Текст книги "Погружение"

Автор книги: Нина Соротокина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

НИКИТА. Таковы правила погружения.

ВЕРА./Никите/ Вы по этим правилам хотя бы на десять дней должны были стать ее другом, но куда там.../передразнивает/ Ах, мадам, ох, мадам...

АЛЕКСЕЙ./сидит опустив голову и помешивает в чашке чай/ Зря вы так.

ВЕРА. Не бренчите ложкой! Вы тоже кроме этой дурочки мадемуазель Клодин никого не замечали.

АЛЕКСЕЙ./тихо/ Ну вас-то я замечал.

ВЕРА. Подождите, она еще преподнесет вам пилюлю. Фальшивая насквозь!

ЛЫСОВ./начальственным тоном/ По какому собственно праву..?

ВЕРА. Поберегите этот тон для вашей фиктивной жены! У меня одно право я такая же чокнутая, как вы все! Парижане... Je voudrais du caviar. /уходит/

АЛЕКСЕЙ. /невесело/ На чистом парижском языке это означает, что мадам Жанна "не прочь черной икры".

Картина третья.

Чистый, прибранный, пустой холл. По лестнице медленно спускается Анна. В комнату входит Вера.

АННА./подходит к Вере/ Как хорошо, что ты одна.

ВЕРА. Вся компания на кухне. Я там устроила сцену, наговорила всякого вздору. Немного легче стало. Когда же, наконец, начнется этот опрос свидетелей...или кто мы там?

АННА. Когда она умерла?

ВЕРА. Утром, часов в десять или около того. Мы до последней минуты не понимали, чем это может кончиться.

АННА. А вчера вечером что здесь было?

ВЕРА. Пир горой и танцы.

АННА. Она обо мне ничего не говорила?

ВЕРА. А что она могла говорить?

АННА. Понимаешь, это в некотором смысле Евина дача. Я узнала об этом только вчера.

ВЕРА. Ты у Евы сняла дачу? Как же ты узнала об этом только вчера?

В холл входит Никита и стоит в дверях незамеченный.

АННА. /устало/ Ни у кого я ничего не снимала. Это мой дом. Не смотри на меня так. Я нарочно сказала всем, что я его сняла. Мне как-то неловко было погружаться на собственной даче.

ВЕРА. Анюта, я ничего не понимаю.

АННА. Думаешь я понимаю? Одно мне ясно – если она покончила с собой, то это не без моего участия. Смешно...как в старой мелодраме./после паузы/ Вчера вечером Ева пришла ко мне, встала в дверях, смотрит на меня испытующе, а потом вежливо так говорит: "Неужели вы меня не узнали? Но имя-то мое..?" А какое имя? Она для меня мадам Лекер, писательница из Марселя. Потом как пелена с глаз – это же Ева!

ВЕРА. Ну Ева...И что?

АННА. Ева – первая жена Ефима.

ВЕРА. Твоего Ефима? Но ведь это было безумно давно!

АННА. Я вообще забыла, что она существует. Она и на похоронах не была. Не мудрено, что я ее не узнала. Мы виделись с ней всего один раз в жизни, она мне сказала одну единственную фразу, а вчера она как бы продолжила наш разговор, словно и не было этих двадцати лет: "Ну как, мадам, вы были счастливы все эти годы?" Она назвала меня "мадам", я уверена, без злого умысла, меня здесь все так называли, но в ее устах это "мадам" прозвучало обидно, почти оскорбительно.

ВЕРА. Не могла она никого оскорбить.

АННА. А мне захотелось выплеснуть ей в лицо всю правду, но язык к гортани прилип. Что-то я ей ответила – не помню, а дальше разговор пошел у нас странный, весь на подтексте. Она говорила о каких-то рукописях, просила какие-то книги, тут же извинялась. Потом стала уверять меня, что дача ей совсем не нужна, что она меня вполне понимает, и что, мол, кто ж еще хозяин дачи, как не Димка. А сама все движется по комнате: картинку поправит, стены погладит. Вот тут я разозлилась: "Это не вам решать, дрожайшая мадам Лекер!" А она спокойно так: "Разве Ефим не оставил завещания?"

ВЕРА. А он оставил?

АННА. Я Еве так и сказала: "Глупость какая! Кто в наше время оставляет завещания?" А она мне: "Но ведь он знал, что обречен. Это он вас с Димкой пугать не хотел". Я так и встала соляным столбом. Откуда ей могло быть это известно?

ВЕРА. Мало ли...

