Текст книги "Смерть не имеет лица (Преданность смерти)"
Автор книги: Нора Робертс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Ева в который раз вспомнила, как впервые увидела это лицо у себя в кабинете на экране монитора во время расследования одного из убийств. Тогда Рорк числился в коротком списке подозреваемых, и ей в голову не приходило, что с этого момента изменится ее судьба…
Хотя она не издала ни звука и остановилась в дверях, он сразу повернул к ней голову, и их глаза встретились. Рорк улыбнулся, и Еве показалось, что сердце у нее в груди пропустило удар.
– Здравствуй, лейтенант!
Он протянул ей руку, и Ева, подойдя к нему, вложила в нее пальцы.
– Привет. Что смотришь?
– «Победа тьмы» с Бет Дэвис. В конце фильма она слепнет и умирает.
– Увлекательно.
– Но она проявляет при этом такое мужество…
Рорк притянул Еву за руку к себе на софу, она легла рядом, положив голову ему на плечо, и он улыбнулся. Когда-то, чтобы убедить ее расслабляться таким образом и принимать то, что он хотел ей дать, Рорку потребовалось много времени и терпения. Ему пришлось долго ждать, когда между ними возникнет полное взаимное доверие.
«Мой коп. Моя жена, с ее эмоциями и потребностями», – подумал Рорк, перебирая пальцами ее волосы. Он знал, что понадобится еще несколько минут, чтобы женщина в ней победила полицейского.
Ева неторопливо протянула руку и отпила вина из его бокала.
– Разве интересно смотреть старый фильм, если известно, чем он кончается?
– Интересно посмотреть, как именно он кончается. Ты обедала?
Она вернула ему бокал с вином.
– Нет. Потом что-нибудь перехвачу. Перед окончанием смены на меня свалился занятный случай: женщина пригвоздила своего хахаля к стенке его же собственной дрелью.
Рорк чуть не поперхнулся вином;
– Это как? В буквальном смысле или фигурально?
– В буквальном. Модель «Брэнсон-8000».
– А откуда ты знаешь, что это была женщина?
– Она сама вызвала полицию и дождалась нас. Судя по всему, этот человек обещал ей вечную преданность, но загулял на стороне, и она решила, что за такое предательство следует прогнать через его блудливое сердце почти метровую железяку.
– Что ж, это для него урок…
– Она почему-то выбрала сердце. На ее месте я бы просверлила ему яйца. По крайней мере, это было бы ближе к сути вопроса.
– Ева, миленькая, ты уж очень конкретный человек!
Он прикоснулся губами к ее рту, и в ту же секунду Ева перевернулась и бросилась на него сверху, распластав Рорка на софе.
Сверкнув глазами, Рорк начал расстегивать пуговицы на ее блузке.
– А ведь мы с тобой знаем, чем это кончается…
Ева легонько укусила его нижнюю губу.
– Давай посмотрим, как именно это кончится…
ГЛАВА 2
Положив трубку, Ева еще какое-то время хмуро смотрела на аппарат. Итак, в офисе прокурора ей подтвердили, что заявление защиты по статье об убийстве второй степени в деле Лизбет Кук принято обвинением. Еву передернуло от отвращения. Статья о непреднамеренном убийстве для женщины, которая совершенно хладнокровно прикончила человека только из-за того, что он не мог держать в узде свой половой член! Теперь Лизбет Кук предстояло отсидеть самое большее год в казенном заведении облегченного режима, где она могла бы спокойненько красить ногти и укладывать волосы перед партией в теннис. Даже если ее выгонят с работы, обвиняемая всегда сможет на кругленькую сумму подписать контракт на производство экранной версии ее похождений, а затем уехать на Мартинику.
Ева помнила, как сказала Пибоди, что не стоит брать в голову лишнего и лучше пусть все идет, как идет. Но она сама не ожидала, что наказание окажется таким до обидного мизерным. Ева решила – и уже выдала все в кратких и крепких выражениях этому бесхребетному хрену обвинителю, – что теперь не она, а он должен звонить родственникам убитого. Пусть объяснит, почему правосудие оказалось настолько загруженным работой, что не удосужилось как следует разобраться в этом деле и поспешило заключить сделку с защитой, даже не дождавшись полицейского отчета.
