Текст книги "Интервью с идеальной женщиной"

Автор книги: Нина Харрингтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Он отчаянно нуждался в интервью с Эмбер. Знал, что она в Лондоне, знал, где живут ее друзья. Необходимо убедить ее, чего бы это ни стоило, даже если придется ходить за ней по пятам, выслеживать.

Сэм отошел от машины и, подойдя к мини-холодильнику в углу мастерской, вытащил воду. Прижал холодную бутылку к затылку, пытаясь остудить голову и успокоиться. Пора что-то придумать. Пора!

Раздался звонок у задней двери. Странно. Отец не любил, когда заказчики заходили в гараж. Это было его личное пространство. Всегда так было. Клиентам вход воспрещен. Сэм уменьшил громкость радиоприемника и только успел вытереть руки о бумажное полотенце, как деревянная дверь мастерской распахнулась.

И Эмбер, ноги от ушей, Бэмби Дюбуа вплыла в гараж, словно по воздуху. На ней было летнее платье до колен с цветочным узором в пастельно-розовых и приглушенно зеленых тонах, которое струилось при движении, скользя по стройным бедрам, словно поток живой воды. Темные ниши со старыми банками с маслами и каталогами, казалось, лишь еще больше подчеркивали блеск этой женщины. Она сделала еще несколько шагов ему навстречу, он едва удержался, чтобы не отступить назад, лишь бы дистанция между ними не изменилась. Его красивая, талантливая, вопиюще очаровательная посетительница, словно сошедшая со страниц журнала мод, была лучом солнечного света в окружавшей его темноте. Совсем как раньше. Увидев ее снова, он осознал, как сильно тосковал без нее, не решаясь признаться в этом даже себе.

Эмбер улыбнулась легкой вежливой улыбкой и поправила солнечные очки.

– Здесь совсем ничего не изменилось, – сказала она негромко.

Ее голос оставался таким же ласковым и нежно-музыкальным и прекрасным, каким он его запомнил. И по-прежнему будоражил кровь.

Она посмотрела на машину:

– И все тот же спортивный автомобиль. Удивительно.

Сэм часто задавался вопросом, какой теперь стала Эмбер. Конечно, он видел ее фотографии. Она смотрела с афиш и реклам на автобусах от Калифорнии до Лондона. Но это была не настоящая Эмбер. Работая в индустрии СМИ, он отлично в этом разбирался.

Теперь же перед ним стояла настоящая Эмбер.

Может быть, она решила простить его за то, как они расстались?

– Папа сохранил его. – Сэм пожал плечами. – Единственный экземпляр этой модели.

Эмбер помолчала, потом, вздохнув, произнесла:

– Последний раз я видела эту машину вечером того дня, когда отмечали мой восемнадцатый день рождения, ты на переднем сиденье погружал свой язык в глотку моей так называемой подруги Петры. Приблизительно через двадцать минут после того, как заявил, что твоя любовь ко мне бессмертна. – Она сдавленно рассмеялась. – Да уж, я слишком хорошо помню этот автомобиль.

Или решила не прощать… Прощай, редакторское кресло.

Пора включать обаяние, прежде чем она порубит его на мелкие кусочки и прокоптит над выхлопной трубой.

– Привет, Эмбер. Как здорово снова увидеть тебя.

Сэм улыбнулся и сделал шаг навстречу, чтобы поцеловать ее в щеку, но прежде чем он успел это сделать, Эмбер подняла солнцезащитные очки и посмотрела на него своими замечательными лилово-синими глазами, взгляд которых решительно отвергал возможность того, что ее визит носит неформальный характер.

Контраст между ее фиалковыми глазами и прямыми светлыми волосами, в безукоризненном порядке ниспадавшими на плечи, казалось, лишь подчеркивал и выпячивал на первый план напряженность взгляда. Косметическая компания, несомненно, выбрала Эмбер за ее красоту и совершенство кожи, но лично он никогда не мог сопротивляться этим волшебным глазам. Добавить к этому совершенную линию нежных губ, и он покорен. С самого первого раза, когда увидел ее выходящей из лимузина его отца в сопровождении матери-примадонны.

