Текст книги "Маяк"
Автор книги: Нина Канавиня
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Ирина цокнула языком и прищурилась.
– Если это хитрый трюк чтобы не есть…
– Нет-нет, – Юлия активно замотала головой. – Я съем всё, что ты поставила!
– Хорошо, но, как вернусь, зарядка. Так, – нахмурилась, – а твой телефон?
– Здесь, – Юлия похлопала по карману халата. – Не переживай. Если что всех подниму на ноги, и врачей, и пожарных, и патологоанатомов, – задорный, но горький смех.
– Типун тебе на язык! – отмахнулась Ирина и пошла в соседнею комнату, где игрался её сын. – Клавдия придёт где-то через час, присмотрит за карапузиком и тогда тебе, заяц, не отпетлять от тренировки, – крикнула оттуда она. Вернувшись с ребёнком на руках к принявшейся за салат Юлии, добавила:
– Веди себя хорошо, тётя Юля. А мы снежок смотреть и продавщицу погремушкой пугать. Помаши тёте Юле.
Ира рукой мальчика, крепко держащего игрушку – жёлтую рыбу с мигающими красными глазами, помахала ей.
– Ты точно хорошо себя чувствуешь? Глаза у тебя как-то подозрительно блестят, – Ирина чуть нахмурилась.
– Да-да… – Юлия улыбнулась. – Прекрасно себя чувствую. Быть может, я влюбилась? – она пощекотала пяточку ребёнку.
– Ака, – замахал малыш.
Ирина, погладив её по голове со словами: «Давно пора», вместе с сыном покинула квартиру.
Оставшись одна, Юлия подъехала к окну. Потянув за верёвку, связанную с механизмом открывания, распахнула раму, взяла сигареты и зажигалку. Закурила.
– Не кури, – твёрдо сказал Герман.
– Иначе что? Накажешь? – усмешка. – Я ещё не слушалась… героев книг, – затянулась и пустила дым в помещение.
– Ты вредная женщина.
– Терпи.
– Не буду.
– Тогда проваливай.
– И не надейся.
Воцарилось молчание. Докурив сигарету, Юлия, чтобы позлить Германа, начала курить вторую.
– Скажи… – задумчиво начала она. – Как понимаю, ты меня не видишь, впрочем, как и я тебя. Тогда, откуда знаешь, что я делаю?
– Чувствую запахи, – недовольно буркнул Герман. – Ты пахнешь дождём, а эта вонь… – тяжёлый вздох.
– А что ты сейчас видишь? Откуда знаешь, что ты герой книги?
– Я ведь не просто герой из романа, я там ангел, поэтому я больше знаю, чем те же люди оттуда. Намного больше, но далеко не всё. Когда автор начал писать «Призраки Пороков» мы, то есть герои, стали рождаться. Жить тем, что рисовал нам автор. Но он не ставил перед нами рамок, не заставлял плясать под свою дудку, наоборот, он позволил нам самим принимать те или иные решения. Когда он закончил книгу, а точнее, подошёл к логическому концу главной, на его взгляд, линии, мы продолжили жить, но уже не на страницах романа. И теперь, когда человек берёт книгу, там лишь наши воспоминания. Сейчас я, сидя на траве, вижу перед собой густой зелёный лес, вдалеке виднеются хребты гордых гор, алое солнце склоняется ко сну, недалеко шумит река. Я пришёл на это место, потому как… захотел прогуляться, подышать свежим воздухом. И вдруг я услышал тебя, после мысленно оказался рядом с тобой.
Юлия, не докурив сигарету, выкинула её в окно.
– Как думаешь, может, я тоже персонаж какой-то книги?
– Всё может быть. Наш автор Бог, а кем у вас является он… остаётся лишь гадать. Быть может, у нас один автор? – смешок. – А если я и есть автор? Вдруг автор – это ты, но гораздо позже? А сейчас ты себя только вспоминаешь? Ты думаешь, возможно, лететь крутиться голубому шарику вокруг жёлтой звезды в нескончаемой темноте? А быть может, кто-то прочёл «Призраки Пороков» и решил написать свою книгу, вплетя меня в неё, придумав тебя. Что ты выбираешь? А? – задорный тон.
