Текст книги "Расцвет магии"

Автор книги: Нора Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

За прошедшие годы многое изменилось: Избранная наблюдала через хрустальный шар, каким было строение в самом начале. Теперь сразу после входа располагался зал ожидания, заставленный стульями. Для детей отвели отдельное пространство, где висели рисунки, лежали книги и игрушки, принесенные из заброшенных домов.

Несколько малышей строили башню из кубиков – у одного ребенка крылья так и трепетали от восторга. Беременная женщина сидела, поглощенная вязанием, длинный край которого лежал на внушительных размеров животе. На соседнем стуле развалился подросток со скучающим выражением лица. Чуть поодаль расположился пожилой мужчина, из его впалой груди то и дело вырывался хриплый кашель.

Когда Фэллон с отцом свернули в коридор, им навстречу поспешила Ханна Парсони – дочь мэра, сестра Дункана и Тони – с планшетом в руках и стетоскопом на шее.

Ее роскошная грива светлых волос, собранная в высокий хвост, волной ниспадала на спину. Темно-карие глаза засверкали от радости при виде гостей.

– Как же приятно вас встретить! Хотя могу уделить всего пару минут – работы полно, – добавила Ханна. – Рейчел поручила мне принимать обычных пациентов, но я помогала с первичной сортировкой раненых. Ни одного погибшего среди наших! Но среди освобожденных… – Девушка излучала волны такого глубокого сострадания, что Фэллон буквально ощущала их кожей. – Некоторым из них потребуется особый уход и помощь психолога. Однако их жизням ничего не угрожает. Лана просто творит чудеса! Как себя чувствует Колин?

– Он пока спит, – ответил Саймон.

– Воспаления и заражения раны нет, – добавила Фэллон.

– Обязательно передам это Лане. Она наверняка и сама в курсе, но будет рада услышать подтверждение, – улыбнулась Ханна и участливо прикоснулась по очереди к каждому из собеседников. – Вы оба выглядите утомленными.

– Пожалуй, следует наложить…

– Косметические чары? – прозорливо предположила медик и перехватила руку Фэллон. – Я бы не рекомендовала. Собравшиеся должны видеть, какие усилия ты прикладываешь. Должны видеть, чего стоит свобода. Какую цену ты платишь наравне со всеми. – Пожав напоследок запястье подруги, Ханна направилась в зал ожидания. – Здравствуйте, мистер Баркер, давайте посмотрим, что у вас стряслось.

– Я бы предпочел попасть на прием к доктору, – проворчал старик и закашлялся.

– Почему бы вам пока не пройти в смотровую? Я начну обследование, пока мы вместе будем ждать возвращения Рейчел.

Фэллон восхитилась про себя, что Ханна ничуть не обиделась, а вместо этого уговорами добилась желаемого, хотя училась на врача практически с самого детства и уже несколько лет участвовала в спасательных операциях санитаркой.

Ханна обладала собственным даром, сродни магическим способностям: терпением.

Фэллон заметила в одном из кабинетов девушку, которая работала за компьютером – этим навыком Избранной еще только предстояло овладеть. Эйприл, вспомнила она. Фея, примерно ее ровесница, была ранена в парке два года назад при нападении Петры.

Уже второй раз за атакой стояла собственная родня Фэллон: двоюродная сестра, дядя и его женщина – Темные Уникумы, желавшие смерти Избранной больше всего на свете.

– О, привет! – просияла Эйприл, заметив посетительницу. – Ты ищешь Лану?

– Я хотела бы взглянуть на раненых – на тех, кто в состоянии принимать гостей.

– Освобожденные пленные, которых уже осмотрели, находятся в бывшем актовом зале. А тех из наших бойцов, кому уже оказали помощь, отправили по домам либо в казармы. Остальных распределили по палатам. Джонас и Кэрол делают обход, а Рей проверяет тех, кому не требуется немедленное лечение. Сегодня все работают в поте лица. Что касается Рейчел и Ланы… – Эйприл широко и заразительно улыбнулась, как умеют только феи. – Они принимают роды.

– Роды?

– У одной из бывших заключенных.

– Лиссандра Йе, оборотень, – подхватила Фэллон, вспомнив соответствующую пометку в изъятых документах. – Но у нее стоял срок только через восемь недель.

