Текст книги "Оптимизм вопреки отчаянию"

Автор книги: Ноам Хомский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Ноам Хомский
Оптимизм вопреки отчаянию

Noam Chomsky

Optimism over despair

On Capitalism, Empire, and Social Change Interviews by C. J. Polychroniou

Перевод с английского Д. С. Дамте

Copyright © 2017 Noam Chomsky and C. J. Polychroniou All rights reserved.

© Дамте Д. С., перевод на русский язык, 2017

© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2018

Ноам Хомский об упадке американского общества и мире в переходном состоянии

(Первоначально опубликовано в Truthout 12 июня 2016 года)

С. Д. Полихрониу: Ноам, вы говорили, что подъем Дональда Трампа во многом связан с упадком американского общества. Что именно вы имеете в виду?

Ноам Хомский: Государственно-корпоративные программы последних 35 лет (или около того) имели катастрофические последствия для большинства населения: стагнация, спад и резкое усиление неравенства являются их непосредственными результатами. Это вызвало страх и заставило людей почувствовать себя одинокими, беспомощными жертвами могущественных сил, которых они не могут понять и на которые они не имеют влияния. Упадок вызван не экономическими причинами. Это политика, своего рода классовая война, инициированная богатыми и влиятельными против работающего населения и бедных. Именно это характерно для неолиберализма нашего времени не только в США, но и в Европе, повсюду. Трамп привлекателен для тех, кто видит и переживает упадок американского общества. Глубокое чувство гнева, страха, отчаяния, безнадежности, вероятно, среди слоев населения, в которых отмечается рост смертности нечто невообразимое в мирное время.

С. Д. П.: Классовая борьба остается столь же порочной и однобокой, как и всегда. Неолиберальное правительство за последние тридцать лет, независимо от того, была ли администрация республиканской или демократической, значительно усилило процессы эксплуатации и породило еще большую пропасть между имущими и неимущими в американском обществе. Более того, я не вижу ослабления неолиберальной классовой политики, несмотря на возможности, которые открылись из-за последнего финансового кризиса при наличии центристских демократов в Белом доме.

Н. X.: Бизнес, который во многом управляет страной, имеет в высшей степени классовое сознание. Не будет искажением, если мы, подобно вульгарным марксистам, скажем, что у него нет ценностей и обязательств. Этого не было 30 лет назад, когда глава самого мощного профсоюза признавал и критиковал «одностороннюю классовую войну», которая неустанно ведется в мире бизнеса. Они преуспели в достижении результатов, которые Вы описываете. Итак, неолиберальная политика в руинах. Они пришли, чтобы подорвать власть самых могущественных и привилегированных (которые только частично приняли их, в первую очередь для себя), поэтому сами не могут быть устойчивыми.

Поразительно наблюдать за тем, как политики, богатые и влиятельные люди, действуют в полном противоречии с тем, что они требуют от слабых и бедных. Так, когда в Индонезии разразился глубокий финансовый кризис, по поручению Министерства финансов США (через МВФ) от нее потребовали погасить долг (перед Западом), чтобы поднять процентные ставки и тем самым замедлить экономику, приватизировать (так что западные корпорации могут выкупить свои активы) и все прочее в духе неолиберальных догм. А сами забывают о долгах, снижают процентные ставки до нуля, национализируют (не используя этого слова) и скрывают государственные средства в финансовых учреждениях и так далее. Примечательно также, что этот резкий контраст остается незамеченным и вместе с тем сообразуется с экономической историей последних веков, являясь основной причиной для разделения первого и третьего миров.

До сих пор классовая политика подвергалась лишь незначительным нападкам. Администрация Обамы не предприняла даже минимальных шагов, чтобы положить ей конец и обратить вспять наступление на профсоюзы. Обама даже косвенно заявил о своей его (наступления. – Пер.) поддержке интересным способом. Стоит напомнить, что во время своего первого путешествия он, чтобы показать свою солидарность с трудящимися (так называемый средний класс в США – это риторика), был на заводе Caterpillar в Иллинойсе. Он отправился туда вопреки призывам церкви и правозащитных организаций, вызванным гротескной ролью этой компании на оккупированных Израилем территориях, где она является основным инструментом опустошения земель и поселений «неверных людей». Но, похоже, незаметно, с принятием антирабочей стратегии Рейгана, компания Caterpillar стала первой промышленной корпорацией поколения, сломившей мощный профсоюз, используя штрейкбрехеров, полностью пренебрегая международными конвенциями по труду. США – единственное государство индустриального мира, где, подобно Южной Африке времен апартеида, существуют бок о бок такие нарушения прав трудящихся и демократия, и теперь я даже думаю, что в этом США одиноки. Сложно поверить, что подобный выбор был случаен.

