Текст книги "Охота на Лань. История одной одержимости"
Автор книги: Нина Линдт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
Глава 10
Красота погубит Флоренцию
– Сестрица! – Джованна выглянула из экипажа. Валентин протянул ей букет полевых цветов.
– Зачем ты их нарвал? Ведь они завянут!
– Но некоторое время они порадуют тебя. Вот, – он стянул с шеи платок и смочил его из фляги. – Оберни концы, так они дольше продержатся.
Джованна сделала, как он велел, и вдруг задумалась, положив букет на колени.
Только сегодня она прощалась в слезах с отцом и Джакомо, покидая навсегда Флоренцию. Нервное потрясение еще не до конца оставило ее. Наверно, до самого приезда в Геную будут предательски слабнуть колени, взбрыкивать сердце, наворачиваться на глаза слезы.
Джованна ощущала себя ненужной, лишней, выброшенной. Лоренцо и Валентин всячески старались сгладить ее горе. Сидящая напротив тетушка заснула, едва тронулся экипаж. Валерия, служанка, которая сопровождала Джованну в поездке, что-то напевала себе под нос. Голос у нее был приятный, успокаивающий. Разморенная жарой и духотой под опущенными занавесками в экипаже, Джованна поймала себя на том, что ее вот-вот сморит сон, ей даже хватило сил улыбнуться сквозь дрему: она сейчас похожа на похрапывающую тетушку.
Но пустота в сердце и тревога мешали отключиться. Сквозь дремоту она слышала, как переговариваются рядом с экипажем Валентин и Лоренцо.
– Я уже знаю дорогу в Геную так хорошо, что мы домчим быстрее, чем ты рассчитал, поверь мне.
– Не забывай, что ты ездил один, а у нас тут целый обоз, охрана и невеста. Женщинам нужен отдых, остановки, это не то же самое, что мчаться без остановок.
– Но я знаю, где можно срезать путь, а дороги ничуть не хуже главных. Доверься мне.
– Доверюсь, – Джованна могла поспорить на что угодно, что Лоренцо улыбался. И тоже улыбнулась сквозь сон.
Свист и топот лошадей она услышала только когда проснулась из-за того, что экипаж резко остановился. А потом раздался лязг вынимаемых из ножен мечей и боевые крики. Три пассажирки испуганно вцепились в друг друга, пока вокруг слышались вопли и хрипы. А потом экипаж резко сорвался с места и стал разгоняться все больше и больше. Вдруг на ходу внутрь с крыши слез человек с платком на лице. Он схватил тетушку и выбросил ее из экипажа. Джованна закричала. А потом, увидев, что человек пытается схватить Валерию и вытолкнуть ее, вцепилась в девушку и тут же дикой кошкой набросилась на наглеца. Она пыталась выкинуть его наружу, но он больно заломил ей руку за спину, пытаясь другой справиться с брыкающейся служанкой. Джованна боднула его головой между ног, когда он согнулся, освободилась от захвата, но у нее не было оружия. Валерия пришла на помощь, и они попытались выкинуть грабителя, в этот момент лошади резко остановились, и пассажиры повалились друг на друга.
Джованну выволокли наружу, они оказались на дороге среди лугов, рядом стоял конный отряд. Девушка сопротивлялась, упиралась, но ее тащили к всадникам. Обернувшись, она увидела, как один из всадников передает кошелек грабителю, сидевшему на козлах. Обернувшись еще раз, она закричала от ужаса: Валерии перерезали горло. В этот момент Джованне на голову надели мешок и перебросили через седло одного из всадников. Отряд тут же тронулся. Девушка попыталась сбросить мешок с головы, но ее похититель схватил ее за волосы:
– Ты еще пожалеешь, что спаслась от нас на карнавале, маленькая Лань!
Она плакала от страха и ужаса. Закрывала глаза и видела, как умирает Валерия, открывала глаза и понимала, что ее будущее хуже смерти.
