Текст книги "Северное сияние"

Автор книги: Нора Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

ГЛАВА 10

Он проснулся. Сон постепенно отступал, оставляя во рту горький, солоноватый привкус. Как если бы он наглотался слез. Рядом с ним дышала Мег, легко и ровно. В первую секунду он хотел потянуться к ней. Найти утешение в сексе, забыться в нем.

Она ответит теплом; оживет вместе с ним.

Но вместо этого он отвернулся. Он знал, знал, что это слабость; уйти в свою тоску – значит сдаться. Но он все равно встал и, не зажигая света, нашел свои вещи. Оделся и вышел, оставив Мег спящей.

Ему приснилось, что он идет на вершину. Он поднялся уже на несколько тысяч футов от земли, по скалам и льду. В разреженном воздухе, где каждый вдох дается с трудом. Он должен был идти вверх, карабкаться по льду, шаг за шагом, дюйм за дюймом, а внизу под ним – лишь белое бушующее море. Если он сорвется, наверняка утонет, захлебнется в ледяной воде и даже крикнуть не успеет.

И он лез до крови из-под ногтей, оставляя на обледенелой скале кровавый след.

Изможденный, но бодрый духом, он подтянулся на карниз. И увидел вход в пещеру. Внутри мерцал свет, окрыляя его надеждой. Он вполз в пещеру.

Стены пещеры расступились, и ему открылся сказочный ледяной дворец. С потолка свисали гигантские сталактиты, снизу им навстречу тянулись сталагмиты, они смыкались в дивные колонны и арочные проемы белого и призрачно-голубого цвета, в котором льдинки сверкали, как мириады алмазов. Стены, ровные и отполированные, мерцали зеркальным блеском, сотни отражений смотрели на него со всех сторон.

Он встал на ноги и медленно обошел эти чертоги, потрясенный их великолепием, ослепленный блеском и величием.

Здесь можно жить. Одному. Это будет его собственная уединенная крепость. Он найдет здесь покой – в тишине, красоте и одиночестве.

Тут он увидел, что не один.

К сверкающей стене в одном месте привалилось тело. За долгие годы оно вмерзло в лед. Из груди торчала рукоятка топора, а на черной куртке застыли следы крови.

Сердце у него заныло: опять о покое надо забыть и делать дело.

Как же он стащит тело вниз? Как поволочет этот груз по скалам, туда, где люди? Ведь и налегке путь неблизкий и полон опасностей. Он не знает, куда идти. Не умеет спускаться с горы, нет у него для этого ни сил, ни снаряжения.

Он шагнул к телу, а пещера со всех сторон обрушила на него сотни его отражений. Его – и покойника. Куда бы он ни повернулся – всюду рядом с ним была смерть.

Лед под ногами стал трескаться. Стены покачнулись. Раздался оглушительный грохот. Он уже был возле мертвеца. К нему повернулось мертвое лицо Гэллоуэя и обнажило зубы в кровавой гримасе.

Внезапно оно превратилось в лицо Джека, и голос Джека, перекрывая треск и гул падающих колонн и разверзнувшегося пола под ногами, изрек: «Обратно хода нет. Ни для тебя, ни для меня. Мы все тут мертвецы».

Пещера поглотила его, и в этот момент Нейт проснулся.

Обнаружив исчезновение Нейта, Мег не удивилась. Она проснулась в девятом часу и решила, что ему надоело ждать либо он проголодался.

Она была ему благодарна – за то, что не бросил одну, за грубоватую манеру выражать сочувствие. Он оставил ее справляться со своим горем и потрясением – или что там она сейчас испытывала – тем способом, который она сама выбрала. В дружбе и любви это незаменимое качество.

Дружба и любовь. Теперь она уже не сомневалась, что между ними есть и то и другое.

Ей предстоит много с чем разбираться – с собой, с матерью, со всеми жителями городка. С полицией.

Не было смысла рассуждать об этом сейчас. Времени на рассуждения у нее будет предостаточно. Когда вернется в Лунаси.

Она решила, что до отлета либо она найдет Нейта, либо он – ее. А пока что надо выпить кофе.

