Текст книги "Незавершенные дела"

Автор книги: Нора Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава 4

Пианино неистово загрохотало под пальцами Ванессы. Чайковский. Первый концерт для фортепиано. Первая часть. Сейчас ей хотелось играть эту романтическую тему именно так – со страстью и яростью, чтобы излить в музыке то, что ее терзало сейчас.

Кто дал ему право? Как он посмел будить чувства, которые она почти забыла – хотела забыть. Хуже того – он показал ей, насколько глубже, сильнее и мучительнее стали они теперь, когда она повзрослела.

Он ей никто. Он ничего для нее не значит. Просто старый знакомый, друг детства. Он больше ее не обидит. И она больше никому не позволит иметь над собой такую власть, как когда-то имел Брэди.

Чувства пройдут, потому что она заставит их пройти. Если она и научилась чему-то за все годы адского труда, так это владеть собственными эмоциями.

Ванесса перестала играть и сидела, положив руки на клавиши. Не то чтобы ей удалось восстановить хладнокровие, но злость и отчаяние, по крайней мере, ее покинули.

– Ванесса?

Она обернулась и увидела в дверях мать.

– Я не знала, что ты дома.

– Я пришла, пока ты играла. У тебя все в порядке? – По лицу Лоретты было заметно, что она чем-то встревожена.

– Да, все хорошо. – Ванесса откинула волосы. Глядя на стройную элегантную мать в изящном костюме, она испугалась, что выглядит распаренной растрепой. Ее плечи механически выпрямились – это была защитная реакция. – Извини, я, кажется, забыла, который час.

– Какая разница? – Лоретте хотелось подойти и самой пригладить волосы дочери, но она не решалась. – Перед самым закрытием ко мне в магазин принесло миссис Дрискол. Она доложила мне, что ты ходила к Хэму Такеру.

– У старушки, однако, орлиный глаз.

– И нос, – нерешительно улыбнулась Лоретта. – Значит, ты была у Хэма?

– Да. – Ванесса продолжала сидеть, лишь повернулась к ней.

– Какая ты молодец, что заглянула к нему. Он тебя очень любит.

– Я знаю. – Внутренне собравшись, Ванесса спросила: – А почему ты мне не сказала, что у тебя с ним роман?

Лоретта нервно затеребила бусы на шее.

– Понимаешь, я не знала, как об этом заговорить. Не знала, как объяснить. Я боялась, что ты больше не захочешь видеть его, тебя это будет смущать, если ты узнаешь, что мы…

Она определенно не могла выговорить слово «встречаемся», потому что считала, что «встречаться» в их возрасте уже неприлично.

Ванесса приподняла одну бровь:

– А может быть, ты считала, что это меня не касается?

– Ах, Ван… – Рука Лоретты, теребившая бусы, безвольно упала.

– На самом деле так оно и есть, конечно. Раз вы с отцом давно развелись, ты можешь выбирать себе друзей, каких захочешь.

Услышав осуждение в голосе дочери, Лоретта выпрямилась. В ее жизни было много вещей, достойных сожаления и даже стыда, но отношения с Абрахэмом Такером были не из их числа.

– Совершенно верно, – холодно произнесла она. – Я не стесняюсь и уж тем более не стыжусь того, что мы встречаемся с Хэмом. Вначале мне было не по себе из-за Эмили, она все-таки была моей лучшей подругой… Но она умерла, и Хэм остался один, как и я. Наверное, наша общая любовь к Эмили нас и сблизила. Я очень горда тем, что мы вместе. – При этих словах ее щеки зарделись. – Он дал мне то, чего я никогда не знала. Понимание.

Высказавшись, она повернулась и поспешила наверх. Она стояла перед зеркалом и снимала бусы, когда вошла Ванесса.

– Извини, если мои слова показались тебе чересчур критичными.

Бусы выпали из рук Лоретты и шлепнулись на пол.

– Я не хочу слышать от тебя таких вежливых извинений. Ты говоришь так, будто мы с тобой чужие. Ты моя дочь, Ванесса. Я бы предпочла, чтобы ты накричала на меня и убежала в свою комнату, хлопнув дверью, как раньше.

