Текст книги "Крест Морриган"

Автор книги: Нора Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

5

Ее разбудили голоса. Они были тихими, приглушенными, и в первое мгновение ей показалось, что это сон. Как ни ценила Гленна свой дар, но сном жертвовать не собиралась – особенно после мартини и необычных откровений.

Она нащупала подушку и накрыла ею голову.

Неприязнь к Киану немного ослабла после того, как вампир показал ей комнату для гостей. Роскошная кровать с красивыми мягкими простынями и достаточным количеством подушек вполне удовлетворила ее пристрастие к роскоши.

Просторная – что тоже приятно – комната была обставлена антикварной мебелью и декорирована в мягких зеленых тонах, вызывавших ассоциации с тенистым лесом. Ванная производила неотразимое впечатление. Огромная, ослепительно-белая ванна-джакузи располагалась в центре помещения, размерами превосходившего всю квартирку Гленны, а вдоль стен тянулась широкая столешница насыщенного темно-зеленого цвета. Особое восхищение вызвала широкая чаша умывальника из кованой меди.

Гленна едва не поддалась искушению понежиться в воде, побаловать себя солью для ванны и маслом для тела из какого-нибудь тяжелого хрустального сосуда, которые выстроились на полках в окружении глянцевых свечей. Но воспоминания о героинях триллеров, на которых нападали в ванне, заставили ее отказаться от этой мысли.

Одним словом, по сравнению с пристанищем вампира – язык не поворачивался назвать такую роскошь логовом – ее маленькая квартирка в Вест-Виллидж [8]8
  Вест-Виллидж (West Village, англ.)– один из районов Манхэттена, где еще можно найти дома XIX в. и усаженные деревьями кварталы.


[Закрыть]выглядела просто убогой.

Восхищаясь вкусом Киана, Гленна тем не менее не забыла запереть дверь спальни оградительным заклинанием – в дополнение к замку.

Теперь она перевернулась на спину, откинула подушку и уперлась взглядом в потолок, освещенный неяркой лампой, которую оставила включенной. Гленна устроилась в гостевой спальне вампира, а колдуну из XII века пришлось довольствоваться диваном.

Магия сопровождала Гленну всю жизнь – ей были даны способности и знания, о существовании которых большинство людей даже не подозревали, полагая, что такое бывает лишь в сказках.

Ей все это нравилось. Но теперь она точно знала: ее жизнь уже никогда не будет прежней. Кроме того, эту жизнь можно и потерять.

Есть ли у нее выбор? Нельзя же ничего не делать – закрыть голову подушкой и прятаться остаток своих дней. Лилит знала о ней и уже отправила своего агента.

Если делать вид, что ничего не произошло, злобная тварь может найти ее где угодно и когда угодно. И тогда Гленна будет одна.

Будет ли она теперь бояться ночи? Все время оглядываться, когда выходит из дома после захода солнца? Или, спускаясь в метро, каждый раз подозревать, что вампир, которого может видеть только она, снова проник в подземку?

Нет, так жить невозможно. Единственный выход – реальный – заключается в том, чтобы не прятаться от проблемы и побороть страх. А для этого нужно объединить свою силу и свои возможности с силой и возможностями Хойта.

Понимая, что больше не заснет, Гленна посмотрела на часы и в притворном ужасе закатила глаза – такая рань! Потом передумала и выбралась из постели.

В гостиной Киан заканчивал ночь бокалом бренди и спором с братом.

Временами он возвращался к себе домой на рассвете, остро ощущая пустоту и одиночество. Днем он не спал с женщинами – даже при опущенных шторах. Киан считал секс – точно так же, как и магию – уязвимым местом. И не желал показывать свою слабость, пока не зашло солнце.

От рассвета до заката он редко общался с людьми. Эти часы казались ему долгими и бессмысленными. Но теперь, войдя в спальню и обнаружив там брата, Киан понял, что нескончаемое одиночество ему больше по душе, чем толпа или необходимость общения.

– По-твоему, ведьма должна оставаться здесь, пока ты не решишь, что делать дальше. А я тебе говорю: это невозможно.

– Но тогда она останется без защиты, – возразил Хойт.