Отряд похитителей совсем развеселился, пару раз Джованна слышала, как они говорили, что оторвались от погони. И вздрагивала, когда рука всадника шлепала ее по ягодицам и мяла их. В какой-то момент на нее вдруг навалилось тупое безразличие и оцепенение. Джованна безвольно повисла и перестала сопротивляться.
– Не терпится задать нашей малышке взбучку. Долго еще?
– После этого перелеска, господин, там по прямой.
– Похоже, нам на встречу кто-то едет.
– Это вряд ли ее братья, нам нечего опасаться.
– Мессеры, – раздался новый голос. – Нам кажется, у вас есть то, что принадлежит нам. Вы можете отдать девушку мирно, можете сражаться… но нас вдвое больше вашего.
– У нас нет ничего вашего, так что советую уйти с дороги. Вы вмешиваетесь в дела Республики.
– Вот как? С каких пор делом Республики стало похищение девиц?
Джованна снова услышала звон мечей. Ее руки не были связаны, и она попыталась развязать веревку на шее, чтобы снять мешок. Лошадь под ней переступала, то трогалась с места, то останавливалась. Шум битвы был повсюду. Наконец, сдернув мешок, Джованна крепко схватилась за переднюю луку седла, подтянулась и попыталась столкнуть своего похитителя.
– Спокойно, козочка! А то тебе голову снесут, – он пытался удержать ее, но она вдруг двинулась не вперед, а назад, соскользнула на землю и, маневрируя между лошадьми и всадниками, бросилась наутек.
За ней кто-то гнался, выкрикивая, как псам на охоте:
– Ату ее! Ату!
Но она знала: собак не было. Надо было скрыться от людских глаз. Джованна видела, что перелесок скоро кончится, в нем ее могли обнаружить. Страх не давал смотреть по сторонам, она бежала быстрее ветра и, казалось, летела. Одурев от бега, от преследования, от ужаса, Джованна ничего не соображала. Выскочив из перелеска, она побежала по дороге, потом метнулась в поле пшеницы.
Откуда-то взялись три всадника. Она бросилась от них в сторону, но они вскоре догнали ее, поймали. Она билась, царапалась, кусалась, но ее быстро и надежно связали, вставили кляп в рот и накрыли плащом. Один из всадников взял ее себе на седло.
– Не бойся, красавица, не обидим. Довезем куда надо, еще спасибо скажешь.
Эти не пытались ее лапать, только крепко держали. Джованна поняла, что перешла третьей группе похитителей.
Сначала ее била нервная дрожь, и все мышцы дрожали от напряжения, а потом она поняла, что если не возьмет себя в руки, то, когда вдруг представится возможность бежать, будет так измотана, что не сможет сделать и шагу. Тогда Джованна начала расслаблять руки и ноги, пока, наконец, полностью не прислонилась к похитителю. Единственное, чего не могла она расслабить, был разум: мысли в голове перескакивали с одной на другую, как при бреде.
Мужчина, видимо, почувствовал ее состояние.
– Правильно, пташка. Отдохни.
Слабая надежда вспыхнула в душе. Несмотря на то, что ее скрутили, было ощущение, что эти люди везут ее в более безопасное место, чем другие.
Отряд Альба потерял двоих, но когда они догнали экипаж, то нашли возле него только труп служанки. Валентин взвыл от отчаяния и горько заплакал.
– Сюда, – позвал один из слуг, – здесь был отряд, они поехали дальше.
Братья бросились следом. Скоро в перелеске они нашли следы борьбы и кровь. Тел не было.
– Они забрали трупы, чтобы мы не могли никого узнать!
– Но кто напал на них?
Лоренцо смотрел на красное от слез лицо Валентина, ему хотелось плакать, но боль застряла в груди, словно кинжал, было тяжело дышать.
– Что мы будем делать? На счету каждая минута!