– Я еле сдержалась. – Ванесса прошла в глубину комнаты, провела ладонью по ворсистой спинке маленького кресла. Кресло, как и все в доме, было новое. Маленькое голубое кресло – очень подходящее его хозяйке. – Я совсем не осуждаю ваши отношения с доктором Такером, правда, – сказала она, немного успокоившись и смутившись. – Я удивлена, только и всего. И это действительно меня не касается.

– Ван…

– Подожди. – Ванесса подняла руку. – Когда я приехала, была уверена, что тут ничего не изменилось. Но я ошибалась. Мне трудно принять эти перемены. Я не понимаю, как ты смогла с такой легкостью начать новую жизнь.

– Новую жизнь? Пожалуй. Но мне это далось совсем не легко.

Ванесса пристально смотрела на мать:

– А как ты могла меня отпустить?

– У меня не было выбора, – просто ответила Лоретта. – Я считала, что для тебя так будет лучше. Что ты так хочешь.

– Это я-то хочу? – переспросила Ванесса, слыша, как сдерживаемый гнев прорывается наружу в виде иронии. – А разве меня спрашивали?

– Я спрашивала тебя об этом в каждом письме – хорошо ли тебе, не хочешь ли ты вернуться домой. Мои письма возвращались ко мне нераспечатанными. И я решила, что это и есть твой ответ.

Кровь бросилась в лицо Ванессы.

– Ты никогда мне не писала! – воскликнула она.

– Я писала тебе все эти годы. Я надеялась, что ты сжалишься и прочтешь хотя бы одно письмо.

– Я ничего не получала, – решительно заявила Ванесса, сжимая и разжимая кулаки.

Тогда из небольшого сундучка, стоявшего в ногах ее кровати, Лоретта достала вместительную шкатулку. Когда она открыла крышку, Ванесса увидела пачку писем.

– Я все их сохранила.

Их был не один десяток – адресованных ей в гостиницы по всей Европе и США. Судороги в желудке принудили Ванессу сесть на край кровати и дышать осторожнее.

– Значит, до тебя они не доходили? – пробормотала Лоретта. Ванесса могла только помотать головой. – Получается, он лишил меня даже такой мелочи, как переписка с тобой. – Лоретта со вздохом спрятала шкатулку обратно.

– Почему? – сипло спросила Ванесса, превозмогая саднящую боль в горле. – Почему он не показывал мне твои письма?

– Может быть, он делал это из опасения, что я помешаю твоей карьере. Но это он напрасно, я ни за что не стала бы препятствовать тебе достичь того, чего ты хотела и, конечно, заслуживала. Понятно, он по-своему защищал тебя. И наказывал меня.

– Но за что?

Лоретта повернулась и отошла к окну.

– Я, черт возьми, имею право знать! – Ванесса со злости вскочила и тут же, невольно вскрикнув, схватилась за живот.

– Ван? – Лоретта, взяв дочь за плечи, осторожно усадила ее обратно на кровать. —

Что с тобой?

– Ничего, – скрипя зубами от боли и бешенства ответила Ванесса. Ее злило, что кто-то видит ее слабость. – Простая судорога.

– Я позвоню Хэму.

– Нет! – Ванесса схватила ее за руку. – Мне не нужен врач, это всего лишь нервы. И еще я неудачно вскочила.

– Все равно, пусть посмотрит тебя. – Мать села рядом и обняла ее за плечи. – Ван, ты такая худышка.

– Я вымоталась за последний год, много нервничала, потому и решила отдохнуть. Но чувствую я себя хорошо.

Слыша ее недовольный тон, Лоретта убрала руку и встала.

– Что ж, решай сама, ты больше не ребенок.

– Вот именно. И я хочу знать, за что отец хотел тебя наказать?

– За измену, – не сразу ответила Лоретта.

– За измену? – переспросила Ванесса, не веря собственным ушам. – Что, у тебя кто-то был?

– Да. – Как ни стыдно было Лоретте признаваться, однако она жила с этим стыдом долгие годы и знала, что от него не умирают. – Мы с ним познакомились примерно за год до вашего отъезда в Европу.

– Понятно.

– Да уж чего тут непонятного? – коротко и сухо рассмеялась Лоретта. – Оправдываться и объяснять что-то я не собираюсь, я и так расплачиваюсь за это двенадцать лет.

– А ты его хотя бы любила? – Ванесса разрывалась между желанием пожалеть мать и осудить.

– Нет. Я в нем нуждалась. Большая разница.

