Текст книги "Горничная"

Автор книги: Нита Проуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– У вас там все в порядке? – спросила я. – Я могу чем-нибудь вам помочь?

– Не сегодня, Молли. У меня нет сил. Ладно?

У нее был другой голос, как у сдувшейся шины, если бы шина могла говорить, что, разумеется, возможно только в мультфильмах. Мне было совершенно ясно, что она находится в состоянии крайнего расстройства.

– Прекрасно, – сказала я своим самым бодрым голосом. – Могу я тогда навести порядок в вашей ванной?

– Нет, Молли. Извини, пожалуйста. Не сейчас.

Я решила не принимать это на свой счет.

– Тогда я зайду еще раз попозже.

– Отличная мысль, – отозвалась она.

В ответ на ее комплимент я сделала книксен и, взяв тележку, вышла из номера.

Я отправилась приводить в порядок другие номера на этаже, но меня все сильнее одолевало беспокойство. Что случилось с Жизелью? Обыкновенно, пока я прибирала ее номер, она без умолку болтала, рассказывая, куда собирается пойти и чем заняться. Она спрашивала моего мнения о том, что ей лучше надеть. Говорила мне всякие приятные вещи. «Молли, второй такой, как ты, нет. Ты самая лучшая, помни об этом». От этих слов моим щекам становилось тепло, а в груди словно что-то расширялось.

Кроме того, Жизель забыла дать мне чаевые, а это было совсем на нее не похоже.

«У нас у всех время от времени бывают плохие дни, – услышала я в голове голос бабушки. – Но когда плохими становятся все дни без исключения, а хороших не остается вовсе, значит пора что-то менять в своей жизни».

Я направилась к номеру мистера и миссис Чен. Шерил уже крутилась у двери, собираясь войти в номер.

– Я хотела немного помочь тебе, унести вниз грязное белье, – сказала она.

– Все в порядке, я сама справлюсь, – отозвалась я, протискиваясь мимо нее со своей тележкой. – Но спасибо тебе за доброту.

Приложив свою карту к замку, я вошла внутрь и захлопнула дверь прямо у нее перед носом.

На подушке в спальне Ченов лежала хрустящая двадцатидолларовая купюра. Для меня. Знак признания моей работы, моего существования, моей нужды.

– Вот что такое настоящая доброта, Шерил, – сказала я вслух, складывая двадцатку и пряча ее в карман, и принялась за работу, попутно фантазируя о том, что сделала бы – пшикнула бы ей в лицо хлоркой, удушила поясом от халата, спихнула с балкона, – если бы поймала ее с поличным за воровством моих чаевых у меня из-под носа.

Глава 3

Я слышу шаги, приближающиеся по коридору к кабинету мистера Сноу, где я послушно сижу в одном из скрипучих красно-бордовых кожаных кресел с высокой спинкой. Я не знаю, сколько я уже здесь нахожусь – по ощущениям, больше ста двадцати минут, – и, хотя я очень старалась отвлечь себя мыслями и воспоминаниями, нервы у меня уже на пределе. Входит мистер Сноу.

– Спасибо за ожидание, Молли. Ты проявила исключительное терпение.

И тут я понимаю, что за спиной у него кто-то стоит, кто-то в темно-синей одежде. Он делает шаг вперед. Это оказывается полицейский. Женщина. Она крупная, внушительная, с широкими, как у спортсменки, плечами. В ее глазах есть что-то такое, что мне не нравится. Я привыкла к тому, что люди смотрят мимо меня, сквозь меня, но эта женщина, она смотрит прямо на меня – я бы даже сказала, прямо внутрь меня – так, что мне становится очень не по себе. Чашка с чаем в моих руках кажется холодной как лед. Руки у меня тоже холодные.

– Молли, это детектив Старк. Детектив, это Молли Грей. Это она нашла мистера Блэка.

Я не уверена, как по протоколу полагается приветствовать служащего полиции. Мистер Сноу научил меня, как приветствовать бизнесменов, глав государств и звезд инстаграма, но он никогда не упоминал о том, как быть с полицейскими. Придется мне полагаться на собственную находчивость и на сведения, почерпнутые из «Коломбо»[7]7
  «Коломбо» – детективный телесериал (США). В главной роли лейтенанта Коломбо снимался Питер Фальк.