– Давай подумаем, Валентин, – Лоренцо постарался изгнать панические мысли о судьбе сестры и сосредоточился. – Это имеет отношение к попытке ее похищения на карнавале, я уверен.
– Но мы так и не знаем, кто это был.
– Но мы знаем, кто прибегает к столь грубым методам и верит в свою безнаказанность.
– Пьеро Медичи, – выплюнул Валентин.
– Он самый. Нам нужно добиться встречи с ним.
– Если это Пьеро, он не признается!
– Мессер Валентин! – позвал слуга.
Братья подошли к овражку, которого было не видно из-за кустов шиповника.
– Тут раненый. И он еще в сознании.
Валентин первым прыгнул в овражек. Лоренцо последовал за ним.
Жара спадала, но Джованна все равно чувствовала себя ужасно разморенной, обессиленной. Когда ей завязали глаза, она даже не крутила головой.
Через некоторое время лошадь остановилась, девушку осторожно сняли, развязали руки и повели сначала по земле, потом будто бы по мостовой. Затем просто подняли – Джованна подумала, что, возможно, ее пронесли через ступеньки. И они вошли в помещение. Некоторое время они двигались по нему, а потом остановились, скрипнула дверь, и Джованну провели дальше.
– Здесь есть все, чтобы привести себя в порядок. Ложись отдыхать, птичка. Кричать и бить в дверь бесполезно, так что побереги силы. Отдыхай. Мы тебя не потревожим.
И дверь закрылась.
Повернулся засов. А потом и ключ. Три раза.
Джованна сорвала с глаз повязку, вытащила кляп изо рта и огляделась.
Тусклый свет сумерек пробивался в маленькое мутное окошко под потолком. В него вылезти не получится. Маленькая кровать в углу слева, рядом столик, на котором горит свеча. На кровати сложено чистое платье. Есть таз с большим кувшином и мыло. На столе еще один кувшин с водой, но поменьше. Джованна налила воды в кружку и жадно выпила. На тарелке хлеб и сыр, вяленая говядина, немного оливок и апельсин. Но есть не хотелось. Джованна налила еще воды и села на кровать. На стене напротив висело огромное распятие. Она в келье? Тогда здесь должны быть монахини. Или в темнице?
Из любопытства Джованна провела рукой по платью и на ощупь определила, что ткань дорогая. Она немного освежилась, смыв дорожную пыль с лица и рук, но раздеваться не решилась.
Свернувшись калачиком на кровати, она немного поплакала, а потом провалилась в тяжелый, тягучий сон.
Умирающий сознался во всем. Он был слугой приспешника Пьеро Медичи, Андреа. И они с отрядом ждали, когда нанятые ими разбойники похитят Джованну: Андреа больше не хотел рисковать ни собой, ни своими людьми. Положив девушку поперек своей лошади, он заплатил разбойникам, и они двинулись в сторону маленького домика, который Пьеро Медичи приобрел через Андреа. Там юноши планировали держать Джованну, пока не насытят свою похоть.
Но их поджидали. На свежих лошадях и в большем количестве. Девушку перехватили и увезли неизвестно куда.
С пустыми руками, усталые и измученные, братья вернулись домой только ночью с телами погибших женщин и слуг. Отец, выслушав их, схватился за сердце, побледнел и упал. Он умер мгновенно. Смерть поселилась в доме Альба.
Валентин был опустошен, он хотел плакать, как днем, от отчаяния и боли, но не мог. Он пытался понять, чувствует ли боль Джованны, но только его собственная боль от похищения сестры и смерти отца не позволяла услышать ее. Он опустился на колени и молился всю ночь, просил, умолял, чтобы Господь защитил ее.
– Я найду тебя, Джованна! Найду, только держись!
Лоренцо и Джакомо сидели у изголовья отца. Его принесли сюда еще теплым. Лоренцо было трудно поверить в реальность происходящего. Ему все казалось, он мог бы как-то предотвратить это все. Постоянно возвращаясь к моменту начала поездки, он пытался понять, где ошибся, где совершил промах, раз теперь сестра оказалась в руках похитителей, а отец – в объятьях смерти.