АННА. Я ничего не стала уточнять, не задавала никаких лишних вопросов. Я только попыталась объяснить, что ничего не знаю ни о каком завещании. Бред! Недвижимая собственность, как у Бальзака. А она смотрит на меня и не видит. Говорит: как мы счастливы были на этой даче! Понимаешь, ей совершенно все равно – есть это завещание, нет ли его... И тут я подумала: а может оно и вправду есть, лежит где-нибудь в старых бумагах. Я ведь ничего толком не разбирала. Вобщем я бросилась в город, домой. Перерыла все, даже тайник в шкафу нашла.

ВЕРА. Ну и что?

АННА. Не было там никакого завещания./вдруг нервно, горлом всхлипывает/.

ВЕРА./неожиданно жестким тоном/ Ну и все, и успокойся. Умерла первая жена твоего мужа. Это бывает. Первые жены не бессмертны.

АННА. Меня не оставляет чувство вины.

ВЕРА. У живых перед мертвыми всегда есть чувство вины. А что мужа у нее увела, так не ты первая...В конце концов Ефим сам от нее ушел./подходит к окну/ Снег идет.../после паузы/ Ты следователю об этом что-нибудь говорила?

АННА. Он меня об этом не спрашивал.

ВЕРА. Меня он тоже об этом не спросит./после паузы/ Бедная Ева...

АННА./замечает Никиту, теряется/ Мне надо идти наверх. Там дела еще не закончены. /поспешно поднимается наверх/.

ВЕРА./оглядывается/ А, месье Лебрен./вслед Анне/ С ним ты можешь быть вполне откровенна. Очень преданный тебе человек. И порядочный, это по глазам видно. /Анна закрывает за собой дверь/.

НИКИТА./подходя к Вере/ Зачем вы это сказали?

ВЕРА. Что вы преданный и порядочный? Чтобы облегчить вам задачу. Вы ведь хотите, чтобы об этом знала мадам?

В холл входит женщина в шубе и меховой шапке. Это мать Дани.

МАТЬ. Здравствуйте, я мама Даши Прошкиной. Я сюда попала? Где она?

ВЕРА. Здравствуйте. Сейчас я узнаю. Кажется она ушла куда-то. /зовет/ Алеша...месье Мартен!

НИКИТА. Сейчас я его позову./выходит/

МАТЬ. Ева Сергеевна правда умерла?

ВЕРА. Умерла.

Входит Алексей.

ВЕРА. Это Дашина мать.

АЛЕКСЕЙ. А она вас встречать пошла. Наверное вы разминулись на дороге.

МАТЬ. Я на такси сюда приехала. Мне надо немедленно увезти Дашу отсюда.

АЛЕКСЕЙ. Боюсь, что мадемуазель Клодин еще может понадобиться следствию. Здесь такая каша заварилась.

МАТЬ. /решительно/ Вот вам ее и расхлебывать. А Дашенька ни в чем таком участвовать не может. -Она несовершеннолетняя.

АЛЕКСЕЙ. То есть как?

МАТЬ. Ей шестнадцать исполнится только через полгода.

ВЕРА. Не слабо...как говорит наш милиционер.

В комнату вбегает Даша, бросается к матери.

ДАША. Мы на повороте с тобой столкнулись. Как ты меня не заметила? Я бежала за тобой всю дорогу. Мама, Ева Сергеевна уснула и не проснулась представляешь?

ВЕРА. А вы оказывается дите, мадемуазель Клодин?

Даша насупленно смотрит на всех и молчит.

МАТЬ./Даше/ Где твой чемодан?

ДАША. Наверху, там эти люди.

МАТЬ. Нас никто не смеет задерживать./решительно поднимается вверх по лестнице/.

ВЕРА. /вдруг смеется, глядя на Алексея/ Сумасшедший дом! Гражданин Ален Мартен, как порядочный человек вы теперь должны жениться!/смеясь уходит/.

АЛЕКСЕЙ. /внимательно рассматривая Дашу/ Ты в каком классе то учишься?/ Видно, что он очень смущен/.

ДАША./с вызовом/ В девятом.

АЛЕКСЕЙ. Зачем же тогда..? Ты мне все врала.

ДАША. Вы мне тоже, между прочим, врали, что преподаете в Сорбонне

А что делать в вашем Париже пятнадцатилетней. Я не виновата, что аксельратка.

АЛЕКСЕЙ. Но я виноват, что осел! Хорошо еще.../хватается за голову/.

ДАША. Алеша, не сердитесь на меня./всхлипывает/. Все это не важно. Если б вы знали...Только это тайна. Я наверное только маме об этом скажу...а может быть не скажу, она бестолковая мама. Я вообще жалею, что сюда ее вызвала, но я очень испугалась.

АЛЕКСЕЙ. Не надо больше тайн, а? У нас их тут было с избытком. Заигрались мы, вот в чем дело.

