнуться.
– Боюсь, нет, – покачал он головой. – Ты знаешь, как часто приходится мне уезжать. Я не хочу, чтобы ты оставалась одна.
– Но пансион! – взвыла Джейми. – Это же гадюшник!
– С чего ты это взяла? – парировал Линд. – Насколько я знаю, ты еще не была ни в одном.
– И не собираюсь, – Джейми надулась и сунула руки в карманы джинсов, как всегда, когда была чем-то разгневана.
– Там не так уж плохо, – уговаривал ее отец.
– Да, как же! – фыркнула Джейми. – Толпа противных девчонок в этих дурацких свитерах и клетчатых юбках, а уж их примерные манеры…
– Тебе придется научиться этим примерным манерам, – заметил Линд.
– Черта лысого! – огрызнулась Джейми.
Он неодобрительно взглянул на нее.
– Вот как раз от этого тебя и отучат в школе, – грозно предупредил он. – Ты выражаешься, как пьяный матрос.
Она глядела на него умоляюще.
– Папочка, я хочу остаться здесь, – попросила она мягко. – Я хочу жить с тобой и с Сейди, хоть она и ругается иногда.
– Сейди уже старенькая, чтобы присматривать за тобой, а я, как ты прекрасно знаешь, почти не бываю дома, – возразил он. – На мой взгляд, это лучший выход – и, пожалуйста, прекратим говорить об этом.
– Но, папочка… – она чуть не плакала.
– Никаких «но», – покачал он головой. – Я хочу, чтобы ты непременно выросла настоящей принцессой. И, пожалуйста, не возражай.
Женская школа «Браер Ридж» располагалась в живописном селении неподалеку от Гринвича, Коннектикут, и считалась лучшим частным пансионом Новой Англии. Среди ее бывших питомиц были представительницы самых знатных фамилий. Снаружи это был прелестный старинный особняк в георгианском стиле, смотревший задней стороной на дорогу, а фасадом обращенный к протянувшимся на пять акров холмистым лугам, внутри здание было очень элегантно обустроено под школу. Хозяйственные помещения и кабинеты администрации находились на первом этаже, на втором были спальни для воспитанниц, где жили – по две, а то и по три, – девочки от шести до тринадцати лет. К главному корпусу примыкало крыло, где помещались классные комнаты; спортивный зал, танцевальная студия и конюшни находились в отдельных флигелях – во дворе. Преподавательницы, вышколенные, вежливые и интеллигентные дамы, придерживались весьма строгих принципов воспитания.
Джейми немедленно все тут возненавидела, но крепилась, не желая подводить отца. Сколько она ни умоляла, ни кричала, ни стенала, ни плакала, он остался непреклонен. Самым ужасным для нее было то, что он вправду верил, что здесь ей будет лучше.
Она едва сдерживала слезы, когда он провожал ее в спальню, где директриса школы, Анита Рейни, познакомила ее с соседкой по комнате, Андреа Марлер, маленькой беленькой девочкой, ровесницей Джейми. Андреа была одета в одно из тех произведений портняжьего искусства, к которым Джейми питала стойкое отвращение, поэтому Джейми с первого взгляда приготовилась возненавидеть эту воспитанную и аккуратную дуру. Но Андреа держалась так мило и дружелюбно, как будто они знали друг друга тысячу лет.
– Давай дружить? – предложила Андреа. – Все зовут меня просто Энди, ты тоже можешь так называть.
Джейми, изо всех сил противившаяся всему, связанному со школой, с удивлением обнаружила, что жмет этой девчонке руку.
– Конечно, давай, – сказала она. – Я – Джейми, а это мой папа.
Андреа задрала голову.
– Какой он высокий, – заметила она немного испуганно.
– Это у нас в роду, – пожала плечами Джейми.
– Андреа, будь добра, покажи Джейми, где у нас что, когда она устроится, – наказала мисс Рейни.
– Конечно, – по-прежнему улыбаясь, согласилась Энди.
