Текст книги "Северин едет по тундре"

Автор книги: Нина Емельянова

Соавторы: Валентина Челинцова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Нина Александровна Емельянова и Валентина Николаевна Челинцова
Северин едет по тундре

1

Севери́н сидел в чуме старого Тункая и смотрел, как он вырезает из кости олешка. И сам олень-то невелик, а рога у него и вовсе маленькие! Нажимает Тункай остро отточенным лезвием ножа на желтоватую крепкую кость, и вот из неб выступает один отросток рога, другой… оживает олень. Будто увидел старик в куске моржовой кости этого оленя и выпустил на волю.

Рука у Тункая большая, а как ловко и тонко у него получается! Старый уже Тункай, редко выходит наружу, сидит по целым дням в чуме, поближе к железной печке, и, склонив голову с реденькой седой бородкой, вырезает из кости. Теперь он делает оленью упряжку: закинув рога, грудью разрезая ветер, мчатся вперед олени. Кажется, вот-вот, как птицы, оторвутся они от земли. За ними на нартах фигуры человечков в малицах, у одного длинная палка – хорей – в руке. Погоняет оленей. Точь-в-точь так ездят люди на севере…

Северин засмотрелся и не заметил, как Тункай встал, пошёл к печке и стал раздувать огонь. Мальчик надел малицу, застегнул пряжку ремённого пояса. Норка проснулась и насторожила уши.

– Домой пойду, – сказал Северин.

– Что будешь делать дома? – спросил Тункай.

– Книжку читать буду, писать в тетрадку буду.

– Ну, приходи еще, – ласково поглядел Тункай на крепкого круглолицего мальчика, – я покажу тебе, как выбрать кость.

Выйдя от Тункая, Северин хотел перебежать в свой чум, но остановился, всматриваясь. Как всегда зимой, бахромчатые занавеси северного сияния ходят по небу, то широко расстилаясь и разгораясь, то на минуту угасая, чтобы потом вспыхнуть ещё ярче. Тогда всё кругом освещается серебристо-зелёным светом: и чумы, и подошедшие к чумам олени, и бескрайние просторы тундры и даже, казалось Северину, далёкие-далёкие горы Северного Урала…

Вдруг Северин схватил хорей, прислонённый к чуму Тункая, и кинулся вперёд. И Норка с лаем – за ним.

– Мун та́тось! – гневно крикнул он, а на языке коми это значит: «Иди отсюда!»

К ездовым оленям у соседнего чума пробирался волк. Олени были привязаны к нартам, они заметались, кося огненными в свете северного сияния глазами.

– Мун татось! – ещё грознее закричал Северин, подбегая и размахивая хореем: волк, когда он один, боится человеческого голоса, и если смело держаться, то его можно отогнать.

Волк проскочил мимо оленей и бросился на Северина. Но мальчик не побежал, он остановился и занёс над головой хорей. А вдруг волк кинется ему на грудь, схватит за горло. Но разве можно отдать волку оленя?

Норка охрипла от лая. Забежав сзади, она укусила волка за ногу. Тот зарычал, повернулся, но в это время Северин сильно ткнул его хореем, и волк отступил. Крупный олень ударил его копытом, волк огрызнулся и побежал прочь.

– Су́вод! Догоняй! – крикнул Северин Норке, а сам пошёл в чум.

Норка с лаем помчалась за волком.

В чуме мальчик снял с себя малицу, пояс с медными застёжками и охотничьим ножом, как у взрослого. Потом стянул с ног меховые то́боки.

– Я хочу есть! – закричал он. И добавил: – Мама, я прогнал волка!

– Ай! – всплеснула руками мать. – Он мог тебя загрызть…

– Ин пов! Не бойся! – ответил мальчик, смеясь и усаживаясь на олений мех у маленького столика.

Он всей пятернёй расчесал свои чёрные густые волосы и взял к себе на колени маленького братишку Николяя.

– Сёй! – сказала мать. – Кушай! – и поставила перед ним блюдо с горячей олениной.

