Текст книги "Выбери себе Sucht"
Автор книги: Нина Беттгер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)
Да, удовлетворяю себя, – кричала, – представь... потому что тебя никогда нет... заявляешься весь чужой, только о своих клиентах и думаешь... ну и съезжайся тогда со своей работой, раз она важнее, чем я... спи со своими клиентами... онанируй на свои налоговые расчеты... мне в сто раз лучше будет одной. Для чего тебя в квартире держать? Для ночного оргазма, раз в вечность? На черта он мне такой нужен... сама с собой в тыщу раз больше удовольствия получу...
Обиделся Алекс, всерьез. Никогда у них подобных сцен не было. Почему не сдержалась, Тимова прихода могла б дождаться, правда, он, тоже хорош, его все откладывал. А с самоудовлетворением... если, конечно, поспокойней объяснить... хотя, нет, не понял бы...
Другой, может быть, – она тут же представила их общего знакомого Рики иначе среагировал, выдал бы нечто типа: "Прекрасно! Ваш зухт экстра-класса, поздравляю! Разрешите, любезная королева, поприсутствовать разочек при вашем обалденном священнодействии. Быть может, забежит нам в головы при этом какая-нибудь блестящая идея – как жить дальше?".
Но Алекс – не Рики. Серьезное существо с традиционными установками в мозгу. Все– всерьез, капитально, как принято. Дана интуитивно чувствовала именно такой мужчина ей и нужен. Оригинальность, нестандартные идеи и прочий выпендреж – всего этого в ней самой было предостаточно. Два похожих партнера измучили бы друг друга – избыток энергии, мало тормозов, много говорильни и замаскированной конкурентной борьбы. Именно такой, как Алекс, нужен был и такого вот потеряла...
Дана зашла на кухню. Не было аппетита, тут же почему-то вспомнилась Дуня с ее ставшей совсем худосочной фигурой. Она отломила кусочек шоколада от плитки – хоть какую-то энергию заполучить. Включила радио – приближалось время новостей. Сделала погромче, чтоб перебить соседские звуки. В Ритиной квартире недавно поселились молодожены. Только въехали и сразу принялись облепливать свою семейную жизнь полками, шкафами, цветами и занавесками.
– Сегодня в автомобильной катастрофе трагически погиб, – заорал приемник – министр здравоохранения и социального устройства господин Харс Шелке. Несчастный случай произошел на автостраде. Ехал один, без шофера и сопровождения, со скоростью 230 километров в час. Похоже, что не справился с управлением...
Дана остолбенело уставилась на радио с открытым ртом, заполненным полуразжеванным шоколадом, из глаз поползли слезы.
Не может быть...как же так... а они, что будет с их проектом? Слишком много противников у затеи, а он... он стоял горой, защищал задуманное. Был не старым... ну почему он, именно он? И ведь всегда ездил с шофером...
Слезы смешались с краской для ресниц, расползлись по щекам, подбородку, полезли в рот. Дана дожевала застрявший сразу во всех зубах липкий, противный и совсем не сладкий шоколад, глотнула слен.
А какой умница был, обаятельный, работал сутками, лишь бы дела в стране хорошо шли, о себе совсем не думал... и вот такая случайная нелепая смерть у разумного человека? Или...?
Дана, не переставая реветь, набрала телефон Тима.
– Ты слышал, что с министром? Ну, как же так, почему именно он? Это же ужас, настоящая катастрофа, это не только его смерть, а, быть может, и нашего проекта... но он же всегда ездил с шофером... какой кошмар, Тим... может его убрали? – Она говорила-кричала в трубку, всхлипывала, выплескивала эмоции на невозмутимого друга. От выдрессированного хладнокровия не осталось и следа.
– Я знаю причину смерти, – раздался спокойный, как всегда, голос.
Дана вдруг замолчала, потом попросила:
– Подожди секунду, только лицо умою, глаза от краски щиплет.
Из ванной она выскочила с чистым, подпухшим от рева лицом. Без цветных линз, без красок на лице, ярко рыжие взлохмаченные волосы – такой Алекс любил ее еще больше, нежно подтрунивал: "Девочка с разутым личиком". Снова навернулись слезы. Дана, не пытаясь их сдерживать, схватилась за трубку:
– Ну, говори, не обращай на меня внимания, никак не перестается реветь.