Джакомо молился, перебирая четки. Это был единственный способ обрести душевный покой, почувствовать некую систему, правило, которому нужно подчиняться, чтобы все исправилось.
Это была страшная ночь. Ночь неизвестности и безысходности. Первая в череде многих.
Утром Джованни Пико делла Мирандола спешился во дворе монастыря, и слуга передал ему ключ. Сжав его рукой в белой перчатке, граф почувствовал небывалое счастье. Ключ был символом его власти, доказательством обладания Джованной Альба.
В нетерпении, он жестом велел всем удалиться и торопливо прошел по коридору к ее келье. Около двери он замедлил шаг, приблизился осторожно, приложил ладонь к двери и прислушался. Ни звука. Но она была там. Он чувствовал ее за этой преградой так, как если бы его ладонь лежала не на ровной поверхности двери, а на ее груди. Это ее сердце так часто и гулко бьется или его собственное?
Джованни прижался щекой к двери и погладил теплое дерево. О, сладкая преграда, дающая возможность воображению. Где она? Спит ли еще? Или молится о спасении? А может, притаилась, чтобы атаковать и попробовать вырваться на свободу?
Но ей теперь не сбежать. Он улыбнулся.
Осторожно сдвинув засов, он снова прислушался: тишина.
Пико вставил ключ в скважину, и при этом странная волна сладострастия пробежала по его спине. Дурея от силы собственного сердцебиения, он повернул ключ. Один. Второй раз. И, облизав вдруг пересохшие губы, третий. Его дыхание теперь было шумным и частым, он чувствовал легкое возбуждение, сменившее предвкушение.
Взявшись за ручку, делла Мирандола потянул дверь на себя.
Она спала. Его ангел со сломанными крыльями, его Мадонна, убегающая от неизбежности, его пугливая Лань. Ее невероятные косы выбились из тугой прически, маленькие завитки на висках слегка вспыхивали при его движении, словно настороженно за ним наблюдали, сторожа хозяйку. Он посмотрел на тарелку: она ничего не ела.
Некоторое время он просто смотрел на нее, не веря своему счастью. Вот она! Протянешь руку, и медь волос польется между пальцев. Взмах черных ресниц, и зеленые глаза посмотрят на него, близко-близко. Теплая кожа окажется под ладонью, и вся она, дрожащая и испуганная, окажется в его руках. Эти губы, что чуть приоткрылись во сне, созданы для поцелуев, его поцелуев.
Он провел над ее телом ладонью. Наслаждение было чувственным, будто сладкий фруктовый сироп, тягучим, томительным. Он вдыхал один воздух с ней. Ни один мужчина никогда не преклонится перед этой красотой, как он. И поэтому никто больше не имеет права на нее.
Девушка пошевелилась во сне и вздохнула с всхлипом. А потом вдруг резко проснулась.
Она тут же ощутила его присутствие и задрожала, боясь открыть глаза.
Пико насладился ее испугом, а потом, облизав губы, хрипло позвал:
– Моя госпожа!
Она резко вскочила на постели, распахнула удивленно глаза.
– Простите, что потревожил ваш сон.
Он поклонился ей, Джованна встала осторожно с края кровати, сохраняя дистанцию между ними. Настороженно вглядывалась, словно пыталась понять, друг он сейчас или враг.
Потом потупила взор, встала к нему чуть боком и ответила:
– Я и так слишком долго спала.
Пико видел, как на шее пульсирует нервно жилка.
«Бойся меня, бойся!» – хотел крикнуть, наброситься на нее, но сдержался.
– Мне стало известно, что вас хотят похитить люди Пьеро Медичи. Прошу прощения, что не предупредил вашу семью об опасности, но было слишком поздно. Мы едва успели перехватить вас.