– Меня как-то не волнует ее безопасность.

Хойт подумал, как сильно изменился брат, причем не в лучшую сторону – раньше он без колебаний бросился бы на защиту женщины или невинного человека.

– Теперь опасность грозит всем нам. Всему миру. У нас нет выбора – только держаться вместе.

– У меня выбор есть, и я не желаю делить свою квартиру с ведьмой. А если откровенно, то и с тобой тоже, – с усмешкой добавил Киан и взмахнул рукой. – Не хочу, чтобы днем тут кто-то находился.

– Но вчера я просидел у тебя весь день.

– Это был исключительный случай. – Киан встал. – И я уже жалею о нем. Ты слишком много требуешь от того, кому все безразлично.

– Я еще не начинал требовать. Но твоя жизнь в опасности. Наравне с ее жизнью. И с моей.

– Еще в какой опасности, если только твоя рыжая попробует нарушить мой сон.

– Она не моя… – Хойт в отчаянии махнул рукой. – Я не позволю ей причинить тебе вред. Клянусь. В этом мире, в этом времени ты – мой единственный родной человек. В наших жилах течет одна кровь.

Лицо Киана окаменело.

– У меня нет семьи. И нет родственников. Чем скорее ты это поймешь, Хойт, – и смиришься, – тем лучше для тебя. Все, что я делаю, я делаю ради себя. Не для того, чтобы помочь тебе, а ради собственного удовольствия. Я пообещал сражаться на твоей стороне и сдержу слово. Но исключительно по своим соображениям.

– Каким соображениям? Назови же их наконец.

– Мне нравится этот мир. – Киан присел на ручку кресла, потягивая бренди. – Мне нравится, как я тут устроился, и я хочу сохранить все, чего добился – на своих условиях, а не из милости Лилит. По-моему, это достаточно веская причина для участия в драке. Кроме того, за сотни лет существования случаются периоды скуки. Похоже, у меня теперь как раз такая полоса. Но всему есть границы. Присутствие твоей женщины у меня в доме в них не укладывается.

– Она не моя женщина.

Губы Киана растянулись в ленивой улыбке.

– Если она не будет твоей, то ты стал еще неповоротливее, чем раньше.

– Это не состязание, Киан, а битва не на жизнь, а на смерть.

– О смерти мне известно больше, чем ты можешь себе представить. А также о крови, боли и жестокости. Много веков я наблюдаю за человечеством, которое шаг за шагом приближается к самоуничтожению. Имей Лилит терпение, она просто подождала бы, пока люди уничтожат себя сами. Не отказывай себе в удовольствиях, братец, потому что жизнь длинна и порой очень даже скучна. – Он отсалютовал Хойту бокалом. – Это еще одна причина для того, чтобы ввязаться в драку. Хоть какое-то развлечение.

– Тогда почему ты не присоединишься к Лилит? – возразил Хойт. – К той, которая сделала тебя таким?

– Она превратила меня в вампира. А сделал я себя сам. Почему я на твоей стороне? Тебе можно верить. Ты сдержишь слово – такова твоя натура. А она – нет. Это не в ее правилах.

– А как насчет твоего слова?

– Интересный вопрос.

– Мне тоже хотелось бы получить ответ. – Голос Гленны донесся от дверей. На девушке был черный шелковый халат, который она нашла в шкафу вместе с другими предметами женского туалета. – Вы тут можете пререкаться до скончания дней – знаю я мужчин, и особенно братьев. Но на кону стоит моя жизнь, и я хочу понять, на кого мне можно рассчитывать.

– Смотрю, ты чувствуешь себя как дома, – заметил Киан.

– Вернуть халат?

Склонив голову набок, она взялась за концы пояса. Киан ухмыльнулся. Хойт покраснел.

– Не надо вести себя так, – сказал Хойт. – Ты не оставишь нас одних…

– Это мне решать. Я хочу услышать ответ на свой вопрос. И еще хотелось бы знать: если твой брат проголодается, не будет ли он смотреть на меня как на закуску?

– Я не питаюсь людьми. И особенно ведьмами.

– И причиной тому глубокая любовь к человечеству.