В ресторане подавали завтрак, причем посетителей было немало. Дешевые номера и вкусная еда привлекали сюда множество летчиков и проводников, использовавших Анкоридж как стартовую площадку. Тут было много знакомых лиц.

Потом она увидела Нейта.

Он сидел один в кабинке в углу зала. Место выигрышное, из чего можно было заключить, что он тут давно. Перед ним была кружка кофе и газета. Но кофе он не пил и газеты не читал. Он был далеко отсюда, погружен в свои мысли. Мрачные, горестные мысли.

Она смотрела на него через весь зал и думала о том, что в жизни не видела более одинокого человека.

О чем бы ни была его грустная история, она, несомненно, наложила на него неизгладимый отпечаток.

Мег двинулась в его сторону, но тут ее окликнули. Она ответила приветственным взмахом руки и увидела, что Нейт очнулся. Было видно, как он берет себя в руки, поднимает чашку, делает глоток – и лишь после этого оборачивается. Он улыбнулся.

Улыбка искренняя; а глаза погружены в себя.

– Ты так крепко спала…

– Да, очень. – Она устроилась напротив. – Поел уже?

– Нет еще. Ты знала, что многие люди раньше ездили сюда из Монтаны, чтобы работать на консервных заводах?

Она взглянула на газету и на заголовок статьи.

– Вообще-то, да. Там платят неплохо.

– Да, но стоит ли это того, чтобы изо дня в день проделывать этот путь? Я думал, в Монтане живут те, кто хочет разводить лошадей или скот. Или работать со скаутами. Согласен, это слишком общо, но…

– Ты типичный мальчик с Восточного побережья. Привет, Ванда!

– Мег! – Нагловатая официантка лет двадцати поставила на стол еще одну кружку с кофе и достала блокнот. – Что тебе принести?

– Два яйца в мешочек, канадский бекон, картофельные оладьи и пшеничный тост. Как Джокко?

– Я его выгнала.

– Говорила я тебе, он неудачник. Ты что будешь, Бэрк?

– А… – Он прислушался к организму, особого аппетита не обнаружил, но решил, что он придет во время еды. – Омлет с ветчиной и сыром, пшеничный тост.

– Есть такое дело. Я теперь встречаюсь с парнем по имени Байрон, – сообщила девушка Мег. – Он пишет стихи.

– Ну и к лучшему.

Ванда удалилась, и Мег опять повернулась к Нейту:

– Вот тебе к вопросу о консервных заводах. Когда Ванда была ребенком, ее родители как раз нанимались сюда на сезонную работу. И она здесь лето проводила. Ей тут нравилось, в прошлом году насовсем переехала. У нее есть слабость – вечно находит себе каких-то придурков, а в остальном она в порядке. О чем ты думал, когда я пришла?

– Да ни о чем. Коротал время за газетой.

– Неправда. Но поскольку вчера ты мне здорово помог, я приставать не буду.

Он не стал возражать, она не стала давить. И не стала гладить его по щеке, хотя желание такое было. Когда у нее было тяжело на душе, ничье утешение ей не требовалось. И она решила поступить с Нейтом так же, как хотела, чтобы поступали в такой ситуации с ней.

– У нас еще дела до отъезда есть? Если задерживаемся, я попрошу кого-нибудь заехать собак покормить.

– Я звонил в полицию штата. Дело ведет некий сержант Кобен, во всяком случае – пока. Он, наверное, захочет с тобой поговорить – а потом и с твоей матерью. Большого прогресса ждать не стоит, пока не доставят тело. Еще я звонил в больницу. Состояние ребят удовлетворительное.

– Ты много успел. Скажи, шеф, ты обо всех заботишься?

– Нет, только по мелочи.

Вранье Мег за версту чуяла, даром что жила в Лунаси.

– Она тебе здорово насолила? Бывшая жена?

Он поерзал.

– Пожалуй.

– Не хочешь рассказать? Разделаться с ней раз и навсегда, пока мы завтракаем?

– Да нет.

