Текст книги "Город Z. Книга вторая"

Автор книги: Нина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Глава восемьдесят седьмая «Не сон».

Утром Николай обнаружил себя сидящим на стуле, голова во сне упала на грудь, а руки безжизненно свисали вдоль тела, икры за ночь затекли от сидения и стали твердыми как металл.

Взгляд упал на грязный топчан, застеленный тонким вонючим матрасом. В углу стоял ржавый умывальник. Он встал, и тысячи иголок пробежали по ногам, поморщившись, добрался до раковины и умылся тонкой струйкой бурой воды.

Дверь в камеру открылась тихо, хотя была старой и массивной, казалось, она должна отвратительно лязгнуть. Охранник повел его в неизвестном направлении, шли не долго.

Он оказался в не большой, светлой комнате, обстановка которой состояла из стола и двух стульев.

Через несколько минут в комнату вошел мужчина средних лет с аккуратной русой бородкой и в круглых очках в тонкой оправе. «Адвокат?» – подумал Николай. Ему казалось, что адвокат должен выглядеть именно так. И он не ошибся.

Мужчина представился:

– Илларион Степанович. Я Ваш адвокат.

– Не могу сказать, что мне очень приятно, учитывая то, что я оказался в таком положении, – ответил Николай.

– Понимаю ваши чувства. И постараюсь сделать все возможное в самые короткие сроки, чтобы вытащить вас отсюда. И вот еще что – он протянул Николаю белый лист бумаги сложенный вчетверо, – это записка от Миши. А это…– вытащил белый конверт – Это передала Вам Арина.

Николай поспешно выхватил записки из рук адвоката, как будто они могли вмиг исчезнуть.

– Мне не вернут телефон?

– К сожалению пока нет. Но я договорился, что Вы сделаете сегодня вечером телефонный звонок домой.

Илларион Степанович задал Николаю ряд вопросов, относящихся к делу об освобождении его бывшего подопечного Кима. Он фиксировал все на крошечный диктофон, сверкающий отполированной поверхностью драгоценного металла похожего на платину. На его лице не отражалось никакой эмоции кроме удивления.

В конце встречи он сказал:

– Ваше дело Николай, яйца выведенного не стоит. Все имеющиеся на данный момент свидетельства абсолютно пусты и бездоказательны, и те, кто упрятал вас сюда, об этом знают. Они могут удержать вас максимум на двое суток. Так что скоро увидимся снаружи этого заведения.

Встреча с адвокатом вселила надежду Николаю. Весь день он ходил по камере и делал физические упражнения. Есть отказывался. Вечером, как и сказал адвокат, ему разрешили позвонить домой.

Николай уже давно не видел такого телефона, в памяти всплыл аппарат его бабушки, но кремового цвета, а этот был зеленый с отломанными отверстиями для пальцев, для набора номера.

Николай поднял трубку и с волнением стал накручивать номер Арины, прошел один гудок, второй, третий…и наконец, он услышал ее голос:

– Коля! Коля! Это ты? Я не слышу тебя!

Он стал кричать, что есть сил:

– Арина! Это я!

В трубке раздались хриплые помехи, и наконец, она его расслышала:

– Коля, милый, любимый, Коля! Меня не пустили к тебе. Я написала письмо, его передал адвокат?

– Да, и я его читаю все время. Арина, как ты? Тебя не трогают? Если что– то случится, сразу говори мне!

– Коля, я тебя люблю, – он услышал, как Арина еле сдерживается, чтобы не заплакать. – Коля, я тебя очень люблю.

– Арина, милая моя, мы скоро увидимся, не плачь, – но последние слова она не услышала, в трубке опять что– то затрещало и их разъединили.

Глава восемьдесят восьмая «Не все так просто».

За Николаем пришли через сутки, но не выпустили на свободу, как он предполагал, а перевели в другую камеру более просторную, с чистой кроватью и отдельно стоящей душевой кабиной. В первые несколько секунд после того, как охранник молча захлопнул за ним дверь, Николай не мог поверить в происходящее.