– Ты понимаешь, что это звучит как… – Юлия недоговорила. Налила из кулера горячую воду в маленькую кружку. Закинула в неё чайный пакетик. – Ты и я мы бред друг друга. Похоже?
– Да, но мне неважно.
– А что важно?
– Слышать тебя. У тебя приятный тёплый голос.
– Знаешь, – хмыкнула Юлия, – а я внешне чем-то похожа на твою Милу. Тоже блондинка с карими глазами.
– С чего ты взяла, что она моя? – недовольно. – Ты ведь только одну треть романа прочла.
– Чувствую так. Вы связанны, – недовольно посмотрев на картошку, овеянную паром, Юлия принялась её есть. Было трудно, организм отвергал еду, но она заставляла себя кусать, жевать и проглатывать.
– Она ключ, что поможет мне выручить брата из того места, в которое он отчасти попал из-за меня.
– Он демон, – как обвинение бросила она.
– Снаружи, но не внутри. Ещё не всё потерянно.
– Он принёс тебе много страданий…
– Как и я ему.
– Ты не виноват. Это судьба, – пожала плечами.
– И мы сами её строим, так что… Ешь, – улыбка. – А потом принимай лекарства.
– Откуда ты и это знаешь?..
– Чувствую, что тебе это необходимо, – грусть засквозила в голосе. – Слова сами срываются с губ, точно мне всё открыто. Ты ведь чем-то больна?.. Но чем, я не понимаю.
– Миопатия. Мышечная дистрофия, – как можно ровнее попыталась сказать Юлия, но голос её упал. – Одна из множества разновидностей.
– Наследственное? – с горечью.
– Без понятия. Сестра здорова. А я… – стиснув зубы, проглотила стон обиды на Бога, – жила себе счастливо, и в один миг всё рухнуло. Вначале появилась слабость, потом она усиливалась, и пошла потеря веса. А дальше жуткие приступы боли, – пауза, и голос Юли наполнила агрессия. – И вообще, я не врач. А они глупы. Им всё равно. А ты… Ты не знаю, почему меня слышишь. Меня не к чему жалеть, учить и к чему-либо подталкивать. Я сама всё знаю и уже одной ногой в могиле.
– Телом, не душой, – спокойно и обыденно.
Юлия ничего не ответила, лишь нервно улыбнулась. Доев и помыв за собой посуду, отправилась в спальню работать, ей необходимо было подготовить несколько отчётов по семейной фирме для налоговой. Герман был рядом, болтал о всякой околесице, как определила она для себя. Но его пространные рассуждения были ей занятны и приятны. Он обсуждал то с чего зебры полосатые, то отчего свет отбрасывает тень, а тень не отбрасывает свет. А в её душе становилось светлее, радостнее и теплее.
Вскоре вернулась Ирина и принесла ей на тарелке бутерброды с икрой. Через силу пришлось парочку съесть. Затем, переодевшись в подходящую для физкультуры одежду, провести тренировку, как было уговорено. После Юлия попросила Ирину не беспокоить её, так как ей необходимо доделывать финансовые документы. Пообещала если что позвонить, не геройствовать.
Спустя пару часов она возобновила чтение. Герман порой что-то комментировал, над чем-то подтрунивал, на некоторые моменты злился. Поздний ужин и водные процедуры она провела с Клавдией. Около полуночи к Юлии подкрался вчерашний приступ, не такой уже злой, как ночью, слабее, но ощутимо мучительный. Герман молчал, а она была готова поклясться, что чувствует, как он нежно обнимает её за плечи.
Шли дни. Она продолжала его слышать. Они часто говорили обо всём на свете, смеялись, спорили. Юлия лишь изредка открывала книгу, она была ей интересна, но… Герман с каждым часом становился для неё важнее, чем воздух. Она начинала явственней чувствовать его так же, как и он её. Ангел из книги уже утверждал, что порой способен видеть её, этот мир. Их связь крепла.