– Значит, это вы…
– Да, моя госпожа. Одна мысль о том, что вас хотят сделать игрушкой для капризного глупого ребенка, мне претит. Вы созданы совсем для другого.
– Но как вы узнали?
– Случайно, – уклонился делла Мирандола. – Мне стало известно, что вас собирались держать в небольшом домике и навещать.
Джованна нервно повела плечами.
– А вы что собираетесь?
И она подняла на него глаза. Долго смотрела, Пико молчал, не в силах ей ответить. Она словно душу его читала насквозь, зеленоглазая ведьма.
– Вы не вернете меня семье. Это так? – поняла Джованна.
– Простите меня, – вдруг ответил он. – Я не в силах отказаться… Я слишком слаб. Ваша красота, Джованна, лишает меня последних проблесков разума. Я слеп, моя госпожа. И только вы можете сделать меня снова зрячим.
Джованна прижалась спиной к каменной холодной стене кельи и смотрела на Пико как-то отстраненно, словно сквозь него или в совсем другую реальность.
– Я пытался отказаться. Пытался изо всех сил избавиться от этого груза, что тянет мою душу вниз. Я хочу парить в свете, верите ли? Но не могу. Потому что без вас… у меня нет крыльев. Я делаю много добрых дел, постоянно, молюсь, но… моя душа все равно просится во мрак. Без вас, Джованна, мне не подняться.
– Как просить вас? Как говорить? Вы же и сами все знаете. Вы писали о свободе человека выбирать. Это все, что я прошу. Свободы, – тихо промолвила она. Слезы полились сами.
Пико сначала метнулся выйти, потом снова повернулся к ней и почти с презрением выгибая свои красивые губы ответил:
– Да! Я писал об этом! Я возвещал свободу! Свободу человеку! О высшее, восхитительное счастье человека, которому дано владеть тем, что пожелает, и быть тем, чем хочет! Как мне объяснить вам, что это было до того, как меня предали? Я сидел в камере более маленькой, чем эта келья. Меня мучили. А я спрашивал себя, где же моя свобода. Где?
Его лицо на мгновение исказилось от боли, Джованна отвела взгляд, не в силах выносить это зрелище.
– Вы мучаетесь от страха, но поверьте, Джованна, вам нечего бояться. Вас не распнут, как меня, за любовь к истине. Вы были созданы для меня, поймите. Я лишь хочу говорить с вами, – делла Мирандола сделал несколько шагов вперед, и она подобралась, как настороженный зверек. – Не бойтесь.
– Я не боюсь. Но говорить не запрещено. Для этого не нужно держать меня здесь.
– Вы не понимаете. Я не могу работать из-за вас, – Пико поднял руку, словно хотел ее ударить, но сдержал свой порыв. – Вы ослепляете меня.
– Моей вины здесь нет, я не по своему желанию влияю на вас, а по вашему выбору. И вы можете отпустить меня. Освободиться. Я уеду, совсем скоро уеду из Флоренции. Прошу…
Пико улыбнулся. Покачал головой и вдруг стремительно приблизился к ней. Джованна бросилась в сторону, но он загнал ее в угол, уперся ладонями в стены, навис над ней. Его взгляд свободно гулял по ее лицу, груди, волосам. Но граф все еще не решался протянуть руку и дотронуться до прекрасного существа, что стояло перед ним.
– Я выбрал владеть тобой. И от меня не сбежать, Джованна, божественная, прекрасная, медноволосая… – она совсем вжалась в угол, ощущая его дыхание на лбу, на висках. Голос мужчины был хриплым, густым, пугающе вкрадчивым. – Куда бы ты ни направилась, я найду тебя. Никто не имеет права прикасаться к тебе, смотреть на тебя. Ты моя, ты только моя. Я уберегу тебя от всех, один я смогу владеть тобой. Ты ведь пойдешь за меня?