Сестрёнка Северина, Окся, и подружка её из соседнего чума, сероглазая Не́нза, тоже уселись к столику. Норке бросили кость.

Северин ел вкусное оленье мясо и рассказывал матери, каких оленей из кости сделал Тункай. Такая красивая упряжка! Он пошлёт её на выставку в город.

– Мама! Я буду ходить к Тункаю: хочу научиться вырезать олешков из кости.

– Ты всё сумеешь, – сказала мать с гордостью, – ты мужчина.

Она надела совик и пошла за снегом – воды в баке осталось мало. На ходу она взяла нож: на морозе снег плотный, его надо резать кусками.

– О! Ничего не видно! – воскликнула она, выходя из чума.

Глаза её после огня у печки не сразу привыкли к темноте.

На севере наступила большая ночь, когда солнце совсем не показывается и люди живут много-много дней под звёздами. Но они хорошо знают, когда надо спать и когда просыпаться.

Мать вскоре вернулась и положила большие куски снега в бак у печки.

– Будет во-да… будет ча-ай! – нараспев сказала маленькая Окся. – Скоро Митро́ придёт чай пить. Окся тоже будет чай пить, – пела она дальше.

Вошёл Митро, старший брат Северина. Совик его заиндевел, на бровях намёрзли сосульки, лицо покраснело от ветра…

– Ой, хо-ло-дно! – сказал он. – Мэ кы́нма! Я замёрз. На дворе пурга…

Он взял веник, отряхнул снег с тобоков и стал раздеваться.

– Метёт. Ничего не видно!

Митро нынче летом вернулся из большого города, где он учился. Северин всегда смотрел на брата с восхищением, он хотел быть таким же учёным оленеводом. Или зоотехником, который ездит по всем стойбищам.

– Ну как, Северин? – спросил брат и похлопал его по плечу.

– Э-э, я прогнал волка.

– Боль-шо-о-го, – добавила Окся.

– Э-э, какого же большого? – спросил Митро.

– Вот тако-о-го, – показала ручонками Окся, растянув их в обе стороны.

– Наверное, я подарю тебе за это книжку: не побоялся, отогнал волка от оленей. Это хорошо.

Северин засиял. Брат редко его хвалил.

– Я хочу учиться! – воскликнул Северин. – Когда же мы поедем в школу?

Мать внимательно посмотрела на Митро. Он ел варёную оленину с белыми лепёшками, которые тут же на железной печке пекла мать. Митро ответил:

– Отец уж говорил: надо везти Северина. Скоро поедем в интернат.

Северин, счастливый, прижался к его плечу. Митро занялся чтением журнала. Окся с Нензой тоже стали смотреть картинки, а Северин принялся что-то мастерить ножом из маленькой косточки…

– А не забыл, как умножать и делить? – спросил у него Митро.

– Не забыл.

– Ай, я тоже умею считать! – закричала Окся.

– И я! – тихонько прибавила Ненза.

– Зачем тогда школа, если все грамотные? – засмеялся Митро.

Тепло и уютно было в чуме. Норка дремала у ног Северина. Пришла из соседнего чума бабушка Анна. Усевшись на оленьи меха, она стала помогать матери шить тобоки. Тобоки шьются из шкурок, снятых с ног оленя. Сначала их выделывают, чтобы они стали мягкими, а затем сшивают оленьими жилами.

– Уснул, – показала бабушка.

Прислонившись к полушке плечом и держа в руках журнал вверх ногами, крепко спал маленький Николяй. Северин хотел разбудить его, но мать подбросила ещё дров в печку и сказала:

– Ин кар! Не трогай! – и по-русски добавила: – Умаялся… пусть спит.

2

Вы, наверное, удивитесь, что уже началась зима, а Северин ещё не ходит в школу. Разве там, где они живут, нет школы? Но не забывайте: Северин живёт на далёком Севере, за Полярным кругом, в стойбище оленеводов народа коми. И случилось, что в эту осень оленеводы и их семьи оказались очень далеко от школы.