С. Д. П.: Существует распространенное мнение, по крайней мере среди некоторых известных политических стратегов, что проблемы не предопределяют исход американских выборов, даже если риторикой является то, что кандидаты должны знать общественное мнение, чтобы добиться голосов, и мы знаем, конечно, что СМИ или предоставляют ложную информацию по важнейшим проблемам (взять роль СМИ до и во время начала войны в Ираке), или не предоставляют вообще никакой информации (по трудовым вопросам, например). Тем не менее есть убедительные доказательства, свидетельствующие, что американскую общественность волнуют проблемы социальной, экономической и внешней политики, стоящие перед страной. Например, по данным исследования, проведенного несколько лет назад в Университете Миннесоты, американцы отнесли здравоохранение к числу наиболее важных проблем страны. Мы также знаем, что подавляющее большинство американцев выступает в поддержку профсоюзов. Или что они считают войну против террора полностью провальной. В свете всего этого каков лучший способ понять отношения СМИ, политики и общественности в современном американском обществе?

Н. X.: Хорошо известно, что избирательные кампании построены так, чтобы изолировать проблемы и сосредоточиться на личности, стиле речи, языке тела и т. д. И на это есть веские причины. Руководители партии читают соцопросы и прекрасно понимают, что по целому ряду важных вопросов обе стороны находятся правее населения, и это неудивительно, ведь, в конце концов, они бизнес-партии. Опросы показывают, что подавляющее большинство выбирает объективно, но этот выбор им предлагается в управляемой бизнесом избирательной системе, где лучше финансируемый кандидат почти всегда выигрывает.

Аналогичным образом потребители могли бы предпочесть достойный общественный транспорт вместо выбора между двумя автомобилями, но такой вариант не предоставляется рекламодателями – вот уж и правда рынок. Реклама на телевидении не дает информацию о продукции, скорее она создает иллюзии и образы. Те же PR-агентства, которые стремятся ослабить рынки, уверяя, что неосведомленные потребители делают неправильный выбор (в отличие от абстрактных экономических теорий), таким же образом стремятся подорвать демократию. И менеджеры хорошо осведомлены обо всем этом. Ведущие фигуры индустрии уже ликовали в деловой прессе по поводу того, что у них со времен Рейгана существует маркетинг кандидатов, подобно товарам, и его большой успех, который они предсказывают, станет моделью для руководителей компаний и маркетинга будущего.

Вы упомянули опрос в Университете Миннесоты, касающийся здравоохранения. Это типично. На протяжении десятилетий опросы показывают, что здравоохранение находится на или вблизи верхней части общественных проблем, что неудивительно, учитывая катастрофические неудачи системы здравоохранения, притом что расходы на душу населения вдвое больше, чем в сопоставимых государствах, а результаты – одни из самых худших. Опросы неизменно показывают, что подавляющее большинство хочет национализировать систему так называемого единого плательщика вместо существующей системы медицинской помощи для пожилых людей, гораздо более эффективной, чем приватизированная система или введенная Обамой. Когда об этом (крайне редко) упоминают, то при этом добавляют, что это «политически невозможно» или для этого «не хватает политической поддержки», имея в виду страхование, фармацевтическую промышленность и остальных, кто извлекает выгоду из существующей системы. Мы получили интересный взгляд на американскую демократию, когда в 2008 году, в отличие от 2004-го, от демократических кандидатов сначала Эдвардс, а потом Клинтон и Обама выступили с предложениями, которые, по крайней мере, начали приближаться к тому, чего общество хотело на протяжении десятилетий. Почему? Не потому, что произошел сдвиг в общественных настроениях, которые остались неизменными. Скорее потому, что обрабатывающая промышленность страдает от дорогостоящей и неэффективной приватизированной системы здравоохранения и огромных полномочий, предоставленных законом фармацевтической промышленности. Когда крупный сектор, в котором сосредоточен капитал, выступает за какую-либо программу, она становится «политически возможной» и обретает «политическую поддержку». Вот так, сами раскрывая факты, они этого не заметили.