Ее трясло от страха, это была не нервная дрожь, а потрясение всего ее существа от осознания безысходности, понимания, что ни слезы, ни мольбы не разжалобят его сердце. Она оплакивала саму себя. Он поднял ее за подбородок и поворачивал, то влево, то вправо, любуясь блеском слез на щеках. Когда она открыла глаза, он улыбнулся:
– У тебя глаза еще зеленее, когда ты плачешь.
В его глазах не было безумия. Скорее спокойствие и уверенность.
– Вам все равно, что я чувствую.
– Все равно, – кивнул он.
– Вы не любите меня.
– Никто из тех, что жаждет вас, вас не любит. Им все равно, что вы чувствуете и думаете. Для них вы лишь вещь, способная приносить удовольствие, – серые глаза смотрели холодно.
– Я не вещь. Я человек.
– Я знаю об этом. Они растратят вас на ерунду и капризы. Я же распоряжусь вами мудро. Я спасаю вас. Поймите.
– Я не просила о помощи.
– Я все решил сам. Сегодня мы обвенчаемся, – он чуть отступил от нее, она слепила его. Невозможно было находиться так близко к Лани без желания схватить, поцеловать, подчинить…
– Я помолвлена! – Джованна вдруг пришла в ярость. Как смеет он так распоряжаться ею? До сих пор она сдерживала себя, пытаясь договориться, но теперь поняла, что все это было напрасно.
– Разве вы любите его, Джованна? этого Торнабуони? Скажите мне! Вы знаете его? – в его голосе звенел гнев.
– Нет, – с трудом смогла ответить она.
– Тогда, возможно, у вас и там не было выбора, Джованна? Вас отдали за него тоже как вещь. Отослали ему, как ценный подарок.
– Замолчите!
Делла Мирандола усмехнулся. Похоже, он надавил на больное место. Джованна была бледна, дышала часто, словно ей не хватало воздуха.
– По крайней мере, я честен с вами. Отсюда вы выйдете моей женой или не выйдете вовсе. Вас постригут в монахини, если вы мне откажете. Поймите, Джованна, Пьеро Медичи не остановится, пока не овладеет вами. У вас только одна возможность спастись от него – выбрать меня.
Делла Мирандола развернулся, чтобы уйти, и она фурией налетела на него. После первого замешательства он внутренне возликовал: ему удалось вывести ее из себя, вытащить наружу, дать проявиться Джованне домашней, такой, какой она была по рассказам слуг. И вот с этой Джованной, что старалась причинить ему боль, было гораздо интереснее бороться. Их драка длилась около минуты: Пико едва успевал останавливать ее попытки врезать ему. Быстрая, ловкая, драчливая. Он улыбался. Такой он хотел ее еще больше. Наконец одолев ее, заломив руки за спину, он вовремя схватил ее за волосы: она попыталась боднуть его в челюсть. Крепко вцепившись в ее косы, он приблизил свое лицо.
Джованна выдохлась. Порыв был яростным, но силы закончились очень быстро, и с отчаянием она поняла, что ей не хватает навыков и сил, а граф делла Мирандола, несмотря на всю его внешнюю элегантность и ученость, из-за которой можно было бы подумать, что физически он слаб, оказался ловким и опытным противником. Он не причинил ей боли, но купировал все выпады, обездвижил ее и теперь как-то спокойно и жутко улыбался, глядя на ее отчаянное трепыхание в его руках. Его взгляд был холодным, прозрачным, но вот всколыхнулась в серебристой серости его глаз уже знакомая ей пугающая муть, его губы дернулись в презрительной гримасе, и он подтащил ее ближе к себе.
– Я мог бы уже сейчас взять тебя. Но победа будет особенно приятна, когда ты будешь моей перед Богом и людьми. Сегодня ночью. И каждую ночь.