[Закрыть].

Я встаю, потом понимаю, что все еще держу чашку с чаем в руке, и делаю несколько шагов по направлению к роскошному, красного дерева столу мистера Сноу, чтобы поставить ее, но нигде не вижу подставки. Подставки обнаруживаются в другом конце кабинета, на полке, заставленной солидного вида книгами в кожаных переплетах – стирать с них пыль, должно быть, занятие трудоемкое, но в то же самое время исключительно отрадное. Я беру из стопки одну подставку, возвращаюсь к столу мистера Сноу, аккуратно располагаю ее на столешнице так, чтобы ее края совпадали с углом стола, и тогда уже ставлю на нее мою чашку с узором из роз, внимательно следя за тем, чтобы не пролить ни капли остывшего чая.

– Ну вот, – говорю я. Потом подхожу к женщине в форме и смотрю прямо в ее проницательные глаза. – Детектив, – произношу я, как говорили в фильме, и делаю подобие книксена, поставив одну ногу позади другой и коротко кивнув головой.

Детектив Старк бросает взгляд на мистера Сноу, потом снова смотрит на меня.

– Какой ужасный у вас сегодня выдался день, – говорит она, как мне кажется, не без теплоты в голосе.

– О, он был не весь целиком ужасный, – возражаю я. – Я как раз перебирала в памяти все его события. Вообще-то, он даже был по большей части приятный – часов приблизительно до трех.

Детектив Старк снова косится на мистера Сноу.

– Это шок, – говорит он. – Она находится в состоянии шока.

Наверное, мистер Сноу прав. Следующая мысль, которая приходит мне в голову, вдруг кажется мне настолько важной, что ее настоятельно требуется высказать вслух.

– Мистер Сноу, спасибо вам огромное за чай с песочным печеньем. Это вы мне их принесли? Или кто-то еще? И то и другое было просто изумительным. Могу я узнать, что это за марка песочного печенья?

Мистер Сноу закашливается. Потом говорит:

– Мы сами выпекаем его на нашей кухне, Молли. Я с удовольствием угощу тебя еще как-нибудь в другой раз. Но сейчас нам необходимо обсудить более важные вещи. Детектив Старк задаст тебе несколько вопросов, поскольку это ты первой оказалась на месте… э-э… обнаружила мистера Блэка…

– На его смертном ложе, – подсказываю я услужливо.

Мистер Сноу принимается разглядывать носки своих начищенных до блеска туфель.

Детектив скрещивает руки на груди. Мне кажется, ее глаза буравят меня со значением, вот только я не могу понять, что это за значение. Будь со мной бабушка, я спросила бы у нее. Но ее больше нет со мной. И никогда не будет.

– Молли, – говорит мистер Сноу, – тебя никто ни в чем не обвиняет. Но детектив Старк хотела бы поговорить с тобой как со свидетельницей. Может, ты заметила что-то необычное в номере или в течение дня? Что-то такое, что могло бы помочь расследованию?

– Расследованию? – переспрашиваю я. – Вы думаете, что вам известно, как умер мистер Блэк?

Детектив Старк откашливается.

– Я пока что ничего не думаю.

– Весьма разумно, – говорю я. – Значит, вы не считаете, что мистера Блэка убили?

Глаза детектива Старк широко распахиваются.

– Ну, вероятнее всего, он умер от сердечного приступа, – говорит она. – Петехиальные кровоизлияния у него вокруг глаз говорят в пользу внезапной остановки сердца.

– Петехиальные кровоизлияния? – переспрашивает мистер Сноу.

– Крохотные синячки вокруг глаз. Такое бывает при сердечном приступе, но может означать и… другие вещи. Пока что мы ничего не знаем наверняка. Необходимо произвести тщательное расследование, чтобы исключить возможность того, что он был убит.

Мне немедленно вспоминается один забавный каламбур, который любила бабушка, и я решаю блеснуть остроумием.

– Нет, ни у каких бит он совершенно точно не был, – произношу я.

– Молли, – говорит мистер Сноу, – ты отдаешь себе отчет в серьезности ситуации?

