Текст книги "Ближние и дальние. Повесть с элементами романа"
Автор книги: Нина Гайкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
Наконец, Верочка уснула… Феврония, ради племянницы державшаяся, вдруг словно дара речи лишилась. Она сидела, уставившись в одну точку, из глаз лились слёзы – безо всяких рыданий. Словно не могла, не в силах была во всё случившееся поверить.
Как могла сестра, пусть и такая, никчемная, – убийцей родителей стать – их с Февронией родителей?!! И всей семьи Петра. Убийцей всех близких людей – всех, что тогда рядом с ними с иконами, с хоругвями шли. Да и самих супругов тоже – ведь в живых-то чудом великим остались!
Оказывается, по её доносу две недели назад и за самим супругами, и за участковым Иваном Михайловичем пришли! Пётр и тётя Люба что-то говорили, стараясь успокоить… И вдруг Февронии плохо стала – за живот схватилась…
А теперь скажем о том, о чём ранее недосказали – под сердцем Февронии новая жизнь зарождалась. Тогда, две недели назад, её потому и отпустили почти сразу. (В тридцать седьмом, наверное, сей аргумент не «помог бы»). В тот вечер хотели Вере рассказать – она так хотела братика или сестрёнку – а лучше всех сразу. Получается, хорошо, что сказать не успели…
Тогда в ночь ареста Феврония всё пережила, а теперь от пережитого потрясения… младенца потеряла.
Значит, на старшей «сестре» ещё одна смерть – смерть младенца невинного!…
Глава семнадцатая. Помощь Благодатная.
Приехала скорая помощь – Февронию срочно в больницу надо было – чем скорее, тем лучше. Пётр поехал с супругой, а соседку – тётю Любу попросили с Верой остаться. Сорокапятилетняя Любовь Васильевна была учителем начальных классов. Всегда избегала она «антирелигиозных бесед» – не по душе были. Совсем юной вышла Люба замуж за лётчика – лётчиками и оба сына стали… Да всех война отняла…
Жила Любовь Васильевна здесь недавно – но про Новомучеников Неявленных, про чудом от смерти спасённых детей батюшки и дьякона знала – и относилась к ним с большим уважением. А светлые душою Супруги стали для неё как дети…
Среди дежуривших была и та Сестра Милосердия Елизавета Федотовна – к ней больше подходит «Сестра Милосердия» – которая тогда, девять лет назад, чудом под пулями уцелевших Петра и Февронию вместе с хирургами из лап смерти вырывала…
Сражаться со смертью пришлось и ныне – осложнения какие-то начались. Прочитав шёпотом молитву, – не «молча», как в окаянном тридцать седьмом, приступили целители к своему делу – делу спасения. Борьба со смертью продолжалась всю ночь…
Пётр не уходил, в больничном садике, – дело было летом – «приговора» ожидая. Пусть только жива останется – они будут Веру воспитывать, усыновят сироту, только бы осталась живою! Кажется, никогда ещё не находил Пётр столь «пронзительных слов» для молитвы! …
Под утро усталость буквально свалила его – присев на скамейке у входа, забылся он на несколько минут – и вдруг… то ли сон это был – то ли было видение…
Распахнулись двери больничные – и вышли словно по воздуху Супруги в одеяниях Княжеских. Выросший в семье дьякона, узнал Пётр Благоверных Князей Муромских. Смотрели они с любовью – и от взгляда их боль раны кровоточащей стихала.
«Не умрёт супруга твоя – вам ещё троих поднять на ноги надо», – произнесла Княгиня.
А после словно свет погас… а когда мрак рассеялся, увидел себя Пётр на цветущем лугу рядом с лесом. И шёл ему навстречу Светлый Старец в монашеском облачении – Пётр, конечно, не мог не узнать Преподобного Сергия. А рядом с Преподобным шёл светлый мальчик, за руку Старца держась. «Это – сын твой», произнёс Святой Сергий. А потом появилась Высокая Красивая Женщина в белом одеянии с удивительными, источающими любовь очами – её Пётр не знал. На руках несла она девочку с небесно-синими глазами. «Это – дочь твоя» – тихо произнесла женщина в белом…
Ринулся Пётр вперёд, чтобы приблизиться – да ноги словно к земле приросли; хотел что-то сказать, спросить – да словно к нёбу прирос язык. Наконец, сумел лишь прошептать: «Кто ты»?! … «Елизавета Фёдоровна» – так же тихо произнесла женщина в белом…
Вдруг всё погрузилось во мрак – пред глазами возникла страшная, ужасающая картина. Тёмный лес, зияющая чернотой глубокая яма, сборище омерзительных существ, выкрикивающих «грязные», богохульные слова и в яму кого-то толкающих… Взрыв … Потом всё стихло – и отовсюду, разрывая зловещий мрак, полился золотой свет – нездешний – такой только на иконах бывает – и послышались звуки Херувимской Песни…
Пётр очнулся. Уже начинало светать. Он побежал в больничный корпус – но лишь приблизился к крыльцу – как дверь отворилась – и вышла Сестра Милосердия Елизавета Федотовна.