Он говорил ей это, касаясь дыханием ее губ. Пико еле сдерживал себя, но было и в этой внутренней борьбе особое удовольствие. В предвкушении триумфа есть своя сладость, не сравнимая с победой и вкушением ее плодов. А дрожь добычи в руках придавала ощущение полной власти над ней, мощи, такой безмерной, что от торжества кружилась голова.
Когда он выпустил ее, Джованна метнулась в дальний угол. Больше сил с ним бороться у нее не было.
Он вышел за дверь и повернул ключ. Раз, два, три…
– Я никогда не пойду за вас! Слышите?! Слышите?! – заколотила она в дверь. – Никогда!
Он медленно улыбнулся и сжал в ладони ключ.
Лань – животное пугливое и осторожное. Но настоящий, скрытый норов Джованны был больше похож на львиный. Она была храбра, потому что чувствовала, что за ней стеной стоят братья; но если лишить ее этой поддержки, что станет? Подкосив ее опору, можно добиться того, что она опустится на колени. Как и положено трепетной лани.
– Пора исповедоваться в грехе, – усмехнулся Пико.
– Мы должны найти Джованну до похорон отца.
Лоренцо с раннего утра перебирал возможные места, где может быть сестра, но от усталости думал только об одном: в каком она будет состоянии, когда они найдут ее. Если найдут.
При одной мысли, что его сестру кто-то может обидеть, оскорбить, ударить, в нем закипал гнев. Но ему не на кого было обрушить его. И он лишь крепче сжимал челюсти, до скрипа зубов.
– В любом случае, мы же понимаем, что Джованна опозорена, даже если найдем ее, – вставил Джакомо.
– И что, Джакомо? Оставить ее им, раз они успели обесчестить ее? Ты это предлагаешь? – Лоренцо ударил по столу, Джакомо вскочил.
– Нет, не это. Но надо понимать, что…
– Это не причина оставить ее в руках этих негодяев, Джакомо, – мягко ответил Валентин. И добавил: – Хотя я думаю, что речь идет об одном человеке.
Лоренцо поднял голову.
– О чем ты?
– Кто так настойчиво добивался Джованны? Кто спас ее на карнавале, оказавшись рядом?
– Граф делла Мирандола? – Джакомо покачал головой. – Ты с ума сошел. Граф совершенно не такой.
– А какой он? – Валентин покрутил в руке стакан. – Чем больше я думал этой ночью, тем больше убеждался, что он замешан в ее исчезновении.
– Но граф делла Мирандола… ученый… философ… гений… он не увлечен женщинами, – Лоренцо ничего не понимал. – На чем ты основываешь свои предположения?
– Он может быть и мерзавцем, Лоренцо. Никто от этого не свободен, даже гений. Вспомни, как он смотрел на Джованну, когда пытался посвататься.
– Как влюбленный?
– Я стоял рядом с ней, Лоренцо. Он поедал ее глазами. Я уверен, он бы не сдался так легко, просил бы не раз.
– Отец выгнал его, ты забыл? Нет, граф ни при чем тут. Это глупое и оскорбительное предположение. Ты его просто не знаешь!
– Действительно, Валентин! Мы чаще общались с графом, чем ты, – сказал Джакомо.
Валентин помолчал, а потом отошел к окну.
– Когда я жил в Генуе, однажды на приеме у Торнабуони я познакомился с одним человеком. Он был судьей в Ареццо. И когда узнал, что я из Флоренции, спросил меня, какой славой пользуется там граф делла Мирандола. Я с гордостью рассказал ему об академии Кареджи. И спросил, знаком ли он с трудами графа делла Мирандола. Он усмехнулся и ответил, что с графом знаком только из-за похищения моны Маргариты.