Стиснув зубы, Ева резко ткнула пальцем в клавиатуру, словно поторапливая капризный компьютер, и вызвала заключение патологоанатома по Брэнсону.
Здоровый мужчина. Пятьдесят один год. Причина смерти – отверстие в грудной клетке, проделанное вращающимся сверлом дрели. Других шрамов или ранений нет. Содержание в крови наркотиков или алкоголя не обнаружено. Указаний на недавнюю половую активность нет. Последний прием пищи был менее чем за час до смерти и состоял из тертой моркови и гороха в легком сливочном соусе, подсушенного пшеничного хлеба и травяного чая.
«Довольно скучная еда для подлого дамского угодника», – подумала Ева, однако взяла на заметку то обстоятельство, что Брэнсон не находился под воздействием алкоголя или наркотиков.
А кстати, кто, кроме Лизбет Кук, сказал, что он был дамским угодником? Ведь в этой чертовой спешке ей даже не дали времени проверить мотив преступления, которое теперь расценивается как убийство второй степени. Ева представила себе зрелище: когда дело дойдет до прессы, – а оно, несомненно, дойдет, – множество неудовлетворенных сексуальных партнеров будут искать глазами шкаф с инструментами.
«Ваш любовник изменил вам? Ну что ж, посмотрите, как ему понравится „Брэнсон-8000“. Это лучший выбор профессионалов и любителей!» Здорово. Под этим углом Лизбет Кук могла бы провести бойкую рекламную кампанию. Продажи моментально пошли бы в гору.
Человеческие взаимоотношения – наиболее благодарная почва для совершения самых разнообразных преступлений. Некоторые люди умеют очень комфортабельно устраивать свою жизнь, превратить игру с мячом на стадионе в нечто похожее на бальный танец в зале. За такими охотятся, отвоевывают их, вешаются им на шею…
Случайный отблеск собственного обручального кольца вдруг заставил Еву вздрогнуть. «Ну нет, тут же совсем другое дело!» – стала она уверять саму себя, спохватившись, что непроизвольно провела параллель между нравами общества и их отношениями с Рорком. Уж ее-то случай в общие закономерности не вписывался. Ведь она ничего не выискивала, любовь сама нашла ее и подчинила себе. Здесь не было ничего общего со всякими брэнсонами. И потом, если бы Рорк решил попытать счастья еще где-то, она бы не стала ему препятствовать и, уж во всяком случае, не покушалась бы на его жизнь или на какие-то части тела.
Раздосадованная, Ева вернулась к своему отчету, которым обвинение даже не поинтересовалось. Открылась дверь, и в ее проеме появилась голова детектива из отдела электронных расследований Яна Макнаба. Его длинные золотистые волосы были на сей раз собраны в косичку, и только один переливающийся на свету завиток обернулся вокруг мочки уха. В этот день на нем был толстый свитер кричащих зеленых и голубых цветов, который свисал до бедер, и черные брюки, по форме напоминавшие мундштуки курительной трубки. Этот неописуемый наряд дополняли сверкающие синие башмаки.
Макнаб улыбнулся Еве, ясные голубые глаза на его миловидном лице смотрели, как всегда, слегка нахально.
– Даллас! Я закончил проверку телефонных контактов и текущих личных памяток вашего покойника.
– Тогда почему твой отчет все еще не у меня на столе? – сухо спросила Ева.
– Просто я подумал, что вы сначала захотите посмотреть материал из его домашнего кабинета, – дружелюбно ответил Макнаб и, положив перед Евой диск, присел на угол стола. – А что поделывает наша Пибоди?
– Собирает для меня информацию. Неужели ты до сих пор не понял, что неинтересен ей, дружище?
Макнаб пожал плечами.
– А кто говорит, что она мне интересна? Она ведь все еще встречается с Монро, или как?
– Мы с ней это не обсуждаем, Макнаб.
Они понимающе переглянулись: оба не разделяли симпатий Пибоди к этому человеку, который умел быть приятным, только когда ему что-то нужно.