Адвокат говорил, что с имеющимися фактами его продержат не более двух суток. Что тогда произошло? Почему дело приняло такой оборот? Он сидел, сцепив кисти рук перед собой, хотелось немедленно что– то предпринять, но вот что?

К счастью, неведение длилось не долго, все тот же охранник пришел за ним, и они оказались в знакомой уже комнате свиданий. Его ждали.

– Илларион Степанович, что произошло? Почему меня не выпустили? – Николай стразу задал вопрос, мучавший его все утро.

Адвокат внешне старался казаться спокойным, но заметно, что он также оказался в некотором замешательстве:

– Я подал уже заявление о том, чтобы Вас выпустили под залог. Обстоятельства, согласно которых вас продолжают удерживать, мне пока не известны. Единственное, что удалось сделать прямо сейчас, это перевести в камеру другого класса.

– И какая же сумма залога?

– Сорок миллионов рублей.

Николай обхватил голову руками:

– Такой суммы свободных денег у нас нет. Все вложено в бизнес и проекты.

Илларион Степанович остановил Николая:

– Миша уже готовит деньги.

– Это нереально, я точно знаю, потому что веду финансовые дела компании, – твердо сказал Николай.

Адвокат посмотрел на него, внутренне вновь обретая уверенность, основанную на богатом опыте:

– Николай, в моей практике случалось всякое. И я меньше всего склонен идти на поводу эмоций, только факты. Чем я сейчас и займусь. Выясню, что вдруг появилось в вашем деле, что явилось достаточно веской причиной, чтобы продлить ваше задержание.

Николай согласно кивнул.

После свидания с адвокатом он просматривал видео на планшете, присланное Ариной десятки раз и гладил ее изображение на экране. Ей так и не предоставили право на свидание с ним.

Илларион Степанович действительно действовал быстро и профессионально. Но его прошение выпустить Николая под залог также отклонили. Об этом Николай узнал из его телефонного звонка.

Но всё же, появились хоть какие– то новости.

К делу приобщили еще несколько показаний кротов, на этот раз Николай даже смог вспомнить, как они выглядели. И все как один уверяли, что Николай чуть ли не силой пытался вывести на прогулки Кима, они слышали, как Ким сопротивлялся тому, чтобы покинуть стены социального дома, но Николай все время стоял на своем.

Также сделали предположения, что у Николая был корыстный интерес освободить Кима из «кротовника». Ким за два года жизни в социальном доме сделал немало изобретений, которые запатентовал департамент соц. защиты. Николай, конечно же, знал об этом и хотел получить доступ к патентам через Кима. А также пользоваться парнем в дальнейшем, в плане получения от него свежих научных разработок в своих корыстных целях.

Чем больше Николай сидел в изоляторе, тем больше отвратительных лжесвидетелей появлялось. За три месяца дело из тонкой папки в один лист увеличилось до двухсот страниц печатного текста.

Илларион Степанович по– прежнему подавал ходатайства об освобождении под залог, но они все время отклонялись.

Особенно тяжело Николаю было оказаться без Арины, жить в полном непонимании как она. Ей очень редко разрешалось, видится с мужем. И каждый раз, встречаясь с ней, Николай испытывал все более мучительную душевную боль, из– за того, что он причиняет своей любимой такие страдания.

Так было и на этот раз. Арине выделили пятнадцать минут на свидание с ним. Она сразу кинулась к нему навстречу и прижалась всем телом, полностью исчезая в его объятьях. Она старалась держаться спокойно, но он чувствовал, что ей это удается с трудом.

– Коля, все, что они говорят не правда. И я знаю, что все эти показания, которые множатся день от дня, дело чьих– то рук.

Николай взял ее лицо в свои ладони и начал целовать щеки, лоб, губы.

– Не будем о них, милая, не хочу тратить время, которого у нас очень мало. Я по тебе ужасно скучаю, родная, очень скучаю.

Арина легко вздрогнула всем телом:

– Коля, я не могу без тебя. Мне надо быть сильной, но у меня плохо получается. Коля, я столько раз помогала людям выйти из депрессии, пережить даже смерть любимых людей, а себе помочь не могу, Коля.