Мать спускается вниз.

МАТЬ. Они там пишут, пишут...Ева бедная, ее узнать нельзя. И неодета. Врач диктует милиционеру: женщина немолодая, средней упитанности, без следов насилия на теле. Как вам это понравится?

АЛЕКСЕЙ. /хмуро/ Кому же это может понравиться? /уходит/

ДАША./матери/ Так мы не едем?

МАТЬ. Куда же мы, Дашенька, без чемодана-то?

Обе идут в закуток под лестницей, мать снимает шубу, достает из сумки термос и сверток.

МАТЬ. Вот чай горячий и бутерброды. Я знаю, если в доме умирают, никто об еде не думает. Поешь...

ДАША. /отодвигает еду/ Нет, все-таки тебе я скажу.

МАТЬ. Что скажешь?

ДАША. Та можешь меня не перебивать?

МАТЬ. Я тебя не перебиваю, говори, что хочешь.

ДАША. Вчера вечером мадам уехала, и мы организовали танцы.

МАТЬ. Что значит "мы организовали" ? Ты-то здесь при чем? Они взрослые люди. Они вольны танцевать хоть всю ночь.

ДАША. Не перебивай. Мы танцевали, а потом решили гадать. Ева Сергеевна мне, конечно, сказала – никаких гаданий! А сама спать пошла. А потом: "Дашенька, налей мне сюда воды" и стакан протягивает, а там уже что-то налито было, мутное такое. Я пошла к столу и налила воды.

МАТЬ. Ну? Налила воды.

ДАША. Ты можешь по-человечески выслушать? /после паузы/ Вобщем, я в этот стакан таблетку снотворного бросила. Из ее же сумочки.

МАТЬ. /с испугом/ Зачем ты это сделала?

ДАША. /плачет/ Она за мной следила. Шагу не давала ступить: это нельзя, то нельзя. А мне так хотелось быть как все И гадать хотелось, и вообще...А потом она уснула и не проснулась.

МАТЬ. Не вздумай следователю сказать, что ты дала Еве лекарство!

ДАША. Я вообще-то две таблетки бросила. Я может быть убийца!

МАТЬ. Что ты за глупости говоришь! Я отправила тебя на это погружение, доверяя как себе самой, а у тебя все хиханьки на уме. Гадания какие-то дурацкие! С такими настроениями в институт не поступишь. Ну, перестань плакать. Давай сюда нос. Вот так... Выпей чаю./Даша берет из рук матери чашку/ Двумя таблетками снотворного человека на тот свет не отправишь.

ДАША. /прихлебывая чай/ А может быть эта таблетка у нее пятая по счету?

МАТЬ. Глупости. Ты ничего не видела и не слышала. Так и следователю скажем.

ДАША. Это понятно, но сама-то я все про себя знаю. Мама, я совершенно запуталась!

Картина четвертая.

Кухня. За столом Вера пьет кофе, в дверях стоит Захар.

ЗАХАР. Нельзя пить так много кофе. Это вредно для здоровья.

ВЕРА. Жить вообще вредно, и особенно для здоровья.

ЗАХАР. Не удивляйтесь, что в этих экстремальных условиях я рискну возобновить наш прежний разговор.

ВЕРА. Я бы на вашем месте так не рисковала.

ЗАХАР. Но вы ведь сами давали мне неоднократно понять, что я вам небезразличен.

ВЕРА. Это была игра. Воздух был особый, речь и отважный летчик из Бордо. Мадам говорила, что легкая влюбленность очень способствует усвоению языка. Все во славу обучения! Кощунственная мысль! – мне иногда кажется, что Евина смерть тоже входит в правила игры и странно, что мы не обсуждаем ее по-французски.

ЗАХАР. Вы хотите сказать, что может быть Еву заманили на дачу, чтобы убить? Как в иностранных детективах?

ВЕРА. По-французски эта фраза звучала бы не так идиотски, но порусски...Поль Рошфор, можно ли говорить подобные глупости?

ЗАХАР. Вы дадите свой телефон?

ВЕРА. Нет.

ЗАХАР. Почему?

ВЕРА. Потому что не хочу никаких отношений.

ЗАХАР. А я хочу. Поймите меня. Я не люблю и боюсь женщин. Я был женат.

ВЕРА. И она вас бросила.

ЗАХАР. Нет. Я сам от нее ушел.

ВЕРА. После такого поступка я бы на вашем месте боялась и ненавидела мужчин. Почему вы бросили бедную женщину?

ЗАХАР. Это трудный вопрос. Понимаете, она во мне не нуждалась. Она была слишком не зависима, слишком уверена в себе...