– Да я так просто, из чистого любопытства… – пробормотал Макнаб.
– Тогда спроси ее сам.
Про себя же Ева добавила: «И расскажи потом мне».
– Я ее иногда спрашиваю, и это дает ей возможность лишний раз порычать на меня. Кстати, у нее прекрасные зубы.
Макнаб поднялся и сделал несколько шагов по тесной коробке кабинета Евы. Он безнадежно опоздал на свидание с одной из консультанток космического агентства, и вероятность того, что она согласится когда-нибудь еще встретиться с ним, таяла с каждым часом. Впрочем, «мисс Космос» уже начала ему надоедать, хотя раньше это трудно было представить, стоило вспомнить, как она выставляла напоказ свои прелестные груди в чем-нибудь прозрачном и серебристом. Макнаб даже пытался искусственно накачать себя энтузиазмом, но у него ничего не вышло. Его мысли постоянно возвращались к некой колючке, девушке-копу в накрахмаленной униформе. Что же у нее, черт возьми, было там, под униформой? Его снедало любопытство, от которого он никак не мог отделаться. В конце концов Макнаб пришел к выводу, что слишком много времени проводит дома один, перед экраном. И тут ему в этой связи вспомнилось:
– Слушайте, вчера вечером я наткнулся на видеоклип с Мевис. Просто мороз по коже!
– Да, это великолепно, – охотно согласилась Ева.
Ее лучшая подруга, певица Мевис Фристоун, как раз в это время находилась в первой в жизни гастрольной поездке – занималась продвижением диска записей для одной из фирм Рорка, входившей в индустрию развлечений. Она теперь крушила своим голосом стены концертных залов в Атланте, и Ева вдруг почувствовала прилив сентиментальности. Как же высоко забралась Мевис по сравнению с теми временами, когда ей приходилось выворачивать наружу свои легкие в разбитых на закутки ресторанах-подвальчиках вроде «Голубой белки»!
– Диск начинает пользоваться успехом, и Рорк считает, что запись Мевис войдет в двадцатку лучших, – с удовольствием сообщила Ева.
Макнаб пощелкал кредитками в кармане:
– И когда же мы об этом узнаем?
Еве показалось, что он говорит об этом для того, чтобы прикрыть свой интерес к другой, главной для него теме, и она решила поддержать разговор:
– Рорк планирует собрать вечеринку или что-то в этом роде, когда она вернется из поездки.
– Да? Здорово!
Но тут он встрепенулся: за дверью послышался стук уставных полицейских ботинок. Макнаб сунул руки в карманы, нагнав на себя видимость полнейшего равнодушия, и в этот момент в дверях показалась Пибоди.
– Управление полиции Нью-Джерси пришло к выводу… – Пибоди осеклась, нахмурившись. – Что тебе надо, Макнаб? Лейтенанту некогда слушать твои убогие хохмочки.
– Вообще-то, некоторые хохмы лейтенанту нравятся, – заметила Ева, но, увидев, что Пибоди слишком пристально посмотрела на нее, строго произнесла: – Итак, Макнаб, пошутили, и хватит. Продолжим о деле.
– С удовольствием. – Макнаб широко улыбнулся Пибоди. – Так вот, при изучении записей звонков покойного выяснилось, что никаких иных разговоров с женщинами, помимо Лизбет Кук и своих сотрудниц, он не вел. В графе «Связи» в его дневнике обнаружены только пометки, связанные с мисс Кук, которая часто упоминается как «Лиззи, любовь моя».
– И никакой другой женщины? – Ева поджала губы. – А другой мужчина?
– Нет. Никаких амурных дел и никаких указаний на гомосексуализм.
– Интересно. Пройдись по записям в офисе. Хотелось бы узнать, солгала ли «Лиззи, любовь моя» насчет мотива убийства, а если да, то зачем на самом деле она убила его.
– Я уже занимаюсь этим.
Макнаб двинулся к двери, но на пороге задержался, чтобы послать Пибоди нарочито громкий воздушный поцелуй.
– Все-таки он – настоящая задница! – возмутилась Пибоди, когда Макнаб вышел.
– Если он тебя раздражает, это еще не значит…
– Без всяких «если»!