Она подождала, пока Ванда выставит на стол еду и подольет кофе. Потом занялась яйцами, не утруждая себя тем, чтобы подбирать вытекающий желток.

– Так вот. В колледже я спала с одним парнем. Красавец, ничего не скажешь. Глуповатый, но невероятно выносливый. Он принялся полоскать мне мозги. Дескать, мне нужно больше пользоваться косметикой, лучше одеваться, поменьше спорить. И все в таком роде. При этом он признавал, что я красавица, умная и сексуальная, но если следить за своей внешностью, будет еще лучше.

– Ты не красавица.

Она рассмеялась, в глазах сверкнули искорки.

– Замолчи! – Она откусила тост. – Я рассказываю свою историю.

– Ты лучше, чем просто красавица. Красота – это всего лишь удачное сочетание генов. Ты… ты живая. Неповторимая. Это изнутри, это намного сильнее красоты. Вот мое мнение, если, конечно, оно тебе интересно.

– Ого! – Она удивленно откинулась к спинке. – Любая другая на моем месте от подобных признаний лишилась бы дара речи. Я же потеряла мысль. О чем я говорила?

– О тупом студенте, с которым ты спала.

– Да, верно. – Мег принялась за оладьи. – Вообще-то, он был не единственный, но мне тогда двадцать лет было. И эти его пассивно-агрессивные выпады стали меня раздражать – особенно когда я узнала, что он пялит безмозглую богатую курицу с силиконовыми сиськами.

Она умолкла и продолжила завтракать.

– И что ты сделала?

– Что я сделала? – Она глотнула кофе. – В следующий раз, когда мы с ним были в постели, я измочалила его по первое число, а потом подмешала ему снотворного.

– Ты его усыпила?

– Да, а что?

– Да нет, ничего.

– Я наняла двух ребят снести его вниз и уложить в большой аудитории. А сама надела на него вызывающее женское белье – лифчик, пояс, черные трусики. Это было смело, конечно. Накрасила ему губы и глаза, подвила волосы. Сделала несколько снимков, чтобы потом выложить в Интернете. Когда в восемь часов стали собираться на лекцию студенты, он все еще спал. – Она доела яйцо. – Ну и цирк был, доложу тебе. Особенно когда он проснулся, смекнул, в чем дело, и стал верещать, как девица.

Нейт любовался ею, восхищался той дерзостью, с какой она совершила свою месть, и в знак одобрения чокнулся с ней кофе.

– Можешь быть уверена: я насчет твоего гардероба прохаживаться не собираюсь.

– Мораль. Я верю в расплату. За все – за маленькие гадости, за большие. За все, что в промежутке. Позволять выделывать с собой номера может только ленивый и нетворческий человек.

– Ты его не любила.

– Нет, конечно. Если бы любила, я бы не просто выставила его на посмешище, я бы еще причинила ему сильную физическую боль.

Нейт поковырял вилкой в тарелке.

– Хочу тебя спросить. У нас с тобой что-то особенное?

– Лично себя я считаю очень даже особенной, во всех отношениях.

– Я говорю о наших отношениях, – терпеливо уточнил он. – У нас с тобой особенные отношения?

– Ты этого искал?

– Я ничего не искал. И вдруг появилась ты.

– Угу. – Она вздохнула. – Хороший вопрос. У меня складывается впечатление, что таких вопросов у тебя в запасе еще целый мешок. Лично я не вижу проблемы в том, чтобы ограничивать свои сексуальные игрища одним тобой – пока мы с тобой от этого получаем удовольствие.

– Откровенно. Спасибо.

– Она тебе изменяла, Бэрк?

– Да. Да, это правда.

Мег кивнула и продолжила есть.

– Я никогда никого не обманываю. Ну, разве что в карты. Но это – чистый спорт. Еще иногда я лгу, когда это оправданно. Или если ложь интереснее правды. Я могу быть даже подлой, а это уже серьезно.

Она замолчала и взяла его за руку.

– Но я не сделаю подлость человеку, которому плохо, если, конечно, это не из-за меня. Я не делаю подлость тому, кто ее не заслуживает. И я никогда не нарушаю данного слова. Так вот, я даю тебе слово: я тебя обманывать не буду.