– Хлопотно. Когда охотишься на людей, приходится убивать, чтобы замести следы. Можно сменить жертву, но риск разоблачения все равно остается. Кроме того, эти дурацкие слухи о вампирах…

Гленна задумалась.

– Логично. Ладно, по мне лучше практичная откровенность, чем ложь.

– Я же обещал, что он не причинит тебе вреда, – сказал Хойт.

– Хотелось бы услышать это от него. – Гленна вновь повернулась к Киану. – Если ты опасаешься, что я буду тебя преследовать, могу поклясться, что не стану этого делать. Только поверишь ли ты мне?

– Логично, – заметил Киан.

– Твой брат уже предупредил, что остановит меня, если я попытаюсь применить свои силы против тебя. Возможно, это будет труднее, чем он думает, но… С учетом ситуации, в которой мы все оказались, с моей стороны глупо пытаться убить тебя и злить его. Я напугана, но не глупа.

– И тут мне придется поверить тебе на слово.

Лениво теребя рукав халата, она кокетливо улыбнулась.

– Если бы я хотела тебя убить, то уже попробовала бы заклинание. Ты бы знал. Почувствовал. Мы обречены, если с самого начала не будем доверять друг другу.

– С этим не поспоришь.

– Мне нужно принять душ и позавтракать. Потом поеду домой.

– Она никуда не пойдет. – Хойт встал между ней и братом. Когда Гленна шагнула вперед, он просто поднял руку и усилием воли отбросил ведьму к двери в спальню.

– Всего на минуту, черт возьми.

– Помолчи. Никто из нас не покинет этого места в одиночку. Никто. Если нам суждено не расставаться, то будем вместе каждую минуту, начиная с этой. Жизнь каждого зависит от остальных, причем в большей степени, чем от него самого.

– Только попробуй еще раз применить против меня магию.

– Я сделаю то, что должен. Поймите меня. – Хойт перевел взгляд на Киана, затем снова посмотрел на Гленну. – Оба. Одевайся, – приказал он девушке. – Потом пойдем туда, куда тебе нужно. И поторопись.

Гленна вышла, захлопнув за собой дверь.

– Да, ты умеешь обольщать дам, – хохотнул Киан. – Ладно, я пошел спать.

Хойт остался один. Стоя посреди гостиной, он размышлял, почему это боги решили, что он может спасти мир, имея двух таких союзников.

Гленна молчала, но всякий мужчина, у кого есть сестры, знает, что женщины часто используют молчание как оружие. Ее молчание было колючим, словно шипы. Водой из серебристой трубы на кухне Киана она наполнила что-то вроде графина.

Хотя женская мода за девятьсот лет сильно изменилась, Хойт не сомневался, что женская душа осталась прежней.

Для него это была тайна за семью печатями.

Девушка была в том же платье, что и вчера вечером, но предпочитала ходить босиком. Непонятно почему, но вид ее голых ступней вызывал у него желание.

Зачем она кокетничала с братом! – с внезапно нахлынувшим возмущением подумал Хойт. Теперь время для войны, а не для любовных игр! А если она намерена расхаживать тут с голыми руками и ногами, то…

Стоп. Сам тоже хорош. Разве пристало ему разглядывать ее ноги? Он должен думать о ней только как о своем товарище по оружию. И абсолютно неважно, что от ее улыбки в его сердце разгорается пожар.

И абсолютно неважно – не должно быть важно, – что при взгляде на эту девушку у него возникает желание дотронуться до нее.

Он погрузился в книги, отвечая молчанием на молчание и напоминая себе о правилах приличия.

Воздух наполнился соблазнительным ароматом. Хойт бросил взгляд на Гленну, подозревая, что та использовала какие-то женские ухищрения. Но девушка стояла к нему спиной, приподнявшись на цыпочки потрясающих голых ног и пытаясь достать из буфета чашку.

Хойт сообразил, что восхитительный запах исходит от графина, теперь наполненного темной жидкостью.

Игру в молчанку Хойт проиграл. Он знал по собственному опыту, что мужчины всегда проигрывают.

– Что ты варишь?

Гленна молча налила жидкость из графина в чашку, повернулась и пригубила напиток, глядя на Хойта холодными зелеными глазами.