«Жива! Жива»! – только и сумела произнести сильно взволнованная, потрясённая чем-то женщина.
Елизавета Федотовна рассказала, что несколько минут назад пришла в себя Феврония – глаза открыла и вдруг села на кровати и глаза устремила на дверь. Словно видела кого-то, никому больше незримого.
Петру на несколько минут разрешили к супруге войти. Недавно бывшая на волосок от смерти, Феврония сидела на кровати. Она рассказала Петру, что увидела их Покровителей Святых – Князей Благоверных Петра и Февронию, а рядом Преподобного Сергия и небывалой красоты Женщину в одеянии белом. «Вам с супругом троих на ноги поднимать», – услышала Феврония из уст Благоверной Княгини, в честь которой имя при Крещении получила. Видение исчезло – а Феврония почувствовала, как тело теплотой наливается, почувствовала, что встать на ноги может, хотя несколько минут назад за жизнь её опасались. Елизавет Федотовна «собеседников» не видела, слов Княгини не слышала – она лишь увидела, как на ноги встала всю ночь без сознания пролежавшая Феврония. Потрясённая увиденным, побежала Петра обрадовать. Всё, в ту ночь произошедшее, кажется, ни у кого всё ещё в голове не укладывалось…
Сестра Милосердия и супруг её Николай Егорович – ветеран, танкист, а ныне водитель скорой помощи никогда богоборцами не были. (Кстати, он тогда дежурил и Февронию в больницу вёз).
А после той ночи они с супругой постоянно в храм ходить стали – и обвенчались в Храме Преображения, что в Богородском, который много лет назад рабочие от разорения спасли…
Феврония сразу же о племяннице спросила и хотела даже домой уйти – раз всё обошлось – но и супруг, и Елизавета Федотовна настояли, чтобы до конца выздоровела сначала, а вечером Пётр вместе с Верой придёт… Через три дня была Феврония дома…
Глава восемнадцатая. По вере и по делам.
В тот вечер, когда по вине старшей «сестры» Феврония в больницу попала, Верочка скоро проснулась. Узнав от Любови Васильевны, что тётя в больнице, (о потерянном младенце девочке, конечно, не сказали – пришлось сказать про неожиданное обострение аппендикса) хотела сама сразу в больницу бежать. Еле уговорила соседка, которую Вера бабушкой называла, подождать до утра. А утром или дядя Петя вернётся, или вместе к тёте пойдут – больница была недалеко. А потом Любовь Васильевна с Верой молиться за тётю Фиру стали – своим словами – от сердца.
Глаз не смыкали почти до утра. Когда же всё-таки свалил Верочку сон, увидела она себя перед высоким Храмом солнечного света – словно золото, сиявшим. Хотела войти – да дверь слишком тяжёлой оказалась. И вдруг распахнулась дверь – и вышли из неё, словно земли не касаясь, три красивые девочки с удивительными карими глазами и каштановыми волосами. За ними шла женщина с такими же глазами карими, с такими же волосами каштановыми. (Наверное, все поняли – этих Святых и в годы безбожной власти знали). Смотрели они с любовью и состраданием. А потом подошла к Вере Старшая, обняла и сказала: «Не плачь. Твоя тётя скоро вернётся. Тётя и дядя тебя любят. А ещё – будут у тебя брат и сестра»…
Вера проснулась – за окном брезжил рассвет. У стола, положив голову на руки, спала Любовь Васильевна.
На цыпочках, чтобы не разбудить, вышла Вера за дверь – в ту ночь уснули, не раздеваясь, – а потом вышла на улицу и в больницу побежала.