– Знаешь, я ведь знал о его зухте.
– Это ты о ком сейчас? Я ж про министра, про господина Шелке.. какой зухт?
– Ну, и я о нем. Geschwindigkeitsucht, не так давно узнал об этом.
– Да... не может быть, не верю и все, – выпалила Дана со злостью, кто-нибудь наболтал, чтоб оговорить, завистников у Шелке всегда хватало.
– Если бы так... Ты же видела моего друга, он тебя, правда, абсолютно не заинтересовал – оказался без зухта. Так вот, он – брат секретарши министра. Отношения у брата и сестры были всегда очень тесными, они однояйцевые близнецы. Ну а мне он рассказал, потому что знал – никому не скажу.
После того, как министр купил себе новейшую марку "Porsche", увлекся быстрой ездой. Все чаще стал находить время, чтоб погонять на запредельной скорости по автостраде – естественно, без сопровождения. Свое увлечение-зухт скрывал от всех, даже от жены. И только секретарша замечала изменения в поведении. Стал откладывать деловые встречи на потом, ей приходилось иногда прикрывать его в рабочие дни, обманывать – говорить, что отсутствует по служебным делам. Министр ведь был образцовый семьянин, все его время делилось лишь на рабочее и семейное, ничего для себя одного. Выходит так, что свое хобби-зухт он вместил в рабочее пространство.
Данино сознание не хотело впускать информацию, выдаваемую Тимом. Образ благопристойного министра обосновался там и не собирался уступать место обремененному зависимостью слабаку – замахнулся на нечто и не выдержал устроенный самому себе экзамен. Слез больше не было. Она, сама не зная почему злая на Тима, выдавила зло-ехидно:
– Может быть, ты еще какие-нибудь тайны знаешь? Расколись, не скрывай, выревусь уж сразу за один раз от всех разочарований.
– У Дуни Magersucht, не знала? У ветерана – сейчас он будто бы на больничном – другое, но еще хлеще. Неделю назад выяснилось, что он встречается с одной посетительницей, шестнадцатилетней школьницей. Настоящий скандал. Ее мать прознала и теперь Джону грозит увольнение, а шефу не избежать больших неприятностей. Бывший партийный активист колется, в его кабинете шприцы были найдены. Еще у пятерых – тоже зухты, разные, в начальной стадии.
У шефа – Machtsucht. Меня он чаще других выбирал в помощники – честно говоря, сам не всегда понимаю, почему люди так мне доверяют. Я обнаружил, что он манипулирует полученными результатами. В министерство в последние месяцы отправлялась ложная, приукрашенная информация. Шеф пошел на это из страха потерять власть, обретенную им впервые в солидном возрасте. Власть как самый сильный раздражитель в жизни – это встречается часто, ничего здесь нет оригинального.
– Но ведь он же сам учил нас, как предохраняться... – Дана снова всхлипнула, но слез так и не появилось. Дуня, ветеран... это уже не шокировало ее, но вот шеф...
– Учил...хотел...предполагал...надеялся... Его пример, да и министра тоже, доказывает возможность заражения зухтом в любом возрасте. Люди, кажущиеся абсолютно здравомыслящими, тоже не застрахованы от зухтов. На сегодня нет никакого общего для всех лекарства – это главная проблема. Еще годик-два нам дать и тогда додумались бы, а ученые-исследователи довели бы дело до конца. Ну, а если контору прикроют... – Тимов вздох завибрировал в телефонной трубке.
Данины эмоции иссякли, обволокла пустота. Что значит теперь ее работа, ведущая в никуда и ни к чему, разве что лишь к ублажению шефа? А одинокая жизнь, без ожидания Алекса к ужину? И какая она мать? Непрокая – не сумела дать сыну путное воспитание, не создала нормальную семью. Слабое зависимое существо...ах, борьба с зухтами на всечеловеческом уровне... возомнила себя одной из избранных... ха-ха-ха...
– Тим, завтра на работу... я не могу, не вижу смысла, все противно...
– А что делать? Бросить работу, чтоб потом уволили? Это предлагаешь? Хочешь остаться безработной – вот так, вдруг, ничего не найдя сначала? А сын? Ему наплевать, что мать терзают сомнения, ему новые джинсы и компьютерные игры подавай. Ты об этом подумала? Кстати, извини, может в неправильную минуту говорю, но ты знаешь, по крайней мере, что твой Ян избалованное существо?