– Воды отошли по пути в Нью-Хоуп. Бригада санитаров не сумела остановить роды. – Эйприл поджала губы, от нее явственно исходило беспокойство. – В больнице есть некое подобие ОИТН[2]2
  ОИТН – отделение интенсивной терапии новорожденных.


[Закрыть], но Рейчел все равно тревожилась, хотя Джонас и заверил, что не видит смерти. А он всегда прав, верно? – она подняла глаза на собеседницу в поисках поддержки. – Он бы точно знал, если бы были причины для волнения.

Фэллон кивнула и вышла в коридор, где ее ждал Саймон.

– Смерть – не единственное, что случилось с пленниками. Лиссандру Йе держали в тюрьме четырнадцать месяцев, в течение которых ее неоднократно насиловали, а после беременности проводили эксперименты с плодом.

– Доверься Рейчел и Лане.

– Я доверяю.

Они свернули в другой коридор. Классы переоборудовали под кабинеты для приема пациентов, операционные, склады для инвентаря и лекарственных препаратов.

Подойдя к родильному отделению, Фэллон положила ладонь на дверную ручку и ощутила пульсацию магии. Магии Ланы. Затем услышала спокойный голос Рейчел, которая говорила что-то сквозь стоны будущей матери.

– Я доверяю, – повторила Фэллон и отошла, оставив судьбу роженицы в надежных руках, а затем направилась к столовой, единственному помещению, способному вместить множество пациентов.

Ее переделали в общую палату для освобожденных пленников, которым требовалось наблюдение медиков. Кровати отделялись с помощью перешитых вручную штор всех цветов и узоров. Приборы издавали равномерный писк, хотя оборудования не хватало на такое количество пациентов. В таких ситуациях все необходимое использовали по очереди.

Фэллон заметила Джонаса. Он выглядел таким же утомленным, какой она себя чувствовала, и подвешивал к капельнице пакет с кровью.

– Ты иди к нему, а я присоединюсь к Кэрол, – предложил Саймон.

Девушка последовала его совету и направилась к Джонасу. Он склонился над женщиной, которая лежала с закрытыми глазами. Ее кожа имела легкий сероватый оттенок, а волосы цвета вороного крыла коротко обрили, оставив едва заметный ежик.

– Что с ней? – уточнила Фэллон.

– Обезвоживание, истощение, как почти у всех освобожденных, – ответил Джонас, устало проводя ладонью по лицу. – А еще шрамы от ожогов – как старые, так и совсем свежие – на тридцати процентах тела. Сломанные пальцы, которые неправильно срослись. Над ними поколдовала твоя мама и обещала, что подвижность руки восстановится. Согласно информации из записей, эта несчастная пробыла в тюрьме почти дольше всех остальных заключенных – целых семь лет.

– Наоми Родригез, – заглянув в карточку пациента, прочитала Фэллон. – Сорок три года. Ведьма. – Она подняла голову. – В записях указано, что под ее опекой находился эльф.

– Димитрий, – кивнул Джонас. – Он не знает либо не помнит свою фамилию. Ему двенадцать. Здоровый мальчишка, если подобное выражение можно использовать по отношению к кому-то из пленников. Он хоть и не сразу, но согласился пойти с двумя женщинами, которых мы выписали.

– Поняла. Мне бы хотелось… – Фэллон осеклась, потому что пациентка открыла глаза, которые оказались почти такими же темными, как и круги под ними.

– Ты Избранная.

– Фэллон Свифт.

Женщина протянула руку, и девушка взяла едва зажившую ладонь, ощутив исходившую от бедняжки боль. Не физическую – об этом позаботились целители. Но им не удалось излечить душевные муки.

– Мой малыш.

– Димитрий. С ним все хорошо. Я скоро его увижу.

– Мы обязательно приведем его к вам, – добавил Джонас. – Как только вы немного поправитесь. Вы оба теперь в безопасности.