ВЕРА. Еще наверное слишком умна, слишком добра слишком красива. А вы ведь непритязательны, да? Зачем вам знак качества?

ЗАХАР. Не иронизируйте. Она восстанавливала против меня сына.

ВЕРА. Так у вас еще к сын есть? И он в вас тоже не нуждался?

ЗАХАР. Вы должны меня понять. Мужчина должен быть главой дома, хранителем очага, а я по вине моей бывшей жены был никем.

ВЕРА. /задумчиво смотрит на Захара/. А ведь вы красивый, Захар, и все равно "etre marque au B".

ЗАХАР. Что это значит?

ВЕРА. Дословно? Мечены буквой "Б". У фраипузов, как не странно, все физические недостатки начинаются с буквы "Б": bancal кривоногий.– bigle косоглазый, bossu -горбатый и так далее...

ЗАХАР. Косоглазый, значит? Понятно.

ВЕРА. Ничего вы не поняли. "Кто не рискует, тот не выигрывает" – таков ваш девиз, месье Поль? Рискуйте дальше, а моя парижская жизнь кончилась. Мне домой пора. Последняя просьба, не в службу, а в дружбу – узнайте, что там делается. Я должна непременно первой попасть к следователю.

ЗАХАР. У вас есть какие-то важные сообщения?

ВЕРА. Вы неисправимы, Захар. Что особенно важного я могу сообщить? У меня дочка одна дома сидит. И в отличие от вашего сына, она во мне очень нуждается.

Картина шестая.

Холл. Никита и милиционер уносят на носилках завернутое в простыня тело. Алексей пытается им помогать. За ними, охая и причитая идет Арина Романовна. Даша с матерью и Анна сидят за столом, напряженно и испуганно глядя на носилки .На переднем плане следователь и врач.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. В общих чертах мне эта публика ясна. Хозяйка дачи вполне толково обрисовала положение. Ты слышала такой метод – погружение?

ВРАЧ. Это все московские штучки. У нас язык учат иначе.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Очень бы хотелось все кончить на месте.

ВРАЧ.. Ну и кончишь. На вскрытие мне надо четыре часа. Это минимум./видя, что следователь пытается возражать/ Пока туда...пока обратно...поесть надо успеть. G утра во рту маковой росинки не было.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Мария Христиановна, трех часов тебе хватит с избытком. Сейчас я ринг расставлю, всех опрошу. Убийц среди них нет, это ясно. Какой здесь может быть мотив преступления? Они даже друг друга не знают.

ВРАЧ. Надоело все. В отпуск хочу.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Я тоже хочу. Но в четыре часа у нас, как известно, конференция, и я делаю доклад. Так что уж поторопись. Жду звонка./оба уходят/.

В холл возвращаются Алексей, Никита, из кухни приходит Захар, за ним из коридора входят Елена и Лысов. Оба взвинчены.

ЛЫСОВ. Лена...мадам Иветт, ну не будь идиоткой!

ЕЛЕНА. Я не идиотка. Нельзя вести себя так, как будто ничего не случилось. И вообще я хочу побыть одной.

ЛЫСОВ. Куда ты денешься? Дом набит людьми.

ЕЛЕНА. Я и побуду с людьми – одна./проходит вглубь комнаты, садится у телефона/.

В холл входит Вера.

ЗАХАР. Товарищи, сейчас мы будем давать свои показания. Предлагаю установить очередность...

АЛЕКСЕЙ. И регламент.

ЗАХАР. Можно без шуточек? Первой, предлагаю, пусть идет мадам Жанна.

МАТЬ. Это еще почему?

ЗАХАР. По семейным обстоятельствам она должна уехать в Москву.

МАТЬ. Да у кого их нет – обстоятельств? Я думала, что всем ясно, что первыми пойдем мы. Дашенька еще ребенок!

ЗАХАР. Да ничего вашему ребенку не сделается.

МАТЬ. А вот это мы еще посмотрим. А ведь интеллигентные люди!

В холл входит следователь.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Итак, товарищи, с точки зрения закона вы все свидетели, и сейчас я с вашей помощью должен нарисовать картину вчерашнего и сегодняшнего дня. Все показания будут запротоколированы.

МАТЬ. /бросается к следователю/ Товарищ следователь! Нас вы примете первыми. Дашенька так измучена. Ведь подумайте – ребенок и попала в такую историю!

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Хорошо, я начну с вас, а потом я буду всех вызывать по списку. Мне нужна отдельная комната с телефоном.

АННА. Вы можете занять мою комнату, там вам будет удобно, а телефон я вам туда принесу.

ЕЛЕНА. /следователю/ Только разрешите мне раньше позвонить домой.