Его брови сведены на переносице, и я осознаю, что наделала, каким образом была истолкована моя маленькая шутка.

– Прошу прощения, сэр, – объясняю я. – Мне просто вдруг на ум пришел этот каламбур.

Детектив расплетает руки и кладет ладони на бедра. И снова смотрит на меня с этим своим непонятным выражением.

– Я хотела бы отвезти вас в полицейский участок, Молли, – говорит она. – Чтобы взять у вас свидетельские показания.

– Боюсь, что это невозможно, – возражаю я. – Я не закончила убирать закрепленные за мной номера, а мистер Сноу рассчитывает на меня.

– Ничего страшного, Молли, – говорит мистер Сноу. – Ситуация из ряда вон выходящая, и я настаиваю на том, чтобы ты помогла детективу Старк. Мы заплатим тебе за полную смену, так что пусть этот вопрос тебя не беспокоит.

Я рада это слышать. Учитывая текущее состояние моих финансов, я попросту не могу позволить себе лишиться дневного заработка.

– Это очень великодушно с вашей стороны, мистер Сноу, – говорю я, и тут мне в голову приходит еще одна мысль. – Так, значит, меня ни в чем не обвиняют, да?

– Да, – говорит мистер Сноу. – Я прав, детектив?

– Да, совершенно ни в чем. Нам просто нужно узнать, что вы сегодня видели, на что обратили внимание, особенно на месте происшествия.

– Вы имеете в виду, в номере мистера Блэка?

– Да.

– Когда я обнаружила его мертвым.

– Э-э… да.

– Ясно. Куда мне отнести грязную чашку, мистер Сноу? Я с радостью верну ее на кухню. «Грязь не вздумай оставлять – гость не должен увидать!»

Я цитирую лозунг с самого последнего семинара по повышению квалификации, который не так давно проводил для нас мистер Сноу, но, увы, моя остроумная реплика остается незамеченной.

– Не беспокойся о чашке. Я сам ее уберу, – говорит он.

После этих слов детектив Старк выводит меня из кабинета мистера Сноу и, минуя ярко освещенное лобби отеля «Ридженси гранд», мы выходим через служебную дверь.

Глава 4

Я сижу в полицейском участке. Мне очень непривычно находиться где-то еще, кроме как в отеле «Ридженси гранд» и дома, в бабушкиной квартире. Я не могу думать о ней как о моей квартире, но, наверное, теперь она моя. Моя и только моя – до тех пор, пока я смогу ее оплачивать.

И вот я здесь, в месте, где никогда прежде не бывала и где совершенно определенно не ожидала оказаться сегодня, – в маленькой комнатушке с белыми бетонными стенами, где всего два стула, стол и камера в верхнем левом углу, которая подмигивает мне красным огоньком. Люминесцентный свет слишком резкий и бьет в глаза. Хотя мне очень нравится белый цвет в декоре и одежде, здесь этот стиль определенно выбран зря. Белый работает только тогда, когда в комнате чисто. А эту комнату даже с большой натяжкой чистой назвать нельзя.

Наверное, это профессиональная деформация: я вижу грязь там, где другие ее не замечают. Царапины на стене, оставленные, по всей вероятности, углом чьего-то черного портфеля, кофейные кольца на белом столе напротив меня – две круглые коричневые буквы «о». Захватанная дверная ручка, геометрические отпечатки чьих-то мокрых подошв на полу.

Детектив Старк привезла меня сюда всего несколько минут назад. Наша поездка в целом была достаточно приятной. Детектив позволила мне сесть на переднее сиденье, что я оценила. Я же не преступница какая-нибудь, вот и не надо обращаться со мной как с преступницей. Во время поездки она попыталась завязать со мной светскую беседу. Мне светские беседы не очень хорошо даются.

– И давно вы работаете в «Ридженси гранд»? – спросила она.

– Уже приблизительно четыре года, тринадцать недель и пять дней. Я могу ошибаться на день, но не более того. Если у вас найдется календарик, я могла бы сказать вам точно.

– Не нужно. – Она медленно покачала головой, что, по-видимому, означало, что я выдала ей избыточную информацию.

Мистер Сноу всегда говорит мне, что не надо слишком все усложнять. Чем проще, тем лучше. Он имеет в виду, что я иногда склонна излишне вдаваться в подробности, а это, как выясняется, может раздражать людей.