– Получается, ты была с ним только ради секса? Секс на стороне – ах как мило.

По лицу Лоретты было видно, что ее обуревают разнообразные эмоции, и ей потребовалось некоторое время, чтобы начать говорить.

– Секс на стороне – это всего лишь расхожее выражение. Возможно, ты сможешь меня понять, как женщина женщину, если не простить.

– Я вообще ничего не понимаю. – Ванесса встала. Глупо плакать о прошлом. – Мне надо подумать. Поеду проветрюсь.

Когда она вышла, Лоретта села на кровать и долго сидела, не вытирая слез.

Тем временем Ванесса бесцельно колесила по округе. Многие фермерские участки были разделены и проданы по частям, и там, где раньше росла кукуруза или свекла, теперь стояли дома, окруженные заборами. Видя это, Ванесса чувствовала боль утраты. Похожее ощущение возникало у нее, когда она думала о своей развалившейся семье. Смогла бы она понять, если бы на месте ее матери была другая женщина? Наверное, пожала бы плечами и высказалась в том духе, что жизни без измен не бывает. Но здесь речь шла не о чужой женщине, а о ее родной матери.

В конце концов она очутилась у дома Брэди. Почему она приехала именно к нему? Ей нужен был кто-то, готовый ее выслушать. Неравнодушный.

Огни в окнах горели. Из дома доносился лай Конга, заслышавшего ее машину. Она медленно подошла к двери, подняла руку, чтобы постучать, но сквозь стекло увидела, что Брэди стоит по другую сторону и смотрит на нее. Он открыл дверь.

– Привет.

– Я просто каталась… – Чувствуя всю глупость ситуации, она попятилась. – Я поеду. Уже поздно.

– Входи, Ван. – Он удержал ее за руку. Пес обнюхивал ее брюки, виляя хвостом. – Хочешь чего-нибудь выпить?

– Нет. – Ванесса и сама не знала, чего хочет.

Она явно отвлекла его от дела. У стены стояла лестница, из проигрывателя, включенного на полную мощность, гремел рок, отдаваясь эхом от стен и потолка. Руки, одежда и волосы Брэди были запорошены белой пылью, и у нее возникло нелепое желание почистить его.

– Ты занят…

– Да вот, стену ошкуриваю. – Брэди выключил музыку. От внезапно наступившей тишины она еще больше смутилась. – Очень успокаивает, между прочим. Хочешь попробовать? – спросил он, подбирая с пола кусок наждачной бумаги.

Она вымученно улыбнулась:

– Как-нибудь потом.

Он подошел к холодильнику и достал банку пива.

– Ты серьезно?

– Да. Я не могу сейчас остаться.

Он откупорил банку и сделал большой глоток. Прохладная жидкость омыла его запыленное горло и унесла с собой ком, образовавшийся там, когда он увидел Ванессу у себя во дворе.

– Смею предположить, что ты больше на меня не злишься, – заметил Брэди.

– Понятия не имею. – Ванесса подошла к окну посмотреть, нет ли на небе луны, но луна пряталась за тучами. – Я совершенно запуталась.

Ему были знакомы и этот взгляд, и осанка, и тон ее голоса. Ему доводилось видеть ее такой, когда она убегала из дома от родительских ссор.

– Расскажи мне.

Она знала, что он предложит. Так было всегда. Она ждала этих слов.

– Напрасно я сюда приехала, – начала она со вздохом, – это все равно что увязнуть в старой колее.

– Ну или снять каблуки и надеть удобную обувь, – подмигнул Брэди. – Послушай, присядешь, может быть? Я сейчас обмахну для тебя козлы, или хочешь – садись вон на бочку шпаклевки.

– Нет, спасибо, я не могу сидеть. – Ванесса все стояла у окна и рассматривала свое собственное бледное отражение в стекле, напоминавшее призрак. – Мать призналась мне, что у нее появился любовник незадолго до нашего с отцом отъезда в Европу. – Не слыша реакции, она обернулась и внимательно взглянула на Брэди. – А ты ведь знал.

Он пожал плечами:

– Это я потом узнал. – Обида и недоумение у нее на лице подействовали на него как магнит. Он подошел и погладил ее по волосам. – Потом это всплыло. Маленький город, что ты хочешь.