Следователь и Анна уходят, за нами идут мать с Дашей. Елена ставит телефон на колени.

ЕЛЕНА. /не громко, по-домашнему/ Игорек, мальчик милый. Папа на работе? Ты на елке был? Хорошие мультики? Молодец. Теперь позови бабушку. Мама? Сегодня вечером я приеду. Ну зачем ты сама ходишь? Из детского сада Катюшу всегда Коля забирает. Лекарство даете? Вначале белые шарики, потом желтые. И горло не забывайте полоскать. Чайная ложка календулы на стакан воды. Соскучились? Я тоже...

Вера стоит в дверях и слушает этот негромкий, домашний разговор. Входит Анна.

ВЕРА. /отводит Анну к выходу/ Я в этом списке последняя.

АННА. О каких обстоятельствах говорил месье Поль, то есть Захар?

ВЕРА. Маришка там у меня одна с жизнью сражается.

АННА. Но жила же она одна эти дни.

ВЕРА. Жила. Только теперь она плачет. Я вообще не могу понять, как решилась бросить ее на соседей.

АННА. Ты уезжаешь?

ВЕРА. И немедленно.

АННА. Что же я следователю скажу?

ВЕРА. Ничего не говори. Но если я ему все-таки понадоблюсь, дай мой телефон.

АННА. Как знаешь...

ВЕРА. Еще не хватало, чтобы ты на меня обиделась.

АННА. Я не обиделась...но это дело -наше общее, мы все вместе начинали...

ВЕРА. ...и всем нести ответственность? Я и несу. Только ношу по плечу выбираю. Я все пытаюсь понять, в чем мы все виноваты перед Евой. Знаешь в чем? Мы все слишком хотели в Париж. Слишком! Об одном я жалею, что не уехала сразу, три часа назад.

АННА. А если бы все разъехались?

ВЕРА. А я не отвечаю за всех, только за себя. Сейчас ведь тоже пойдет ... игра. Этот дом давит на меня. Поверь, здесь еще будут неожиданности, не могут не быть /надевает пальто/. Ну, я по английски /с усмешкой/, ни с кем не прощаясь. Впрочем, канадцу поклон. Да, забыла. Здесь мое барахло. Я за ним потом когда – нибудь приеду. Пока.

Картина шестая"

Комната Анны, несмотря на письменный стол и полки с книгами, вид у комнаты очень женский, уютный. В центре комнаты за круглым столиком сидит следователь и мать с Дашей.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Имя, фамилия, адрес...Я должен предупредить вас, что за дачу ложных показаний вы несете уголовную ответственность.

МАТЬ. Даша ничего нести не может, она ребенок. Записывайте. Дарья Ивановна Прошкина, пятнадцать лет, Красная улица тридцать три, квартира два, русская, комсомолка, учится в девятом классе.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Исчерпывающе./Даше/ Как вы попали на эту дачу и зачем?

ДАША. Язык учить. Мама хочет, чтобы я поступила в институт иностранных языков.

МАТЬ. Про погружение мне Ева сказала, то есть покойная. Мы с ней вместе работаем в архиве древних актов, то есть работали. Она – в фонде редкой рукописной книги, а я на микрофильмировании, то есть копии делала. /умолкает/

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Продолжайте, я вас слушаю.

МАТЬ. Она вообще-то отзывчивая была, я с ней делилась. А тут она говорит: интенсивный метод изучения языка и все такое. Сама Ева вначале не хотела ехать, но я ее уговорила. У нее отпуск неиспользованный был. Поезжай, говорю, развейся... Кто ж знал, что все так получится?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вы не замечали за покойной последнее время какие-нибудь странности, ну, депрессия, настроения всякие?

МАТЬ. Для депрессии у Евы всегда была причина. У нее мать больная .Шизофрения. Они жили вдвоем.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Как же она мать одну оставила?

МАТЬ. Так она уже два месяца в больнице. Помешательство ее в том состояло, что она не могла видеть себя в зеркале. Она свое отражение за какого-то злоумышленника принимала, который за ней следит. В доме и зеркал-то не было, Ева их все убрала, но ведь свое отражение и в чашке с водой можно увидеть. Последний раз она отразилась в оконном стекла, разбила его, порезалась вся. И опять попала в Матросскую тишину.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Она и теперь там?

МАТЬ. А где же ей быть?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. /Даше, она сидит словно окаменела, вся в своих мыслях/ Теперь вы должны подробно вспомнить, как провели вчерашний вечер.

ДАША. /очнувшись/ Вчерашний вечер..? /смотрит на мать/

Картина седьмая.

АННА сидит в закутке под лестницей, в руке у нее выключатель от бра включит свет, выключит. Холл пуст, полуосвещен. К Анне нерешительно подходит Никита.