Эмбер опустила голову, изучая его через завесу длинных волос, прежде чем откинула их в сторону и разрушила весь его мир одним взглядом. Улыбка играла на ее губах, но глаза не улыбались. Сэм вынужден был преодолевать неловкость под пристальным взглядом.

– Мой агент упомянул, что ты вернулся в Лондон. Я подумала, стоит заглянуть сюда, повидаться. Надеюсь, ты не возражаешь. – Внимательный взгляд передвигался от старых кроссовок к полинялым джинсам и изношенной, с пятном от масла, футболке.

– Вижу, твое представление о моде не слишком изменилось. Досадно. Я надеялась на некоторое улучшение.

Сэм посмотрел на свои джинсы:

– Ты про спецодежду? Разве ты не мечешься от досады, когда весь твой шифон в чистке и просто нечего надеть? – Он скрестил руки. – Эмбер, я совсем не возражаю, напротив, очень рад, что ты заглянула сюда, особенно после того, как мой редактор буквально изводил твоего агента просьбами организовать интервью. Он будет восхищен, узнав, что ты вот так запросто неожиданно нагрянула сюда.

Эмбер сделала шаг вперед, Сэм вдохнул опьяняюще-нежный цветочный аромат. Вихрь воспоминаний обрушился на него. Вот долгими летними днями они бродят по улицам Лондона. Взявшись за руки, болтая и смеясь, они наслаждались обществом друг друга, делились душевными тайнами. Эмбер была его лучшим другом так долго, что он даже не осознавал, как много она стала значить для него. До тех пор, пока их дружба не разбилась.

– Не льсти себе. Можно присесть?

Сэм жестом показал на жесткое деревянное кресло в углу, приспособленное отцом под дополнительную рабочую поверхность.

– Не совсем то, к чему ты привыкла, но, пожалуйста, садись.

Она кивком поблагодарила его и грациозно присела. Сэм покачал головой:

– С тобой не соскучишься, Эмбер Дюбуа. Я думал, придется искать какой-то исключительный ресторан в городе, чтобы уговорить тебя покинуть свое логово и дать мне интервью.

В ответ она вскинула безукоризненно очерченный подбородок и скрестила ноги. Сэм скользнул взглядом по длинным загорелым ногам, отметив узкие ступни в босоножках с плетенными из соломы ремешками. Ногти на руках и ногах были покрыты лаком бледно-розового цвета, того же цвета помада и цветочный мотив у платья. Воплощение высокого класса, дизайнерского стиля и роскоши. На долю секунды он представил себе, как подхватывает это стройное тело и кладет на капот автомобиля, чтобы убедиться, что и кожа на ощупь столь же шикарна.

– С чего ты решил, будто я отказываюсь от интервью? Возможно, я здесь, чтобы поздравить тебя с помолвкой?

Сэм отшатнулся:

– Помолвкой?

– Разве вы не объявляли о своей помолвке в газетах Лос-Анджелеса? Или есть какой-то другой Сэмюель Патрик Ричардс, любознательный репортер и фотожурналист из Лондона, который работал в этом прекрасном городе?

Сэм глубоко вздохнул и пожал плечами:

– Это недоразумение. Моя тогдашняя подруга решила организовать свадьбу, даже не спросив меня для начала. Очевидно, забыла, что все, связанное со свадьбами, вызывает у меня отвратительную сыпь. Это давнишняя аллергия, но я научился жить с ней. Так что, можешь оставить поздравления для иного случая.

– Да уж! Похоже, не меняется не только этот гараж. Ты, кажется, взял себе в привычку бегать от девушек. Возможно, нам всем стоит собраться и сформировать группу взаимной поддержки. Мы могли бы выпускать сетевой дневник в Интернете. – Она демонстративно взмахнула руками. – Что с тобой?

Сэм вдруг подошел к ней и осторожно оттянул рукав ее кардигана:

– У тебя рука в гипсе. Ужас! Бэмби, как тебя угораздило? Хотел сказать, тебе ведь играть на инструменте.

Она поправила рукав, подняла левую руку к груди:

– Несколько недель назад я сломала запястье и сейчас в официальном отпуске на лечении. Это строго не для печати. С профессиональной точки зрения все в порядке, благодарю за беспокойство. Сейчас я просто наслаждаюсь отдыхом.