Хойта раздирало любопытство. Он поднялся, прошел в кухню и достал вторую чашку. По примеру девушки налил себе жидкость, понюхал – убедиться, что это не яд, – и сделал глоток.

Возбуждающий. Крепкий и насыщенный, мгновенно придающий силы. Мощный, подобно тому напитку – мартини, – который он пробовал накануне вечером. Но совсем другой.

– Очень хорошо, – произнес Хойт и сделал глоток побольше.

В ответ Гленна обогнула его, пересекла комнату и скрылась за дверью гостевой спальни.

Хойт поднял глаза к потолку, обращаясь к богам. Неужели ему придется терпеть капризы и дурное настроение и этой женщины, и брата?

– Разве, – произнес он, – я смогу исполнить свой долг, если мы уже ссоримся друг с другом?

– Раз уж ты завел об этом речь, поинтересуйся у богини, что она думает о том, как ты со мной поступил. – Гленна вернулась: она была уже в туфлях, а в руке держала сумку.

– Зато ты прекратила спорить.

– А мне нравится спорить. И только попробуй еще раз применить силу, если тебе придутся не по нраву мои слова. Получишь сдачи. Вообще-то я поклялась не использовать магию как оружие. Но в твоем случае придется нарушить обещание.

Она права, и это тем более обидно.

– Что это за напиток?

Гленна вздохнула.

– Кофе. Думаю, ты его уже пил. Египтяне знали о кофе. Кажется.

– Такого я не пробовал, – пробормотал Хойт.

Гленна улыбнулась, и он решил, что худшее уже позади.

– Я готова идти – как только ты извинишься.

Чего и следовало ожидать. Таковы женщины.

– Прости, что пришлось применить силу, а иначе спор растянулся бы на все утро.

– Ага, ты умеешь дерзить. На этот раз извинения приняты. Пошли. – Она подошла к лифту и нажала на кнопку.

– В ваше время все женщины агрессивны и остры на язык, или только ты такая?

Гленна оглянулась.

– В данный момент тебя должна интересовать только я. – Она шагнула в кабину и придержала дверь. – Идешь?

Гленна разработала план действий. Первым делом нужно поймать такси. Конечно, разговор или поведение Хойта могли показаться странными, но нью-йоркского таксиста ничем не удивишь.

Кроме того, она еще не пришла в себя, и у нее не хватит смелости снова спуститься в метро.

Как Гленна и предполагала, лишь только они вышли на улицу, Хойт остановился. Он жадно все разглядывал: вверху и внизу, справа и слева. Изучал транспорт, пешеходов и здания.

Никто не обращал на него внимания, а если кто и обращал, то, наверное, принимал за туриста.

Заметив, что он открыл рот и собирается заговорить, Гленна прижала палец к губам.

– Понимаю: у тебя миллион вопросов. Лучше всего их сформулировать и запомнить. Со временем мы во всем разберемся. А теперь я собираюсь остановить такси. Когда сядем внутрь, постарайся не ляпнуть что-нибудь неподходящее.

Наверное, вопросы копошились у него в мозгу, словно муравьи, но держался он вполне достойно.

– Я не глупец. И прекрасно понимаю, что это не мой мир.

Нет, не глупец, подумала Гленна и, сойдя на обочину, подняла руку. И не трус. Она не сомневалась, что Хойт будет смотреть на все разинув рот, но суета, шум и толпы людей, которые обрушил на него город, должны были вызвать страх. Но страха в его глазах она не увидела. Только любопытство, смешанное с восхищением, и совсем немного неодобрения.

– Мне не нравится, как пахнет воздух.

Гленна оттолкнула Хойта, когда он вслед за ней ступил на дорогу.

– Привыкнешь. – У тротуара остановилось такси, и девушка, открыв дверцу, шепнула Хойту: – Лезь за мной, а потом просто сиди и наслаждайся поездкой.

Усевшись, она наклонилась над Хойтом, чтобы закрыть дверцу, и назвала таксисту адрес. Когда машина тронулась и снова влилась в поток транспорта, глаза Хойта широко раскрылись.

