Текст книги "Верю-не-верю. Я люблю тебя"

Автор книги: Нино Меладзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Глава 6. Ева

– Ты лжёшь!

Я вырвалась и отбежала в сторону. Как только он шагнул за мной следом, отпрянула. Потом развернулась и ринулась по лестнице наверх. Я слышала каждый его шаг.

Сафронов шёл следом. А в моей голове словно гром звучало: «Не стремится найти». Нет, он врет! Мой отец любит меня и ищет. По-другому и быть не может! Я не верю!

– Ева, постой…

Я же захлопнула дверь прямо перед его носом, прекрасно понимая тщетность попыток отгородиться. Замка здесь нет, словно в насмешку, комната запирается с другой стороны.

Но зато ванная… В то время как он открывал дверь, я метнулась в маленькую уборную и уж там заперлась. Залезла в сухую ванну и прижала руки к ушам. Я не стану его слушать.

Когда-то давно, ещё когда я была маленькой девочкой, со мной случилось что-то страшное. Всё, что происходило, лет до шести застилает в моей памяти чёрная пелена.

И вот сейчас ужас снова накатывал волнами. Тогда меня из этого состояния вытащил отец. Он спас, окружая заботой и любовью. А сейчас у меня хотят отнять и это?

Лаконичная ванная с шикарной отдельно стоящей ванной была закатана в белый мрамор. Раньше я бы непременно восхитилась прекрасным дизайном, но сейчас стены давили.

Голова раскалывалась, а перед глазами плясали белые пятна. Я забралась в ванну, ничего не разбирая. Кажется, на заднем фоне кричал Сафронов, но я уже потихоньку уплывала в странное состояние.

Руки сами собой потянулись к воде. Хотелось, чтобы она приняла меня в свои тёплые объятия. Главное, быть осторожной. Звук мощной струи успокаивал, напоминал о чём-то далеком…

Закрыла глаза, дрожа всем телом. Он неправ, никто не отнимет у меня папу. Никто не сможет. Разговор в таком состоянии начинал успокаивать.

Я медленно погружалась в тяжёлую воду. Она давила, давила…

И тут все резко кончилось, а я почувствовала невесомость. Испуганно распахнула глаза, не переставая кашлять:

– Ты что творишь? Жить надоело?! Ева, мать твою, что происходит?!

Он держал меня на руках, а я все же продолжала кашлять. Тогда Сафронов перевернул меня, выбивая из лёгких воду. Но как она там оказалась? Почему я вся мокрая…

Меня затрясло, и, когда тело перестало содрогаться в приступах кашля, меня обняли сильные руки. Неожиданно для себя не стала отбиваться. Конечно же потому, что сил не было.

– Ева, я тебя спрашиваю, ты что удумала? Зачем?

Он встряхнул меня, заглядывая в глаза. Мы с ним были как белое и чёрное. Сафронов весь в темном, а я лишь в лёгком льняном сарафане, бледная, почти поганка на фоне его загорелой кожи.

Вокруг было столько воды, и я как в замедленной съёмке осматривала комнату. Как я здесь оказалась? И почему вся мокрая? Взгляд зацепился за белоснежную ванну, полную воды.

Она едва ли не через край выливалась. Я удивленно подняла брови. Но как так вышло? Сафронов же тем временем продолжал меня рассматривать. Выражение его лица сейчас сложно было прочесть.

– Зачем ты нырнула под воду? Ты же могла захлебнуться! А если бы я не смог выбить дверь?

И снова на моем лице отразилось удивление. Как в замедленной съёмке я растеряно перевела взгляд на ванну, а потом на свой мокрый сарафан. С белокурых волос срывались капли воды, а кашель мучал меня, потому что…

Я оттолкнула мужчину, тихо отвечая:

– Не… не знаю, как так вышло. Не помню! Я не садилась в ванну!

Паника в голосе нарастала. Он что, намекает, что я могла там утонуть? Сесть в ванну и захлебнуться? Нет! Я бы никогда так не сделала! Голос снова стал сиплым, и я схватилась за голову, оседая на пол.

Внезапно поняла, что не помню ничего, после того как отошла от ноутбука. Что это? Снова последствия той травмы? Но у меня много лет не было провалов.