– Милая… Все будет хорошо, я тебе обещаю, – он крепко прижал ее к себе, вдыхая тонкий волнующий аромат ее кожи.

В очередной раз их свидание пролетело как одно мгновение. Арину заставили выйти. Он смотрел вслед удаляющейся хрупкой фигурки жены, она сделалась еще тоньше, а глаза и так огромные, сейчас стали еще больше, четко выделяясь на бледном лице. Темные от недосыпа круги под глазами, просвечивали сквозь слой пудры.

Глава восемьдесят девятая «Безразличие»

Николай готов был убить себя, если бы это помогло, и Арина перестала бы страдать. Тяжелые серые осенние дни тянулись долго как бесконечное немое кино, которое он смотрел в темном зале, оставаясь единственным зрителем.

Бурная вначале злость сменилась гневом на всех этих притянутых за уши доносчиков– кротов, потом он понял, что их просто запугали. Гнев сменился отчаянием, а еще через два месяца безразличием ко всему происходящему. Только мысли об Арине не давали покоя.

Вот уже полгода он находился в следственном изоляторе. Илларион Степанович регулярно встречался с ним, обрисовывая суть происходящего и дальнейшую стратегию по его освобождению.

Николай согласно кивал на встречах, но не проявлял былого оживления. Просто ждал. И чтобы хоть как– то занять время он стал много читать, его камера превратилась в книжный развал: философия, духовные откровения, произведения классиков. Такое чтение приносило временную тишину в его истерзанную бесконечным «почему» душу.

Но эти временные отрезки сменялись периодами нежелания продолжать такую жизнь и вовлекать в нее любимых людей. В один из таких приступов она написал письмо Арине: «Милая, моя, родная, ты самое прекрасное, что случилось в моей жизни. Жаль, что я причинил тебе столько страдания. Не хочу, чтобы ты мучилась дальше. Поэтому прошу тебя развестись со мной».

Илларион Степанович, в который раз посетил его. Вид у адвоката был утомленный, он уже не излучал безоговорочную уверенность как в первые их встречи.

– Илларион Степанович, скоро состоится суд. Скажите, только честно, какой самый оптимистичный исход?

Адвокат медлил, не желая произносить правду. Но потом, решив, что так даже лучше сказал:

– Пять лет, возможно вас отправят далеко за пределы мегаполиса Z.

Николай не удивился:

– Значит, я все делаю правильно, – тихо сказал он, протягивая свое короткое письмо Иллариону Степановичу. – Передайте Арине. И сделайте так, чтобы наши свидания прекратились.

Илларион Степанович сначала с негодованием пытался вразумить Николая, но тот остановил его жестом:

– Не тратьте на меня свое красноречие. Я знаю, что для нее так будет лучше.

Адвокат при встрече с Мишей передал содержание их последней с Николаем беседы и записку, которую он естественно не разворачивал.

Миша хоть и не имел привычки читать чужие письма, вскрыл конверт и быстро пробежал глазами по строкам: «прошу тебя развестись со мной».

– Дурак! Не получит она этой записки! – и выкинул ее в мусорное ведро, потом поднес зажигалку и сжег. – Вот так будет лучше, – уже спокойнее сказал он.

Глава девяностая «Ожидание»

Однажды на прогулке Николай заметил молодую девушку, которая также как и он оказалась в заключении. Она нашла на пустынном дворе цветок одуванчика, сорвала и поднесла к своему лицу. Ее строгие черты чуть смягчились, она запрятала цветок к себе в карман.

Николай подошел к девушке:

– Вы давно здесь? – спросил он, не представляясь и не спрашивая ее имени.

– Год, – также просто ответила она.

Николай молча рассматривал ее: спокойная, строгая, а минуту назад даже умиротворенная.

– Иногда мне кажется, что я всю жизнь нахожусь здесь, хотя прошло полгода после того, как моя жизнь рухнула.