– Я мало что в этом понимаю. – Голос Гленны пробивался сквозь индийскую музыку, которая транслировалась по радио. – Это такси, такой автомобиль. У него двигатель внутреннего сгорания, работающий на бензине и масле.

Она старалась рассказать ему обо всем, что встречалось им по пути: светофорах, пешеходных переходах, небоскребах, универмагах и всем остальном. Словно сама впервые знакомилась с городом. И ей это нравилось.

Хойт слушал. Она видела, как маг впитывает информацию, словно сохраняя все образы, звуки, запахи во внутреннем банке памяти.

– Так много, – тихо произнес Хойт, и тревога в его голосе заставила ее внимательно посмотреть на него. – Так много людей, – повторил он, глядя в окно. – И не знают о грозящей беде. Разве мы сможем спасти столько людей?

Гленна вздрогнула, как от удара – будто острый нож вонзился ей в живот. Да, столько людей. И это лишь часть города всего в одном штате.

– Не сможем. Нет. Всех не спасешь, – она потянулась к его руке и крепко сжала. – Если думать обо всех, сойдешь с ума. Мы просто должны думать о каждом человеке в отдельности.

Такси съехало на обочину и остановилось. Гленна расплатилась и невольно задумалась о деньгах: нужно как-то решить эту небольшую проблему на ближайшие несколько месяцев. На тротуаре она снова взяла Хойта за руку.

– Я живу в этом доме. Если мы кого-нибудь встретим внутри, просто улыбайся и старайся выглядеть милым. Они подумают, что я привела к себе любовника.

Изумление отразилось на его лице.

– А ты их приводишь?

– Время от времени.

Гленна отперла дверь, и они втиснулись в крошечную прихожую, вызвали лифт. В кабине было еще теснее.

– У всех домов есть эти…

– Лифты. Нет, не у всех, но у многих.

Они доехали до нужного этажа, и девушка открыла железную дверь.

Квартира оказалась маленькой, но с превосходным освещением. Увешанные рисунками и фотографиями стены светло-зеленых тонов отражали свет. Коврики на полу, вытканные самой хозяйкой, привлекают внимание яркой расцветкой и замысловатыми узорами.

Чисто. Похоже, любовь к порядку у нее в крови. Складная кровать, на день превращенная в диван, утопала в подушках. Кухонная ниша сверкала после недавней уборки.

– Ты живешь одна. Тебе никто не помогает?

– Я не могу позволить себе помощника, и мне нравится жить одной. Прислуга обходится дорого, а у меня не так много денег.

– Разве в твоей семье нет мужчин, и тебе не выплачивают регулярное содержание или пособие?

– Никаких пособий – с тех пор, как мне исполнилось десять лет, – сухо пояснила она. – Я работаю. Теперь женщины работают наравне с мужчинами. В идеале мы не зависим от мужчин – ни материально, ни в чем-то другом. – Она отбросила сумку. – Я зарабатываю на жизнь продажей рисунков и фотографий. Рисую в основном для поздравительных открыток – это такие письма или сообщения, которые люди посылают друг другу.

– Понятно, ты художник.

– Совершенно верно, – согласилась она, удивленная, что ее профессия вызывает у него одобрение. – Поздравительные открытки позволяют оплачивать квартиру. Вдобавок время от времени продаю другие свои произведения. Мне нравится работать для себя. Я сама планирую свою жизнь – в этом смысле тебе повезло. Я ни перед кем не отчитываюсь и располагаю временем, чтобы… исполнить свой долг.

– Моя мать тоже в каком-то смысле художник. Она делает красивые гобелены. – Хойт подошел к изображению русалки, поднимающейся из бурных морских вод. На лице ее читались сила и мудрость, присущая – он в этом не сомневался – всем женщинам. – Это твоя работа?

– Да.

– В ней чувствуется мастерство и та магия, что выражается в красках и формах.

Больше чем одобрение, подумала она. В его тоне сквозило восхищение, заставившее Гленну смягчиться.

– Спасибо. Такая похвала поднимает настроение на весь день. А день обещает быть очень странным. Мне нужно переодеться.

Рассеянно кивнув, Хойт передвинулся к другому рисунку.