Примерно то же самое и по многим другим вопросам, внутренним и международным.

С. Д. П.: Экономика США сталкивается со множеством проблем, хотя прибыль богатых граждан и корпораций давно вернулась к тем же объемам, которые были до начала финансового кризиса 2008 года. Но единственной проблемой, на которой, по-видимому, как на самой острой сконцентрировано внимание большинства академических и финансовых аналитиков, является государственный долг. Согласно общепринятым оценкам аналитиков, долг США уже вышел из-под контроля, и это является причиной того, почему они постоянно выступали против крупных пакетов мер экономического стимулирования, призванных стимулировать экономический рост, утверждая, что такие меры будут только загонять нас еще глубже в долги. Каково будет вероятное воздействие от того, что раздувание задолженности ударит по американской экономике и по доверию международных инвесторов в случае нового финансового кризиса?

Н.Х.: Никто толком не знает. Долг был намного выше в прошлом, особенно после Второй мировой войны. Но он был преодолен благодаря заметному экономическому росту полукомандной экономики военного времени. Поэтому мы знаем, что, если государственные меры дают устойчивый экономический рост, долг может быть контролируемым. Есть и другие способы, такие как инфляция. Но в остальном очень много догадок. Основные источники финансирования, в первую очередь Китай, Япония, страны – производители нефти, возможно, решат перевести свои средства в другое место для получения более высокой прибыли. Но признаков такого развития событий немного, и они не слишком вероятны. Спонсоры заинтересованы в поддержании стабильной экономики США для их собственного экспорта. Невозможно сделать точные прогнозы, но очевидно, что весь мир, мягко говоря, находится в достаточно затруднительном положении.

С. Д. П.: Кажется, вы, в отличие от многих других, полагаете, что США остаются глобальной экономической, политической и военной сверхдержавой даже после последнего кризиса, и у меня такое же впечатление. Остальные страны мира не только не имеют возможности бросить вызов гегемонии Америки, но и смотрят на нее как на спасителя мировой экономики. В чем вы видите конкурентные преимущества нашего капитализма перед экономикой ЕС и стран с формирующейся рыночной экономикой в Азии?

Н. X.: В 2007–2008 годах финансовый кризис начался в США, но основные конкуренты – Европа и Япония – в итоге пострадали сильнее, и США остались местом для инвесторов, которые ищут безопасности во время кризиса. Наши преимущества являются существенными. США имеют обширные внутренние ресурсы. Это единственный важный сам по себе факт. До Гражданской войны 1860-х годов словосочетание «Соединенные Штаты Америки» употреблялось во множественном числе (как по сей день в европейских языках). Но с тех пор это словосочетание стало употребляться в единственном числе (в стандартном английском языке). Политика сосредоточения в Вашингтоне государственной власти и капитала распространяется на всю страну. Гораздо сложнее сделать это в Европе. Через пару лет после того, как разразился последний мировой финансовый кризис, специальная группа Европейской комиссии опубликовала доклад с заявлением, что «Европа нуждается в новых органах по контролю за системными рисками и координации надзора за финансовым институтами на всей территории региона», хотя спецгруппа, которую возглавлял тогда в прошлом представитель французского центробанка, «не успела предложить единого европейского регулятора», который был бы постоянно в распоряжении США. Для Европы это «почти невыполнимая миссия», заявил лидер целевой группы. Некоторые аналитики, включая Financial Times, описали такую цель как политически невозможную, «слишком далекую от интересов многих государств-членов, вынужденно уступивших свои полномочия в этой области». Есть много других преимуществ единства. Некоторые из вредных последствий европейской неспособности координировать реакцию на кризис широко обсуждались европейскими экономистами.