– Но он довольно быстро сообразил, что его отчет может изменить некоторые аспекты рассмотрения дела, и сразу же пришел. Это немаловажно, Пибоди.
Мысль о том, что Макнаб опять влезет в расследование одного из ее дел, привела Пибоди в ярость.
– Но ведь дело Кук практически закрыто. Преступница созналась, ей предъявлено обвинение, она допрошена и взята под стражу…
– Придется тебе сообщить, что она добилась-таки статьи об убийстве второй степени. Но если это преступление совершено не на почве ревности, может быть, нам еще удастся что-нибудь сделать. Все же неплохо было бы точно выяснить, была ли у Брэнсона какая-то связь на стороне, или Кук выдумала эту версию, чтобы скрыть другой мотив. Сегодня нам нужно побывать в его офисе и задать несколько вопросов сотрудникам. А это что у тебя? – Ева показала на диск, который ее помощница держала в руке.
– Это предварительное заключение детектива Салли по Наладчику. Салли сразу согласился сотрудничать с нами, поскольку у него ничего нет. Тело, перед тем как его извлекли из реки, находилось в воде около тридцати шести часов. Свидетелей нет. Убитый не имел при себе наличных денег или чеков, но в карманах нашли удостоверение личности и кредитки. На руке остался браслет – подделка под «Картье», но хорошая. Салли исключает обычное ограбление, особенно с учетом того, что Наладчику сначала отрезали язык.
– В этом может быть ключ к разгадке, – пробормотала Ева, вставляя диск в гнездо своего компьютера.
– В заключении патологоанатома отмечено, что язык был удален с помощью зазубренного лезвия еще до наступления смерти. Следы сопротивления отсутствуют, значит, до этой импровизированной хирургической операции Наладчику нанесли удар, от которого он потерял сознание. Ну, а потом его сбросили в реку, предварительно связав ноги и руки. Смерть наступила позднее – в результате того, что он захлебнулся в воде.
Ева легонько постучала пальцами по столу и улыбнулась.
– Есть ли мне смысл читать отчет?
Пибоди пожала плечами.
– Детектив Салли был очень разговорчив. Не думаю, что он будет сопротивляться, если вы захотите взять это дело на себя. По его словам, не имеет значения, у какого берега реки найден убитый, проживавший в Нью-Йорке, и какое управление будет заниматься расследованием.
– Я вовсе не собираюсь браться за это дело, просто меня интересует ход расследования. А как насчет «Арлингтона»?
– Все, что удалось собрать, записано на диске, сторона Б.
– Отлично. Сейчас я пробегусь по этой записи, а потом поедем в офис Брэнсона.
На этом Ева решила закончить все разговоры. Но вместо того, чтобы уткнуться в экран, она сузившимися глазами уставилась на дверь.
На пороге, переминаясь с ноги на ногу, стоял долговязый молодой человек в поношенных джинсах и старинной парке. «Лет двадцать с чем-то», – предположила Ева. Серые мечтательные глаза смотрели с таким простодушием, что она сразу представила, как уличные воришки и пройдохи выстраиваются в очередь, чтобы обчистить его карманы. С худощавого лица молодого человека можно было писать портрет мученика или самоотверженного жреца науки. Но в темно-русых волосах, собранных в гладкий хвостик, виднелись выгоревшие на солнце пряди, что явно не свидетельствовало о кабинетном затворничестве. Юноша смотрел на нее, смущенно улыбаясь.
– Вы кого-то ищете? – спросила Ева.
В этот момент Пибоди обернулась, вытаращила глаза и издала какой-то пронзительный визг:
– Зак! О, вау! Зак!
Она сделала огромный скачок и прыгнула прямо в длинные, протянутые к ней руки. Наблюдая, как Пибоди в своей безукоризненно отглаженной форме и уставной обуви болтает ногами в нескольких сантиметрах от пола, Ева не знала, что и думать. Она медленно поднялась из-за стола, а Пибоди продолжала чисто по-детски восклицать в промежутках между поцелуями:
– Что ты здесь делаешь? Как ты здесь очутился? О, как я рада тебя видеть! Ты надолго?