– Меня заставили сдаться, держа его под дулом пистолета, и пообещали отпустить, если я пойду добровольно, но обманули. Как обманывали много раз с тех пор. Эти подонки накачали наркотиками не только меня, но и Димитрия. А он ведь еще совсем ребенок! И потом не позволяли нам видеться, держали одурманенными, чтобы мы не могли пользоваться магией. Однако я все равно его чувствовала, слышала. Иногда нас оставляли скованными, с кляпом во рту и повязкой на глазах на много часов или даже дней. И еще чаще отводили к тому мяснику и его чертовому помощнику, которые пытали и издевались над нами. Некоторые из охранников выглядели пристыженными, но все равно тащили нас в лабораторию, хотя и знали, что там делают с такими пленниками, как я. – Женщина закрыла глаза, по щекам потекли слезы. – Я утратила веру.

– Неудивительно. Это естественная реакция.

– Мне хотелось лишь убивать. Поначалу я постоянно прокручивала в голове различные сценарии мести, но потом желала только умереть, чтобы все закончилось.

– Неудивительно, – мягко повторила Фэллон и встретила страдающий взгляд собеседницы.

– Но ты все же пришла, хотя я и перестала верить.

– Что вы видите во мне? – спросила Избранная, наклоняясь над пациенткой. – Вы видите во мне свет?

– Да, он сияет, как солнце.

– Я тоже вижу в вас свет, Наоми. – Когда женщина начала отрицательно качать головой, Фэллон положила незанятую ладонь ей на щеку и позволила части своей энергии просочиться в несчастную. – Ваши мучители заставили его угаснуть, но он не пропал. Только по-настоящему добрый человек мог взять под опеку напуганного, сбитого с толку, горюющего мальчика и подарить ему дом. Я вижу в вас свет, который заставил пожертвовать собой ради приемного сына. Я вижу вас, Наоми. – Девушка выпрямилась и добавила: – А теперь отдыхайте и поправляйтесь. Мы обязательно приведем к вам Димитрия.

– Я буду сражаться за тебя.

– После того как поправишься, – сказала Фэллон и зашагала к следующему пациенту.

Обход занял почти два часа. Она обменялась шутками с воином, который уверял, что даже с пулевым ранением готов задать перцу врагам. Она утешила отчаявшихся и дала надежду растерянным.

Перед тем как уйти, Фэллон заметила у постели Наоми худого, словно скелет, мальчишку с темной кожей. Он сидел в изножье и, запинаясь на каждом слове, читал приемной матери одну из детских книжек, взятую в зале ожидания. Голос ребенка звучал хрипло, будто им давно не пользовались.

Фэллон выскользнула на улицу перевести дух и увидела, что отец тоже взял перерыв и теперь целует мать.

– Если вы не в курсе, то вам даже номер снимать не нужно. В вашем распоряжении целый дом.

– Ты всегда такая тактичная, – фыркнула Лана и расплылась в улыбке. Затем окинула дочь взглядом васильковых глаз, подбежала и обняла ее. – Ты кажешься уставшей.

– И не только я.

– Все верно, – согласилась Лана, отстраняясь. – Зато не погибло ни единого человека, хвала богине.

– Включая недоношенного ребенка?

– Включая его. Пришлось потрудиться, но мне в конце концов удалось развернуть малыша. Рейчел стремилась по возможности избежать кесарева сечения, однако выбора бы не осталось, если бы мальчик застрял.

– Мальчик?

– Бреннан, – кивнула Лана. – Вес – четыре фунта и три унции, рост – шестнадцать дюймов. Рейчел пока за ним наблюдает, но ребенок крепкий. Как и его мамочка. Настоящая воительница.

– Как и ты. А теперь ступай домой, проверь состояние Колина и отправляйся в постель.

– Именно так я и собираюсь поступить. Моя смена уже почти закончилась. Давайте пойдем домой все вместе.

– Мне осталось пообщаться с выписанными, которых пока поместили в актовом зале, и потом сразу последую за вами.

– Хорошо, – вздохнула Лана и погладила дочь по волосам. – Некоторым потребуется время, чтобы освоиться. Кэти занимается вопросом расселения, но очень многих пока нежелательно оставлять без присмотра.

– В городе есть те, кто согласится взять к себе кого-то из освобожденных, – заметил Саймон. – А для тех, кто справится и самостоятельно, мы приготовили квартиры еще до отправки на миссию. Но, думаю, найдутся и желающие покинуть Нью-Хоуп.