Когда мы приехали в участок, детектив Старк поздоровалась с секретаршей, что с ее стороны было очень достойно. Я всегда отмечаю, когда так называемые вышестоящие лица здороваются со своими подчиненными. «Вежливым быть никому и ни с кем не зазорно», – любила повторять бабушка.

Потом детектив Старк завела меня в эту маленькую комнатку в глубине участка.

– Принести вам что-нибудь, прежде чем мы начнем разговор? Может, кофе?

– А чая можно? – спросила я.

– Пойду посмотрю, что у нас тут есть.

Сейчас она вернулась с одноразовым стаканчиком в руке.

– Простите, чая не нашлось. Я принесла вам воды.

В одноразовом стаканчике. Терпеть не могу одноразовые стаканчики. Они скрипят. К ним липнет грязь. На них остаются вмятины от малейшего нажатия ногтем. Но я умею себя вести. Я не стану привередничать.

– Спасибо, – говорю я.

Детектив Старк откашливается и опускается на стул напротив меня. В руках у нее желтый блокнот и ручка «Бик» с изгрызенным колпачком. Я усилием воли заставляю себя не задумываться о миллиарде бактерий, которые живут на колпачке этой ручки. Она кладет блокнот и ручку на стол, потом откидывается на спинку своего стула и смотрит на меня этим своим пронзительным взглядом.

– Вас никто ни в чем не обвиняет, Молли, – говорит она. – Я хочу, чтобы вы это знали.

– Я хорошо это понимаю, – отвечаю я.

Желтый блокнот лежит криво, под углом примерно сорок семь градусов от параллели с краем стола. Прежде чем я успеваю остановить свои руки, они сами собой тянутся исправить этот непорядок, передвинуть блокнот так, чтобы он лежал ровно. Ручка тоже лежит криво, но никакая сила в мире не заставит меня прикоснуться к ней.

Детектив Старк наблюдает за мной, склонив голову набок. Наверное, некрасиво так говорить, но она очень похожа на большую собаку, прислушивающуюся к шуму леса. В конце концов она заговаривает:

– Похоже, мистер Сноу был прав, когда сказал, что вы в шоке. Людям в состоянии шока свойственно испытывать затруднения с выражением эмоций. Мне уже доводилось такое видеть.

Детектив Старк совсем меня не знает. Судя по всему, мистер Сноу тоже практически ничего ей про меня не рассказал. Она считает мое поведение странным и думает, что я не в себе, потому что обнаружила мистера Блэка мертвым в постели. И хотя это действительно стало для меня шоком и я не в себе, сейчас я уже чувствую себя намного лучше, чем несколько часов назад, и совершенно уверена, что веду себя вполне нормально.

Но чего мне сейчас хочется по-настоящему, так это оказаться дома, налить себе нормальную чашку чая и, возможно, написать Родни сообщение о событиях дня в надежде, что он, может быть, найдет способ как-нибудь меня утешить или предложит сходить с ним на свидание. Но если этого не случится, тоже ничего страшного. Тогда я приму ванну и почитаю какой-нибудь из романов Агаты Кристи – у бабушки их куча, и все они уже прочитаны мною не по одному разу.

Я решаю, что не стану делиться всеми этими мыслями с детективом Старк. Вместо этого я соглашаюсь с ней в той мере, в какой способна, не кривя при этом душой.

– Детектив, – говорю я, – вы, возможно, правы относительно того, что я в шоке, и мне жаль, если вам кажется, что я не совсем в себе.

– Это совершенно объяснимо, – отвечает она, и кончики ее губ ползут вверх в улыбке – по крайней мере, я полагаю, что это улыбка. Тут я никогда не могу быть уверена до конца. – Я хотела бы расспросить вас о том, что вы увидели, когда сегодня днем вошли в номер Блэков. Вы не заметили ничего неуместного или необычного?