– А отец узнал сразу, – продолжала она. – Мать так прямо и сказала. Потому, наверное, он меня и увез. А она осталась.

– Странно было бы с моей стороны просвещать тебя на эту тему, Ван. Если тебе интересно, то ты должна обратиться к матери.

– Я не знаю, как к ней обращаться, что у нее спрашивать. Отец мне ничего такого не говорил.

Брэди не был удивлен, но он не верил, что ее отец помалкивал, озабоченный исключительно благом дочери.

– А что еще она тебе рассказала? Ты не спрашивала, с чего это она вдруг?

– Мне не пришлось допытываться – она сама призналась. Она сказала, что даже не любила этого человека, что изменяла с ним ради секса.

Брэди потупился, глядя на банку с пивом.

– Что ж, предлагаю вытащить ее на улицу и на глазах у всех забить камнями.

– Это не смешно! – взорвалась Ванесса. – Она изменяла мужу и делала вид, будто ничего не происходит, будто мы по-прежнему одна семья.

– Все это так, – спокойно согласился Брэди, – но, зная Лоретту, можно не сомневаться, что у нее были для этого серьезные причины. Странно, что это не пришло тебе в голову.

– Как ты можешь оправдывать супружескую измену?

– А я и не оправдываю. Я всего лишь хочу напомнить тебе, что в жизни есть не только черное и белое, и я уверен, что, когда ты успокоишься, ты еще спросишь у матери об этих серых пятнах.

– А если бы такое случилось в твоей семье? Как бы ты себя чувствовал?

– Паршиво, чего уж там. – Брэди отставил пиво в сторону. – Обнять тебя?

– Да, – пробормотала Ванесса, чувствуя, что слезы вот-вот польются из ее глаз, и с благодарностью прижалась к нему.

Он нежно обнимал ее и гладил по спине. Как друг. Он понимал, что большего сейчас не требуется. Какими бы сложными ни были его чувства, он не мог отказать ей в этом. Его губы легко касались ее волос – он любил их густой глубокий цвет, аромат, тепло. Она крепко его обняла и положила голову на грудь. «Идеальный у нее все-таки рост, – думал Брэди, – как раз мне до подбородка».

Он был такой прочный. Из ветреного мальчишки он превратился в удивительно крепкого, надежного мужчину. Без лишних вопросов он давал ей именно то, что ей сейчас было нужно. Ни больше, ни меньше. Закрыв глаза, она думала о том, как просто – до ужаса просто было бы влюбиться в него заново.

– Как ты себя чувствуешь? Лучше?

Лучше или нет – она не знала, но то, что чувствовала, – это несомненно. Гипнотические поглаживания по спине, ровный ритм его сердца. Она подняла голову и взглянула в его глаза. В них было понимание и сила, приобретенная в ее отсутствие.

– Я никак не пойму: ты изменился или нет?

– И да и нет. – Ее запах проникал ему в самые печенки. – Я рад, что ты вернулась.

– Я не хотела, – вздохнула Ванесса. – Я боялась снова встречаться с тобой. Сегодня я разозлилась на тебя, потому что ты заставил меня вспомнить прошлое, которого я, по правде говоря, так и не смогла забыть.

Он был не в состоянии далее выносить ее взгляд. Еще пять секунд – и он забудет, что она приехала сюда за дружеской поддержкой.

– Ван… тебе надо серьезно поговорить с матерью. Давай я отвезу тебя домой.

– Я не хочу сегодня к ней возвращаться. – Ее слова эхом отдались у него в голове. Она помолчала, крепко сжав губы, а затем продолжила: – Позволь мне остаться у тебя.

Он нарочито медленно опустил руки ей на плечи и сделал шаг назад.

– Это не самая лучшая идея.

Увидев, как ее губы капризно надуваются, он едва не застонал.

– Всего пару часов назад ты был противоположного мнения. – Она сбросила его руки со своих плеч и отвернулась. – Понятно: ты по-прежнему много говоришь и мало делаешь.

Он рывком заставил ее повернуться, и угрозы готовы были сорваться с языка, но под ее взглядом весь его пылающий гнев мгновенно погас.

– Умеешь ты это, – только и оставалось сказать ему.

Она склонила голову набок:

– Беру с тебя пример.

– Негодница.

Она откинула голову и с вызовом уставилась на него, а у него промелькнуло желание схватить ее за горло и задушить.