– Пока им лучше оставаться здесь… – с тревогой встрепенулась Лана.

– Я поговорю с ними, – пообещала Фэллон, провожая родителей к коновязи. – Разве не быстрее переместиться сразу домой?

– Я не против прокатиться, – улыбнулась Лана и, когда Саймон забрался на лошадь, запрыгнула позади него, как прирожденная наездница, хотя выросла в Нью-Йорке. – Не задерживайся здесь надолго, – велела она дочери и прижалась к спине мужа, обнимая его за талию.

Наблюдая за удалявшимися фигурами родителей, Фэллон подумала, что любовь, пожалуй, величайшее чудо из всех. Дарить ее, принимать в ответ, испытывать…

Потрепав по шее Грейс, Избранная направилась обратно к больнице, надеясь вновь вселить веру в сердца истощенных, прошедших через пытки людей.

Глава 2

Когда Фэллон вернулась домой, то заметила, как Итан выходит из конюшни. За ним по пятам, как обычно, трусили верные псы – Скаут и Джем. После резкого скачка в росте смотреть на младшего брата было до сих пор непривычно. Казалось бы, он совсем недавно родился в той же комнате и на той же широкой кровати, где появились на свет Трэвис, Колин и сама Фэллон.

Она отчетливо помнила, что первый крик младенца напомнил ей смех. А когда родители наконец разрешили старшей дочери подержать новорожденного, то он посмотрел на сестру пронзительным взглядом и – она могла поклясться – улыбнулся ей.

Младший в семье, Итан, обладал жизнерадостной натурой, которая проявилась еще с момента того смеющегося первого крика. Но сейчас, как неохотно призналась себе Фэллон, брат уже не был ребенком. По-прежнему худощавый, он нарастил вполне приличные мышцы.

Светлые волосы оттенка жженого сахара и огромные голубые глаза Итан явно унаследовал от матери, а вот ростом, кажется, пошел в отца и вытягивался еще на пару дюймов, стоило только отвернуться.

Фэллон спешилась и приблизилась к брату. От него отчетливо пахло навозом – видимо, чистил конюшни.

– Как там Колин?

– Мама говорит, что все хорошо. Он проспал все то время, пока родителей не было. Да и сейчас небось дрыхнет. – Вглядываясь в лицо сестры, Итан протянул руку к поводьям Грейс. У его ног собаки подпрыгивали и прижимались, стремясь привлечь внимание хозяина. – Тебе бы тоже не помешало отдохнуть.

– Обязательно. Где Трэвис?

– Заглянул домой, но говорит, что ненадолго – только проведать Колина, так как принял на себя его обязанности по тренировке новобранцев.

Средний из троих братьев, может, и не утратил с возрастом пристрастия к розыгрышам, но всегда был готов помочь.

– Грейс рада, что ты взяла ее на прогулку, – добавил Итан, умудряясь одновременно гладить и собак, и кобылу. Он понимал мысли, чувства и потребности животных – в этом заключалась его способность. – Теперь она хочет погрызть морковку.

– Да неужели?

Фэллон мысленно представила огород, нужную грядку, зеленую ботву и оранжевые корнеплоды под землей. Затем выбрала один, произнесла про себя заклинание и взмахнула рукой. В ладони оказалась свежая морковь.

– Неплохой трюк, – рассмеялся Итан.

– Я долго над ним работала, – сообщила Фэллон, вытирая добычу о джинсы и протягивая угощение преданной, послушной Грейс.

– Я выведу ее остыть и почищу, – предложил Итан, – а ты отправляйся спать. Мама велела передать, что поставила макароны разогреваться в духовку на случай, если ты голодна. Родители уже вырубились.

– Поняла, спасибо, Итан.

Брат повел Грейс на выгул, но остановился и нерешительно сказал:

– Когда Эдди вернулся, я помогал Фред на ферме и услышал его слова. То, что творили с заключенными, которых вы освободили, было бесчеловечным.

– Он прав. Я и сама не выразилась бы лучше.

– Еще он сказал, что там держали детей.

– Верно. Теперь они в Нью-Хоуп, в безопасности.