В каждую смену я сталкиваюсь с множеством разнообразных вещей, которые «неуместны» или «необычны» – и не только в люксе Блэков. Сегодня, к примеру, я обнаружила в одном номере на третьем этаже карниз, выдранный из креплений, в другом, на четвертом, – электроплитку с горячей водой, оставленную на виду на полке в ванной, а в третьем, рассчитанном всего на двух гостей, – шестерых очень веселых особ женского пола, которые пытались затолкать под кровать надувные матрасы. Обо всех этих – и не только – нарушениях я, руководствуясь моими должностными инструкциями, доложила мистеру Сноу.

– Твоя приверженность высоким стандартам «Ридженси гранд» не знает границ, – сказал мистер Сноу, но почему-то не улыбнулся. Его губы остались сжаты в тонкую идеально горизонтальную линию.

– Благодарю вас, – ответила я, ощущая гордость за свой поступок.

Я обдумываю, что на самом деле хочет узнать детектив Старк и что я готова ей открыть.

– Детектив, – говорю я, – когда я вошла в номер Блэков сегодня днем, он находился в своем обычном состоянии беспорядка. Ничего из ряда вон выходящего я не заметила, за исключением таблеток на прикроватном столике.

Я сознательно выдаю эту информацию, потому что это та деталь, которую заметил бы на месте преступления даже самый тупоголовый следователь. А вот что я обсуждать не хочу, так это все остальное – халат на полу, распахнутый сейф, пропавшие деньги, маршрутную квитанцию, сумочку Жизели, которая исчезла, когда я во второй раз пришла в номер. И то, что я увидела в зеркале в спальне мистера Блэка.

Я за свою жизнь посмотрела достаточно детективных фильмов, чтобы понимать, кто, как правило, становится главным подозреваемым. Возглавляют этот список обыкновенно жены, а я ни в коем случае не хочу, чтобы Жизель в чем-то заподозрили. Она ни к чему этому не причастна, и она мой друг. Я беспокоюсь за нее.

– Мы изучаем эти таблетки, – говорит детектив Старк.

– Это таблетки Жизели, – вырывается у меня против воли.

Я не могу поверить, что ее имя вылетело у меня изо рта. Наверное, я в самом деле нахожусь в состоянии шока, потому что мой рот и мои мысли не работают в тандеме, как обычно.

– Откуда вы знаете, что это ее таблетки? – спрашивает детектив Старк, не поднимая глаз от блокнота, в котором она что-то пишет. – На флакончике не было никакой наклейки.

– Я знаю, потому что занимаюсь всеми туалетными принадлежностями Жизели. Я выстраиваю их в ряд, когда убираюсь в ванной. Мне нравится располагать их по порядку, от самых высоких до самых низких, хотя иногда я сначала выясняю, не предпочитает ли гость другой метод организации.

– Другой метод.

– Да, например, косметику отдельно, лекарства отдельно, средства женской гигиены отдельно… – Рот детектива Старк слегка приоткрывается. – Или бритвенные принадлежности отдельно, увлажняющие средства отдельно, тоники для волос отдельно. Понимаете?

Она долго молчит. Даже слишком долго. И смотрит на меня как на идиотку, хотя совершенно ясно, что это ей не под силу понять мою исключительно простую логику. Правда заключается в том, что я знаю, что это таблетки Жизели, потому что несколько раз видела, как она закидывала их в рот, когда я находилась в номере. Я даже как-то раз спросила ее про них.

– А, эти? – отозвалась она. – Они помогают мне успокоиться, когда я на нервах. Хочешь одну?

Я вежливо отказалась. Таблетки принимают, только когда что-то болит, и я прекрасно знаю, что может случиться, если ими злоупотреблять.

Детектив Старк продолжает задавать свои вопросы.

– Когда вы пришли в номер Блэков, вы сразу же направились в ванную?

– Нет, – отвечаю я. – Это было бы нарушением протокола. Сначала я сообщила о своем прибытии, думая, что в номере может кто-то находиться. И, как выясняется, я оказалась на сто процентов права в своем предположении.

Детектив Старк смотрит на меня и ничего не говорит.

Я жду. Потом замечаю вслух:

– Вы это не записали.

– Что я не записала?

– То, что я только что сказала.

Она бросает на меня непонятный взгляд, потом берет свою plume de peste[8]8
  Букв.: чумное перо (фр.).


[Закрыть] и заносит в блокнот мои слова, после чего с размаху опускает ручку.

– И что было дальше? – спрашивает она.