Девушка протянула ему руку:

– Аля.

Николай взял ее ладонь и сжал тонкие пальцы:

– Николай.

Аля спросила:

– Почему ты считаешь, что твоя жизнь рухнула?

– Потому что я здесь, а моя жена, дело, которое я люблю, друзья – там.

– Не аргумент.

Николай уставился на нее с интересом. За долгое время, проведенное здесь, кто– то сумел его удивить.

– Что же, по– твоему, аргумент?

– Смерть, – сказала Аля и пристально посмотрела в его глаза.

Прогулка закончилась. Их развели по разным камерам.

Николай тянул терпкий черный чай из кружки и думал о том, что сказала Аля. Всего одно слово.

И оно означало только, что ничего кроме смерти не является преградой. И что он полный идиот, что написал эту записку Арине. Он представил, как она читает эти строки. Николай стал расхаживать по камере взад– вперед, потом с силой несколько раз ударил бетонную стену. Завтра состоится суд.

Николай считал каждую минуту этой ночи, безразличие сменилось тревогой и мучительным ожиданием, а рассвет все не наступал. Это была самая длинная ночь в его жизни. И когда, наконец, настало утро, он очень ему удивился.

Глава девяносто первая «Суд»

Заседание происходило в большом зале суда мегаполиса Z. Николай не думал, что его дело привлечет столько народа, в зале присутствовала бесконечная толпа разных людей, которых Николай до этого прежде не видел. Но встречались и знакомые лица: несколько жителей социальных трущоб – они обитали по соседству с Кимом, время от времени он видел, как к ним приходили его коллеги, наверняка их вызвали, чтобы публично лжесвидетельствовать против него. Рядом с ними сидел бывший его начальник Леонтий, Николай также встретился взглядом со своим другом Александром – тот ободряюще на него смотрел, и ему стало чуть легче. В первых рядах сидел управляющий Лев и главы многих департаментов.

Друзей Николая разместили как можно дальше от него, чтобы он не смог их, как следует разглядеть. Миша и Сергей порывались пробраться к нему, но их тут же возвращали на место.

Последней он увидел Арину. Она сидела почти, не шелохнувшись на стуле, выпрямившись и подняв подбородок вверх. Глаза ее были устремлены на Николая, и он почувствовал, как она его любит, даже несмотря на то, что он написал в порыве малодушия это отвратительное письмо. Ему захотелось в этот же миг оказаться рядом с женой, он вскочил и, пользуясь замешательством охраны, в несколько секунд оказался рядом с ней, крепко поцеловал и прошептал: «Я тебя люблю».

Его вернули на место. Заседание началось.

Николай слушал свидетелей кротов, и ему казалось, что все это говориться про другого человека. На первых показаниях его гнев готов был вырваться наружу. Хотя Илларион Степанович и передавал ему содержание этих доносов, но, когда они звучали в зале суда, из уст вроде не могущих и мухи обидеть кротов, Николай чувствовал, что скоро взорвется. Публика, а особенно журналисты сочувственно кивали им, и образ Николая смачно заляпывался все более отвратительными подробности якобы его деятельности.

На Арину косились журналисты и щелкали ее фотокамерами, она же сидела спокойно, не пряча лицо, а только выше подняла подбородок, хотя со всех сторон неслось: «Да ведь это его жена известный психолог Арина Силантьева, наверное, вместе все так ловко проворачивали. Сидит, как ни в чем не, бывало,».

Николай сжимал под столом кулаки, если бы он мог, то вмазал бы всем, кто перемывает косточки его жене.

Свидетели шли бесконечной вереницей, видимо Леонтий сильно постарался угодить и загладить все свои предыдущие промахи.

Илларион Степанович как мог, сдерживал Николая. И в противовес вызывал свидетелей и бывших коллег со своей стороны. Друг Николая, Александр, выступил с ясной и разумной версией, подтверждающей, что никакого насилия его бывший коллега не применял к Киму, и за все время работы никто из жителей социальных домов, на него не жаловался.