Сэм покачал головой:

– Ну да, сменила рутину ежедневных занятий. Но с тобой все в порядке? Хочу спросить, без каких-то долгосрочных последствий?

Она вздохнула перед тем, как ответить. Сэму показалось, будто она собиралась сообщить ему что-то важное, но в последнюю минуту передумала.

– Простой перелом, никаких проблем. Упражнения хорошо помогают, через несколько месяцев рука станет как новенькая.

– Рад слышать. Тогда вернемся к моему первому вопросу. Что привело тебя сюда?

Он шагнул вперед и встал перед ней, опершись руками на подлокотники кресла. Она сидела, вытянув вперед ноги, теперь оказавшиеся в ловушке между его ногами. Он был так близко, что чувствовал ее учащенное дыхание на щеке и видел, как бьется жилка на шее.

Губы вытянулись в струнку и соответствовали суровому выражению глаз. Но вместо того, чтобы отпрянуть, Эмбер выдвинулась вперед, бросая ему вызов, ее глаза вспыхнули, он никогда прежде такого не видел.

– Ладно. Попытаюсь объяснить. Насколько я понимаю, тебе нужно интервью со мной в свете моего недавнего официального сообщения в печати, что я прерываю карьеру. Интересно, что ты можешь предложить особенное, что заставит меня предпочесть беседу с тобой встрече со всеми остальными журналистами, которые стучатся в мою дверь. Ты никогда не отличался застенчивостью или скромностью, поэтому твое предложение должно быть очень уж необычным.

– Безусловно. Помнишь мою мечту, о которой я так часто говорил? Я всегда хотел быть авторитетным обозревателем солидной респектабельной газеты. Так вот, так уж случилось, чтобы заполучить редакторское кресло, мне придется предоставить им заключительное интервью со знаменитостью.

Эмбер понимающе кивнула, приподняв брови:

– Я так и подумала. Насколько я понимаю, твой редактор не знает о нашем расставании в юности?

– Конечно же нет. Эта часть моей жизни лежит в папочке «Личное».

Она улыбнулась ему одними губами:

– Отчего же так категорично? Догадываюсь, каково было искушение. Представляю себе заголовок: «Подлинная история, как я разбил сердце самой Эмбер Дюбуа». Дорого бы заплатили телевизионные передачи, чтобы заполучить тебя в качестве героя. И едва ли я смогла бы подать на тебя иск, ведь так?

– Думаю, да. Но давай сойдемся на том, что я приберегал эту возможность на случай бедственного финансового положения. Согласна?

– Ты приберегал меня на случай безденежья? Даже не знаю, польщена я или оскорблена.

Ее глаза сузились, она облизнула нижнюю губу. Он вспомнил, как впервые поцеловал эти губы. Они тогда выходили из пиццерии и попали под проливной дождь. Он обнимал ее за талию, укрывая плащом, а когда они добрались до машины, смеясь и крича, пока дождь молотил по тротуару вокруг них, она повернулась к нему, чтобы поблагодарить, ее великолепное лицо оказалось всего в дюйме от него. И он поцеловал ее. Теплые губы, аромат кожи, живой и острый от дождя, ее дыхание, когда она на секунду положила голову ему на плечо, прежде чем юркнуть в машину.

Оба молчали. Он подошел к двери со стороны водительского места, в голове засела мысль о том, что она пассажирка, а он – ее шофер. Наемный помощник. И так будет всегда, если он не предпримет шаги, чтобы изменить ситуацию.

Для остальных он всегда будет крепким орешком, о который ломаются зубы. Только не для Эмбер. Девушки, подобные ей, не встречаются с прислугой.

Сэм хмыкнул и стал аккуратно складывать средства для полировки.

– Успокойся, Эмбер. Чтобы стать журналистом в современных СМИ, надо долго и упорно трудиться. Я заработал это новое место в лондонском отделении. Да и нет нужды эксплуатировать мое прошлое, чтобы набрать очки у редактора. Фрэнка Эванса гораздо больше интересует, что нынче происходит в твоей жизни. Не так много людей бросают карьеру в двадцать восемь. Ты просто обречена вызвать живой интерес.