– Ну, конечно, ты говоришь все правильно, разумно, а я – просто капризная дура, и все тут. Ян у меня страшно испорченный, и я только одна во всем виновата. Если заведешь своих детей... ах, да... какие там дети от мужиков... Ну, ладно, конечно, я пойду на работу. Поори еще на меня, знаешь – только тебе разрешается. Не хочешь? Я тоже устала. Ну, до завтра? Пока, спокойной ночи.
Дана положила трубку. Первым желанием было разобраться в своих чувствах, расправить загнувшиеся изгибы логики, проанализировать случившееся. Она не могла понять, откуда вдруг взялась такая злость на Тима? Из-за того, что чистенький, неуязвимый, не подцепил ни одного даже малюсенького зухта? Не подцепил? Ах, можно только гадать да фантазировать...
Гомосексуализм при приеме в экспериментальную группу не являлся препятствием, потому что его не относили к зухтам. Никому из коллег в процессе работы не пришла в голову идея связать эти два слова. Но ведь транссексуализм – это уже крест с рождения. А для гомосексуалистов опробованный раздражитель нередко становится судьбой лишь с определенного момента – так же, как и для других зависимых.
Быть может, все другие раздражители отскакивают от Тима и потому в его случае можно говорить о счастливом наложении сильного зухта, все более признаваемого обществом, на психику? Ах, теории, теории... К черту их.. Надо посмотреть, что сын делает.
Дана подошла к двери, обклеенной изображениями компьютеров самых разных марок. Стукнула слегка, тут же открыла ее. Сын сидел, согнувшись, перед экраном. Вооруженные плоские незнакомцы, быть может, с далеких планет, догоняли каких-то круглых черноголовых существ.
Ах, да не все ли равно кто против кого и с кем – инопланетяне ли, выходцы из подземных каналов или пожирающие современную электронную технику бактерии? Воюет ее Ян и все, точка.
Господи, да у меня ж детство просто счастливым было, – Дана не сводила глаз с экрана, – носилась себе на улице, играла в куклы, плевала на мировые проблемы. А сын... вон уже о политике рассуждает, грозящей экологической катастрофе...
Ян сердито глянул в сторону матери:
– Сам знаю, не стой над душой, есть еще время.
Она ничего не ответила и продолжала наблюдать за его ловкими пальцами. Поражала сосредоточенность, даже отрешенность, с которой сын погружался в всклокоченную компьютерную жизнь.
Ах, кто знает, – Дана шумно зевнула, – быть может, когда-нибудь именно он, ее белобрысый упрямый Ян, сумеет постичь тайну зухтов и помериться с ними или... подружиться или... найти дорогу к компромиссу или...
Она закрыла дверь, устало поплелась в гостиную. Прилегла на софу, закрыла глаза. Правая рука автоматически потянулась к голове, нащупала еще не загрубевшую болячку, сковырнула ее. Поврежденная кожа на голове побаливала, ощущался дискомфорт даже там, где не было расковыряно. Палец, испачканный в крови, промелькнул укором перед глазами. Дана хлопнула левой рукой по виновной правой, резко поднялась с софы.
Принесла с кухни слен, налила напиток в бокал, подаренный Алексом. Выгравированное посвящение "Моей Даночке" ехидно скривилось. Поставила диск с шумами-звуками гор, водопадов и волн.
Руки – сначала одна, потом другая – привычно потянулись вниз. Медленно стали накатываться волны – красная, оранжевая, желтая... Вдруг выплыла синяя и тут же пропустила вперед зеленую, затем снова сменила ее. Появилась бледно-фиолетовая волна, стала увеличиваться – все мощнее, шире, ярче. И вот она, сильная, властная, с бархатным отливом, наконец, заполнила собой все пространство перед глазами. Завибрировала, то уменьшаясь, то увеличиваясь в размере. Фиолетовые струи проникли в расслабленное послушное тело, последовали взрывы – один, другой, третий. Дана растворилась в знакомых ощущениях, обмякла, подчинилась. А невидимая власть все продолжала отдавать жесткие желанные приказы...