За его спиной Гленна удивленно вскинула голову и пожала плечами. Потом подошла к старому шкафу, в котором хранила одежду, выбрала нужные вещи и отнесла в ванную.

Стягивая платье, она поняла, что привыкла к большему вниманию со стороны мужчин. К тому, как она выглядит, как двигается. Этого унижения она ему не простит – даже с учетом того, что в данный момент Хойта занимали более важные вещи.

Гленна надела джинсы и белую майку. Учитывая, что нанесенный утром – она не могла отказать себе в этом – макияж слегка поблек, Гленна подкрасилась и собрала волосы в короткий хвост.

Вернувшись, она обнаружила Хойта на кухне. Он перебирал ее травы.

– Не трогай мои вещи, – она шлепнула его по руке.

– Я только… – Хойт замер, затем оглянулся. – Ты всегда так одеваешься на людях?

– Да. – Она повернулась и специально приблизилась почти вплотную. – Что-то не так?

– Нет. А ты не носишь туфли?

– Дома их носить не обязательно. – Какие у него синие глаза, подумала она. Пронзительные и синие, под густыми черными ресницами. – Что ты чувствуешь, когда мы стоим вот так? Одни. Близко.

– Волнение.

– Это самое приятное из всего, что я от тебя услышала. Я имею в виду, вот тут. – Глядя ему прямо в глаза, она прижала ладонь к животу. – Вроде прикосновения. Раньше со мной такого никогда не было.

Он тоже чувствовал – какое-то жжение в сердце и немного ниже.

– Ты еще не завтракала, – с трудом выдавил Хойт и осторожно попятился. – Наверное, голодна.

– Значит, только я, – пробормотала Гленна и повернулась, чтобы открыть буфет. – Не знаю, что мне может понадобиться, и поэтому возьму все, что считаю нужным. Я не путешествую налегке. Вам с Кианом придется к этому привыкнуть. Похоже на то, что мы должны уезжать как можно скорее.

Хойт опустил руку, так и не коснувшись волос девушки, хотя ему хотелось это сделать с первой секунды их встречи.

– Уезжать?

– А ты думаешь, мы будем сидеть в Нью-Йорке и ждать вражеской армии? Переход между мирами находится в Ирландии, и вполне логично предположить, что битва состоится именно там или в каком-то мистическом измерении. Нам нужен этот переход или понадобится в ближайшем будущем. Так что мы должны отправляться в Ирландию.

Хойт молча смотрел, как она складывает бутылочки и пузырьки в сумку, похожую на ту, которую взял в дорогу он сам.

– Да, ты права. Конечно, права. Нужно возвращаться. Путешествие по морю займет большую часть времени, которое нам отпущено. Боже, помоги мне пережить плавание.

– Плавание? – Она удивленно взглянула на него. – У нас нет времени на «Куин Мэри» [9]9
  «Куин Мэри» («Queen Mary», англ.)– трансатлантический лайнер. Был спущен на воду в Глазго в сентябре 1934 г.


[Закрыть], красавчик. Мы полетим.

– Ты же сказала, что не умеешь летать.

– На самолете умею. Только нужно придумать, как взять тебе билет. У тебя же ни удостоверения личности, ни паспорта. Придется заколдовать билетного кассира и таможенника. – Она махнула рукой. – Беру это на себя.

– Что такое самолет?

Гленна пристально посмотрела на него, затем облокотилась на стол и расхохоталась. Она смеялась, пока не заболели бока.

– Потом объясню.

– Я здесь не для того, чтобы тебя веселить.

– Нет, конечно. Это лишь приятное дополнение. Черт, никак не могу сообразить, что брать, а что не брать. – Она отступила и провела ладонью по лицу. – Понимаешь, это мой первый конец света.

– Травы, цветы, корни растут в Ирландии, причем в изобилии.

– Предпочитаю свои. – Конечно, глупость и ребячество. Но все же… – Я просто возьму то, что мне кажется обязательным, потом займусь книгами, одеждой и прочим. Кроме того, мне нужно кое-кому позвонить. У меня назначены встречи, и их надо отменить.

С явной неохотой Гленна закрыла почти полную сумку и оставила ее на столе. Затем подошла к массивному деревянному сундуку и отперла его, произнеся заклинание.