Через две недели знакомства Юлия предложила ему на выходных прогуляться по парку, покормить уток. Он был против, опасаясь, что в её состоянии она таким образом играет со смертью в подобие «русской рулетки». Но она не послушалась, упрямо заявив, что с ним или без него пойдёт на свидание с природой. Марина Александровна не приехала, потому как заболела вместе с внуком и опасалась заразить и без того не пышущую здоровьем дочь. По скайпу сейчас, правда, в очередной раз постаралась выудить у Юлии отчего у той горят глаза. В последний визит мать, конечно же, заметила перемены в её настроении в положительную сторону. Чему не скрывала радости, но и не таила волнения, что не ведает их причины. И вот в нынешний день Юлия сделала вид, что сдалась и обмолвилась, появился друг, которому не нужна от неё внешняя красота, он видит внутреннюю, и деньги ему не нужны, отказался. А хочет он только слышать её голос и видеть её глаза. А о большем это их – его и её дело… Мама охваченным смущением голосом сказала, что очень рада за неё и безмерно любит и не будет мешать ей быть счастливой, что бы она ни решила. Юлия, завершая разговор по скайпу, расплакавшись, нежно прошептала маме, что очень любит её. Успокоившись, она попросила Митьку и Клавдию Ивановну её сопровождать. Ирина, отвлёкшаяся от своих домашних дел, помогла одеться соответственно погоде. Юлия вызвала такси. Когда оно довольно быстро прибыло, Митя спустил обычную инвалидную коляску, положил её в багажник. Прибежав обратно, аккуратно взял Юлию на руки. Оказавшись на улице, она с наслаждением вдохнула свежий воздух.
– Ты невыносимо вредная девчонка! – раздался бурчащий голос Германа. Юлия подавила улыбку. – Вчера была оттепель, сегодня мороз. Дороги отвратительные!
– Не волнуйся, не пропаду, – едва слышно прошептала она, уткнув взгляд в окно.
Спустя минут пятнадцать такси остановилось возле парка. Митька вышел, достал коляску, разложил её. После заботливо посадил в неё Юлию. Клавдия Ивановна, сетуя на ледяной ветер, накрыла ей ноги шерстяным одеялом. Поправила шапку и шарф, что был поверх куртки.
Когда Юлию подкатили к пруду, она попросила провожатых оставить её одну. Митя, поставив коляску на ручной тормоз и проверив в порядке ли её телефон, приобнял тревожащуюся Клавдию и, успокаивая убеждённым тоном, что всё хорошо, девочку они видеть будут, если что он мигом подбежит, отправился с женщиной к неподалёку стоящей лавочке. Та прилично была припорошена снегом. Но здоровому мужику смахнуть его ничего не будет стоить.
Юлия достала из лежащей на коленях сумки хлеб. Сняв перчатки с шерстяной прокладкой, с улыбкой подышала на щипаемые морозом пальцы и стала кормить уток, а также налетевших голубей и воробьёв.
– Какие прожорливые, – засмеялась Юлия, только и успевая отламывать кусочки булки. Один из осмелевших воробьёв, прямо на лету выхватил из её руки еду.
– Они чувствуют, что ты светлая.
– Нет, Герман, они просто очень наглые создания, которых разбаловали, – Юлия показала язык.
– Вредная девчонка!.. – в очередной раз сказал он.
– Но? – игриво приподняла бровь.
– Что «но»?
– Ты ведь что-то хотел сказать, – заминка. – Или мне показалось?
– Но любимая, – шёпотом. – Я… – вздох, а потом уверенно, но ласково: – Пошлёшь меня к чёрту, не пойду. Если мешаю тебе жить, отойду в сторону, но не уйду. Буду рядом. Впрочем, это отступление не будет значить, что меня не бесят твои чувства к другому мужчине. Не желаю терпеть, что твоё сердце и душу нужно делить с… Но силой покоряют лишь слабых.
Сдавленное, чувствующееся обжигающе-горячим дыхание опалило ей губы.