Это было очень смело с его стороны, но Александр не желал, как все кривить душой и не боялся за свое место. Леонтий не довольно слушал его, поджав губы, и что– то фиксировал в блокноте.

Николай хотел бы остановить друга, чтобы тот не портил свое будущее, но не мог это сделать. И в душе восхищался его поступком, ведь многие бывшие коллеги боялись, говорили что– то невнятное и старались глубже его потопить и выгородить себя.

Миша и Сергей, также вызванные в качестве свидетелей, рассказали, как помогли Киму с обучением в новой для него сфере деятельности, как совместно купили Киму жилье и все время находились рядом и помогали ему.

Но какой– то бойкий журналист выкрикнул: «Какие вы белые и пушистые, но ведь все делали с выгодой для себя. Вложили рубль, а получили тысячу! Выискались благодетели!»

Миша с Сергеем, когда объявили перерыв, нашли в коридоре того, кто громко кричал, и завязалась драка.

Другие коллеги репортеры радостно принялись снимать потасовку. И на следующий день во всех СМИ появились фото драки на судебном процессе Николая Воронина. Статьи так и кричали заголовками: «Судебный процесс по делу бывшего чиновника социального департамента закончился мордобоем», «Нескучный суд», «Завравшиеся и воинствующие», «Психологические трюки и кулачные бои» и все в том же духи.

Их бурно обсуждали на всех углах и в высшем обществе мегаполиса. И странное дело обстоятельства драки на суде придало дополнительной привлекательности Мише и Сергею в глазах у девушек высшего общества.

Глава девяносто вторая «Итог»

За всей этой шумихой скрылся главный итог судебного заседания – адвокат Николая все– таки сумел добиться при всем обилии подтасованных фактов, уменьшения срока лишения свободы с пяти до двух лет.

До перемещения Николая в центральный тюремный корпус мегаполиса Z, Арине разрешили короткое свидание с мужем.

При встрече они почти ничего не говорили друг другу, слова мало значили, осталось только то, что внутри, и что не выразишь никак, кроме чувств.

Арина целовала и гладила его лицо, сначала сдерживала слезы, а потом разрыдалась. Николай прижал ее голову к своей груди и укачивал как маленькую девочку.

Она подняла заплаканное лицо и тихо сказала:

– Коля, но могло быть хуже, вместо двух лет пять. Мы справимся, милый, я буду каждый день к тебе приходить.

Николай сжал ее худенькое тело в своих руках и зажмурился, чтобы не закричать от бессилия и злобы и от того, что многие их хорошие знакомые уже смалодушничали и отвернулись от Арины, хотя раньше всячески превозносили ее достоинства.

– Девочка, моя обещаю, когда выйду я, разберусь с каждым, кто сделал тебе больно.

Арина вздрогнула, испугавшись за него, и сразу быстро– быстро стала говорить:

– Коля, нет, никто ни в чем не виноват. Люди есть люди, всем свойственно бояться. И их можно понять.

– Конечно, но, слава богу, есть и другие, кто не побоялся сказать правду. Арина, наверняка Александра уволят из соц. департамента, скажи Мише, чтобы он взял его к нам на работу, на него можно положиться.

– Миша уже знает. Он познакомился с твоим другом еще на суде. Миша сразу все понял, и он вспомнил, что ты говорил об Александре раньше и сделал ему предложение о работе, – она сжимала его большую ладонь, и еще теснее прижималась к нему.

Николай обнимал ее и шептал:

– Милая моя девочка, я испортил тебе всю жизнь, испортил твою карьеру, от тебя отвернулись почти все клиенты.

Арина неожиданно разозлилась:

– Не говори ерунды! Мне не нужно лицемерное признание. Когда мы с тобой встретились, я наконец– то поняла, как это хорошо быть за сильным мужчиной замужем, как это хорошо, когда он заботиться и дарит внимание, как хорошо просыпаться каждый день в его крепких объятьях. Как хорошо…– она не сдержалась и всхлипнула.