Движимый любопытством, Хойт подошел ближе.

– Что ты тут хранишь?

– Книги заклинаний, рецепты, самые сильные магические кристаллы. Мое наследство.

– Значит, ты ведьма не в первом поколении?

– Точно. Но единственная практикующая. Мама бросила колдовство, когда вышла замуж. Отцу это не нравилось. Меня учили бабушка с дедушкой.

– Разве можно отказаться от своей сущности?

– Этот вопрос я задавала ей много раз. – Она присела на корточки и принялась перебирать вещи: что можно взять с собой, а что нет. – Она отказалась от этого занятия ради любви. Отец хотел жить обычной жизнью, а матери был нужен он. Но такое не по мне. Вряд ли я способна предать саму себя даже ради большой любви. Меня должны любить и принимать такой, какая я есть.

– Сильная магия.

– Да. – Гленна достала бархатный мешочек. – Это моя главная ценность. – Из мешочка она извлекла хрустальный шар, с которым Хойт видел ее во сне. – Он давно хранится в моей семье. Больше двухсот пятидесяти лет. Для тебя, наверное, пустяк, но для меня чертова уйма времени.

– Сильная магия, – повторил Хойт. Шар пульсировал в руке девушки, словно бьющееся сердце.

– Ты прав. – Гленна взглянула на него поверх шара внезапно потемневшими глазами. – А разве не пришла пора воспользоваться ею? Не пора ли заняться делом, Хойт? Лилит знает мое имя, ей известно, кто я и где я. Скорее всего, она знает и о Киане. Теперь наш ход. – Девушка подняла магический кристалл. – Выясним, где она прячется.

– Прямо здесь и сейчас?

– Лучшего времени и места не найти. – Гленна встала и кивком указала на узорчатый ковер в центре комнаты. – Скатай его.

– Здесь это делать опасно. Нам нужно подумать.

– Подумаем, пока ты будешь скатывать ковер. У меня есть все необходимое для заклинания и для того, чтобы защитить нас. Мы ослепим ее на то время, пока смотрим.

Выполнив просьбу девушки, Хойт обнаружил под ковром пентаграмму. Пожалуй, ведьма права – нельзя просто сидеть и ждать. Только он предпочел бы действовать в одиночку.

– Мы не знаем, можно ли ее ослепить. Лилит пила кровь магов и, наверное, не раз. Она очень сильна и хитра.

– Мы тоже. Говоришь, битва состоится через три месяца. И когда ты намерен начать подготовку?

Хойт кивнул:

– Здесь и сейчас.

Гленна поместила кристалл в центр пентаграммы и достала из сундука два атама [10]10
  Атам – магический ритуальный нож, применяемый в Древних и современных языческих ритуалах для аккумулирования и хранения магической энергии.


[Закрыть]. Потом взяла свечи, серебряную чашу, хрустальные жезлы.

– Мне не нужны все эти инструменты.

– Тебе – нет, а мне нужны. Давай объединим усилия, Мерлин.

Он поднял атам и стал рассматривать резьбу на его рукоятке, а Гленна расставила свечи вокруг пентаграммы.

– Ты будешь отвлекаться, если я разденусь догола?

– Да, – ответил Хойт, не поднимая головы.

– Хорошо, ради компромисса и командного духа придется оставить одежду. Хотя она сковывает.

Гленна сняла ленту с волос, налила воду из бутылочки в серебряную чашу, потом насыпала травы.

– Обычно я обращаюсь к богиням, когда черчу магический круг, – мне так удобнее. Ты не против?

– Нисколько.

– Да, разговорчивым тебя не назовешь. Ладно. Готов? – Хойт кивнул, и она села напротив него. – Богини Востока, Запада, Севера и Юга, – начала девушка, двигаясь по кругу. – Мы обращаемся к вам за благословением. Мы призываем вас охранять этот магический круг и все, что находится внутри его.

– Силы Воздуха, Воды, Огня и Земли, – произнес Хойт. – Не покидайте нас в путешествии между мирами.

 
–  Ночь и день, день и ночь,
Смотрите, три круга открыто!
Придите, не отступайте прочь —
Наша воля есть на это!
 