НИКИТА. Можно я с вами посижу?

АННА. А, месье Лебрен с порядочными глазами. Садитесь.

НИКИТА./садится рядом с Анной/ Вы давно познакомились с Евой Сергеевной?

АННА. Жизнь назад. А почему вы спрашиваете? Вы же слышали наш с Верой разговор.

НИКИТА. Слышал. /после паузы/ Когда не знаешь, как начать утешать, всегда начинаешь с нелепого вопроса.

АННА. Нелепый вопрос, нелепое желание. И как же вы хотите меня утешать?

НИКИТА. Не знаю.

АННА. Придумайте что-нибудь. Мне кажется, дом мой -плот, на этом плоту я одна, и этот плот -тонет. Плохи мои дела, я заговорила стихами.

НИКИТА. Нет, все не так. Просто мы очень поспешно живем, а смерть, когда она рядом, заставляет остановится, оглядется...

АННА. /перебивает/...погрузиться в себя /с усмешкой/ и посмотреть, что там на дне души – ил или чистый песочек. На дне моей души нет ничего. Пустота.

НИКИТА. Это смерть пустота, а жизнь всегда чем-то наполнена.

АННА. Нет, вы не умеете утешать /встает, идет в холл/

НИКИТА. /идет вслед за Анной, останавливает ее/ Я хотел сказать, что вы можете располагать мной безраздельно.

АННА. /вдруг вскрикивает испуганно/ Мне кажется, что она все еще сидит вон там, в кресле...

И действительно, мы видим сидящую в кресле Еву, вернее ее мысленный образ. Она сидит вполоборота к Анне и внимательно смотрит в темный камин.

НИКИТА. /оборачивается/ Там никого нет.

АННА. /лихорадочно/ Ну конечно, откуда ей там взяться? Они умерли оба -мой муж и его жена. И знаете, определение "первая" смело можно опустить. Она всегда была его женой, а я -так...кем-то рядом.

НИКИТА. Вы мать его сына.

АННА. Да, да, в этом все дело. Не будь Димки, он никогда не оставил бы Еву. Это было так давно. Представьте, я студентка первого курса, семнадцать лет, ума никакого, но всего хочется. Отношение к жизни самое восторженное. А он – мой учитель, умница, профессор, и красив к тому же. Много старше меня, да...Ну и что? Мазепе было шестьдесят. /ее бьет дрожь/

НИКИТА. А знаете что? У меня коньяк есть. Хотите выпить?

АННА. Хочу. /садится за стол/

Никита достает из шкафа коньяк, рюмки, наливает Анне, она сразу выпивает. Никита садится рядом с Анной. Сидящая в кресле Ева поворачивается и внимательно смотрит на них.

АННА. Спасибо, я кажется согрелась. Ну вот, значит.../усмехается/ он красавец умница, я опомниться не успела и уже жду ребенка. А у них с Евой детей не было.

Ева кивает головой, мол, так все и было.

АННА. Дайте еще коньяку. С Евой до этого погружения я виделась всего один раз в жизни. Еще Димка не родился, но жила я уже вместе с Ефимом. Когда они разъехались, он купил Еве однокомнатную квартиру. С матерью они уже потом съехались.

ЕВА. Через пять лет. /Ева говорит как бы сама с собой, ни Анна, ни Никита ее не слышат/.

АННА. О чем я? Она пришла ко мне, когда Ефима дома не было. Никаких сцен, выяснения отношений... только одна фраза. Она долго, внимательно на меня смотрела, а потом сказала: "Вы, девочка, далеко пойдете". В плохом смысле сказала, понимаете? И ошиблась. Я никуда не пошла. Просто работала, воспитывала сына. Характер у мужа был трудный. Он всегда болел, а я, как на грех, была всегда здорова.

НИКИТА. Вы самая лучшая женщина на свете.

АННА. Я никакая, месье Лебрен. Все эти годы я жила чужой жизнью и не задумывалась об этом. О таких вещах всегда думать недосуг. Вот только сейчас времени достаточно./после паузы/ Первые годы я подчинялась мужу во всем. Он учил меня, как воспитывать Димку, какие книги читать, что думать по поводу этих книг. Потом стали ссориться. Мне казалось, что он отказывает мне...в уважении. Теперь-то я понимаю, он мало делал различия между иной и Димкой, мы оба были его детьми.

НИКИТА. Это не так уж плохо.

АННА. Это невыносимо. Ева не пришла на похороны. Сейчас знаете как хоронят? Слева первая жена, справа -вторая, у изголовья– третья. И все друг на друга волком. На кладбище я вспомнила Еву, но решила, что она сознательно не пришла, чтобы избегнуть подобной ситуации.