– Ди… – все, что он смог произнести, подняв Пибоди еще выше, чтобы поцеловать ее в шею.
Ева прекрасно знала, что в их подразделении достаточно длинных злых языков, и решила вмешаться:
– Извините. Сержант Пибоди, я полагаю, что эту трогательную сцену лучше продолжить во внеслужебное время.
– Ой, простите! Опусти меня, Зак, – спохватилась Пибоди, но продолжала с собственническим видом обнимать молодого человека даже тогда, когда ее ноги наконец коснулись пола. – Лейтенант, это Зак.
– Ну, это я уже слышала.
– Мой брат.
Взгляд Евы разом изменился. Она тут же начала искать родственное сходство между ними – и не обнаружила. Они не были похожи ни конституцией тела, ни цветом волос или оттенком кожи, ни чертами лица. Еве оставалось выдавить из себя дежурную улыбку:
– Очень приятно.
– Я не хотел помешать вам… – Зак, зардевшись, протянул ей свою большую руку. – Ди так много хорошего рассказывала о вас, лейтенант…
– Рада слышать, – ответила Ева, почувствовав, что ее рука словно затерялась в его руке, которая, однако, была при пожатии мягкой, как шелк. – А вы который из детей в семье?
– Младший, – ответила за него Пибоди и произнесла это с таким обожанием, что Ева не смогла сдержать улыбку.
– Младший? – повторила она, еще раз смерив парня взглядом. – Стало быть, самый маленький… Но, Зак, вы ведь метра два или около того. Да?
– Два и восемь, – уточнил он и опять застенчиво улыбнулся.
– Он пошел в нашего папу. Они оба высокие и худые. – Пибоди вновь неистово стиснула брата в объятиях. – Зак у нас художник по дереву. Он делает самые красивые на свете предметы мебели, особенно шкафы.
– Перестань, Ди. – Зак покраснел от смущения. – Я всего лишь столяр. Умею обращаться с инструментом – вот и все.
– В последнее время многие научились обращаться с инструментом… – пробормотала Ева, неожиданно вспомнив Лизбет Кук.
– Почему ты не сказал мне, что собираешься в Нью-Йорк? – спросила Пибоди.
– Хотел сделать тебе сюрприз. Еще два дня назад не был уверен, что удастся приехать.
Зак ласково погладил Пибоди по голове, и это движение вновь напомнило Еве о проблеме человеческих взаимоотношений. Все-таки некоторые отношения строились не на сексе, не на власти или расчете, а на чем-то менее плотоядном, – может быть, на простой человеческой любви…
– Я получил заказ на несерийную мебель от людей, которые видели мою работу там, в Аризоне.
– Здорово! И сколько это займет времени? – спросила Пибоди.
– Не знаю, как получится. Я, наверное, пробуду здесь, пока не закончу.
– Прекрасно! Ты остановишься у меня. Я дам тебе ключ и расскажу, как ко мне добираться. Сядешь в подземку… – Пибоди закусила губу. – Только не зевай по сторонам! Здесь все не так, как дома. Не носи деньги и удостоверение личности в заднем кармане, потому что…
– Пибоди! – Ева подняла палец, прося внимания. – Займись-ка ты остаток дня личными делами. Устрой брата как следует.
– Я не хочу, чтобы из-за меня возникли какие-то проблемы… – начал сопротивляться Зак.
– Вы создадите больше проблем, если она будет беспокоиться, как бы вас не обобрали шесть раз, пока вы доберетесь до ее квартиры, – довольно сурово пресекла его возражения Ева. Ей вдруг действительно стало боязно за этого добряка, само лицо которого служило «пометкой» для уличной шпаны и карманников. Впрочем, ей не хотелось слишком уж сгущать краски, и она попыталась смягчить свою строгость улыбкой:
– Главное – не быть растяпой, а вообще-то у нас здесь относительно спокойно.
– Но мы же хотели поехать в контору Брэнсона, – напомнила Пибоди.
– Думаю, что управлюсь одна. Если что-то вдруг понадобится, свяжусь с тобой. Давай, показывай Заку достопримечательности Нью-Йорка.