– Нет. Знай, я не уйду! Забудь его! Ни полслезинки твоей Влад не заслуживает! Он слабак. Я не хочу быть чудовищем, но нет, не могу быть настолько добрым, чтобы любя делать шаг назад! Даже если ты будешь просить, требовать, умолять я не отойду! Да пусть я зверь буду из Ада, но я разделю с любимой дни и ночи! Все! Пошлёшь меня? Давай! Но мы не друзья, Юля! Люблю тебя и… – его страстный напористый хрипящий голос вдруг смолк. Ледяное дуновение ветра неожиданно жарко тронуло щёки Юли, словно это ладони дрожащего от страсти мужчины заключили её лицо в объятия. И тут Герман прошептал:
– Я хочу тебя…
Она нервно сглотнула. Облизала сухие горящие губы.
– Я не пошлю тебя… И тебе не с кем меня делить, – ответила робко. Залившись румянцем, тихо-тихо прибавила: – Я твоя. Но это неправильно.
– Знаю. Я ничего не могу дать тебе взамен, Юленька, ничего, кроме разговоров. Ни счастливой семьи, ни детей. Я даже не могу помочь тебе выйти на улицу, не говоря о большем! – яростно.
– Герман… Ты даёшь мне большее. Желание жить, – мягко. – А сейчас давай я лучше почитаю, а то давно этого не делала. Мне интересна твоя жизнь, – она, убегая от колющей сердце темы, достала из сумки книгу. Открыла её.
– Нет. Я не хочу, чтобы ты её читала.
– Почему?
– Тебе будет неприятно, это раз. А два, это прошлое. Я хочу его оставить там.
– И Милу? – догадываясь, чего опасается Герман, спросила она.
– Юля…
– Молчи, – шёпотом. Она уверенно принялась за чтение. Дойдя до того момента, где опьянённый любовью Герман страстно целует Милу, захлопнула книгу. Глаза защипало, сердце засаднило. – Герман, – позвала она его дрожащим голосом. – Оставь меня, ради своего блага. Я не хочу вам мешать.
– Юля, гони – не гони, не уйду. Да, к Миле есть чувства, но они не те. Там всё не так, как кажется. Брат… – шумный выдох. – Неважно! Оправдываться это чушь. Я люблю тебя!
– Нет, Герман. Я поняла. Помнишь, ты сказал, что услышал меня, – её голос поник. Она затеребила кольцо на пальце. – Я звала тебя, да, потому как чувствовала уже что-то к тебе… Но я не собираюсь рушить твой мир. Я понимаю, автор устроил всё так, что вы останетесь вместе, поэтому…
– Мы не будем вместе! Выброси к чёрту эту книгу! Пока ты её не дочитала, всё возможно изменить. Есть сотни вариаций одного и того же мира, событий! Позволь в одном из них быть нам вместе. Я не могу больше продолжать отношения с Милой, когда встретил тебя!.. Значит, для этого мы и услышали друг друга, для этого я и появился в твоей жизни, чтобы изменить наши с тобой судьбы.
– Чем?.. – Юлия холодно улыбнулась. – Разговорами? Вздор!
Внезапно она почувствовала всю боль Германа, его бессилие. Стало нечем дышать.
– Уходи…
Закусила губы и дрожащими пальцами набрала номер на мобильном, посылая вызов Мите. Он тут же к ней подбежал.
– Ты как? – в его серых глазах застыло беспокойство.
– Домой, – через силу выдавила она. – Больно. Приступ.
– Сейчас мигом будем так, – сказал он и попросил Клавдию позвонить в такси. Сам снял коляску с тормозов и покатил к выходу из парка.
Юлию трясло. Слёзы текли вдоль щёк, пальцы несмотря на то, что были уже спрятаны в тёплые перчатки, заледенели. Вены точно сдавливали жгуты.
«Я должна… должна его отпустить», – неустанно повторяла она, не обращая внимания на мимо проходящих людей, кидающих на неё то сочувственные, то брезгливые взгляды. Не заметила, как уже очутилась в автомобиле. Сгущающиеся сумерки из её осыпающейся пеплом души переползали на улицы больше не дорогого ей города. Она безумно боялась, что стала причиной разрушения целого мира, что сумасшедшая и Герман плод её раздвоившегося сознания, что ничего с другим миром не случилось и она здорова умом. Он же тогда реален и не уйдёт. Что она ему подарит? Дни и ночи страданий и наблюдения за её агонией. А он мужчина! Что от неё осталось, как от женщины? Что в ней для такого мужчины? Что-о-о-о?.. Душа, изъязвлённая болью. Памперс на прогулку. Руки Митьки, несущие…
«Он – это я? А я – это он? Неужели я сама себя люблю? Любима себе? Я должна…»
– Юля! – из мрачных мыслей её вывел полный ужаса крик Германа. Подняв голову, она увидела, что на перекрёсток, игнорируя красный свет и сигналя, выскочила снегоуборочная машина, явно потерявшая управление или с отказавшими тормозами. Летит прямо на неё.