– Только если мы сядем играть в карты.

– Ну да. Пора двигать – скоро рассветет.

Она не представляла себе, как будет разговаривать с Чарлин. С какого боку ни возьми – результат будет тот же. Истерика, обвинения, злость, слезы. С Чарлин всегда все кувырком.

Нейт, должно быть, читал ее мысли. Он остановил Мег у входа в «Приют».

– Давай я ей сам скажу. Мне приходилось раньше приносить родным такие известия.

– Тебе приходилось сообщать людям о том, что их возлюбленные вот уже пятнадцать лет как лежат мертвые в горной пещере?

– Убийство есть убийство, независимо от того, как оно совершено.

Он говорил мягким голосом – полная противоположность ее взвинченности. Это ее успокоило. И даже больше, поняла она. Ей захотелось на него опереться.

– Мне очень не хочется, но я готов взять это на себя. Потом уйду, и будешь разгребать завалы.

Они вошли. В зале было несколько посетителей – одни пили кофе, другие уже приступили к ленчу. Мег расстегнула куртку и знаками подозвала Розу.

– Чарлин есть?

– В конторе. Нам сказали, у Стивена с друзьями все будет в порядке. Дороги еще не все расчищены, но Джерк взялся забросить Лару и Джо в Анкоридж на самолете. Утром они вылетели. Принести тебе кофе?

Мег решительно направилась к двери.

– Конечно.

Она прошла прямиком через вестибюль и без стука открыла дверь конторы.

Чарлин сидела за столом и говорила по телефону. Она нетерпеливо отмахнулась от дочери.

– Нет, Билли, хочешь меня иметь – сначала угости ужином.

Мег отвернулась. Мать ведет переговоры с поставщиком относительно цены, и лучше ее не отвлекать. Кабинет Чарлин был под стать хозяйке – его убранство можно было охарактеризовать как слишком женское, излишне вычурное и довольно безвкусное. Текстиль с преобладанием слащавого розового, множество идиотских безделушек, чтобы только пыль копить. На стенах – натюрморты с цветами в золоченых рамах, на бархатной козетке – шелковые подушки горой.

Пахло розами – всякий раз, входя в кабинет, Чарлин распрыскивала освежитель воздуха. Даже письменный стол был вычурной копией антикварной вещи, Чарлин выписала его по каталогу, наверняка переплатив. Изогнутые ножки, обилие резьбы.

Письменный прибор был розового цвета, как и все канцтовары и почтовые принадлежности. На конвертах и фирменных бланках красовалось выведенное замысловатой вязью имя хозяйки: «Чарлин».

Рядом с козеткой стоял торшер – такая позолота и розовый абажур были бы уместны скорее в борделе, чем в офисе.

Мег в который раз подивилась тому, насколько у них с матерью разные вкусы, мысли, образ жизни. Может, и вся ее жизнь – не что иное, как мятеж против собственной матери?

Услышав, что Чарлин ангельским голоском прощается со своим собеседником, Мег повернулась к ней.

– Ишь какой, хотел цену поднять. Не на ту напал! – Чарлин удовлетворенно рассмеялась и налила себе воды из кувшина.

«Кабинет не создает делового настроения, – подумала Мег, – но внешнее впечатление бывает обманчиво». Когда дело касалось бизнеса, Чарлин умела с точностью до пенни подсчитать свою прибыль и убытки, причем в любое время дня и ночи.

– Ты, говорят, у нас герой. – Чарлин следила за дочерью. – Отличились на пару с красавчиком-полицейским. В Анкоридже задержались, чтобы отметить?

– До темноты вылететь не успели.

– Ну, ясно. Маленький совет. У такого мужика, как Нейт, свой багаж, и немалый. Ты же у нас любишь путешествовать налегке. Вы друг другу не пара.

– Буду иметь в виду. Мне надо с тобой поговорить.

– У меня куча звонков и писанины. Ты же знаешь, в это время у меня самая работа.