– Вот как затащу тебя сейчас наверх, так ты узнаешь, почем фунт лиха.

В ответ она ощутила волнующую смесь тревоги и любопытства – интересно, на что же это будет похоже? Не этого ли ей хотелось отведать с первого момента их встречи? Может быть, настало время для безрассудных поступков?

– А ну-ка, попробуй.

Он томился от желания, глядя, как она смотрит на него из-под полуопущенных век, вскинув голову и надув мягкие губы. Он знал, каково это будет. Черт бы ее побрал. Напрасно он так долго гнал от себя эти картины – теперь они с небывалой четкостью возникли в его мозгу. Он отшатнулся, сопротивляясь ее притяжению.

– Ты напрашиваешься, Ван.

– Если ты меня не хочешь, то почему….

– Ты знаешь, что хочу! – рявкнул он и отвернулся. – Черт побери, я всегда тебя хотел! С тобой я снова чувствую себя восемнадцатилетним юнцом. – Он схватил банку пива и сделал жадный глоток! – Не приближайся ко мне. Ложись спать наверху на моей кровати, а я устроюсь тут – у меня есть спальный мешок.

– Но почему?

– Сейчас не время. – Он прикончил пиво и швырнул пустую банку в гулкий железный ящик. – Это будет плохой старт для начала отношений. Сегодня ты не в том настроении. Ты расстроена и злишься на свою мать. Короче, я не хочу, чтобы все выглядело так, будто я воспользовался ситуацией.

Ей нечего было возразить. Она и вправду пребывала в расстроенных чувствах.

– Нам всегда что-то мешало.

– Ничего, настанет наше время. А сейчас иди наверх. Вот, черт возьми, какой я благородный.

– Да, жаль, но это так.

– А мне-то как жаль, – пожаловался он, потирая затылок.

– Нет, я не имею в виду эту ситуацию. Тут ты совершенно прав. Это просто напомнило мне, как я в тебя влюбилась. И почему.

Прижав руку к своему томящемуся нутру, он мрачно смотрел, как она поднимается по лестнице, и бормотал:

– Вот спасибо тебе, теперь я точно не усну.

Ванесса лежала в кровати Брэди под его одеялом. В ногах у нее, тихо посапывая, спал Конг. Ванесса не спала. Она лежала, глядя в густую темноту, какая бывает ночью только за городом.

А что, если бы он согласился? Отчасти ей этого хотелось. Разве все эти годы она не ждала тех чувств, которые только он мог ей дать? И все же с ее стороны предлагать себя ему было безрассудно, опрометчиво, это противоречило инстинкту самосохранения.

Совсем недавно она спаслась, можно сказать, бегством, когда он хотел с ней переспать. Не глупо ли было явиться к нему после этого на грани нервного срыва и требовать того же? Абсолютно глупо. С ним она всегда теряла всякую способность соображать. Ей отказывал здравый смысл. Теперь она лежала в его кровати одна, мучаясь бессонницей, потому что он понял ее лучше, чем она могла себя понять. За все годы своих странствий ни один из ее знакомых мужчин так и не сумел отпереть запоров, за которыми она держала собственные чувства.

А Брэди сумел. И что ей теперь с этим делать?

Она была уверена – почти уверена, – что, если ничего не изменится, она безболезненно уедет отсюда, когда будет готова. Нужно только думать о нем как о друге – о друге, который иногда бывает несносен, – и она, отдохнув, со спокойной душой продолжит свою карьеру. Но стоит им раз переспать – первый и единственный раз в ее жизни, – и воспоминания об этом будут преследовать ее до конца дней. Было еще одно обстоятельство, которое осложняло все дело: она не хотела причинять ему боль. Ни за что. Как бы глубоки ни были порой ее гнев на него и обида. Она знала, каково жить с такой болью – изводящей и ноющей, – когда понимаешь, что на тебя наплевали и забыли. Нет, она не хотела этого для Брэди. Раз он по доброте душевной приютил ее на время у себя в доме, она отплатит ему за доброту тем, что будет держаться от него на почтительном расстоянии.