– Никогда не мог этого понять, – едва слышно произнес Итан, и его ясные голубые глаза, так похожие на материнские, затуманились. – Зачем кому-то проявлять такую жестокость? – покачав головой, он повел Грейс во двор.

Фэллон направилась к дому, размышляя, что для таких людей, как ее младший брат, первым побуждением, да и вторым, и последним, было бы выказать доброту и участие. Оттого вдвойне горько каждый день готовить его к войне.

Помедлив возле кухни, Фэллон рассудила, что сейчас спать хочет гораздо больше, чем есть, и зашагала прямиком к лестнице, но обнаружила, что Колин ждет возвращения сестры в общем зале. Очевидно, процесс исцеления пробудил зверский аппетит: на столе стояли пустые тарелки и чашки.

Фэллон сочла это хорошим знаком. Как и здоровый оттенок кожи брата, и ясный взгляд его каре-зеленых глаз.

– Как рана?

– Нормально, – пожал Колин здоровым плечом и приподнял другую руку, которая висела на перевязи. – Мама говорит, что эту хрень придется носить весь остаток дня, а может, и завтра, чтобы не потревожить рану и не накосячить с исцелением. Вот облом!

– Облом будет, если ты действительно накосячишь и придется лечить все заново. Мама тебя за это не похвалит.

– Точняк, – Колин недовольно покачал головой. Он был бесстрашным воином, но не настолько глупым, чтобы перечить матери. – Нехилая заварушка выдалась, а? – Фэллон дала брату выговориться, понимая, что ему это требовалось так же, как и большинству пострадавших мужчин и женщин, которых она навещала сегодня в больнице. – Мы уже проводили последнюю зачистку. Короче, прижали мы этих засранцев конкретно, взяли за яйца, можно сказать. Ты тогда вроде была в камере пыток. Эдди говорил, что ты туда пошла.

Рассказывая, Колин мерил шагами комнату, как делал всегда, когда нервничал. Фэллон и сама никак не могла избавиться от этой привычки.

– В общем, пара фей занималась замка́ми на камерах, потому что охрану мы уже сняли, – продолжил он. – Пленники вовсю звали на помощь, не считая тех, кого накачали до полной отключки. И дети плакали. Жесть, короче. – Колин остановился и покачал головой. – Боже, дети! Сколько этой фигней занимаюсь, а никак не могу смириться. Значит, один охранник бросил оружие, поднял руки вверх. Ну, я ж не буду вырубать чувака, который сдался, верно? Вот и подошел, чтоб забрать пистолет. Так прикинь, парня подстрелил один из своих же и зашел мне с фланга, падла, прежде чем я успел его уложить. – Солдат до мозга костей, Колин всей душой верил в поддержку между братьями и сестрами по оружию, поэтому его отвращение смешивалось с немалой долей ярости. – Прикончить своего же, а? Да еще и беззащитного. Ну вот кто так поступает, мать их за ногу?

– Истинно верующие, – тихо ответила Фэллон. – Не стоит недооценивать религиозный фанатизм.

– Не знаю, во что там верил тот отморозок, но лично я верю, что он сейчас горит в аду. Выстрелить в безоружного товарища… Он же не представлял угрозы. Ладно, – Колин снова пожал одним плечом, – как бы то ни было, мы одержали победу. Ты говорила с Кларенсом?

– Да, он в порядке.

– Хорошо. Отлично. Я видел, как его подстрелили, но не сумел увидеться.

– Большинству наших раненых воинов уже оказали медицинскую помощь и отправили по домам. Некоторых оставили под наблюдением в больнице, но никто не получил серьезных травм.

– Ага, мама тоже так сказала. Но я все равно хочу заскочить в город и проведать ребят.

– Передай это Итану, чтобы он передал родителям, если я еще буду спать к тому времени.

– Заметано! – здоровой рукой Колин составил тарелки стопкой, добавил сверху миску и кружку, которые опасно закачались. Затем посмотрел на сестру как на соратницу и воительницу. – Удачная была миссия. Мы освободили триста тридцать два заключенных.

– Триста тридцать три. Одна из них только что родила мальчика.

– Что, серьезно? – Колин широко улыбнулся. – Класс! Ну а теперь вали на боковую.