Скорее почувствовала, как рядом Игорь садится на корточки, случившееся помешательство безжалостно отодвинуло в сторону другие проблемы. Мне было страшно.

– Ева, чего именно ты не помнишь? Пожалуйста, расскажи мне?

Его голос был мягким, а руки не касались меня, давая необходимое пространство. Он разговаривал со мной ласково, словно я была маленьким ребёнком. Уговаривал.

Но мой взгляд каждую секунду возвращался к ванне. Неужели я и вправду так могла? Что со мной снова произошло? Тело ходило ходуном, и вот уже зубы стучали так, что было слышно даже моему похитителю.

Очевидно, он тоже понял, что со мной происходит какая-то чертовщина, потому что встал и спустя минуту вернулся с огромным полотенцем. Накрыл им меня, просовывая под него руки и пытаясь осторожно снять бретели сарафана.

Я судорожно вцепилась в его руки с паникой в глазах. Он горько усмехнулся и сказал:

– Тогда справишься сама? Только предупреждаю, что больше я тебя одну не оставлю.

Глава 7. Ева

Поздно вечером мы сидели на веранде, вдыхая запах моря. Что-то неуловимо изменилось между нами. Мое раздражение, например, уснуло где-то в глубине.

Сама себе я объясняла это тем, что оно утонуло. Ведь не могла же я сознательно… Но я даже не помнила того момента, когда садилась в ванну. Тяжело вздохнула, пытаясь принять случившееся.

Приятное мягкое свечение успокаивало. На тарелке красовалась недоеденная еда, практически нетронутая мною. А он сидел рядом и задумчиво разглядывал.

– Зачем я тебе?

Кажется, во мне заела одна очень старая и надоевшая нам обоим пластинка. Она крутилась на бесконечном повторе в голове, на языке. Игорь же устало потёр переносицу.

Перед ним все ещё стоял ноутбук, но он больше не интересовался тем, что я сделала. Куда залезла и кому написала. А еще он действительно больше не оставлял меня одну.

– Если я тебе скажу, ты мне не поверишь.

Я так глубоко нырнула в свои мысли, что при звуке его голоса вздрогнула. Прижала к себе чашку с ароматным чаем, пока Сафронов отставлял в сторону свою.

Теперь он откинулся на спинку дивана и смотрел очень пристально. Его голубые глаза прожигали меня, словно бросая вызов. Эдакий бой, где выигрыш – правда.

Вот ее-то и хотелось услышать больше всего на свете. Наверное. Потому что, если не знать наверняка, в голову лезут всякие глупые мысли. Глупые и очень для меня опасные…

– Если ты не скажешь, я придумаю.

Слова вырвались раньше, чем я подумала. Прикусила губу. Он пугал меня до чертиков, но теперь и завлекал. Я хотела понять, что им движет, прочувствовать, почему разум отреагировал на его слова так остро.

Мы сидели на веранде недалеко друг от друга. И от его взгляда становилось жарко, словно я находилась в его объятьях. Сафронов снова ответил:

– Пока не пойму, что с тобой произошло в ванной, больше ничего не скажу, Ева. Ты неглупая девочка. Зато ты можешь помочь мне узнать о тебе больше.

Больше. Мне бы тоже хотелось узнать о себе чуточку больше. Особенно о том периоде жизни, что, по словам врачей, навсегда останется для меня чёрной кромешной ночью.

Никогда не думала, что это желание возникнет. Годы посещения специалистов, от нейропсихологов до самых лучших психиатров, – и ничего. Отец в какой-то момент сказал, что не намерен больше потворствовать моему самоуничтожению.

И я приняла это. Тем более что с тех пор механизм больше не запускался. Пока я не встретила Сафронова. Злость, смешанная с усталостью, въедались под кожу.

– Я не хочу тебе ни в чем помогать. Просто хочу знать, когда окажусь дома и этот кошмар закончится. Когда смогу закрыть дверь перед твоим носом, чтобы ты не смог в неё войти.

– Благодаря тому, что в последний раз я зашёл, ты осталась жива.

Вздрогнула. Да, я помню, как открыла глаза, оказавшись в весьма недвусмысленной ситуации. Как отплевывалась от воды, как прилипало к телу мокрое платье.

– Я бы никогда не сделала того, о чем ты подумал! Я слишком люблю и ценю жизнь.