– А ты, Сэм? Тебе интересно, что происходит в моей жизни прямо сейчас?

Он внимательно посмотрел в ее неожиданно спокойное лицо. Она не спускала с него глаз. Интересно ли ему? Волна замешательства и горячих сладостно-горьких воспоминаний нахлынула на него. Дыхание участилось, на долю секунды он чуть было ни поддался искушению забыть обо всем и, включив обаяние, узнать, какой Эмбер стала, сблизиться с ней и оставить только личное. Никакой работы.

«Глупец, помни о награде!»

– Сейчас меня интересует только кресло, ради которого я оттрубил в окопах десять долгих лет. Прости, если расстроил тебя, но такова уж правда.

– Значит, твоему редактору потребовалась история, и ты возомнил, будто сумеешь воспользоваться нашим юношеским романом, чтобы что-нибудь выудить у меня. Жалкая позорная тактика. И если я только услышу – она театрально закатила глаза – «в память о нашем прошлом» или нечто подобное, клянусь, притворюсь, что ты довел меня до слез, буду всхлипывать всю дорогу до дома Саскии, и вся наша девичья компания, а с ней и команда моих юристов окажутся здесь в течение часа. Можешь не сомневаться.

– М-да, жестоко. Но в этом нет необходимости. Думаю, я уже принес себя в жертву твоей жажде мести. Не хотел бы я плутать в воспоминаниях, ни к чему эти все путешествия в прошлое.

На секунду ее губы задрожали, и та девочка, чуткая, ранимая и эмоциональная, которую он знал, вдруг оказалась перед ним, но прежде, чем он успел что-либо объяснить, она тихонько хмыкнула:

– Рада слышать это, потому что у меня к тебе своего рода деловое предложение. И будет на много проще, если мы сумеем удержаться в рамках чисто деловых отношений.

– Деловое предложение? Какой прогресс, какие перемены. Когда мы виделись в последний раз, твои мама и сводный брат отлично управлялись с твоей жизнью. Насколько я помню, ты тогда на свою беду совсем не смыслила в деловых вопросах.

Не успели эти слова соскользнуть с губ, как Сэм пожалел о сказанном.

Помнится, мать Эмбер пришла в ярость, когда обнаружила, что ее музыкально одаренная дочь бегает на свидания к сыну шофера, но он не стал выслушивать эту женщину, когда та втолковывала ему, что он тормозит развитие ее дочери и губит ее карьеру. Это он взял чек, которым ее мать размахивала перед ним. Это он ушел с вечеринки по случаю дня рождения Эмбер и уже на автостоянке встретил Петру, такую горячую и податливую. Возможно, именно поэтому жгучая боль не утихла даже через столько лет. Молодой Сэм пал жертвой вероломства матери Эмбер, ее расчет оказался верным. На что могла надеяться Эмбер, если бы пошла вслед за неудачником? Однако, надо отдать должное, ее мать интересовалась тем, что происходило с дочерью. В отличие от его матери.

Эмбер склонила голову, внимательно оглядела мастерскую и сосредоточила взгляд на спортивном автомобиле, который он только что полировал.

– А знаешь, я передумала. В конце концов, возможно, было ошибкой приходить сюда. Мои наилучшие пожелания в твоей новой работе, и, пожалуйста, передай привет папе от меня. А теперь, извини, у меня через час встреча с редактором другой газеты. Не хочу опаздывать. – Она резко встала и помахала одними пальцами. – Как-нибудь увидимся, Сэм.

Без колебаний, ни разу не оглянувшись, она направилась к выходу прогулочным шагом. Босоножки на танкетке, развевающееся легкое платье, ее совершенные формы. Она уходила прочь из его жизни, вместе с ней таяли шансы на удачную карьеру в Лондоне.

Глава 4

– Разве ты не спросишь меня, каково это – работать в том самом сияющем стеклянном офисном здании, на которое я каждую неделю таскал тебя посмотреть? – крикнул Сэм. – Ну же, Эмбер. Неужели ты забыла те вечера, когда ты выслушивала мои великие планы однажды стать известным журналистом? Я знаю, ты любопытна. Дай же мне еще пять минут, чтобы убедить тебя выбрать меня вместо какого-то другого журналиста для твоей истории.