– Все знают эту историю. Она была давно, Валентин. И потом, они пытались бежать, потому что были влюблены друг в друга. Не понимаю, какое отношение…
– Лоренцо, дай мне закончить. Дело в том, что этот судья рассказал мне совсем другую историю. Я тогда тоже не поверил. Вспомнил о ней только сейчас. И поэтому я уверен, что именно граф перехватил нашу сестру. Слушайте. Пико делла Мирандола возвращался в Рим из Франции, задумав свои знаменитые тезисы. По дороге с отрядом своих друзей он остановился в Ареццо. Они провели там несколько дней. А когда выезжали из города, то практически на глазах у Джулиано де Медичи, родственника нашего усопшего Великолепного, схватил его жену Маргариту, перебросил через коня, и весь отряд вырвался из города. Женщина кричала. Муж ударил в набат, бросился в погоню за похитителями, и в страшной стычке восемь человек из отряда делла Мирандола были убиты, а он сам, раненый, заточен в тюрьму. Маргарита несколько раз пересекалась с Пико на приемах, но она клялась и божилась, что не собиралась сбегать с ним от мужа. Это был не побег, а дерзкое похищение. Лоренцо Медичи приехал в Ареццо и замял дело, засыпав золотом и родственников, и судей. И освободил Пико. Может, он же и придал романтический флер этой скандальной истории. Лоренцо всегда выручал его, потому что слишком ценил его способности. Но это не освобождает графа делла Мирандола от того, что он способен на преступление. Разве что теперь он совершил его более изящным образом.
– Я убью его! – взревел Лоренцо, бросаясь к выходу.
– Нет! – Валентин одним прыжком догнал его. – Стой! Нам нужно проследить за ним. Вдруг он держит Джованну не у себя на вилле, а в другом месте? Нам не найти сестру без него.
– Что ты предлагаешь? – Лоренцо был поражен, что Валентин проявляет столько хладнокровия, но был вынужден признать, что из них троих он соображает сейчас лучше.
– Ты езжай к его вилле, Лоренцо. Ты же ближе всех нас к графу. Попробуй выяснить, там ли он. Только без глупостей. И придумай предлог на случай, если делла Мирандола тебя примет. Я отправлюсь к Медичи узнать, не в городе ли граф, может, там что известно о его местопребывании.
– И ты сможешь говорить спокойно с Пьеро Медичи?
– Да. Джованна ему не досталась. И не достанется.
– А я? – спросил Джакомо.
– Тебе лучше заняться организацией похорон отца. Мы встретимся здесь и все обсудим. Только помните: от нас зависит судьба Джованны. Мы не можем ее подвести.
Лоренцо кивнул и первым вышел из кабинета. Валентин убедил его своей речью. Теперь он вспоминал странные разговоры с графом делла Мирандола о красоте. Не имел ли тот в виду красоту его сестры?
В горле пересохло, он попил воды из фляги, сунул ее в дорожную сумку, взял коня под уздцы и вышел из палаццо. Он собирался уже сесть верхом, когда почувствовал робкое прикосновение.
Лоренцо обернулся. Рядом с ним стояла Клариче. Девушка выглядела больной, бледная и печальная, она попыталась робко улыбнуться.
– Клариче, я тороплюсь, – отрезал он прежде, чем та успела заговорить.
– Нужно поговорить, – умоляюще попросила она.
– Позже.
– Это важно, Лоренцо, послушай, – она собиралась продолжать, но он вырвал руку.
– Потом, черт тебя подери, потом! Что ты пристала! – сдерживаемая до сих пор ярость вдруг прорвалась в нем, он злился от невозможности рассказать ей о своей беде, потому что похищение Джованны следовало держать в тайне.
Клариче отшатнулась от него.
– Ты не хочешь меня больше видеть, Лоренцо? Устал от меня?
– Я от всех устал! – бросил он, поставил ногу в стремя и поднялся на лошадь. Бросив на нее мимолетный взгляд, он сосредоточил все свои мысли на Джованне и помчался по мостовой прочь от Клариче. Девушка постояла некоторое время, словно оглушенная его грубостью. Ее пальцы мелко дрожали, руки то опускались, то пытались прикрыть лицо. Потом она медленно пошла прочь.