Со звоном поставила стакан на столешницу из мрамора. Она звякнула – и часть ароматного напитка выплеснулась. Я поднялась. Он поднялся следом. Процедила:

– Ты теперь и в туалет за мной ходить будешь?

Нет, с одной стороны, было приятно, что он стал общаться со мной. Я боялась сама себе признаться в том, что тут от тоски выть готова. Хотя никогда себя компанейской девушкой не считала.

Но с другой – перспектива присутствия его рядом каждую секунду… Она пугала и даже заставляла внутри все трепетать. Совсем от напряжения я сдурела.

Игорь же на полном серьезе ответил:

– В сам туалет нет. Но запираться и оставаться одной где-либо теперь тебе запрещается. Если подобное произошло с тобой впервые, я не могу утверждать, что состояние не вернётся вновь.

Не впервые, но всего во второй раз с шестилетнего возраста. И совсем на короткий промежуток времени. Хотя, судя по тому, что он говорит, и этого хватило, чтобы едва не расстаться с жизнью…

– Ты что, и спать теперь вместе со мной будешь?

Мысль о том, что его мощное тело ляжет рядом, вызывала смешанные чувства. Потому что мне отчаянно не хватало человеческого тепла все это время. И в глубине души я была согласна и на своего похитителя.

– Буду, Ева.

Он подошёл ко мне, нагло вторгаясь в мое личное пространство. Нахал, который, судя по всему, не знает слова нет. И снова он словно бросал мне вызов, брал на слабо.

– Хотя ты можешь посвятить меня в подробности своей странной амнезии, и, возможно, мы сможем найти другой выход.

Глава 8. Ева

Я повернулась на бок, сонно протирая глаза. Распахнула их и уже привычно уставилась на лежащего рядом мужчину. За последнюю неделю мне редко удавалось застать его спящим.

Обычно Игорь вставал с петухами и уже успевал закончить водные процедуры. Иногда, когда я открывала глаза, он выходил из ванны с небрежно намотанным на бёдра полотенцем.

Боже! Как же тогда мне хотелось зажмуриться и отвернуться, да только я трусливо не могла отвести глаз от его идеального тела. Похититель мне достался самый странный из всех возможных. Но безумно привлекательный.

Его фигура была подтянутой, немного высушенной. До того, как у меня случился странный приступ в ванной, он много бегал и занимался спортом. Теперь же оставил все, кроме зала.

Практически идеальное тело с четко очерченными мышцами, кубиками пресса и уходящими вниз… Я старалась гнать от себя подобные мысли. Я пленница, и повестись на того, кто лишил меня свободы, – это уж слишком…

Стокгольмский синдром никто не отменял22
  Когда заключённые начинают сочувствовать надзирателям.


[Закрыть]. Да только сейчас я с наслаждением разглядывала каждую черточку на его лице. Оно было очень правильным.

Высокие скулы и прямой, почти что аристократичный нос. Глаза подрагивали ото сна, обрамлённые пушистыми ресницами. И почему у мужчин они всегда идут в комплекте?

На Игоре сейчас была простая футболка, задравшаяся и обнаружившая идеальный живот. Это я попросила ее надеть, потому что стеснялась. Никогда не лежала в одной кровати не то что с голым мужчиной. С мужчиной в принципе.

А Сафронов лишь ухмылялся.

– Стесняешься, крошка Ева? Думаешь, я собираюсь воспользоваться твоей невинностью?

Он лукаво смотрел, а я заливалась краской стыда. Словно он пробирался под кожу. Вот откуда мужчине известно о том, что я невинна?

Игорь не приставал, не распускал руки. Лишь иногда случайно касался моих кистей, плеч, как бы невзначай передавая вещи. Эти прикосновения били меня разрядами тока, окрашивая щеки в алый цвет.

Мы привыкали друг к другу, и какие-то обыденные вещи уже не казались странными или противоестественными. Одно оставалось прежним: мы не желали отвечать на вопросы друг друга.

Он не признавался, зачем похитил меня и что хочет, а я не отвечала на регулярные вопросы о том, что за амнезия случилась со мной в ванне. Как по мне, так все честно.

– Снова подсматриваешь?