– Рад был познакомиться, лейтенант.
– Я тоже очень рада.
Ева посмотрела им вслед. Пибоди просто распирало от сестринской нежности, а Зак шел, слегка наклонившись к ней, чтобы, наверное, лучше слышать ее безудержное девчачье щебетание.
Семья… Ева задумалась: она вновь столкнулась с загадкой. Семья была для нее чем-то почти непостижимым и не слишком притягательным. Институт, заведенный людьми для устройства жизни на собственный лад в попытке защититься от жестокости – или, напротив, от свободы – внешнего мира. Конечно, он был безлик, мелочен и тривиален, а те семьи, которые Ева встречала в своей жизни, при всей внешней схожести устоев были абсолютно разными и преподносили сюрпризы, отнюдь не всегда радостные. В случае же, свидетелем которого она только что оказалась, было приятно увидеть, что в этом эфемерном для нее институте еще можно встретить что-то стоящее.
Заместителю Брэнсона Крису Типлу было около тридцати. Приятное полнощекое лицо, ярко-рыжие, почти красные волосы. И примерно того же цвета сейчас были распухшие ободки его глаз. Он плакал, уже совершенно не стыдясь своих слез, которые катились по этим полным щекам.
– Его любили все… – единственное, что он пока смог сказать Еве.
Всеобщая любовь… Обычно Ева относилась недоверчиво к подобным утверждениям. Пока ей было ясно одно: главным следствием происшедшего являлась нависшая над всеми сотрудниками компании неопределенность их дальнейшего положения.
– Я сочувствую вашей утрате, – осторожно проговорила она.
– Невозможно поверить в то, что он никогда не войдет в эту дверь! – Дыхание Типла стало прерывистым, он прижал платок ко рту, словно боясь, что у него снова пропадет голос. – Никогда, понимаете? Все в шоке. Когда Би Ди сегодня утром объявил о случившемся, никто не смог выговорить ни слова.
Ева уже знала: Би Ди – брат и партнер убитого, Б. Дональд Брэнсон.
– Крис, выпейте воды. Может быть, дать вам успокоительное?
– Не помогает, я уже принимал. Мы были с ним очень близки.
Вытирая глаза, Крис не заметил изучающего взгляда Евы.
– У вас были личные отношения? – спросила она.
– О, да. Мы работали вместе около восьми лет. Он значил для меня много больше, чем работодатель. Он был… Он был для меня кем-то вроде отца! Извините, я сейчас в таком состоянии… – Будучи не в силах совладать с нахлынувшими на него эмоциями и страхами, Типл закрыл лицо руками, потом еще раз извинился:
– Простите. Кларенс не позволил бы мне так расклеиваться. Слезы не помогают, но я просто не могу… Никто из нас не может поверить во все это. Мы закрываемся на несколько дней – на поминальную неделю. Закроется все – офисы, фабрики…
Он замолчал. Думать об этом, а тем более перечислять это вслух для делового человека было, видимо, невыносимо. Усилием воли взяв себя в руки, Крис добавил:
– Поминальная служба состоится завтра.
– Так быстро?
– Кларенс не любил тянуть с чем-либо… – Типл сжал платок в руке и невидящим взором уставился на Еву. – Как она могла совершить такое, лейтенант? Ведь Кларенс обожал ее!
– Вы знакомы с Лизбет Кук?
– Конечно.
Крис поднялся, чтобы немного пройтись, и Ева была признательна ему за это. Уж очень неловко было смотреть на взрослого человека, скорбно сидящего в кресле, сделанном в виде розового слоненка. Сама она сидела при этом в пурпурном кресле-кенгуру.
С первого взгляда на просторный кабинет Кларенса Брэнсона было видно, что покойный находил удовольствие в том, чтобы жить среди игрушек, которые, помимо инструментов, изобретала и производила его фирма. На полках вдоль одной из стен их было несметное количество – от простой радиоуправляемой космической станции до серии усложненных человекоподобных роботов – дройдов.