Фэллон направилась к своей спальне, а брат зашагал вверх по лестнице. Раньше он рос на ферме, обожал баскетбол и хвастался мелочами, найденными в брошенных домах по соседству. А еще собирался стать президентом. Однако брата ждала другая судьба. Он был и навсегда останется солдатом. Чертовски хорошим солдатом.

Именно об этом думала Фэллон, раздеваясь догола и натягивая старую безразмерную футболку в качестве ночной рубашки. После многочисленных стирок изображение мужчины с гитарой почти исчезло, оставив лишь неясный, почти призрачный силуэт. Отец говорил, что этот музыкант был когда-то известным, заводил толпу.

Фэллон никогда не обладала талантом петь или играть на инструменте, но знала, каково это: руководить множеством людей.

Она скользнула под одеяло и вознесла молитвы богам, что никто из ее любимых или подчиненных сегодня не погиб. Затем заглушила на время звучавшие в сознании голоса, истории и кошмары тех, кого удалось спасти, и заснула.

* * *

Очнулась она рядом с кругом камней, залитым лунным светом. Холодный осенний воздух заставлял вздрагивать, туман белесыми щупальцами извивался над землей. На высокой траве блестели кристаллики инея, напоминавшие крошечные бриллианты.

Деревья в лесу чуть поодаль клонились и стонали под порывами ветра.

– Могу сказать, что не ожидал этого, – произнес Дункан и перевел изучающий взгляд темно-зеленых глаз с пустынного поля на Фэллон. – Твоих рук дело?

– Не знаю.

Они не виделись почти два года, не считая пары кратких докладов, ради которых Дункан перемещался в Нью-Хоуп. Фэллон знала, что он навещал семью на Рождество, потому что об этом упоминала Тоня.

Ее брат-близнец покинул город в октябре позапрошлого года, после смерти друга при нападении в парке. Фэллон отомстила одному из убийц – дяде по отцу, – сильно ранив его. А Саймон Свифт довершил дело.

Дункан решил отправиться на одну из крупных баз по обучению новобранцев, чтобы работать там под руководством Маллика, наставника Избранной. Расстояние должно было дать им время на размышление.

– Ну, раз уж мы здесь… – продолжил Дункан и положил ладонь на рукоять меча, настороженно обводя взглядом лес, поле и ночные тени. – Слышал, что спасательная операция прошла успешно. Очень успешно. – Коротко посмотрев на собеседницу, парень добавил: – Мы могли бы помочь с захватом такого крупного объекта.

– Нам хватало ресурсов, чтобы справиться самим. Скоро планируется новое поступление солдат. Ты…

Фэллон заметила, что Дункан отрастил волосы. Либо просто не успевал постричься. В любом случае густые пряди завивались над воротом куртки. Побриться у него тоже не было времени, и на лице с резкими, мужественными чертами виднелась щетина.

«Как бы хотелось, чтобы она ему не шла, – подумала Фэллон. – Как бы хотелось не ощущать влечения…»

– Я… – напомнил о себе Дункан.

– Ничего не понимаю. И мне это не нравится, – девушка и сама различила злые нотки в своем голосе, но это ее не заботило. – Вдруг именно ты затянул нас сюда?

– Не могу сказать наверняка. Как бы там ни было, это случилось ненамеренно. У нас на базе стоял летний вечер, я сидел дома и размышлял, не открыть ли бутылочку пива. Нашелся среди новобранцев один умелец, варит отличное пиво. А ты чем занималась?

– Спала в своей постели на следующий день после спасательной операции. Наверное, у нас уже тоже стоит вечер, и лето.

– Похоже, мы попали сюда оба из одного времени. Но тут явно уже наступила осень. Узнаю эти места: земля Маклеодов, моих родственников по матери. Этот каменный круг – первая завеса, порвать которую помог мой дедушка.

– Его заставила тьма. Тот мальчишка, которым он был, и мужчина, которым он стал, служили всего лишь инструментом. Он ни в чем не виноват.

Дункан заметил, что голос Фэллон изменился, приобрел глубокие обертона. Да и сама она будто начала светиться изнутри, как всегда во время видений.