Игорь внезапно открыл глаза и подпер головой руку. Я же ойкнула и натянула одело на макушку, скрывая от него краснеющие щеки. Целую неделю он мучал меня своим вездесущим присутствием.

– Ева! Вылезай из своего укрытия. Как ты относишься к утренней пробежке?

Его предложение прозвучало глухо из-за того, что я пряталась под одеялом. Но все же заставило выбраться наружу. Я приоткрыла один глаз и удивленно посмотрела на него.

Вот, называется, вспомнишь о спорте – и на тебе. Осторожно поинтересовалась:

– Утренней пробежке?

Признаться, внезапно просто до одури захотелось выбраться из дома. Почувствовала, что больше всего на свете хочу сейчас убежать. На олимпийскую чемпионку я не походила, но со спортом с детства дружила.

Да и Игорь едва ли не впервые за три недели смотрел, можно сказать, с надеждой. Он присел на кровати и повторил просьбу:

– Пойдём немного побегаем. Думаю, ты тоже засиделась в этом доме.

Вспышкой в моей голове пронеслась неожиданная мысль: ему тоже тошно. Он же, по сути, как и я, здесь заточен. Без друзей и без родных. Ведь, в отличие от меня, они у него наверняка есть.

– Пойдём.

Я ответила тихо и уже выбиралась из постели. На мне была плотная пижама, скрывавшая тело от его глаз. Только вот иногда казалось, что он знает меня всю в подробностях.

Что никакие тряпки не способны спрятать меня от его взгляда, полного плохо скрываемого восхищения и нежности. И зачем я замечала их?

Дальше быстро собралась, пока он предусмотрительно не оставил меня одну для личной гигиены и переодевания. Странно, но за эту неделю я ни разу не чувствовала себя с ним ужасно.

Непривычно, да. Стеснялась, злилась, раздражалась, но его общество не было невыносимо. И вот теперь я с каким-то странным удовольствием натягивала на себя спортивные лосины и топ.

Ловила себя на мысли, что мы совершенно не похожи на пленницу и ее похитителя. Скорее на молодожёнов в ссоре, которые спят по разным краям кровати.

Странное сравнение, но именно оно приходило на ум первым. В итоге я вышла из дома под его внимательным взглядом. Игорь тоже был хорош. Короткие обтягивающие шорты чёрного цвета и свободная майка, не скрывавшая абсолютно ничего.

– Побежали?

Он улыбнулся мне. Такой странной, но очень приятной улыбкой. Я же немного стушевалась, но в ответ кивнула.

Глава 9. Ева

Какое же удовольствие дать себе волю хотя бы ненадолго. Почувствовать запах ветра, морской соли и подставить макушку ещё ласковым лучам утреннего солнца.

Мы встали едва ли не сразу после рассвета, поэтому вокруг все ещё была прохлада. Я не против южного климата, тем более когда можно вот так запросто любоваться крепкой мужской задницей в лосинах.

Тьфу! Никогда не слыла поклонницей мужских фигур, но тут сложно было не затесаться в фанатки. Адалина бы сказала, что мне просто не хватает настоящего мужчины.

Адалина… Единственная девушка, которую я рискнула назвать подругой и горько об этом пожалела33
  История Адалины и Максима, брата Игоря называется «Прятки. Я тебя нашёл».


[Закрыть]. Ее как подменили после нашей последней встречи.

Хотя сколько прошло с того момента? Три года? Давно бы пора забыть. Не в первый раз меня обманывают, пользуясь моей добротой. Другой разговор, что первый раз мне так больно от этого.

– Ева, ты слишком разогналась, дыхание собьётся.

Я вынырнула из собственных мыслей и заметила, что и правда гоню на полной под горку. На замечание мастера спорта лишь фыркнула:

– Кто бы говорил! Между прочим, болтать во время бега…

И тут передо мной на дороге что-то шевельнулось. Я, как человек очень впечатлительный по природе, завизжала и дернулась в сторону. Затем споткнулась о камень и упала на грунтовую тропинку.

Само собой, больно ссадив бедро. Это какой-то бич для меня! Второй раз в этом месте я буквально снимаю с себя часть кожи на ноге. От обиды на жизнь и ситуацию в целом я истерически рассмеялась.

Из глаз брызнули слёзы, и вообще… Осмотрелась по сторонам, заметив, что Игорь уже с привычным ему спокойствием и собранностью садится рядом. Откуда ни возьми достаёт чистый бинт и бутылку с перекисью.