– Это касается отца.

Чарлин поставила стакан на стол. Лицо ее застыло, потом вдруг щеки залил румянец. Ярко-розовый, в тон обстановке.

– От него есть новости? Ты виделась с ним в Анкоридже? Сукин сын! Пусть и думать не смеет, что сможет вернуться как ни в чем не бывало. От меня он ничего не получит. И тебе советую так же себя вести, если голова на плечах.

Она встала, щеки из розовых сделались пунцовыми.

– Никому, ни одному мужику не позволю бросить меня, а потом заявиться назад. Никогда. Пэт Гэллоуэй может катиться ко всем чертям.

– Он мертв.

– Небось еще и слезливую историю наплел? На это он всегда был мастак… Что ты сказала? Что значит – мертв? – Скорее в раздражении, чем в шоке, Чарлин умолкла и тряхнула головой. – Это просто смешно! Кто тебе такую глупость сказал?

– Он не теперь умер. Похоже, очень давно. Может быть, всего через несколько дней после отъезда.

– Зачем ты мне это говоришь? Зачем ты говоришь мне такие вещи? – Краска отхлынула от лица. Теперь Чарлин была бела как полотно. Она вмиг постарела. – За что ты меня так ненавидишь?

– Я тебя не ненавижу. Ты вбила это себе в голову. Конечно, не стану утверждать, что я в восторге от такой мамочки. Но ненависть тут ни при чем. Ребята в горах набрели на пещеру и укрылись в ней. Так вот, он был там. И уже очень давно.

– Чушь какая-то! Я прошу тебя выйти вон. – Теперь она не говорила, а почти визжала. – Убирайся отсюда немедленно!

– Они сделали несколько снимков, – продолжала Мег, не обращая внимания на истерику Чарлин. – И я их видела. Я его узнала.

– Ты врешь! – Чарлин развернулась, схватила с полки первую попавшуюся безделушку и швырнула ее в стену. – Ты все это придумала мне в отместку! – Она хватала все подряд и с силой бросала в стену.

– За что? – Мег не смутили осколки на полу и грохот. Чарлин всегда таким способом выпускала пар. Сломать, разбить. Потом велеть кому-то прибраться. И купить новые безделушки. – За то, что ты плохая мать? И самая настоящая шлюха? За то, что ты спала с тем же мужиком, что и я, чтобы только доказать, что ты не такая старая, что тебе под силу увести у меня мужчину? Или за то, что всю жизнь твердила мне, что я не оправдала твоих ожиданий? За что именно я должна тебе мстить?

– Я тебя растила одна. Я многим жертвовала, чтобы дать тебе все необходимое.

– Жаль, что ты меня на скрипке играть не научила. Сейчас бы мне это очень пригодилось. И знаешь что, Чарлин… Речь ведь идет не о тебе и не обо мне. Речь о нем. Он умер.

– Я тебе не верю.

– Его убили. Зарубили ледорубом и оставили в горах.

– Нет. Нет, нет, нет! – Теперь ее лицо окаменело и стало таким же неподвижным и холодным, как небо, краешек которого был виден в окне. Потом Чарлин дернулась, потемнела лицом и сползла на пол. – О господи, нет! Пэт, Пэт!

– Встань, порежешься. – Мег обошла стол, схватила мать за руки и подняла.

– Мег! Меган! – Чарлин шумно дышала. Большие синие глаза были полны слез. – Он умер?

– Да.

Слезы хлынули по щекам. С воплем отчаяния она уронила голову на плечо дочери и повисла на ней.

Первым движением Мег было отстраниться, но она пересилила себя. Она позволила Чарлин приникнуть к ней и выплакаться. Мег вдруг поняла, что впервые за многие годы они обнялись в душевном порыве, ища утешения друг в друге.

Когда буря улеглась, Мег по задней лестнице провела Чарлин в комнату. Она стала снимать с нее одежду – это было похоже на раздевание куклы. Она смазала ей порезы и через голову надела ночную рубашку.

– Он от меня не уходил.