Исторические корни этих различий между Европой и США известны. Вековые конфликты в период становления национальных государств в Европе и опыт Второй мировой войны убедили европейцев, что они должны отказаться от своего традиционного спорта и прекратить убивать друг друга, потому что следующая попытка будет последней. Поэтому мы имеем то, что политологи любят называть «демократическим миром», хотя не очевидно, что все это имеет нечто общее с демократией. В отличие от них США являются государством переселенцев и колониалистов, которые, убивая коренное население и обрекая оставшихся на «резервацию», покорили половину Мексики, а затем вышли за ее пределы. Гораздо большее, чем в Европе, богатство внутреннего разнообразия было разрушено. Укрепление центральной власти и единообразия после Гражданской войны затронуло и другие сферы. В результате – национальный язык, культурные традиции, обширные государственно-корпоративные проекты социальной инженерии, такие как субурбанизация общества, массивные субсидии центра в передовые отрасли научных исследований и разработок, закупки и машины и многое другое.

Новые развивающиеся экономики Азии сталкиваются с невероятными внутренними проблемами, неизвестными на Западе. Мы знаем больше об Индии, чем о Китае, потому что это более открытое общество. Есть причины, почему она занимает 130-е место по индексу развития человеческого потенциала (о том, где он был до частичных неолиберальных реформ); Китай занимает 90-е, и его позиции могли бы быть хуже, если бы мы больше знали о нем. Все это лежит на поверхности. В XVIII веке Китай и Индия были торговыми и промышленными центрами мира, с современными рыночными системами, высоким уровнем здоровья [населения] (по сравнению с другими странами) и так далее. Но имперские завоевания и экономическая политика (государственное вмешательство вдела богатых и свободные рынки, задавившие бедных) оставили их в ужасном состоянии. Примечательно, что единственной развивавшейся страной [глобального] «Юга» была Япония, которая не была колонизирована. Эта корреляция не случайна.

С. Д. П.: США по-прежнему командует МВФ?

Н. X.: Он[1]1
  МВФ. – Примеч. пер.


[Закрыть] непрозрачен, но моя мысль заключается в том, что среди экономистов МВФ должно быть по возможности некоторое количество независимых от политики людей. В случае с Грецией – и стратегией жесткой экономии в целом – экономисты фонда выступили с резкой критикой программ Брюсселя, но политики, похоже, игнорируют их.

С. Д. П.: На внешнеполитическом фронте «война с террором» кажется вечно длящейся кампанией, подобной борьбе с гидрой, у которой появляется новая голова, едва отрезана старая. Помогут ли массированные силовые интервенции уничтожить террористические организации, такие как ИГИЛ[2]2
  Террористическая организация, запрещенная в России.


[Закрыть]?

Н. X.: Вступив в должность, Обама расширил военное вмешательство и активизировал войну в Афганистане и Пакистане, как он и обещал. Там были мирные варианты, иногда рекомендуемые авторитетными экспертами в Foreign Affairs[3]3
  Американский журнал по тематике международных отношений и внешней политики США, выходящий шесть раз в год. Журнал считается наиболее авторитетным в вопросах внешней политики США. – Примеч. пер.


[Закрыть], например. Но они не были рассмотрены. Первое послание президента Афганистана Хамида Карзая к Обаме, в котором содержалась просьба прекратить бомбежки мирного населения, осталась без ответа. Карзай также сообщил делегации ООН, что хотел бы увидеть график вывода иностранных (в смысле американских) войск. Он сразу же попал в немилость в Вашингтоне и, соответственно, в средствах массовой информации превращается из любимчика в «неблагонадежного», «коррупционера» и т. д., что было не более справедливо, чем когда он был известен как «наш человек» в Кабуле. Обама направил больше войск и активизировал бомбардировки по обе стороны афгано-пакистанской границы, на линии Дюранда – искусственной границе, созданной англичанами, которая делит пуштунские районы надвое и которую народ никогда не принимал. Афганистан в прошлом часто настаивал на ее уничтожении.

Это является основным компонентом «войны с террором». Это нужно, чтобы стимулировать террор, как и вторжение в Ирак, и как это обычно происходит, когда прибегают к силе. Силой можно добиться успеха. Существование США является подтверждением этого. Русские в Чечне – это другое. Но сила должна быть подавляющей, и, по-видимому, нужно иметь большое число «щупалец», чтобы уничтожить террористического монстра, который был создан во многом благодаря Рейгану и его сподвижникам, а взращен другими. ИГИЛ – это более новая и гораздо более жестокая организация, чем «Аль-Каида». Она отличается и в том смысле, что имеет территориальные претензии. Она может быть уничтожена массивными атаками войск на земле, но это не означает, что схожие по духу организации больше никогда не возникнут. Насилие порождает насилие.