– Ну вот… – пробормотал он.

– Ты тоже являешься одним из племени Туат де Дананн, Дункан из клана Маклеодов. Как и я. Однажды наша кровь смешалась со скверной тьмы, сломав щит, разорвав завесу, открыв путь магии. И наша же кровь замкнет тот круг.

– Чья кровь?

– Наша.

– Так чего тогда ждать? – обрадовался Дункан, достал кинжал из ножен на поясе и поднес лезвие к ладони, чтобы сделать надрез.

– Стой! – воскликнула Фэллон и перехватила спутника за запястье. Он почувствовал, как магия перетекает от нее к нему. – Ты рискуешь разверзнуть все врата разом, рискуешь положить конец миру, выпустив голод и потоп, пожары и катастрофы. Магия расцветает, светлая и темная, темная и светлая. Шторм надвигается, мечи смыкаются. – Фэллон опустила ладонь на грудь Дункану, и он ощутил, как его захлестывают эмоции. Каждый мускул в его теле напрягся и задрожал, когда их глаза встретились. – Ты мой спутник в бою и в постели, в жизни и смерти. Но не сегодня. Ты слышишь карканье ворон?

– Да, – отозвался Дункан, затем запрокинул голову и увидел в небе кружащих птиц.

– Они ждут, оно ждет, мы ждем. Но срок приближается.

– Давно пора, – пробормотал он.

– Ты думаешь обо мне, – улыбнулась Фэллон, устремив на юношу взгляд, полный лукавства, соблазна и магии.

– Я много о чем думаю, – ответил Дункан, сглатывая слюну. – Пора тебе уже прийти в себя.

– Ты думаешь обо мне, – повторила Фэллон, провела ладонями по его груди вверх и обвила руками шею. – И об этом.

Она прижалась к Дункану всем телом и скользнула губами по его губам, один раз, второй. Дразняще, маняще. Затем гортанно рассмеялась. Он пылал, словно объятый огнем, жаждая всего и сразу, и уже не мог сопротивляться.

– К черту все! – простонал Дункан и впился губами в подставленные губы.

Фэллон торжествующе усмехнулась. На вкус она казалась дикой и свободной, неизведанной и странно знакомой. И этого было мало, всегда мало. Едва не теряя рассудок, Дункан провел руками по ее телу – наконец-то! – одновременно запрокидывая голову девушки, чтобы углубить поцелуй.

Над их головами кружили вороны, сквозь круг камней плыл туман, а ветер выводил безумную мелодию над полем и лесом.

Внезапно Фэллон с силой и возмущением оттолкнула Дункана. Он едва не упал, но успел выпрямиться, стараясь отдышаться, и увидел, что пелена видений в дымчато-серых глазах растворилась и уступила место ярости разозленной женщины.

– Какого черта ты творишь? – требовательно поинтересовалась девушка. – Думаешь, мы здесь для того, чтобы ты мог на меня наброситься?

– Не знаю, зачем мы оказались в этом месте, но не надо вешать все на меня. Ты первая начала, сестренка, и сама набросилась на меня.

– Я… – Фэллон осеклась. Дункан наблюдал, как ее ярость сменяется замешательством и – к некоторому его удовлетворению – осознанием, а затем стыдом. – Я была не в себе.

– Вранье! Ты всегда остаешься собой, даже во время видений. – Произнося это, парень сражался за самоконтроль, потому что до сих пор содрогался от желания, от невыносимой жажды. – Со мной такое оправдание не прокатит.

– Прости, – неохотно, но Фэллон все же сказала это. – Сама не знаю, что на меня нашло.

– И снова ложь. Мы оба знаем, что именно на тебя нашло. И рано или поздно мы закончим начатое. Посмотрим, станет ли от этого легче. Пока же…

– Я не динамщица.

– Кто?

– Колин так называет девчонок, которые заигрывают с парнями лишь для того, чтобы потом отшить, – пояснила Фэллон, ощущая целый шквал эмоций – от вожделения, которое не могла не признать, и до смущения. – Я не такая.

– Да, ты не такая, – согласился Дункан, постепенно успокаиваясь. – Мы не можем справиться с чувствами. Отчасти именно поэтому я и уехал из Нью-Хоуп: потому что пока не готов к ним. Думаю, ты тоже не готова.