Зрелище дройдов, правда, как-то не очень вязалось с видом всех других, более мажорно выглядевших экспонатов. В отличие от ярких прыгающих животных, забавных планетоходов или наборов детских инструментов для творчества, маленькие дройды-люди не настраивали на веселый лад. Ева старалась не смотреть на их искусственные, как бы отмороженные глаза, которые даже при включенном электропитании не могли отвлечь от нерадостных мыслей. Слишком уж эти дройды были похожи на людей…
Впрочем, Ева прекрасно понимала, что ее собственное впечатление не отражает рыночный спрос. Кроме того, развитие производства определялось здесь не одним человеком, а кабинет сопредседателя, видимо, должен был отражать возможности компании в целом.
– Крис, расскажите мне о Лизбет.
– Лизбет… – Он тяжело вздохнул, потом машинально подправил жалюзи на широком окне позади стола. – Красивая женщина. Да вы сами видели ее. Ловкая, амбициозная, себе на уме… У нее всегда были немалые запросы, но Кларенса это не беспокоило. Он как-то сказал мне, что если бы у него не было женщины с запросами, он растранжирил бы свою жизнь впустую.
– Они много времени проводили вместе?
– Два вечера в неделю. Иногда три. Обычно в среду и субботу. Обед, потом театр или концерт. Часто вместе посещали мероприятия, которые требовали его или ее присутствия. Встречались за вторым завтраком по понедельникам – с половины первого до двух. Вместе проводили отпуск в августе – там, куда хотела поехать Лизбет. Пять раз в году уезжали куда-нибудь на уикенд.
– Как по регламенту, – заметила Ева.
– На этом настояла Лизбет. Она хотела, чтобы обязательства с обеих сторон были четко определены и неукоснительно выполнялись. Видимо, она хотела подстраховаться на случай, если Кларенс вздумает загулять. Когда они бывали вместе, она требовала полного внимания к себе.
– А кто-нибудь из них был склонен к тому, чтобы поискать удовольствий на стороне?
– Простите?
– У Кларенса был еще кто-то, помимо Лизбет?
– Вы хотите знать, испытывал ли он к кому-нибудь подобные чувства? Нет, абсолютно точно – нет!
– А только на сексуальной почве?..
Лицо Криса стало жестким, в глазах появился холодок.
– Если вы намекаете на то, что Кларенс Брэнсон мог поступать непорядочно по отношению к женщине, с которой он связал себя обязательствами, вы глубоко ошибаетесь. Он был предан Лизбет.
– Вы совершенно уверены в этом?
– Я организовывал все его встречи – как деловые, так и сугубо личные.
– А не мог ли он устраивать свидания по собственному усмотрению, не уведомляя об этом вас?
– Это оскорбительно! – В голосе Криса послышался металл. – Человек мертв, а вы сидите тут, в его кабинете, и обвиняете его в том, что он лжец и обманщик!
– Я никого не обвиняю. Я спрашиваю. Это моя обязанность – задавать вопросы, Крис. И я хочу сделать все возможное, чтобы в деле Кларенса Брэнсона восторжествовала истина.
– Мне не нравится, как вы это делаете. – Он отвернулся. – Кларенс был хорошим и честным человеком. Я знал все его привычки, все оттенки его настроения. Он никогда не заключал сомнительных, незаконных сделок. И не мог вступать без моей осведомленности.
– Хорошо, вернемся к Лизбет Кук. Что она выигрывала от его смерти?
– Не знаю. Он обращался с ней, как с принцессой, давал ей все, что она могла пожелать. Она убила курицу, которая несла золотые яйца!
«А если она захотела получить весь курятник разом?» – подумала Ева, прощаясь с Крисом.
Еще при входе в здание она изучила схему расположения контор и знала, что офис Б. Дональда Брэнсона находился на том же этаже, в крыле напротив. Ева надеялась, что застанет Би Ди на месте.