Ведьмы, подумал Хойт. Не могут без рифмы. Он почувствовал движение воздуха. Вода в серебряной чаше покрылась рябью, свечи вспыхнули.

– Нужно обратиться к Морриган, – сказала Гленна. – Она принесла весть.

Хойт хотел было последовать ее совету, но затем решил посмотреть, на что способны ведьмы.

– Это твое убежище. Сама проси помощи богов и произноси заклинание.

– Хорошо. – Она отложила ритуальный нож и подняла руки ладонями вверх.

 
– В этот день и в этот час,
Не покидай, богиня, нас!
Даруй нам милость и силу свою,
Священная Морриган, молю!
Именем твоим дам любой обет,
Прошу, только выведи нас на свет!—
 

Гленна наклонилась и подняла с пола магический кристалл.

 
–  Внутри сферы зверь таится,
И людей он не боится,
Но не видим мы его,
В тумане сферы нутро!
Помоги увидеть все,
Сердцем почуять его,
Рассей туман, тебе повелеваем,
Защити и покажи, призываем!
 

Внутри хрустального шара смешались клубы тумана и вспышки света. На секунду Хойту показалось, что перед ним мелькают другие миры. Цвета, формы, движение. Он чувствовал пульсацию кристалла так же отчетливо, как биение своего сердца.

Гленна опустилась на колени, и он последовал ее примеру.

Какое-то мрачное место с лабиринтом туннелей и тусклым красным светом. Хойту послышался рев волн, но он не мог определить, доносится ли звук изнутри шара, или это лишь завывание потусторонних сил в его собственной голове.

Он увидел тела, окровавленные, истерзанные и сложенные, словно поленницы дров. Клетки, где пленники плакали, кричали или просто сидели с пустыми и мертвыми глазами. По туннелям передвигались какие-то твари – темные и невесомые, едва колышущие воздух. Другие ползали по стенам, словно насекомые.

И жуткий смех, пронзительный, ужасный визг.

Вместе с Гленной он пробирался по этим туннелям, пропитанным запахами крови и смерти. Вниз, в глубь земли, где каменные стены сочились влагой. К двери, на которой были вырезаны древние символы черной магии.

Они вошли в дверь, и Хойт почувствовал, что внутри у него все похолодело.

Лилит спала в кровати, достойной королевы: с четырьмя колоннами по периметру, широкой, с пологом и белоснежными простынями из чистого шелка. На простынях алели капли крови.

Грудь ее была обнажена, а лицо – такое же прекрасное, как и в ту ночь, когда Хойт видел ее.

Рядом распростерлось тело мальчика. Такой юный, с жалостью подумал маг. Не старше десяти лет – смертельно-бледный, с упавшей на лоб прядью белокурых волос.

Колеблющееся пламя оплывших свечей отбрасывало блики на их обнаженную кожу.

Хойт взял атам и поднял его над головой.

Лилит открыла глаза и посмотрела прямо на него. Она вскрикнула, но в ее голосе не было страха. Лежащий рядом мальчик тоже открыл глаза, оскалился, подпрыгнул и побежал по потолку, словно ящерица.

– Ближе, – вкрадчиво протянула Лилит. – Подойди ближе, колдун, и приведи свою ведьму. Я сделаю из нее комнатную собачку после того, как выпью твою кровь. Думаешь, что можешь прикоснуться ко мне?

Она соскочила с кровати, и Хойт невольно отпрянул – ледяные иголки обожгли горло.

Через мгновение он обнаружил, что сидит внутри магического круга в квартире Гленны и смотрит прямо в глаза девушки. Глубокие и широко раскрытые. Из ее носа текла кровь.

Тяжело дыша, она прижала к носу тыльную сторону ладони, останавливая кровотечение.

– Первая половина сработала, – с трудом выговорила Гленна. – Но ослепить ее не получилось, это очевидно.

– Она тоже обладает магической силой. И кое-что умеет.

– Ты когда-нибудь переживал такое?

– Нет.

– Я тоже. – Она передернула плечами, не в силах скрыть отвращение. – Но нам понадобится круг побольше.