Эмбер замедлила шаг и оглянулась на Сэма через плечо. Ее сердце подскочило и застучало в ритме диско только от одного только взгляда на него.

Слетевшее с губ Сэма имя мгновенно вернуло Эмбер в юность. Ей снова семнадцать, когда ночью и днем, каждую секунду, во сне или наяву она грезила, думала только о том, чтобы услышать голос Сэма и увидеть его снова. Даже если для этого приходилось часами болтаться на заднем сиденье лимузина, торчать в гримерных матери по всей стране в качестве бесплатной помощницы на всех концертах. Все это окупалось сторицей, когда Сэм водил ее прогуляться, съесть пиццу или выпить стаканчик колы во время концертов. Это стало смыслом ее существования.

Эмбер обожала Сэма.

Он не сильно изменился. Немного раздался в плечах, да и в талии, впрочем немного. Симпатяга парнишка превратился в зрелого статного мужчину. Но если закрыть глаза, по голосу перед ней все тот же юноша, которого она знала. На нее нахлынули воспоминания, как она была в этом гараже последний раз. Он всегда смеялся, постоянно добродушно подтрунивал над ней, предупреждая, чтобы она не ударилась головой о светильники. Толчки локтями, легкие прикосновения, поцелуи. Пока не предал ее, изменив с одной из ее лучших подруг. Воспоминания страшного крушения до сих пор омрачают радостные мгновения ее жизни. Эмбер повернулась к Сэму:

– Знаешь, меня волнует, не понатыканы ли тут кругом скрытые камеры, которые сейчас ловят каждое мое слово?

Он широко, во весь рот, белозубо улыбнулся. Эмбер с трудом отвела глаза и не без сожаления вздохнула. Он всегда отличался сексуальностью, был привлекателен в самой затрапезной одежде, за любой работой, великолепно владел своим телом. Она же всегда чувствовала себя неуклюжей и долговязой. Лицо Сэма светилось здоровьем и жизненной силой, годы добавили характерные черты уверенного и знающего себе цену мужчины.

– В этом гараже? Нет. Тут ты можешь говорить все что захочешь. Это останется между нами. Как всегда бывало раньше.

У Эмбер перехватило дыхание. «Ох, Сэм. Довериться тебе уж точно глупо».

Она замаскировала горький вкус разочарования за покашливанием. Должно быть, он отчаянно нуждается, если заходит так далеко ради этого интервью. Она понятия не имела, сколько зарабатывают журналисты, но неужели ему так необходимо это место? Конечно же она помнила все. Он рассказывал про свой будущий путь вплоть до самой вершины – прославленного журналиста крупнейших лондонских газет. Его имя на первых страницах солидных изданий, которые его отец читает в машине, пока ждет клиентов с заседаний и светских раутов.

Возможно, он по-прежнему жаждал успеха, который ускользал от него. И это интервью поднимет его еще на одну ступеньку длинной шаткой лестницы к вершине.

Она знаменитость, чем круче история, тем больше золотых звездочек окажется на листе, где подсчитываются его бонусы. И все. Ничего личного. Он убежал от нее при первой возможности, убежал воплощать свою драгоценную мечту. Она ничего ему не должна.

– Так же как раньше? В твоих мечтах, – пробормотала Эмбер очень тихо, но так громко, чтобы он расслышал. – Этот твой редактор действительно давит на тебя, если ты прибегаешь к этому.

Сэм не стал обращать внимания на колкости.

– Да, в отличие от некоторых, я нуждаюсь в работе, и мне непонятно, почему ты бросаешь свою. Ты всегда отличалась эксклюзивностью стиля, Эмбер, но прекратить выступления в двадцать восемь? Для этого требуется особая дерзость. Я восхищаюсь! Или… – он кивнул на ее руку в гипсе, прищурив глаза, – или все это из-за руки?

– Нет, – прошептала Эмбер. – Никакой связи с переломом.