«Как она может улыбаться, сидя в этой тюрьме? – удивлялась Джейми. – Что же тогда у нее дома?»
Мисс Рейни отправилась к себе, а Андреа, извинившись, тоже вышла, так что Джейми смогла побыть еще несколько минут наедине с отцом.
– Выше голову, принцесса, – подбодрил дочку Линд, вытирая слезинки с ее щеки. – Если бы я не был уверен, что тебе будет хорошо, я бы тебя здесь не оставил. Когда я буду дома, я буду навещать тебя каждый уик-энд. Обещаю.
– Не можешь ли ты оставить расписку? – попыталась она улыбнуться.
– Хоть кровью, – согласился он.
– Нет, спасибо, – покачала она головой. – Больно пачкотни много.
Он поцеловал ее в лоб.
– Я заберу тебя в пятницу вечером, и мы придумаем что-нибудь необыкновенное, – пообещал он.
Она повисла на его шее и крепко обняла его.
– Когда мы вместе, это всегда необыкновенно.
Так и не полюбив жизнь в «Браер Ридж», Джейми как-то к ней притерпелась. У нее были отличные отметки, и она никогда не отлынивала от занятий, зная, что иначе ее не отпустят на выходные к отцу на Лонг-Айленд. Длинноногая и подвижная, она скоро опередила своих сверстниц в танцах, гарцевала на лошади лучше всех в классе и страстно любила плавать. Джейми подружилась с Андреа – впервые в жизни у нее появилась подружка. Она ладила и с другими девочками, но, когда отец был в отъезде, предпочитала проводить выходные в школе, а не принимать приглашения одноклассниц, потому что тогда ей разрешали пробыть дома дольше, когда отец приезжал. А Джейми слишком дорожила тем чудесным временем, которое она могла провести с отцом.
Если он не был за границей, Линд забирал ее в пятницу вечером и привозил в воскресенье поздним вечером. Хотя мисс Рейни и пыталась пенять ему за то, что он привозит дочь так поздно, он не обращал внимания на ее слова.
– Послушайте, у меня никого нет, кроме нее, и мы так редко видимся, – твердил он заведующей. – Если бы ее нельзя было добудиться по понедельникам, тогда другое дело. – И он поступал по-прежнему.
Дома, на Саунд-Бич, они предавались все тем же удовольствиям, что и раньше: катались на лошадях, стреляли из лука или гоняли по заливу на яхте, щелкая друг друга «инстаматиком», который Линд подарил дочери, когда ей исполнилось восемь лет. Линд был никудышный фотограф, но Джейми делала явные успехи для своего возраста. Она сделала сотни фотографий – снимала Сейди своего пони Кристобаля, птиц на заливе, но больше всего – собственного отца. И Линда всегда забавляла мысль, кому из них эти уик-энды доставляют большую радость.
Его удивляло, что Джейми никогда не вспоминает о матери. С самых похорон Фрэн Джейми ни разу не заговорила с ним о том страшном дне у гаража, или, наоборот, о том светлом, что хранила ее память о Фрэн. Линд знал, что Джейми до сих пор иногда плачет, засыпая, и не сомневался, что она ничего не забыла и все еще думает о матери. Но решил не проявлять инициативы – пусть заговорит сама.
И однажды Джейми заговорила. Он привез ее на уикэнд из «Браер Ридж», и они бродили босиком в прибое вдоль залива.
– Почему мама умерла? – Вопрос прозвучал как гром среди ясного неба. Линд растерялся.
Несколько мгновений Линд молча смотрел на нее, собираясь с мыслями. Вот оно как, берет быка за рога. Без всяких там подходов и обиняков, словно выстрел в сердце: Но как остаться на высоте, неужто сразу выкладывать карты на стол?
– Почему? – повторил он вопрос, пытаясь протянуть время и найти ответ, который позволит продолжить разговор и после сделанного признания: – Твоя мама умерла, потому что она была несчастна.
Личико Джейми было очень серьезным.
– А почему она была несчастна?