ЕВА. Что вы? Я тогда в больнице с желтухой лежала.

АННА. Вчера она мне сказала, что попала на погружение случайно.

ЕВА. Совершенно случайно. Я знала только, что погружаться будем за городом. Захар такой бестолковый, ничего толком не объяснил. Поехали большой компанией. Уже на станции я насторожилась. А когда к поселку подошли, у меня уже не было сомнений. Таких совпадений зря не бывает. Я пришла в свою молодость.

АННА. Клянусь, я ее не узнала. А она меня узнала.

ЕВА. Еще бы.

АННА. Мужественная женщина, в этом ей не откажешь. Пять дней– ни словом, ни жестом...а потом она пришла в мою комнату.

НИКИТА. Я знаю, слышал. Вы о чем-то спорили.

АННА. Мы не спорили, мы говорили очень спокойно.

НИКИТА. Ну вы – то спокойной не были.

АННА. А как мне было не волноваться, если она спросила про завещание?

ЕВА. Не в завещании дело. Просто меня удивило, насколько вы не знаете своего покойного мужа.

АННА. Странно, что это было только вчера вечером. Московская квартира это склад рукописей, во всех комнатах стеллажи от пола до потолка и запах как в архиве -не жилой. Мне надо было перебрать тонны пыльной бумаги по листочку. Бессмысленное занятие! Ночью я позвонила Еве. Тогда я еще не нашла писем, тогда я еще ее жалела – не себя.

НИКИТА. Так это был ваш звонок. А мы голову ломали – кто бы это мог быть так поздно.

АННА. Трубку взял Алексей. Мне не хотелось называть себя. Я сказала Еве, что не нашла никакого завещания. И еще я ей сказала: "Ева Сергеевна, что нам теперь делить?"

НИКИТА. Она все поняла, уверяю вас. Я видел ее лицо в тот момент.

АННА. /не слыша его/ А потом я нашла письма. Огромный пакет из-под фотобумаги, плотно набитый. Я вовсе не собиралась их читать. Кому они нужны, старые письма? Не старые, слышите, не старые. Они переписывались все эти двадцать лет. Дайте еще коньяку.

НИКИТА. Больше не надо.

АННА. /словно не замечая его отказа/ Евины письма...

Из Паланги, из Риги, из Ессентуков, из какой-то деревни под Вологдой.

ЕВА. Там были обнаружены уникальные древние рукописи из Спасо-Каменского монастыря. Ефим был этим очень заинтересован.

AННA. Из Москвы писем мало. Зачем ей было писать, если они и так общались ... достаточно тесно.

НИКИТА. Это не редкий случай, когда люди сохраняют хорошие отношения с первыми женами.

АННА. Да ради бога! Но почему тайно? Хорошие отношения... Она же любовницей его была! Правда здесь как-то неуместно слово любовница, /встает, начинает ходить по холлу/

НИКИТА. Пожалуй, /встает вслед за ней/

АННА. А какие нежные письма, они в них сетовали на жизнь, утешали друг друга, опять же эти древние свитки, им посвящены лучшие страницы. Я читала их всю эту безумную ночь, луна – вот такая!-ухмылялась мне в окошко злобно. У них любовь была, а я все эти годы – одна, в пустом доме, чопорным несмысленышем...старушкой молодайкой. /после паузы/ Она мне на зло умерла, чтобы отомстить! Ее уже нет, а я буду продолжать рыться в пыльной бумаге, искать это завещание и не находить. И на всю жизнь ощущение, что не ты, а она здесь хозяйка. /вдруг бросается к Никите/ Как же вы не видите, вон она в кресле, сидит и смотрит на меня!

ЕВА исчезает.

НИКИТА. /гладит Анну по голове/ Ну будет вам. Там никого нет. Успокойтесь. И выбросьте из головы все страшные мысли. Хотите я увезу вас из этого дома. Навсегда.

Двери в холл распахиваются, холл заливается светом, входят Даша с матерью, из другой двери Захар Алексей, Елена, Лысов. Все обступают Дашину мать, Даша несколько в стороне. Анна медленно освобождается от объятий Никиты. Она очень смущена.

АННА. /уходит, Никита направляется было за ней/ Я хочу побыть одна.

Никита подходит к общей группе.

МАТЬ. Следователь Зотову зовет с телефоном.

Елена берет телефон и выходит. Минутная пауза, потом все задают один и тот же вопрос: "Ну как?"

МАТЬ. Ничего страшного. Вежлив, корректен. Взял адрес, предупредил, что в случае надобности вызовет нас повесткой.

ЗАХАР./держится за сердце/ Как у зубного врача.