– Рад это слышать. Однако многие считают, что ты используешь это заявление, чтобы начать своего рода войну ценовых предложений между конкурирующими оркестрами по всему миру. Этот рекламный трюк довольно часто используют.

– Я не использую. И не стану больше выступать. По крайней мере, не планирую. – Эмбер отвернулась, чтобы Сэм не заметил замешательство, неуверенность в том, как сложится дальнейшая жизнь.

Она еще в больнице приняла решение закончить выступления и предполагала, что простое заявление для прессы окажется самым легким способом закрыть эту часть своей жизни. Ее агент не был в восторге, конечно, но у него другой талант – его книги и устойчивый доход от ее записей и других контрактов. Она не потеряла для него своей ценности.

Музыка была ее жизнью, и мысль о том, что она никогда больше не будет выступать на публике, до сих пор вызывала беспокойство. Игра на фортепьяно – единственное, в чем она преуспела. Единственный способ завоевать похвалу матери.

Конечно, Джулия Сван больше обрадовалась бы, если бы дочь выбрала скрипку, пойдя по ее стопам, но очень скоро выяснилось, что маленькая Эмбер не питает склонности к иному инструменту, кроме фортепьяно.

Для девочки, в жизни которой слишком часто менялись дома, школы и отчимы, музыка оставалась одним из немногих постоянных величин. Игра на фортепьяно стала оправданием, спасением, убежищем. Она получала от игры и любовь, и преданность, и сочувствие, которых недоставало в жизни с резкой и требовательной матерью.

Она трудилась все упорнее и упорнее, чтобы преодолеть технические недостатки и превзойти других. Это давало выход боли и подавляемому гневу. Всему, что мучило и тяготило. Мать ее никогда не понимала, и когда Эмбер попыталась объяснить ей все в больнице, тоже не поняла. В бесконечных записках, посланиях по электронной почте, ночных звонках мать продолжала отговаривать ее, то умоляя, то настоятельно требуя.

Эмбер всегда находила в музыке радость. В отличие от матери, она не жаждала признания и обожания, а просто любила музыку и с радостью погружалась в ее эмоциональную власть.

Сэм Ричардс оказался единственным человеком на земле, который понял ее без слов. Ему не требовалось ничего объяснять. До этого момента она думала, что связь между ними исчезнет с годами, проведенными врозь.

Она ошибалась.

Сэм смотрел на нее тем напряженным пристальным взглядом, который всегда заставлял ее трепетать от восхищения и с нетерпением ждать, когда они останутся наедине, и тут на мгновение ее решимость поколебалась.

Обдумывать планы реванша над ним было легко и логично. Но сейчас сама мысль о мести показалась жалкой и оскорбительной. За прошедшие годы она приняла множество неправильных решений, и была в состоянии простить Сэму ошибки юности.

Эмбер уже хотела вымолвить слова прощения, но Сэм наклонил голову, и, потерев подбородок, произнес:

– Тогда, полагаю, это вопрос денег.

Вот оно. Словно удар, пощечина наотмашь.

– Хочешь поговорить о мзде, которую ты взял у моей матери, чтобы оставить меня одну и уехать из Лондона? – Нижняя губа окаменела, но Эмбер удалось выдавить слабую улыбку. – Ради новой карьеры, конечно.

Его лицо перекосило, губы дрогнули.

– На самом деле я больше думал о щедром пожертвовании, которое газета внесет на вашу любимую благотворительность. Хотя могу представить – мы не единственные, кто готов предложить это тебе. Не то чтобы ты нуждалась в деньгах, конечно. Или в славе.

– Ты считаешь, что мне не нужна слава?

– Она у тебя уже есть. Твое лицо на афишах, рекламных щитах и автобусах, твой последний диск вошел в десятку лучших, ты побила все рекорды по числу поклонников в социальных сетях. Слава, популярность – не твоя проблема, Эмбер.

– Это все связано с работой. Я ведь в сфере индустрии развлечений. Поправка. Была. Теперь меня это больше не интересует.

– Тогда оставим это. Итак, почему ты тогда обсуждаешь со мной возможность интервью? Принимая во внимание, что не нуждаешься в славе.