Послышался вопль Клавдии, сидящей на переднем пассажирском сиденье; мат Митьки, пытающегося обнять Юлию, чтобы закрыть её собой.
Толчок. Полёт. Твёрдое приземление в сырую темноту. Вспышка света. Взгляд упёрся в облака. Ещё одна вспышка, и свет погас.
~~???~~
Вокруг было темно, будто во вселенной разом выключили все звёзды. Ни единый лучик света не плавил пространство. Мрак ощущался бесконечным. Тишина звенела пустотой и покоем. Не чувствовался ход времени.
«Это и есть смерть?..» – апатично подумала Юлия, точно пребывая во сне. Отчего-то не было страха, истерики. Всё казалось само собой разумеющимся, точно именно к этому она всегда и стремилась, как и все люди. «Но я мыслю, значит, существую», – яркой вспышкой пронеслось осознание в разуме, заставившее Юлию чувствовать спектр различных эмоций, а не безропотно находится в плену свободного мрака. Но её мысли прихватывал лёд. «Где я?» – задалась она вопросом, стараясь хоть что-то рассмотреть, оглядываясь или лишь питая иллюзию, что вертит головой. В этот момент из тьмы начали прорисовываться контуры её рук, ног, кончиков волос. Они не были из плоти и крови, являлись слегка прозрачными, точно сделанными из туманных серых нитей. Она почувствовала себя сгустком энергии, принявшим форму человека. Маленьким и ничтожно крохотным в этом пространстве, у которого не было ни конца ни края. Она ощущала, как не стоит, а висит в воздухе, который ничем не пахнет.
Вдруг сзади промелькнул всполох света. Юлия медленно обернулась и встретилась с взглядом синих глаз высокого статного мужчины, облачённого в кожаную куртку цвета ночи и брюки. У него было худое лицо с высокими скулами и лбом. На ресницы спадала густая чёлка. Тонкие губы были поджаты. От него волнами шло слабое жёлто-голубое свечение.
– Прости, – нарушая тишину, сказал он. От его голоса послышалось удаляющееся эхо, свидетельствующее о том, что Юлия ошиблась и во мраке всё-таки что-то есть. Она поняла, что перед ней Герман.
– За что?.. – едва улыбнулась, радуясь тому, что может его видеть, ласкать взглядом непослушные чёрные волосы, широкие плечи и беспокойно вздымающуюся грудь.
– Я не мог тебя спасти, – сокрушённо и твёрдо. – Отдал бы за это всё, что у меня есть и чего нет, – уверенно. Приподнял острый подбородок. В глазах застыла боль. – Но в твоём мире я всего лишь голос. Бестолковый, никчёмный звук в твоём сознании! – с яростью прорычал Герман и шумно задышал.
– Значит, так надо было предстать лишь миражом, – Юлия вновь посмотрела по сторонам. Везде по-прежнему простиралась темнота. Сглотнула.
– Я умерла?
– Нет, – покачав головой, Герман взял её за плечи. – Ты в коме. Идёт операция. Врачи борются за твою жизнь.
– А Митька? Клавдия? Что с ними?
– У женщины сотрясение мозга. Мужчина со сломанной рукой, порезы и ушибы.
– Что здесь помимо нас? – внезапно почувствовав, как мороз ей лизнул ноги, тихо спросила она и поёжилась.
– Смерть. Она колпаком нависла над тобой. А за ней Жизнь.
– Я не хочу возвращаться, – она застенчиво, нерешительно коснулась его груди.