– Да. – Мег прошла в ванную, осмотрела содержимое аптечного шкафчика. Там всегда было много чего. Она отыскала успокоительное и налила в стакан воды.

– Я так его ненавидела за то, что он меня бросил.

– Я знаю.

– И ты его за это ненавидела.

– Может быть. На, выпей.

– Убили?

– Да.

– За что?

– Не знаю. – Чарлин выпила таблетку, Мег отставила стакан. – Ложись.

– Я его любила.

– Верю.

– Я любила его, – повторила Чарлин. Мег уже укутывала ее одеялом. – Я возненавидела его за то, что он бросил меня одну. Я не выношу одиночества.

– Тебе надо поспать.

– Ты побудешь?

– Нет. – Мег задвинула шторы и теперь говорила сама с собой: – Я тоже не выношу одиночества. А приходится. Когда проснешься, я тебе уже буду не нужна.

Но она осталась с матерью, пока та не уснула. Спускаясь по лестнице, Мег столкнулась с Сэрри Паркер, горничной.

– Пусть поспит. У нее в кабинете надо убраться.

– Да знаю уже. – Сэрри подняла брови. – Чем ты ее так разозлила?

– Ничем. Постарайся все убрать, пока она не проснулась.

Мег прошла в ресторан.

– Мне надо идти, – бросила она Нейту. Он догнал ее уже в дверях.

– Куда ты?

– Домой. Мне нужно быть дома. – Мег подставила лицо морозу и ветру.

– Как она?

– Я дала ей успокоительное. Как очнется – знай держись. Ты уж не обижайся. – Мег натянула рукавицы. Приложила руки к глазам. – Боже мой! Боже мой! Все было, как я и ожидала. Истерика, приступ ярости, «за что ты меня ненавидишь»! Как всегда.

– У тебя на лице порез.

– Царапина. Осколки фарфоровой собачки. Она там все расколотила. – Они шли рядом к реке, Мег дышала как-то настороженно: она следила за вырывавшимся изо рта облачком пара. – Но когда до Чарлин дошло, что я не обманываю ее, она потеряла голову. Я не ожидала такого. Она его любила. Для меня это новость. Я всегда считала, что никакой любви не было.

– Ни тебе, ни ей сейчас лучше не оставаться одной. Мне так кажется.

– Не знаю, как ей, а мне – необходимо. Дай мне несколько дней, Бэрк. Все равно на тебя сейчас дел навалится – не продохнуть. Всего несколько дней. Мне надо осмыслить происшедшее. Потом приезжай. Я тебя покормлю, в постель уложу.

– Телефоны заработали. В любой момент звони – я приеду.

– Да, можно позвонить. Но я не стану. Не пытайся меня спасти, шеф. – Она надела темные очки. – Занимайся своей мелочовкой.

Она развернулась, притянула к себе его голову и жарко поцеловала. Потом отстранилась и, не снимая рукавицы, потрепала по щеке.

– Всего несколько дней, – повторила она и направилась к самолету.

Мег не оборачивалась, но знала, что он стоит у реки и смотрит, как она будет взлетать. Она выкинула все это из головы, все-все, и взмыла над лесом, устремившись в небо.

И только когда Мег увидела дымок из трубы ее дома и собак, пулей летящих к озеру, она почувствовала, как у нее перехватывает горло.

Только увидев, как с ее крыльца спускается человек и не торопясь идет вслед за собаками, Мег горько заплакала.

Руки ее дрожали, пришлось собрать волю в кулак, иначе она бы не села. Он ждал ее – человек, заменивший ей отца, когда родной отец исчез.

Она спрыгнула на лед и сказала как можно спокойнее:

– Я думала, ты вернешься дня через два.

– Да что-то меня пораньше назад потянуло. – Он вгляделся в ее лицо. – Что-то случилось?

– Да. – Она кивнула и нагнулась к собакам. – Кое-что случилось.

– Входи в дом и рассказывай.

И только в доме, в тепле, напившись свежезаваренного чаю и убедившись, что собаки тоже напоены, поведав все молча слушающему собеседнику, она окончательно сломалась и заплакала навзрыд.