– Простая логика. Я думала, прессе все наскучит недели через две и она перекинется на какого-нибудь другого музыканта. Но я ошиблась. Сегодня утром меня чуть не разорвала толпа у студии грамзаписи. – Она помахала рукой в воздухе. – Одно интервью. Один журналист.

Сэм засунул руки в карманы джинсов, улыбку сменила настороженность.

– Погоди-ка. Ты предлагаешь мне эксклюзив? В чем подвох?

– Какой ты подозрительный! Просто хочу дать интервью именно тебе. – Она откашлялась и склонила голову набок, прекрасно осознавая, что он весь во внимании. – Но существует несколько условий, которые нам следует согласовать до того, как я начну говорить под запись.

– Условия. Вот тут-то, видимо, ловушка.

– Предпочитаю рассматривать их как условия деловой сделки. Ты делаешь что-то для меня, я делаю что-то для тебя. Насколько я поняла, часть моих предложений покажется тебе достаточно заманчивой. Не передумал?

– Ага. Теперь мы подошли к сути. Ты знаешь, у тебя преимущество, поэтому пришла сюда злорадствовать?

Слова застряли в горле. Неужели он действительно так думает? Воспринимает ее избалованной куклой, которая явилась к нему, чтобы впечатлить своими достижениями.

– Я не настолько изменилась, Сэм. Тебе нужно интервью со мной, мне необходимо кое-что сделать, и в этом ты можешь мне помочь. Все очень просто.

– Просто? Никогда ничего не было просто, когда дело касалось тебя, Эмбер.

Сэм широко раскинул руки и облокотился спиной о верстак, бицепсы напряглись и отчетливо проступили сквозь футболку. Сердце ее заколотилось, она ощутила, что лицо заливает краска, в то время как он тщательно ощупывает ее взглядом. Можно сослаться на горячее майское солнце, но кого она пытается одурачить?

Он был первым, кто заставил ее испытывать трепет. Кроме него в ее жизни было всего двое мужчин. Все красивые как боги, крепкие и сильные, энергичные и напористые, и очень далекие от мира музыки. Каждый из них как вихрь подхватывал ее и стремительно вовлекал в свой мир, не давая опомниться и подумать, что она делает и есть ли хоть малейший шанс у этих отношений. Стоит ли удивляться, что все кончалось расставанием и слезами, изумлением и замешательством, бесконечными вопросами, как все случилось и почему. Совершенно ясно одно: Сэм первый и бесполезно заново переживать боль, чтобы поменять соотношение очков в матче-реванше.

Время принятия решения.

Если она решилась, это надо делать сейчас, подавить трепет, записав его на счет прошлой глупости. Или развернуться и бежать. Прислушаться к мнению добрых подруг. И поступить так, как она поступила бы всего несколькими месяцами раньше, прежде чем ее жизнь изменилась.

– Я не планировала давать интервью после официального сообщения для печати. Та часть моей жизни завершена. Но у меня есть некоторые дела, в которых ты можешь помочь, а тебе нужно интервью, чтобы впечатлить редактора и добиться цели. Скажи, я красная?

Он пожал плечами и попытался сохранить небрежное выражение лица. Но у него подергивался уголок рта, что случалось всякий раз, когда возникали сложности, а он не хотел говорить об этом.

– Есть немного.

– Немного? Еще чуть-чуть, и я запылаю как на костре. Если я пойду в другую газету, ты будешь высматривать кинозвезд с тротуара, когда те, пошатываясь, покидают вечеринки, надев вместо шляпок на голову штаны.

– Гм. Теперь начинаю понимать. Ты хочешь видеть, как я страдаю. – Сэм вцепился в верстак так крепко, что побелели костяшки пальцев.

Эмбер вздрогнула и слегка пожала плечами:

– Ты бросил меня без всякого объяснения и разбил мне сердце. Ты прав, было бы досадно упустить возможность справедливой кары. И мне нисколечко не стыдно. – Эмбер вздохнула. – Но это случилось давным-давно, Сэм. И я желаю спрятать это как можно дальше, а на коробке написать: «Было и быльем поросло». Думаю, это поможет.