– Было бы проще, если бы ты на меня злился.

– Было бы проще, если бы ты позволила мне закончить начатое. Что ж, мы оба не получили то, чего хотели, – вздохнул Дункан и запрокинул лицо к небу, вглядываясь в кружащих ворон. – Мы оба уже переносились сюда.

– Да. И перенесемся снова. То, что нам предстоит сделать между нынешним моментом и грядущим, слишком важно. Я не могу думать… о сексе.

– Все думают о сексе, – рассеянно отозвался Дункан. – Я обещал, что вернусь в Нью-Хоуп, и сдержу слово. Вернусь к тебе. – Он достал меч из ножен, воспламенил лезвие и швырнул огненный сгусток в ворон. Затем обернулся к Фэллон, чувствуя, как все вокруг растворяется. – И ты тоже обо мне думаешь.

Она проснулась и села на постели, увидев, что сквозь окно сочатся лучи закатного летнего солнца. Затем вздохнула, встала, оделась и пошла на кухню.

Дункан очнулся в своей комнате так же резко, как и погрузился в видения.

– Чтоб тебя! – воскликнул он и откинулся на койке, чтобы перевести дыхание.

Это внезапное путешествие совсем не напоминало перемещение с помощью магии, а скорее походило на выстрел из пушки. И парню совсем не понравилось это ощущение.

Он хотел выпить пива, чтобы остыть. И прогуляться. Но больше всего он хотел вновь прикоснуться к Фэллон. А хотеть – не то же самое, что нуждаться в этом по воле дурацкой судьбы.

Нарезая круги по спальне в доме, который делил с Малликом, Дункан напомнил себе, что держался в стороне от этой девчонки уже почти два года. И держался бы еще дольше, если бы она не набросилась на него сегодня.

Он сохранял достаточное присутствие духа, чтобы понимать: случившееся произошло не по вине Фэллон. Вернее, не только по ее вине. Они оба оказались замешанными в нечто такое, чему было чертовски трудно сопротивляться.

Сколько раз они перемещались в то место во снах и видениях? Каменный круг, поля, лес. Дункану ни разу не доводилось в реальной жизни посещать ферму Маклеодов, принадлежавшую предкам на протяжении целых поколений, но он знал, как она выглядит. Тоня тоже знала, как однажды сообщила брату.

Но знала ли Фэллон?

Нужно было спросить у нее. Если видение снова затянет Дункана туда, он обязательно пойдет к ферме и заглянет внутрь. Может, увидит призраков семьи, которая жила и умерла на этой земле, как и поколения предков до того.

Он знал их имена по рассказам матери. Их имена и их историю. Но этого было мало.

Дункан нацепил перевязь с мечом. Так странно, что оружие всегда находилось с ним в видениях. Но в реальной жизни ножны лежали на постели, так как утомленный после тяжелого дня тренировок парень решил помыться. А еще в том поле на нем была надета любимая кожаная куртка, которую удалось добыть на разведывательной миссии в Кентукки.

В видениях он носил облачение по погоде и имел при себе оружие. Как и Фэллон. Дункан вспомнил ее недавний наряд: жилет из коричневой кожи поверх свитера, а также шерстяные штаны. Вряд ли она могла спать летом в такой теплой одежде.

Очень интересно. Магия всегда была для Дункана бесконечно интересной загадкой. Наука и искусство, с его точки зрения, тоже несли на себе отпечаток сверхъестественных сил.

Даже сейчас на прикроватной тумбочке громоздилась стопка книг, в большинстве своем позаимствованных у Маллика. Он призывал учиться всегда и везде: читать, наблюдать, тренироваться, оттачивать навыки. Философия почти как у мастера Йоды.

Боже, как же Дункан скучал по вечерам просмотра кино, которые устраивали в Нью-Хоуп.

Он еще раз прошелся по комнате, разглядывая развешанные на стенах наброски с изображениями матери, сестер, друзей. Билла Андерсона перед входом в его магазинчик. Мемориального дерева, на ветвях которого красовались звезды с именами как родного отца Дункана, так и мужчины, заменившего его, пусть и ненадолго.