АЛЕКСЕЙ./матери/ Какие вопросы задавал?

МАТЬ. Анкетные...потом взаимоотношения с умершей – всякие. Разрешил нам уехать домой. Даша, собери чемодан!

ДАША. Я боюсь.

МАТЬ. Чего ты боишься? Ее ведь унесли давно. Ладно, я сама соберу чемодан /поднимается наверх/

ДАША. /нерешительно/ Месье Мартен, Алеша...у меня к вам один очень серьезный вопрос. Мне здесь не с кем поговорить. Это очень важно.

АЛЕКСЕЙ. Все серьезные вопросы мы решим с вашей мамой./поднимается вслед за матерью/ Вы уезжаете, поэтому необходимо разобраться с деньгами. Я староста. В этой тетрадке у меня все записано. За пять дней мы, естественно, платим..Но у нас были перерасчеты.

ДАША./шокированная/ Какие деньги?

АЛЕКСЕЙ. Пиастры, Дашенька, экю и пистоли, старинный дублон имеет стоимость в два эскудо.../матери/ Вот посмотрите сюда... /показывает тетрадь, оба скрываются в комнате наверху/

ЛЫСОВ и Никита уходят, на сцене только Даша и Захар.

ДАША. Про какие деньги он говорил?

ЗАХАР. Как вы не понимаете. Фиктивно, то есть для следователя, мы занимались бесплатно, но на самом деле за пять дней мы платим, а излишки нам вернут.

ДАША. Месье Рошфор, простите, я не знаю вашего имени отчества

ЗАХАР./с достоинством/ Захар Иванович.

ДАША. Захар Иванович, вот вы говорили -отравление...

ЗАХАР./испуганно/ Кому я говорил? Никому я ничего не говорил!

ДАША. Вы милиционеру говорили. А можно отравиться снотворным?

ЗАХАР. А почему нельзя? Конечно можно./шепотом/ Только надо попасть в яблочко.

ДАША.В какое яблочко?

ЗАХАР. Оптимальная доза снотворного дает здоровый сон /поднимает палец/, слишком большое перенасыщение снотворными может вызвать отравление, организм взбунтуется, будет обильная рвота, и человек, перемучавшись, все же останется жив. Но есть некая доза, когда врачи бессильны. Например, четыре таблетки несмертельно, а пятая – уже смертельно. Понятно?

МАТЬ. /ВЫХОДИТ на верхнюю площадку/ Даша, где твой махровый халат?

ДАША. /совершенно растерянно/ Халат? Где-то я его видела... А где – не помню.

МАТЬ. А кто помнить? Какая же ты все-таки растяпа. /Захару/ Махровый халат, немецкий, совсем новый...Я за ним два часа в очереди стояла.

ЗАХАР. Ничем не могу вам помочь. Я не ношу женских халатов. МАТЬ. /Даше/ Не-е-н! Без халата я не уеду. Где у вас ванная комната? /спускается вниз/

ДАША. Мама! /бежит за матерью, потом останавливается, уходит в глубь холла и замирает там около зеркала/

Входит Елена.

ЕЛЕНА. Следователь просит Кошко. Это вы, да?

ЗАХАР. А почему я должен идти не в свою очередь?

ЕЛЕНА. Не знаю. Он очень интересуется ночным звонком. Помните? В двенадцать часов ночи сюда кто-то позвонил.

ЗАХАР. Так ведь не я, а Алексей подходил к телефону. /Кричит/ Месье Мартен!

Алексей сбегает вниз.

Следователь интересуется ночным звонком.

АЛЕКСЕЙ. Голос был женским.

ЗАХАР. Может не надо этого говорить.

ЕЛЕНА. Скажите, что голос был мужской. Это сильно поменяет положение дел.

Картина восьмая,

Комната Анны, в которой расположился следователь. За круглым столиком напротив следователя сидит строгий, подобранный Захар.

ЗАХАР. Я же говорил, мы жили с покойной в одном доме. Соседи, не более того. Даже этажи разные.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вчера ночью покойная первой ушла спать. Так?

ЗАХАР. Можно закурить?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Простите, но я не переношу сигаретного дыма. У меня астматический компонент, и при курильщиках я кашляю.

ЗАХАР. /обиженно прячет сигареты в карман/ Да, она первой ушла.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ночью покойной кто-то звонил. Вы не знаете, кто бы это мог быть.

ЗАХАР. Откуда я могу знать такие подробности? Вот только... У покойной ведь мать в больнице. И куда бы Ева Сергеевна не уезжала, она оставляла медсестре свои координаты. Медсестре она кажется, платила какие-то деньги, а может быть просто договоренность была – если что...сразу сообщить.