– Ну, – говорю я, – когда мне никто не ответил, я заглянула в гостиную, которая была довольно неопрятной. Я хотела прибраться, но решила, что лучше сначала осмотреть весь остальной номер. Я зашла в спальню и обнаружила лежащего в постели мистера Блэка. Мне сначала показалось, что он отдыхает.

Изгрызенный колпачок ее ручки угрожающе покачивается в моем направлении, пока она записывает мои слова.

– Продолжайте, – говорит она.

Я рассказываю, как я подошла к мистеру Блэку, проверила дыхание и пульс, но не обнаружила ни того ни другого, как позвонила на ресепшен, чтобы прислали помощь. Я рассказываю ей все в подробностях – до определенного момента.

Теперь она торопливо записывает каждое слово, время от времени прерываясь, чтобы бросить на меня взгляд и одновременно сунуть в рот этот свой рассадник микробов на колпачке ручки.

– Скажите, а вы хорошо знали мистера Блэка? Вы когда-нибудь говорили с ним о чем-нибудь, кроме как об уборке его номера?

– Нет, – отвечаю я. – Мистер Блэк всегда вел себя очень надменно. Он много пил и, кажется, не испытывал ко мне совершенно никакой симпатии, так что я старалась держаться от него подальше.

– А Жизель Блэк?

Я подумала о Жизели, обо всех наших с ней разговорах, о маленьких секретиках, которыми делилась она со мной, а я с ней. Вот так и зарождается дружба – с одной маленькой откровенности за другой.

Мне вспомнился самый первый раз, много месяцев назад, когда я впервые увидела Жизель. До этого я не раз убирала номер Блэков, но с самой Жизелью никогда не сталкивалась. Это произошло утром, примерно в девять тридцать, когда я постучала в дверь и Жизель впустила меня в номер. На ней был бледно-розовый пеньюар то ли из атласа, то ли из шелка. Ее темные волосы ниспадали на плечи каскадом безупречных волн. Она напомнила мне голливудских звезд из старых черно-белых фильмов, которые мы с бабушкой любили смотреть вместе по вечерам. И в то же самое время в ней было и что-то очень современное, как будто она была связующим звеном между двумя мирами.

Она пригласила меня войти, и я, поблагодарив ее, втащила за собой свою тележку.

– Я Жизель Блэк, – произнесла она, протягивая мне руку.

Я не знала, что делать. Большинство гостей избегает прикасаться к горничным, в особенности к нашим рукам. Они ассоциируют нас с чужой грязью – и никогда со своей собственной. Но только не Жизель. Она была не такой, она всегда была не такой. Наверное, поэтому она так мне и нравится.

Я поспешно вытерла ладони чистым полотенцем, которое схватила с тележки, и потянулась пожать ей руку.

– Очень приятно с вами познакомиться, – произнесла я.

– А вас как зовут? – спросила она.

И снова я оказалась в замешательстве. Гости редко интересуются моим именем.

– Молли, – пробормотала я и сделала книксен.

– Горничная Молли! – захохотала она. – Это жутко смешно!

– Вы правы, мадам, – отозвалась я, разглядывая носки моих туфель.

– Ой, да какая из меня мадам, – сказала она. – Меня никто никогда так не называет. Зови меня Жизелью. Прости, что тебе приходится каждый день убирать этот бардак. Мы с Чарльзом вообще порядочные неряхи. Но мне всегда очень приятно открывать дверь и обнаруживать в номере идеальный порядок после того, как ты здесь побывала. Это прямо как каждый день заново рождаться.

Мою работу заметили, признали, оценили. На мгновение я перестала быть невидимкой.

– Я к вашим услугам… Жизель, – сказала я.

Тогда она улыбнулась, и эта улыбка осветила ее кошачьи зеленые глаза.

Я почувствовала, как кровь прилила к моим щекам, но не знала ни что дальше делать, ни что говорить. Не каждый день мне доводится разговаривать с гостями столь высокого ранга. И не каждый день гости замечают мое существование.

Я взяла свою метелочку из перьев и хотела было приняться за работу, но Жизель желала поговорить.

– Скажи, Молли, – спросила она, – а каково это – быть горничной? Каждый день убирать за людьми вроде меня?