Увидев это, я не сдерживаюсь и заливаюсь ещё более громким хохотом. Захлебываюсь смехом, не понимая, слёзы это или просто у меня сорвало крышу.

В конце концов этот поток эмоций через край заканчивается. Я прислоняюсь к какому-то подвернувшемуся камню и молча наблюдаю за размеренными действиями мужчины. Тихонько спрашиваю:

– Ты как доктор Айболит. Всегда носишь с собой перекись и ствол?

Кстати, с последним он так и не расставался ни днём, ни ночью. Даже бегать взял. Так сказать, с утяжелением. На его лице появилась усмешка:

– С тех пор как в моей жизни появилась ты, приходится. Я и не подозревал, что у тебя есть такая черта. Всегда думал, что ты летаешь по воздуху, как царевна-Лебедь из сказки Пушкина.

Хмыкнула. Приятное сравнение, конечно, но от этого моему уже начинавшему гореть бедру не легче. И штаны разодрала сильно… А других у меня нет.

– Вот видишь, какая я неидеальная. Никогда не верь тому, что говорят.

Внезапно он резко поднял на меня глаза. Его руки все ещё блуждали по моим бёдрам, проверяя их, спускались к голеностопу, но на мгновение мужчина замер.

– Если никому и ничему не верить, можно пропустить правду. Знаешь, у нас в Гродном есть одна не очень популярная игра. Так вот там, если не выберешь правду, не поверишь, тебя ждёт очень тяжелое испытание.

Он был совсем близко. Снова. Только на этот раз его слова и движения отзывались гораздо глубже, чем раньше. Вот такая вот история, совершенно мною не ожидаемая.

– И что же за испытание?

Игорь приблизился. Так, как никогда прежде. Его глаза и губы были так близко, что сердце едва не выпрыгивало из груди. Я снова облизала свои и замерла.

Как кролик, которого застигли посреди травы, сжалась в ожидании чего-то большего. Сама себе не отдавая отчета чего.

– Испытание любовью.

Он произнёс это очень тихо, наклоняясь ко мне, застывшей, как камень, на который я опиралась. По венам разгонялось утреннее солнце, нагревавшее все вокруг.

А ещё это же южное солнце, что заявляло права на новый день, выглянуло из-за деревьев. Оно осветило Игоря, и от этого его образ стал ещё более тёплым.

Но рядом снова что-то шевельнулось, и я дернулась, разрушая волшебный момент. Вместе мы обернулись в сторону, где по своим делам бежала большая ярко-зелёная ящерица.

Она словно насмехалась над двумя людьми, что оказались в безвыходной ситуации. Одну похитили, и она всем сердцем стремилась на волю, а второй желал прямо противоположного.

Я отстранилась от Игоря и с его помощью поднялась. Попробовала ступить на правую ногу и, к моему облегчению, резкой боли не почувствовала. А это значит, что сейчас меня не ждёт ещё и испытание под названием «объятия похитителя».

– Пойдём к дому? Бежать больше не смогу, но наверняка я способна преодолеть это расстояние вполне обычным шагом.

Игорь смотрел на меня так пристально, словно пропустил слова мимо ушей и хотел сейчас совсем не обычного шага до дома. Секунда, другая – и мои щёки медленно стали окрашиваться в красный цвет.

Тогда-то Сафронов наконец-то отмер и пожал плечами:

– Пойдём.

Глава 10. Ева

Больше мы не проронили ни слова. У нас вообще не было принято разговаривать. Словно мы вечно друг на друга дулись, хотя по большому счёту все было именно так.

Игорь взял не очень быстрый темп, а ещё… Вопреки моим желаниям, он поддерживал меня под ручку, помогая идти. Сперва я, как гордая и независимая, сопротивлялась, но потом поняла, что нога ноет.

И вот теперь мы шагали на пару. Его близость снова волновала, но теперь ещё сюда влилось чувство противоречия. Мы что, едва не поцеловались с ним?

С чего это вдруг? Когда моя голова поплыла настолько, что я стала к нему тянуться? Нет, все же Стокгольмский синдром меня накрыл. Говорят, он беспощаден.