Сэм закрыл глаза, несколько раз покачал головой и громко рассмеялся:

– Я почти испуган, боюсь даже спросить, в чем будет мое наказание. Но, пожалуйста, продолжай. Давай покончим с этим скорее. – Он выпрямился во весь рост, расправил плечи и поднял голову. – Рази меня.

Эмбер побрела внутрь гаража, сосредоточив внимание на спортивном автомобиле. Провела кончиками пальцев по кожаным сиденьям. Лицо горело от осознания, что пристальный взгляд Сэма все еще изучает ее затылок, спину и ниже.

– Я хочу покончить с этим при первой же возможности, но сейчас у меня туго со временем. Я ремонтирую квартиру, и девочки хотят отпраздновать мой день рождения на этой неделе.

Она на мгновенье замерла, когда услышала, как он резко втянул воздух.

– Восемнадцатое мая. Трудно забыть.

Эмбер резко развернулась. Язвительное замечание уже готово было сорваться с губ, но она прикусила язык, увидев на лице Сэма выражение печали и раскаяния. Мгновение его губы дрожали, потом он справился с собой:

– Занятая неделя. Никаких проблем. Дай мне свой электронный адрес, и я вышлю часть вопросов, чтобы ты поработала над ними, когда у тебя появится время.

– Вопросы по электронке? Э, нет. Это эксклюзивное интервью, и оно будет личным. Но есть условия.

Она пересекла расстояние, разделявшее их, пока ее лицо не оказалось буквально в дюйме от его лица, и облизала губы, прежде чем продолжить.

– Послушай, Сэм, – произнесла она тихо и серьезно, не спуская с него пристального взгляда. – Я знаю, людям интересно, почему я решила прервать выступления, но причины очень личные и очень важны для меня. Репортеру ничего не стоит сделать топорную работу, тиснув статейку под каким-нибудь диким заголовком, лишь бы продать как можно больше экземпляров газеты. Поэтому… я должна быть уверена, что могу доверять журналисту, от которого жду понимания.

– Это будет нелегко, – заметил Сэм со смирением и разочарованием.

– Знаю. Вот почему тебе предстоит доказать мне, что ты тот самый человек, с которым можно работать, прежде чем я произнесу хоть слово под запись.

– Есть идеи, как я смогу подтвердить соответствие? – От удивления у него поднялись брови.

– О да, – фыркнула Эмбер. – Тебе придется пройти прослушивание, перед тем как я дам тебе работу. Но, видишь ли, на этой неделе я безумно занята и запястье создает проблемы. Поэтому мне нужен кто-то, кто станет моим Пятницей на следующие несколько дней. Без оплаты, конечно, и униформа за твой счет. Закуски и прохладительные напитки за счет администрации. Точно знаю, что Саския и Кейт с нетерпением ждут встречи с тобой.

– Пятница, говоришь. То есть, по существу, мне придется находиться у тебя в рабстве всю следующую неделю, прежде чем ты даже начнешь думать, стоит ли предоставлять мне возможность взять у тебя интервью?

Двумя пальцами Эмбер вытащила визитную карточку из кармана платья, одарила Сэма сладчайшей улыбкой, предназначенной для фоторепортеров, и, заглядывая глубоко в его потухшие глаза, подняла визитку высоко в воздух:

– Приятно убедиться, что твоя способность к дедуктивным умозаключениям осталась на прежнем высоком уровне. Прослушивание завтра в моей квартире в десять утра. Да, чтобы все прошло немного интереснее, я для каждого дня буду готовить тебе новое испытание. Жду тебя, Сэм. Если, конечно, ты мужчина и способен принять вызов.

Воздух заискрился от напряжения. Сэм сделал два решительных шага вперед и, прежде чем Эмбер воспользовалась шансом возразить или возмутиться, обхватил ее и прижал к себе.

Эмбер замерла, когда его длинные проворные пальцы пробежали по ее спине, как если бы не было на ней тонкого шелкового платья. Она ощутила его горячее дыхание на своих щеках. Вдохнула аромат машинного масла, мужского пота и энергии. Аромат Сэма. Все это опьяняло.

Он заглянул ей в глаза. Словно приковал взглядом.