С. Д. П.: Отношения США с Китаем прошли разные этапы в течение последних нескольких десятилетий, и сложно оценить, каковы они сегодня. Каким вы видите будущее американо-китайских отношений? Будут они лучше или хуже?

Н. X.: У США с Китаем отношения любви-ненависти. Плачевный уровень заработной платы в Китае, условия труда и отсутствие экологических ограничений являются большим плюсом для США и других западных производителей, которые ведут там свои дела, и для большой промышленности, которая может получать дешевые товары. И США теперь полагаются на Китай, Японию и другие страны, чтобы поддержать собственную экономику. Но Китай также представляет собой проблему. Его нелегко запугать… Когда США, потрясая кулаком, говорят европейцам о необходимости прекратить сотрудничество с Ираном, то последние в основном соглашаются. Китай на это не обращает внимания. Это пугает. У мнимых китайских угроз длинная история. Она продолжается.

С. Д. П.: Вы полагаете, что Китай в состоянии в ближайшее время создать угрозу для глобальных интересов США?

Н. X.: Среди великих держав Китай наиболее сдержан в применении силы и даже в военных приготовлениях. Настолько, что ведущие стратегические аналитики США (Джон Штейнбруннер и Нэнси Галлахер, пишущие для журнала очень респектабельной американской Академии искусств и наук) несколько лет назад призвали Китай возглавить коалицию миролюбивых государств, чтобы противостоять агрессивному милитаризму США, который, как они думают, приведет к «окончательной гибели». Существует мало признаков каких-либо существенных изменений в этом отношении. Но Китай не следует предписаниям и предпринимает шаги для того, чтобы получить доступ к энергии и другим ресурсам по всему миру. Это представляет собой угрозу.

С. Д. П.: Индийско-пакистанские отношения явно представляют собой серьезную проблему для внешней политики США. Могут ли США на самом деле держать эту ситуацию под контролем?

Н. X.: Ограниченно. И ситуация там крайне нестабильна. Имеют место постоянное, непрекращающееся насилие в Кашмире, государственный террор в Индии, пакистанские террористы и многое другое, как показали недавние взрывы в Мумбай. Есть также и возможные пути снижения напряженности. Один – это газопровод в Индию через Пакистан из Ирана, естественный источник энергии для Индии. Предположительно, решение Вашингтона сорвать договор о нераспространении ядерного оружия путем предоставления Индии доступа к ядерным технологиям было отчасти продиктовано надеждой на подрыв этого плана и присоединение Индии к кампании Вашингтона против Ирана. Сходная проблема может быть и в Афганистане, где уже давно идет обсуждение газопровода (ТАПИ) из Туркменистана через Афганистан в Пакистан и далее в Индию. Наверное, это не очень актуальный вопрос, но, вполне вероятно, он оказывает влияние в фоновом режиме. «Большая игра» XIX века жива и здорова.

С. Д. П.: Во многих кругах распространено мнение, что израильское лобби побуждает США к агрессивной внешней политике на Ближнем Востоке. Власть израильского лобби настолько сильна, что оно может контролировать действия сверхдержавы?

Н. X.: Мой друг Гилберт Ачкар, известный специалист по Ближнему Востоку и международным делам в целом, называет эту идею фантасмагорической. Верно. Это лобби не мешает индустрии высоких технологий США расширять свои инвестиции в Израиль и не манипулирует американским правительством, так что все это лишь предлог поставок туда для последующих военных операций США и активизации тесных военных и разведывательных отношений.

Когда цели лобби соответствуют американским стратегическим и экономическим интересам, они, как правило, реализуются: разделение палестинцев или, например, проблема могущества государственных корпораций США. Когда цели расходятся, как это часто бывает, лобби быстро скрывается, зная, что с действующей властью лучше не конфликтовать.

С. Д. П.: Я полностью согласен с вашим анализом, но думаю, вы также согласитесь, что израильское лобби является достаточно влиятельным и имеет экономические и политические рычаги влияния, что критика Израиля до сих пор вызывают истерическую реакцию в США, и это, конечно, было целью правых сионистов на протяжении многих лет. С чем можно было бы связать это незаметное воздействие израильского лобби на американское общественное мнение?