Штаб-квартира Брэнсонов словно погрузилась в траур – многие помещения оказались закрытыми, в коридорах было безлюдно. Но в холлах голографические рекламные дисплеи продолжали показывать образчики продвигаемой на рынок продукции компании «Брэнсон тулз энд тойз». Перед одним из них Ева остановилась со смешанным чувством удивления и горечи. Картинка на экране в пульсирующем изображении показывала одетого в полицейскую форму дройда, который возвращал плачущей благодарной матери ее потерявшегося ребенка. Форма была отутюжена, как у Пибоди. Титр на изображении гласил: «Наше предназначение – служить и защищать». Затем картинку сменили бесчисленные образцы продукции компании, их сопровождало перечисление условий поставок и цен. Последним на экране появился уличный дройд-карманник с аэроконьками в руках – это тоже был образец продукции Брэнсонов.
Еве осталось только покачать головой. Возникал естественный вопрос: фирма производила запатентованных дройдов для нормальных граждан или ориентировалась на криминальный спрос? А может, все это изобрела парочка психопатов, решившая сыграть на поддержании людского азарта? Ведь всегда кто-то увлеченно покупал, а кто-то увлеченно крал. Но тогда объективно должна была существовать потребность не только в нападающих дройдах, дройдах-полицейских, но и в дройдах-жертвах?
Совершенно прозрачная стеклянная дверь сразу отодвинулась, как только Ева вошла в ее магнитную зону. В приемной за столом сидела женщина, явно уставшая отвечать на протокольные звонки: «Благодарю вас. Ваше сообщение записано, и ваши соболезнования будут переданы родственникам. Поминальная служба по мистеру Брэнсону назначена на завтра на два часа пополудни в церкви Благого Пути, в южной части Центрального парка… Да, все это ужасно. Огромная утрата… Спасибо за сочувствие».
Женщина положила трубку и, распознав в вошедшей не совсем привычного посетителя, сменила дежурное выражение лица на скорбную, извиняющуюся полуулыбку:
– К сожалению, мистера Брэнсона нет на месте. Все конторы закрыты на неделю.
Ева показала свой полицейский значок:
– Я по поводу убийства его брата. Может быть, мистер Брэнсон все-таки сможет меня принять?
– О, лейтенант!.. Секундочку.
Женщина устало поднялась со стула, исчезла за массивной дверью кабинета хозяина и довольно быстро вернулась.
– Пожалуйста, лейтенант. Мистер Брэнсон ждет вас.
Первое, что бросилось Еве в глаза, это несхожесть кабинетов братьев Брэнсонов. В противоположность веселому рабочему месту Кларенса кабинет Би Ди был оборудован очень консервативно. Здесь не могло быть и речи о мебели, выполненной по мотивам выпускаемых компанией игрушек, а тем более дройдов. Превалировали серые тона, на широком столе не красовались никакие технические диковинки – он был свободен для деловых бумаг.
Би Ди поднялся Еве навстречу. Он не был таким полным, как его покойный брат, и в своем прекрасно сшитом костюме выглядел весьма стройным. Блекло-рыжие волосы были тщательно приглажены, зеленоватые глаза на бледном лице смотрели устало.
– Лейтенант, я тронут тем, что вы решили посетить нас лично. – Его голос был столь же ровным и успокаивающим, как и тона отделки кабинета. – Я собирался сам позвонить вам и поблагодарить за то, что вы нашли возможность позвонить вчера вечером и сообщить о случившемся.
– Прошу прощения, что обрушила на вас столь печальное известие, мистер Брэнсон.
– Нет-нет, ради бога. Присаживайтесь.
– Как я поняла из бесед с персоналом компании, ваш брат нравился всем.
– Его любили все, – поправил Би Ди. – Его невозможно было не любить. Вот почему так трудно представить себе, что его больше нет среди нас. А если подумать о том, каким образом это произошло… Боже! Мы все считали Лизбет членом семьи!
Би Ди отвернулся, чтобы скрыть переполнявшие его чувства, но быстро справился с собой.
– Простите… Чем могу быть вам полезен?
– Мистер Брэнсон, я постараюсь долго не занимать ваше внимание и буду краткой. Мисс Кук утверждает, что у вашего брата была связь с другой женщиной.
– Что?! Ну нет, это абсурд! – Би Ди сердито махнул рукой. – Кларенс был предан ей и не смотрел на других женщин.
– Если так, то почему, на ваш взгляд, она решила убить его? Между ними часто возникали ссоры? Может быть, кто-то из них применял или угрожал применить силу?