Нет, мрачно думала Ванесса, они не станут любовниками. У нее вообще не будет любовников. Ее мать завела любовника и разрушила тем самым три жизни. Ванесса знала, что отец никогда не был счастлив. Он был одержим, это да. Одержим карьерой своей дочери. И ожесточен до ужаса. Он не простил своей жене измены. Мало того, что он не позволил им переписываться, Ванесса не могла припомнить случая, чтобы он вообще вспоминал о матери, произносил ее имя. От этих мыслей боль в желудке усилилась, и Ванесса свернулась калачиком. Когда-нибудь она, возможно, простит своей матери, что она сделала и чего не сделала. Закрыв глаза, она прислушалась к звукам ночи – далеко в горах прогремел гром, сова закричала в лесу.

Ванесса проснулась на рассвете, под перестук дождя. Его музыка зазвучала у нее в голове. Чувствуя страшную разбитость, она села на кровати, обхватив колени, и огляделась. В комнате было сумрачно. Конг исчез, но тепло его тела осталось на ее простынях. Пора было и ей спускаться вниз. Вопреки соблазну залезть в большую ванну, она приняла душ в кабинке, сделав выбор в пользу практичности, и десять минут спустя уже спускалась по лестнице.

Брэди лежал на животе в своем помятом спальном мешке и спал, уткнувшись лицом в крохотную подушку. Конг сидел рядом, терпеливо ожидая, когда хозяин проснется. Сердце у нее защемило. Когда она спустилась, Конг разинул пасть в улыбке и застучал хвостом об пол. Она испуганно приложила палец к губам, однако пес, конечно, не умел понимать язык жестов, и потому он два раза громко и пронзительно тявкнул и принялся со всех сторон облизывать лицо Брэди. Тот сонно чертыхнулся и, отпихнув от себя Конга, закричал:

– Отвали, чтоб тебя! Ты что, не видишь: я умер!

Конг бесстрашно прыгнул на него сверху.

– Иди сюда, малыш, – позвала Ванесса, открывая дверь.

Конг в два прыжка очутился рядом и радостно выскочил под дождь. Брэди тем временем сел, обернув вокруг пояса спальный мешок.

– Ты чего такая красивая с утра? – сонно улыбнулся он.

Да и сам он неплохо выглядел. Его голые грудь и плечи бугрились мышцами, щекоча ей нервы, и потому она быстро перевела взгляд на его лицо. Отчего-то оно казалось ей еще более привлекательным с утренней щетиной и сердитой складкой возле губ.

– Я там душ приняла, надеюсь, ты не возражаешь.

Он что-то проворчал, а она смущенно улыбнулась. Интересно, что было бы с ним в постели, если ей становится неловко даже от такой ерунды?

– Я тебе очень благодарна, Брэди, что ты позволил мне остаться. В виде благодарности я сварю тебе кофе, идет?

– А ты быстро варишь кофе?

– Быстрее, чем в гостинице. – Ванесса прошла мимо него на кухню. – Я вожу с собой походную кофеварку. – Она нашла стеклянный кофейник и пластиковую воронку. – Но боюсь, что это немного не по моей части.

– Налей воды в чайник. Дальше я скажу, что делать.

Радуясь, что ей нашлось занятие, она включила воду.

– Прости, что я так неожиданно свалилась тебе на голову, ты был очень… – Она

обернулась и не договорила – он стоя натягивал джинсы. Во рту у нее резко пересохло.

– Глуп, – закончил он за нее, с металлическим треском застегивая молнию. – Безрассуден.

– Чуток, – с трудом выговорила она. Когда он направился к ней, она торопливо отступила, ударившись ногами о недоделанный стол.

– Не стоит благодарности, – сказал Брэди, – и я не шучу. Я всю ночь не спал, жалея об этом. – Его глаза мрачно потемнели.

– Напрасно ты не отправил меня домой, потакая моему детскому капризу. Мать, наверное, волнуется.

– Я позвонил ей, когда ты ушла наверх.

Он не нуждался в ее благодарности. Он злился, наблюдая ее смущение.

– Возьми это и вставь в воронку, – он сунул ей бумажный фильтр, – а воронку поставь в кофейник. Шесть ложек кофе в фильтр, горячей воды сверху. Поняла?

– Да.

– Ну и отлично. Я вернусь через минуту.

Руки в бока, она проводила его взглядом.