Я умная, самодостаточная молодая женщина и должна сопротивляться обстоятельствам, находить силы противодействовать им. Да я…

– Ева, перестань разъедать себя. Мне иногда кажется, что я каждую мысль в твоей голове читаю по лицу.

– И что же я думала, великий эмпат?

Хотела было вырвать руку, но он не дал. Наоборот, остановил меня и повернул к себе лицом. Он ухмылялся и, наоборот, прижал к себе ещё сильнее. Снова!

– Пусти!

Попыталась сопротивляться. Такой Игорь меня настораживал. Пугал своим напором и горящими жаждой глазами. Словно я была единственным источником воды в пустыне.

– Ты думаешь о том, что не должна хотеть меня целовать. Что должна сопротивляться, противопоставлять себя, но по факту снова забываешь о самом главном.

Хотелось провалиться сквозь землю, выкрикнуть ему в лицо, что все это не так, что он неправ! Ничего подобного, я… врать не умела, и на моем лице привычно проступал румянец стыда.

– Ты, Ева, снова забываешь о собственных желаниях. Ты такая хорошая для папы, для любого другого. А чего хочешь ты? По-настоящему? Для себя, а не всеобщего блага?

Запнулась. Потому что его вопрос сбил с толку. О чем вообще он говорит, к чему этот разговор в принципе?

– Ты бы хотела меня поцеловать? Ты вообще хоть когда-нибудь целовалась?

Каждое его слово било наотмашь. Потому что я правда не знала, что такое касание губ другого человека. Все эти фильмы и даже откровенные видео, которые я втайне смотрела, не могли удовлетворить интереса.

Сафронов хорошо изучил меня. Исследовал от и до, чтобы потом въесться под кожу, пролезть так глубоко, как только сможет. Да только я не глупая мечтательница. Не жертва романтизма и счастливых историй.

Поэтому я надела циничную маску и жестко сказала:

– Молодец. Угадал. И да, я хотела бы и целоваться, и сгорать от страсти. Да только маленькая поправочка: не с тобой!

Я вырвалась и зашагала прочь, оставив хмурого мужчину позади. Прекрасно понимала, что обидела и, возможно, в будущем он может мне это припомнить.

Вообще, играть с собственным похитителем не стоило, ведь он предупреждал меня об этом, но с таким, как Сафронов, это напрашивалось само собой. Потому что он позволял, создавая ощущение безнаказанности.

Сам виноват, но аукнется ли мне моя дерзость, я не знала и знать не могла. Да пока и не хотела.

Вот получалось у него пролезть мне под кожу. Проникнуть в голову, надавливая на самые больные точки. Он самый невозможный, самый…

Осеклась, понимая, что вдали что-то виднеется. Темные точки и мельтешащие люди. И они у домика?

На раздумья ушла всего секунда. Я опрометью бросилась туда, молясь, чтобы нога меня не подвела. Чтобы не рассыпалась, как до этого, в самый неподходящий момент.

Главное, чтобы он не понял, не догнал. Пусть думает, что это просто обида, пока я буду спешить навстречу спасению! Папочка. Конечно же, это папа.

Все верно, я же написала ему сообщение, и он его увидел. Увидел и теперь приехал с целой армией спасать меня. На него это так похоже. Для своей дочери он выбирает самое лучшее. Всегда.

Прибавила шагу и, когда до поворота оставалось каких-то метров пятьсот, почувствовала, что меня дёргают назад, зажимая рот. Но как? Я даже не слышала его!

Отчаянно начала брыкаться. Пыталась орать, хоть как-нибудь сообщить о том, что я здесь. Пинала его и билась изо всех сил.

Но проще гору сдвинуть с места, чем Сафронова. И в его тисках я сама себе напоминала маленькую, попавшую в силки птичку, что непрестанно роняла перья на землю возле клетки.

– Прекрати! Это не люди твоего отца, это совсем другие. Прекрати шуметь, я понятия не имею, что им надо.

Зло пнула его и притихла. Конечно, не отца, прямо так он это и понял. Да кому я нужна, кроме папы? Я отправила сообщение ему! Ему, и никому другому.

– Будешь вести себя тихо? Мне нужно две руки.

Выжидая момент, кивнула. Но как только он отнял ото рта руку, что мочи завопила:

– Я здесь! Папочка, я здесь!