Все чувства, все помыслы были поглощены во сне увиденным. Вспоминались слова Святой Отроковицы-Мученицы – от них в душе надежда теплилась. Пели птицы, на ясном небе играло лучами только что взошедшее солнце. День обещал быть ясным, как это лазурное небо…
Навстречу шёл радостный дядя Петя! …
Вера, волнуясь, рассказала о том, что во сне явлено было. Рассказал и Пётр – и о том, что сам увидел, и о том, что от супруги услышал. А потом и Любови Васильевне рассказали, конечно. А вечером втроём Февронию в больнице навестили…
В ту ночь была явлена милость великая тем, для кого «узкая тропинка» к Богу сорной травой и кустарником колючим не заросла…
Только вряд ли сможет Феврония когда-нибудь чадо родить… Но о том, чтобы оставить супругу и мысли у Петра не возникало. «Пусть только жива останется», – молился он Господу, Матери Божией, Святым Благоверным Супругам. Не у неё нет детей – у них нет. В Церкви же обет верности пред Алтарём давали.
И как это нет детей?! Верочку вырастить надо! А сколько в годину военную сиротами остались?! Помнил Пётр и о скорбях, навсегда супругов соединивших, о родителях убиенных и о двух убиенных младших братьях Петра. Об обещании друг другу данном. Помнил Пётр и слова Писания о том, что оставивший супругу, не обвинённую в прелюбодеянии, сам прелюбодеем становится, как помнил их живший много веков назад Князь Пётр.
Всё это сказано, скорее, для испорченных «либеральными ценностями», а супруги истинными христианами были. И мысли о том, чтобы другую – для чадородия искать, у Петра никогда не возникало.
А главное – помнили всё время об увиденном и услышанным в ту ночь, когда Февронию у смерти отнимали. Значит есть дети, которые их ждут?! Значит для того Господь в окаянном тридцать седьмом Петру и Февронии по пулями палачей жизнь сохранил?! Святые обманывать не могут…
Стали супруги о родных запросы отправлять… Очень скоро всё решится, а пока…
На Казанскую в тот любимый деревянный Храм, что в окаянном тридцать седьмом чудом погибели избежал, пошли. А в конце июля собралась Любовь Васильевна в возрождающуюся обитель Преподобного Сергия. И Вера с ней попросилась. Помолились перед мощами Игумена Земли Русской, в храме с уборкой помогли, а на обратном пути вышли на станции «Клязьма», чтобы в одноименной реке искупаться. Возвращались уже ближе к вечеру…
Вдруг в электричку вошёл инвалид с орденами – вместо одной ноги деревяшка. Пел он под гармонь о землянке, где «бьётся в тесной печурке огонь». Хорошо пел – и голос Любови Васильевне знакомым показался. Как и все в вагоне, дали наши героини инвалиду горсть медяков – больше уже не было…
И вдруг узнала Любовь Васильевна своего бывшего одноклассника Ивана. Был когда-то он влюблён в свою одноклассницу – да разошлись их пути, у каждого своя семья появилась. А потом всех война отняла. Иван – Иван Викторович в сражении ногу потерял, да и самого еле у смерти отняли…
В тот вечер позвала Любовь Васильевна бывшего одноклассника с собой. Пётр помог на работу устроиться – у Ивана Викторовича, как и у Петра, к дереву особый дар был…
Стали Иван Викторович и Любовь Васильевна одной семьёй жить. А Вера вскоре стала фронтовика дедушкой Ваней величать. Со временем Ивану Викторовичу и протез более «цивилизованный» сделали…
Есть у поэта М.И.Цветаевой в трагически известном «Лебедином стане» такое словосочетание «славные обломки» – о Белой Гвардии, конечно.
Только не хочется при всём уважении к поэту слова эти к нашим героям относить.
Соединились, чтобы людьми оставаться, роднички, почти высушенные, но всё-таки не заглохшие. Корни русские, православные, что не удалось ни войнам, ни совершающим геноцид собственного народа выкорчевать, дали ростки благодатные. И детей своих благочестивыми воспитают…
А что же стало с той, что Веру на свет родила, по чьей вине погибло чадо нерождённое и сестра младшая на краю гибели была?! …
В тот же день, когда вернулся Пётр с радостной вестью, пришёл к ним уже знакомый нам участковый – Иван Михайлович. Он рассказал, что ночью «мамашу» Веры мёртвую в пруду выловили. Судя по всему, приняла она запредельно. Пришлось Петру на опознание идти.