Зачем ему понадобилось грубить ей в ответ на благодарность? Несносный человек. Он может быть милым и понимающим и вмиг перемениться, став грубым и ворчливым. Но не это ли ее всегда привлекало в нем? Кроме того, она не наивная девочка, чтобы ожидать от него превращения в прекрасного принца.

С такими мыслями Ванесса отмерила кофе. Она любила его густой утренний аромат. Жаль, что она давно отучилась пить кофе по утрам. Кофеин, она печально вздохнула. Ей это вредно.

Она наливала в кофейник кипяток, когда вернулся Брэди – с влажными волосами и пахнущий мылом.

Поскольку Ванесса была расположена великодушно, она ему улыбнулась:

– Ты установил рекорд по скорости принятия душа.

– Я научился делать все быстро, когда был интерном. – Он с наслаждением потянул носом, почуяв аромат кофе и в дополнение – запах своего шампуня у нее на волосах. – Пойду покормлю Конга, – заявил он и снова оставил ее в одиночестве.

Когда он вернулся, Ванесса с улыбкой наблюдала за тем, как фильтруется кофе.

– Помню, такой кофе бывал у вас на Мейн-стрит, – сказала она.

– Да, мама всегда делала такой – самый лучший.

– Брэди, я не сказала тебе, что мне очень стыдно. Я знаю, что ты чуть не сорвался.

– Она одна не махнула на меня рукой. – Он пристально взглянул в глаза Ванессе. – Матери, наверное, все такие.

Ванесса смущенно отвернулась.

– Кофе, кажется, готов.

Он взял две чашки, но она покачала головой:

– Нет, спасибо, я не буду. Я больше не пью кофе.

– Как врач я это одобряю, но как простой смертный спрошу у тебя: как тебе это удается?

– С трудом, – улыбнулась она. – Ну, мне нужно идти.

Он просто положил руку на стол, не пуская ее. Его волосы теперь были мокрые от дождя, глаза – очень ясные.

– Ты плохо спала ночью.

– Я бы сказала, что мы сговорились.

Он небрежно отхлебнул кофе и продолжал изучать ее лицо. Усталость, залегшая вокруг глаз, свидетельствовала не об одной бессонной ночи.

– Я хочу тебя кое о чем попросить.

– Да?

– Поезжай домой, ложись под одеяло и поспи до полудня.

Ванесса поморщилась:

– Возможно, я так и сделаю.

– Если через сорок восемь часов эти синяки под глазами не исчезнут, я обещаю натравить на тебя моего папашу.

– Ой, как страшно.

– Еще бы. – Он отставил чашку и положил другую руку на стол, отсекая ей отступление. – Кто-то вчера пожаловался, что я много говорю и ничего не делаю.

– Это я так, позлить тебя. Брэди, пусти, мне нужно идти.

– Ладно. Но поцелуй меня на прощание.

– А я не хочу! – Ее подбородок дрогнул.

– Нет, хочешь, – прошептали его губы прямо против ее губ, принуждая ее откинуть голову. – Ты просто боишься.

– Я никогда тебя не боялась.

– Меня – нет. Ты привыкла бояться себя.

– Неправда.

– Докажи.

Она подалась вперед, собираясь быстро и сухо чмокнуть его в щеку, однако в тот же миг ее сердце от волнения забилось в горле. Он не давил на нее, а мягко, очень мягко убеждал – мягкими подвижными губами, умным языком, очертившим сначала ее рот, а затем углубившимся внутрь, дразня и возбуждая. Когда ее руки заскользили по его голой груди и плечам, по его прохладной влажной коже, он стал покусывать ее губы, словно смакуя. Его собственные руки твердо лежали на столе, потому что он знал, что стоит ему дотронуться до нее, и он не сможет остановиться.

Лежа ночью без сна, он обещал себе, что она еще приедет к нему. И не ради памяти или жалости, а потому, что он будет ей необходим.

Медленно, изо всех сил сдерживая себя, он оторвался от ее губ и попятился.

– Давай встретимся вечером, Ван.

– Не знаю. – Она подняла руку к голове, которая шла кругом.

– А ты подумай. – Он снова взял свою кружку, удивляясь тому, что ручка в его руке не треснула. – Как надумаешь – звони.

Ее смущение вмиг испарилось, сменившись, гневом.

– Я не играю в эти игры.

– Тогда какого черта ты вообще здесь делаешь?

– Уже ничего.

Она схватила сумку и выбежала под дождь.