Ни один гость никогда не спрашивал меня об этом. Как отвечать на подобные вопросы, не освещалось ни на одном из всеобъемлющих занятий по профессиональному этикету, которые устраивал для нас мистер Сноу.

– Это тяжелая работа, – сказала я. – Но мне нравится наводить в номерах идеальный порядок и исчезать, не оставляя после себя никакого следа.

Жизель опустилась на диван и принялась крутить в пальцах прядь своих роскошных каштановых волос.

– Это звучит просто невероятно, – произнесла она. – Быть невидимкой, исчезать бесследно. У меня нет вообще никакой возможности уединиться, никакой личной жизни. Куда бы я ни пошла, в меня вечно тычут камерами. А мой муж – тиран. Я всегда думала, что выйти замуж за богатого станет решением всех моих проблем, но на деле все получилось совсем не так. Абсолютно не так.

Я стояла молча. Как полагалось правильно на такое отвечать? Я так и не успела придумать никакого ответа, потому что Жизель заговорила снова.

– В общем, Молли, скажу я тебе, моя жизнь – полный отстой.

Она поднялась с дивана, подошла к мини-бару и, вытащив оттуда маленькую бутылочку джина «Бомбей», перелила ее содержимое в стакан. Потом снова вернулась к дивану и плюхнулась на него.

– У каждого из нас есть проблемы, – сказала я.

– Правда? И какие же проблемы у тебя?

Еще один вопрос, к которому я была не готова. Мне вспомнился бабушкин совет: «Честность – лучшая политика».

– Ну, – начала я, – мужа у меня, может, и нет, но зато некоторое время был друг, и теперь у меня из-за него проблемы с деньгами. Мой кавалер… он оказался… ну, в общем, сомнительной личностью.

– «Кавалер». «Сомнительная личность». Ты очень забавно разговариваешь, ты знаешь это? – Она сделала большой глоток из своего стакана. – Как старушка. Или как королева.

– Это из-за бабушки, – пояснила я. – Она меня вырастила. Формально она была не очень образованной – после школы так никуда дальше и не пошла учиться и всю жизнь убирала чужие дома, пока не заболела. Но она занималась самообразованием. Она была очень умная. Ее девизом было «три Э» – этикет, элоквенция и эрудиция. Она очень многому меня научила. По сути, вообще всему.

– Хм, – сказала Жизель.

– Она верила в вежливость и в то, что ко всем людям нужно относиться уважительно. Главное – это не то, чего ты достиг в жизни. Главное – это то, как ты ведешь себя с другими.

– Да. Я это понимаю. Думаю, твоя бабушка мне бы понравилась. И это она научила тебя так разговаривать? Как Элиза из «Моей прекрасной леди»?[9]9
  «Моя прекрасная леди» – мюзикл, созданный на основе пьесы Бернарда Шоу «Пигмалион».


[Закрыть]

– Думаю, да, это ее заслуга.

Жизель встала с дивана, подошла ко мне вплотную и, высоко вскинув подбородок, внимательно оглядела.

– У тебя изумительная кожа. Как фарфор. Ты мне нравишься, горничная Молли. Ты слегка странная, но ты мне нравишься.

С этими словами она скрылась в спальне и вернулась с коричневым мужским бумажником в руке. Порывшись в нем, она вытащила новенькую купюру в сто долларов и вложила ее мне в руку.

– Нет, что вы, я не могу…

– Он даже не заметит, что она исчезла. А если и заметит, то что сделает? Убьет меня?

Я посмотрела на купюру в моей руке, хрустящую и легкую как перышко.

– Спасибо вам, – выдавила я из себя хриплым шепотом.

Таких больших чаевых мне не давали еще никогда.

– Ерунда. Тут даже говорить не о чем, – отозвалась она.

Вот так она и началась – наша с Жизелью дружба. С каждым ее приездом она становилась все крепче. За год мы очень сблизились. Иногда она просила меня выполнить какое-нибудь ее поручение, чтобы ей не пришлось иметь дело с папарацци, которые нередко поджидали ее прямо за порогом отеля.