Николай стал целовать ее лицо все до последней слезинки. Время свидания подошло к концу. Николая вывели из комнаты, он оглянулся, чтобы еще раз посмотреть на жену, запоминая каждую ее черточку, в какой она одежде, чтобы потом снова и снова воспроизводить все в памяти.

Арина осталась одна, до суда она еще надеялась, что все как– то устроиться, что адвокат у них опытный и самый известный, что Коля вот– вот вернется домой. В тот период времени она полностью вовлеклась в борьбу за мужа, злость помогала ей жить, но теперь наступило отчаяние.

Все напоминало о нем, оторвавшаяся пуговица, случайно найденная на ковре, туалетная вода, его телефон – очки, которые наконец– то вернули после окончания следствия, одежда. Она вытащила всю его одежду из шкафа, кинула на кровать и упала в этот ворох свитеров и рубашек, они еще хранили его запах. Арина сгребла эту кучу руками и разрыдалась. Она проплакала несколько часов и не заметно для себя провалилась в забытье.

Проснувшись, почувствовала запах кофе. Лара сидела рядом на кресле и ждала, пока она откроет глаза.

Арина сразу бросилась на шею к подруге, обняла ее, и опять слезы градом покатились из глаз. Лара успокаивала и гладила ее волосы. Придя не много в себя, Арина сказала:

– Я не буду сидеть, сложа руки. Должен быть еще какой– то выход.

Лара не стала ее отговаривать, спокойно спросила:

– Что ты собираешься делать?

Вдруг лицо Арины озарила внезапно пришедшая мысль:

– Какая же я дура! Почему раньше не сообразила! А ведь это могло помочь! – она вдруг резко подскочила и чуть не бегом отправилась в ванную, через некоторое время появилась в банном халате с решительным настроем.

– Поделишься со мной, что собралась предпринять? – Лара сидела в том же кресле, дожидаясь подруги.

– Прости меня Лара, но я не могу сейчас тебе рассказать. Мне нужно действовать!

– За окном двенадцать ночи, может быть, завтра начнешь?

Арина удивленно оглянулась по сторонам, она не замечала, что они с Ларой сидят в темноте, не зажигая свет.

– Я уже не замечаю, как летят сутки, не понимаю, где день, ночь, мне кажется Лара, что когда я одна, то постоянно плачу, а потом падаю в какую– то бездонную серую яму, опять просыпаюсь, но не хочу открывать глаза, не хочу подруга…

Лара опять крепко обняла ее:

– Я с тобой. И ты можешь говорить мне все что угодно, я всегда и во всем тебя поддержу, ты меня знаешь.

– Лара, я так по тебе соскучилась, ты бы знала! Мне тебя очень не хватало, ты самая моя лучшая подруга, но все время бегаешь где– то по своим лесам.

– Я рядом. Мы вместе что-нибудь придумаем. Пойдем, я оставила в кухне один таежный эликсир.

Арина впервые за все это время слабо улыбнулась:

– Ты хочешь, чтобы мы напились?

Лара кивнула:

– Очень хочу!

Они сидели вдвоем на кухне всю ночь и рассказывали по очереди все, что скопилось у каждой на душе.

Арина спросила:

– Лара, ты же после той встречи, когда Миша привез Кима, не виделась с ним?

Лара отрицательно покачала головой.

– Я знала, что ему сейчас не до меня. И к тому же у меня было очень важное дело. И теперь Кима, точно никто не найдет.

– Бедный мальчик, – сказала Арина. – За что ему все это?

– Он сильный и справится. Я ничего не сказала ему про Колю, иначе он вернулся бы в мегаполис.

– Все правильно ты сделала, все правильно. Но скажи, что ты думаешь о Мише?

– О Мише? – Лара налила еще в бокалы темно– янтарную, пахнущую кедровым орехом и диким виноградом настойку. – Я его очень люблю.

Арина обняла подругу за плечи:

– Лара, не теряй времени. Наслаждайтесь друг другом, нам кажется иногда, что все еще впереди, но случается такое, когда ты думаешь, ну почему это происходит со мной? Завтра же отправляйся к нему.

– Может ты и права.