Помните, как скандалить она приходила?! А ради чего?! Дочь ей не нужна была с самого начала. У одержимых ненавистью «логики» быть не может – ненависть только разрушает и убивает. И для этой «женщины» непереносимым было само существование чистых сердцем, умеющих любить и сострадать, души живой не утративших.
Вот и свершилось то, что убийца своих родителей, родителей и братьев Петра, убийца трёх своих нерождённых младенцев и младенца Петра и Февронии, желавшая смерти сестре, её супругу, да и собственной дочери, бесславно закончила свою никчемную жизнь. Свершилось это в ночь с 17 на 18 июля – в День Памяти Преподобного Сергия Радонежского…
Пройдут десятилетия – и будет Святая Церковь вспоминать в этот День не только Игумена Земли Русской, но и Мучениц Алапаевских – Великую Княгиню Елизавету Фёдоровну – «Игуменью Русской Земли», как назвал её один из священников, и все скорби Рода Царского разделившую Инокиню Варвару…
В ту ночь совершавшие чёрное дело своё бесы, когда толкали Мучеников в заброшенную шахту, сопровождая кровавое действо блудной бранью, думали, что свидетелей тому нет. Только стал свидетелем убийства поздно возвращавшийся домой крестьянин. Свидетелем убийства и Подвига Мученического – из недр шахты, ставшей общей могилой, звуки херувимской раздавались…
А потом шёпотом земля полнилась…
Супруги, в честь Благоверной Княжеской Четы наречённые, доживут до Прославления Мучеников…
Глава девятнадцатая. Свершилось…
А пока возвратимся в первый послевоенный год.
Помните, что супруги после в ту июльскую ночь явленного стали запросы посылать?
Очень скоро в одном из детским домов нашёлся четырёхлетний мальчик, отец которого погиб на фронте, а мама – при бомбёжке. Самого чудом спасли бежавшие в бомбоубежище женщины. Погибшим отцом был двоюродный брат Петра…
Поехали всей семьёй – вместе с Верой…
Светло-русый мальчик смотрел на них выразительными серыми глазами. Смотрел как-то не по-детски, словно узнал родных людей, которых не только помнить, но и видеть никогда не мог.
Пётр был поражён удивительным сходством – ребёнок словно из сна, в ту ночь судьбоносную ночь увиденного, явился.
И тем ещё поражён, насколько мальчик напоминал самого Петра в детстве – разве так бывает?!
А находился детский дом в Сергиевом Посаде, что долгие годы Загорском не по праву называть будут…
А потом – недели через три – в одном из детских домов Москвы нашлась двухлетняя девочка.
Отец погиб незадолго до её рождения – а потом снаряд в роддом попал…
Погибла только что дитя родившая мама, так дочку и не увидев, – а младенец каким-то чудом уцелел…
Той, что не привелось дитя своё увидеть, была троюродная сестра Февронии…
Удивительные глаза цвета звёзд и золотом сияющие волосы – словно ангел с забытых дореволюционных открыток. И лицом немного походила девочка и на Февронию, и на Верочку – только волосы светлые.
Если бы ещё такой красавице светлое платьице…
Платьице Феврония, конечно, сшила. Но никогда ни для кого в этой семье не станет одежда и красота внешняя главным…
Верочка с радостью возилась с малышами – они были ей братом и сестрой, о которых девочка всегда мечтала. Они вместе с благочестивыми тётей и дядей, в честь Святых Благоверных Супругов наречённых, стали для Веры настоящей семьёй.
Уже повзрослев, нередко думала Вера том, что ждало бы её рядом с её «биологической мамашей»… Спас Господь…
Дети супругов благочестивых всегда родителями считали, а Веру старшей сестрой – и слушались, почти как маму и папу.
Потом, когда подросли, пришлось сказать, конечно, что сестра двоюродная – ведь, как мы помним, тётя Фира всего на четырнадцать лет старше была. И что родители Веры погибли – так ведь это правдой было. Погибли – только по-иному…
Дети никогда не узнают, что прекрасные лицом и душою Феврония и Пётр не из роддома, а из детского дома с ними вернулись. Никогда не узнают о потерявших облик человеческий «родителях» Веры.
Любовь Васильевна и Иван Викторович, как и для Веры, станут для детей бабушкой и дедушкой.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