Н. X.: Все верно, хотя оно намного меньше в последние годы. Это не власть над общественным мнением. Если обратиться к цифрам, то самую большую поддержку действиям Израиля обеспечивают независимые от лобби христианские религиозные фундаменталисты. Британскому и американскому сионизму предшествовало сионистское движение, основывающееся на провиденциалистском толковании библейских пророчеств. Население в целом поддерживает двустороннее урегулирование и, несомненно, знает, что США в одностороннем порядке блокирует его. Среди образованных слоев, в том числе еврейской интеллигенции, было мало интереса к Израилю до большой военной победы 1967 года, которая действительно заложила фундамент американо-израильского альянса. За этим последовали глубокие и тесные отношения с Израилем части образованных классов. Военная мощь Израиля и американо-израильский альянс создали непреодолимое искушение совместить поддержку Вашингтона с уважением власти и претензией на гуманизм… Но с другой стороны, критика преступлений США не стала меньше, а зачастую усилилась. Если я рассматриваю смертельные угрозы, которые появились в последние годы, или мнения на этот счет различных изданий, то Израиль здесь далеко не ведущий фактор. Это явление отнюдь не ограничивается США. Несмотря на самообольщение, Западная Европа не намного отличается, хотя, конечно, она более открыта для критики действий США. Преступления других, как правило, дают возможность порассуждать о глубоких моральных обязательствах.

С. Д. П.: При Эрдогане Турция находится в процессе развертывания новой османской стратегии в отношении Ближнего Востока и Центральной Азии. Это происходит в сотрудничестве с США или в противостоянии им?

Н. X.: Турция, конечно, имеет очень серьезного союзника в лице США, так что при Клинтоне она стала ведущим получателем американского оружия (после Израиля и Египта, в рамках отдельной категории). Клинтон поставлял оружие в Турцию, чтобы помочь ей провести масштабную кампанию убийств, разрушений и террора против курдского меньшинства. Турция была главным союзником Израиля начиная с 1958 года, частью общего альянса неарабских государств под эгидой США с целью обеспечения контроля над мировыми источниками энергии, защищая правящих диктаторов от того, что называется радикальным национализмом, – слово-эвфемизм для обозначения населения. Американо-турецкие отношения иногда бывали напряженными. Это было особенно заметно, когда США готовились к вторжению в Ирак, а турецкое правительство, подчиняясь воле 95 % населения, отказалось присоединиться к нему. Это вызвало ярость в США. Пол Вулфовиц был отправлен призвать к порядку непокорное правительство, сделать так, чтобы Турция приняла подход США и признала, что ее долг – помочь им. Эти хорошо известные события никак не повлияли на репутацию Вулфовица в либеральных СМИ, которые писали о нем как о «главном идеалисте» администрации Буша, полностью посвятившем себя продвижению демократии. Отношения несколько напряжены и сегодня, несмотря на сотрудничество. У Турции есть вполне естественный потенциал в отношениях с Ираном и Центральной Азией, и она может быть склонна реализовать его, возможно, вновь начав нагнетать напряжение в отношениях с Вашингтоном. Но именно сейчас такое развитие событий маловероятно.

С. Д. П.: Переходя к западному фронту: планы по расширению НАТО на восток, берущие начало в эпоху Билла Клинтона, все еще в силе?

Н.Х.: На мой взгляд, одним из главных преступлений Клинтона было расширение НАТО на восток, нарушающее твердое обещание, данное Горбачеву его (Клинтона. – Прим, пер.) предшественником после того, как Горбачев пошел на удивительную уступку, позволив объединенной Германии присоединиться к враждебному военному альянсу. Эти очень серьезные провокации продолжились при Буше, что вкупе с позицией агрессивного милитаризма, как и ожидалось, вызвало острую реакцию со стороны России. Американские красные линии уже проходят по границам России.

С. Д. П.: Что вы думаете о ЕС? Он все еще является первопроходцем в части неолиберализма и вряд ли оплотом агрессии США. Не видите ли вы признаков того, что ЕС может явиться в какой-то момент в качестве конструктивного, влиятельного игрока на мировой арене?

Н.Х.: Это возможно. Здесь решение за европейцами. Некоторые выбрали независимую позицию, как, например, де Голль. Но по большому счету европейские элиты предпочли быть пассивными, фактически следуя по стопам Вашингтона.