– Видишь ли, принцесса, – вздохнул он, опускаясь перед ней на колени в песок. – Я думаю, твоя мама была несчастна, потому что она хотела того, чего не могла найти.
– И поэтому она умерла.
Линд кивнул.
– Когда люди хотят того, чего они не могут получить, их так поглощает эта мысль, что в конце концов они просто перестают жить.
– И это убило маму? – спросила Джейми.
– Боюсь, что это, принцесса.
– Как ты думаешь, папочка, она меня любила?
Он и подумать не мог, что она давно нашла причину странного отношения к ней матери.
– Разумеется, любила, – ответил он убежденно. – Мама любила тебя с самого твоего рождения. – Не слишком-то он был в этом уверен, но что другое мог он ей сказать? Она была еще совсем маленькая, а он и сам не очень разобрался в этой истории. – Понимаешь, она болела. Она была так несчастна, что заболела, поэтому ты не чувствовала ее любви.
Джейми, прищурившись, пристально поглядела на него – словно в зеркале он увидел собственное лицо в минуту, когда принимал важное решение.
– Со мной такого никогда не случится, папочка, – поклялась она звенящим голосом. – Я не допущу такого, и уж если я чего захочу, то обязательно добьюсь своего!
Засмеявшись, он взъерошил ей волосы.
– А я и не сомневаюсь, принцесса.
– Зачем тебе сейчас уезжать в Париж, папочка? – спросила Джейми отца, когда он вез ее в «Браер Ридж» по длинной, обсаженной деревьями трассе. – Ведь скоро Рождество…
– Знаю, принцесса, но что поделаешь, такая уж у меня работа, – напомнил он ей.
– Терпеть не могу твою работу, – надулась она.
– Да, я иногда тоже, – признался он. Как всегда, он разрывался между привязанностью к дочке, желанием побыть с ней и упоительностью своей работы. Страсть к риску была у него в крови. Во время войны, во Франции, он ходил по краю пропасти, каждый день вступая в головоломную схватку с врагом, и после войны жизнь казалась ему пресной и неинтересной. Работа в России, где ему приходилось проникать даже в Кремль, вернула ему то нервное напряжение, которое он испытывал в военном Париже, а он нуждался в нем не меньше, чем в пище или воздухе. Ему нравилось действовать, нравилось делать то, что лучше его никто не сделает, но в то же время он по-настоящему страдал, оставляя Джейми. А сейчас особенно.
– Ты вернешься к Рождеству? – допытывалась Джейми.
– Не знаю, принцесса, – честно признался он. – Я постараюсь. – Они уже подъезжали к «Браер Ридж», и он крепко пожал ее ручонку. – И привезу тебе что-нибудь особенное.
– Приезжай сам, папочка. Это будет лучше всего.
Он остановил машину у главного корпуса. Джейми молча наблюдала, как он вышел, обошел машину, чтобы открыть ей дверцу, чуть помедлил, прежде чем достать ее сумку с заднего сиденья. Он заметил, как она приуныла.
– Все не так уж плохо, принцесса, – подбодрил он ее.
– Ты мне очень нужен, папочка, – прошептала она.
– И ты мне нужна, очень-очень, – быстро возра ич он, – но у меня работа, ты же знаешь. А тебе нужны подружки, учительницы, женщины, которые научат тебя тому, чего я не смогу тебе дать.
– Меня прекрасно научили бы бабушка или тетя Кейт! – запальчиво воскликнула Джейми.
– Да нет, принцесса, вспомни, когда ты в последний раз видела свою бабушку, а твоя тетя живет с мужем в Вашингтоне, – напомнил Линд.
Джейми скорчила гримасу:
– И почему мне приходится ненавидеть то, что мне на пользу?
Он расхохотался:
– Это, принцесса, один из неписаных законов природы!