– Ох, Молли, ну и денек у меня сегодня выдался! Дочь Чарльза назвала меня охотницей за деньгами, а его бывшая жена сказала, что у меня ужасный вкус на мужчин. Ты не сбегаешь быстренько мне за чипсами с колой? Чарльз терпеть не может, когда я ем всякую дрянь, но его сегодня не будет до вечера. Вот, держи. – Она давала мне пятидесятидолларовую купюру, а когда я возвращалась с покупками, неизменно говорила одно и то же: – Ты – лучшая, Молли. Оставь сдачу себе.

Она, кажется, понимала, что я не всегда знаю, как правильно себя повести или что сказать. Однажды я пришла в свое обычное время, чтобы убрать номер, и обнаружила там мистера Блэка – он сидел за бюро у двери и просматривал какие-то бумаги, дымя своей вонючей сигарой.

– Сэр. Сейчас подходящее время для того, чтобы я вернула ваш номер в безупречное состояние? – осведомилась я в точности так, как научил меня мистер Сноу.

Мистер Блэк воззрился на меня поверх своих очков.

– А ты сама-то как думаешь? – поинтересовался он и выпустил струю дыма прямо мне в лицо, как огнедышащий дракон.

– Я думаю, что подходящее, – ответила я и включила пылесос.

Из спальни выскочила Жизель и, обняв меня за плечи, сделала мне знак выключить его.

– Молли, – сказала она, – он пытается сказать тебе, что сейчас исключительно неподходящий для этого момент. Вообще-то, он пытается сказать тебе, чтобы ты выметалась.

Это было ужасно. Я почувствовала себя полной дурой.

– Приношу свои извинения, – произнесла я.

Она схватила меня за руку.

– Ничего страшного, – сказала она негромко, чтобы не услышал мистер Блэк. – Ты же ничего плохого не хотела.

Она проводила меня до двери и одними губами произнесла: «Прости», прежде чем открыть ее, чтобы я со своей тележкой могла выйти из номера.

Жизель очень хорошая. Вместо того чтобы выставить меня дурой, она помогает мне лучше понимать всякие вещи.

– Молли, ты подходишь к людям слишком близко, ты знаешь это? Лучше отойти чуточку подальше, а не лезть людям прямо в лицо, когда ты с ними разговариваешь. Представь, что между тобой и другим человеком находится твоя тележка, даже если на самом деле ее там нет.

– Вот так? – спросила я, отойдя на расстояние, которое показалось мне правильным.

– Да! Так просто отлично, – сказала она и, взяв меня за руки, сжала их. – Всегда стой на таком расстоянии, если это не я или не какой-нибудь другой близкий друг.

Другой близкий друг. Знала бы она, что, кроме нее, у меня больше никого нет.

Иногда, когда я убирала их номер, у меня возникало такое ощущение, что, несмотря на то что она была замужем за мистером Блэком, она чувствовала себя одинокой и жаждала моего общества так же сильно, как я – ее.

– Молли! – завопила она как-то раз, встретив меня у двери в шелковой пижаме, хотя было уже около полудня. – Как здорово, что ты здесь! Давай, приберись по-быстрому, а потом мы с тобой будем краситься!

Она даже в ладоши захлопала от восторга.

– Прошу прощения? – не поняла я.

– Я хочу научить тебя пользоваться косметикой. Ты ведь очень хорошенькая, Молли, ты знаешь об этом? У тебя идеальная кожа. Но в сочетании с темными волосами она кажется очень бледной. И проблема в том, что ты даже не пытаешься ничего с этим сделать. Ты должна научиться выжимать максимум из того, чем наградила тебя природа.

Я быстро навела в номере чистоту, что нелегко, если не халтурить, но я справилась. Время было к обеду, так что я сочла, что могу сделать небольшой перерыв. Жизель усадила меня перед туалетным столиком в холле перед дверью в ванную и принесла свою косметичку – я отлично знала, как она выглядит, поскольку каждый день приводила в порядок ее содержимое, надевая крышечки на флакончики и тюбики, которые Жизель оставляла открытыми, и раскладывая их обратно по своим местам.

Она закатала рукава пижамы, положила свои теплые руки мне на плечи и внимательно посмотрела на меня в зеркало. Ощущения от прикосновения ее рук к моим плечам были очень приятные. Они напомнили мне о бабушке.