– Чувствую, – пожав плечами, ответил Герман и нервно улыбнулся. Его лицо заострилось от напряжения. Серьёзный взгляд. – Сейчас у тебя остановилось сердце. Но хирург у тебя отчаянный, молодой совсем. Будет бороться до последнего, – склонив голову набок, ласково провёл ладонью по щеке Юлии, отчего она на миг смежила веки.
Всё стало неважным. Сомнения отпали. Страхи сгорели от искры истиной любви, которую невозможно ничем и никогда затушить. Главное, он здесь. Рядом.
Герман, обняв Юлию за талию, плотно притянул её к себе. Соприкоснулся лбами. Она почувствовала, что он пахнет грозой. Обвила его руками за шею, путая пальцы в жёстких волосах. Он даровал поцелуй. Вначале нежный, а потом чувственный, горячий. От нахлынувших чувств, дыхание, которое осуществлялось по привычке, растворялась в нём, чувствуя, что они одно целое.
Она, наконец, обрела потерянную во вселенной половину души.
Вдруг подул сильный ветер. Юлия испуганно теснее прижалась к Герману.
– Что это? – спросила она, зажмурившись и спрятав лицо на его груди.
– У врачей получается вернуть тебя к жизни.
– Что будет после? – растерявшись, Юлия широко раскрыла глаза и посмотрела на Германа. Паника охватила душу, начавшую тонуть в горьких слезах.
– А чего ты хочешь? – с нежностью внимательно.
– Быть с тобой в Аду, – выпалила Юлия и после нервно рассмеялась. Ветер усилился.
Герман не сводил с неё задумчивого твёрдого взгляда.
– Я могу тебя отпустить, – точно невзначай сказал он. Юлия напряглась. – Но, – улыбка тронула его губы, – не буду. Ты моя, – непреклонно. Крепче её обнял. – Судьба даёт шанс, и я от него не откажусь, даже если ты в решающий миг захочешь сбежать, – непоколебимо. – Я эгоист. Не говорил об этом? – мягко.
– Цепями к себе привяжешь? – страшась посмотреть по сторонам, Юлия не сводила с него радостного взгляда.
– Если понадобится… – выдох.
– А потом?.. – игриво.
– Научу меня любить, – он поцеловал её в кончик носа. – Только меня!
– Не получится.
Герман вскинул бровь.
– Я уже люблю лишь тебя. Не отпускай, – прижалась губами к его губам.
Ветер взревел, вырывая из рук Германа Юлию. Но он отчаянно сжимал её. Держал. Она заплакала навзрыд, выпуская поток слёз из раздираемой светом и темнотой души.
– Спаси, не… – её слабый голос потерялся в ужасающей буре.
– Не отпущу, – прорычал Герман в пустоту…
~~???~~
– Разряд! – прокомандовал молодой хирург, чувствуя, как по его спине течёт холодный пот, а в груди гремит сердце. – Ещё один! – сжимая в руках дефибриллятор, с ужасом смотрел на истощённое тело девушки, которая весила не более тридцати пяти килограммов. – Давай, милая, возвращайся, – с отчаяньем прошептал он. – Ещё! – не сдаваясь, упрямо. Тело пострадавшей в автокатастрофе от удара электричества в очередной раз выгнулось.
– Хватит. Нет смысла, – сказал второй врач, отмеченный сединой. В его глазах была тяжесть прожитых лет, мудрость сотен трагедий, проложивших глубокие морщины на лбу.
– Разряд! – неустанно. – Дьявол! – гневно и шипя. – У нас ведь почти получилось, – молодой хирург снял с себя маску и провёл тыльной стороной ладони по лицу. С душевной болью и оцепенением посмотрел на кардиомонитор, внутри которого тянулась прямая линия. Неприятный одиночный звук резал слух. На глазах выступили слёзы. Это была его первая пациентка, которую он самостоятельно оперировал и… потерял.
– Мне очень жаль, – как сквозь слой ваты услышал он печальный голос опытного ассистента-наставника. Почувствовал, как тот похлопал его по плечу. – Но для неё так лучше. Доверься Богу. Вспомни, что она без сознания шептала, когда её закатывали.
– Я выбрала. Прости, мама…
[1] – Использованы строки из песни Земфиры «Бесконечность»;
[2] – Использована строка из стихотворения Анны Ахматовой «Гость».