Джейми сидела у стола в комнате, которую она делила с Андреа, уставившись на серое, унылое декабрьское небо за окном и гадая, пойдет ли снег. Все девочки мечтали о настоящем белом Рождестве. «Все, кроме меня, – угрюмо думала она. – Мне нужна хорошая погода, чтобы папочка мог спокойно долететь до дома». Она не могла понять одного: когда отец уезжал, он писал ей по меньшей мере раз в неделю, посылая ей открытки и подарки, а теперь от него уже давно не было никаких известий. Может быть, он готовит мне сюрприз, уговаривала она сама себя.
Она раздумывала, сумеет ли сдать экзамен по математике. Боже, как она ее ненавидела! И зачем ее только выдумали, сокрушалась она. Джейми опустила глаза на лежащее перед ней письмо – тетя Кейт приглашала ее на каникулы в Вашингтон, если отец к этому времени не вернется домой. Как она ни любила тетку, она надеялась, что ей не придется воспользоваться приглашением. Ей так хотелось встретить Рождество с отцом!
Она сняла с полки фотографию отца, которая всегда была с ней. Каждый, кто видел сделанные Джейми снимки, не сомневался, что она станет профессиональным фотографом. Но она не задумывалась над этим, она снимала для собственного удовольствия. Просто так. Вот как эта фотография – она щелкнула отца во время одного из их восхитительных уик-эндов на побережье…
– Джейми! – запыхавшаяся Андреа ворвалась в комнату. – Ведьма Рейни ищет тебя, говорит, чтобы ты немедленно к ней пришла.
– Зачем? – с тяжелым вздохом Джейми поднялась на ноги. – Что я еще натворила?
– Да ничего, – успокоила ее Андреа. – К тебе там приехали, кажется, тетя с дядей.
Джейми не могла скрыть удивления:
– Тетя Кейт?
– Твоя тетя, а какая, не знаю, – пожала плечами Андреа.
– Значит, она – других теток у меня нет, – сказала Джейми, впрыгивая в туфли.
Пробегая по пустынным холлам, Джейми гадала, зачем приехала тетя Кейт. Может, собирается забрать ее на Рождество в Вашингтон? Или знает, когда вернется отец? Должно быть, он написал ей, что не сможет приехать. Разумеется, так скорее всего и есть. Сердце у Джейми упало. Все равно надо крепиться, решила она, останавливаясь на верхней площадке. Она оглянулась, не видит ли кто, и лихо скатилась по перилам, соскочила на пол и понеслась в кабинет Аниты Рейни.
– Мисс Рейни, Энди сказала, что вы хотите меня видеть… – Она начала и внезапно осеклась, застыв в дверях. Мужчина и женщина, сидевшие за столом мисс Рейни, не были ее тетей и Дядей. Пожилые, лет пятидесяти, старомодно одетые, оба с седыми висками. Джейми не раз слышала ужасные истории о похитителях детей, которые приходят в школы и называются их родственниками. – Мисс Рейни, я их в жизни не видела, – запинаясь, сказала она, – это не мои тетя с дядей.
– Ты ошибаешься! – Женщина встала и направилась к Джейми. Та попятилась. – Ты не знаешь нас, потому что последний раз мы виделись с моим братом – твоим отцом – за три года до твоего рождения. Я твоя тетя Элис, а это твой дядя, мой муж Джозеф Харкорт.
– Где мой папа? – твердо спросила Джейми, уверенная, что произошло что-то ужасное.
– Мы поговорим об этом, когда приедем домой, – пообещала женщина.
– Домой? – Джейми выпрямилась и вся напряглась от гнева. – Никуда я с вами не поеду, пока вы не объясните мне, где мой отец и почему я ничего о нем не знаю!
– Джейми, голубушка…
– Не трогайте меня! – закричала она, отталкивая тетку.
– Ну, хорошо, – произнесла со смиренным видом Элис Харкорт. – Я не хотела расстраивать тебя сразу, Джейми, но другого выхода у меня нет. Произошел несчастный случай. Твой отец… твой папа погиб в авиакатастрофе. Он умер, Джейми.
Джейми отчаянно затрясла головой, пока комната бешено не закрутилась перед глазами. Потом все погрузилось во мрак.