Главное хозяйство кочевых коми – олени. Олень их кормит, одевает, перевозит по тундре, без оленя там не проживёшь. Но олени питаются ягелем – белым мхом, в поисках его они постоянно ходят по тундре. Летом, спасаясь от комаров и мошки, идут на север к морю, а зимой возвращаются обратно. Всюду за оленями, охраняя их, передвигаются люди.

Идёт по тундре огромное стадо в три-четыре тысячи голов, и за ним – пастухи с собаками, оленеводы, ветеринарный врач, зоотехник. Вместе с оленеводами передвигаются их жёны и дети. Придут олени на удобное мест: где много ягеля, там и пасутся. Оленеводы сейчас же расставляют чумы и живут в них. Чум можно быстро собрать и разобрать, его легко перевезти на новое место. Но и самый сильный северный ветер не опрокинет лёгкого чума: во все стороны упираются колья, на которые натянуты шкуры оленей крепко стоит чум.

Трудное дело кочевать за стадом в любую погоду, но коми – опытные оленеводы. Они знают, где опасность! В тундре много волков, они собираются большими стаями, и беда, если олень отобьётся от стада, – зарежут его волки. Но самая большая беда – гололедица, когда подтаявший снег на морозе покрывается твёрдой ледяной корой: олень не может пробить её копытом и достать ягель из-под снега. Тогда оленеводы гонят стадо в поисках места, где нет гололедицы, и далеко ухолят от редких в тундре посёлков. А в посёлке и школа, и магазин, и почта.

В этом году зима настала рано, и гололедица задержала стада больше чем на месяц. Вот почему опаздывал в школу Северин.

Когда отец Северина, Михаил Яковлевич, вернулся домой, Северин подбежал к нему.

– Я хочу учиться, – сказал он. – Митро обещал отвезти меня в интернат!

– Учиться всегда хорошо, – ответил отец. – Вот мы с Митро поедем завтра и отвезём тебя.

– Ну, поехали в школу! – сказал на другой день Митро.

Ехать сегодня собрались старший зоотехник колхоза Аркадий, отец Северина и два соседа. По тундре лучше ездить несколькими упряжками, в одиночку опасно – могут напасть волки.

Мать напекла лепёшек, положила в мешок варёной оленины, соли. Всё хорошенько увязала на нартах.

Ребятишки из соседних чумов вышли провожать Северина и Нензу. Её тоже отправляли в школу. Бабушка Анна, ветеринарный врач и медицинская сестра – все собрались у нарт. Окся вместе с матерью стояли тут же.

– Му́нам, мунам! Пошли, пошли! – торопили Митро оленеводы, кончая увязывать свои нарты.

Вскоре все собрались. Норка подбежала к Северину. Митро взял хорей.

– Ио-о-о! – закричал он.

И понеслись олени по белой безмолвной тундре, как вихрь, взметая снежную пыль.

Упряжки оленей старались перегнать друг друга. Но упряжка Митро, где сидел Северин, всё время шла впереди.

Дух захватывало от такой езды. Так можно мчаться только в тундре, где нет перекрёстков, нет дорог… Ай-да! Ай-да-а!

Как же коми узнают, куда ехать? Почему они никогда не сбиваются в пути? Ведь в тундре даже прохожих не встретишь, у которых можно было бы спросить о дороге.

Путь они узнают по приметам: низкорослый кустарник вдоль речки, русло её или созвездия на небе при ясной погоде – по этим приметам ни один коми не собьётся с дороги.

Рядом с Северином на нартах сидела Ненза – весёлая, резвая девочка. Она вспоминала оленёнка Сокола, которого они выкормили вместе с Оксей.

– Ай, Сокол! Он бегает – как птица летит! Вот он какой!

Вдруг и Северин, и Ненза, и Митро – все валятся в снег! Опрокинулись нарты – олени стали.

Северин сразу же вскочил, помог Нензе подняться.

– Тебе не больно? – спрашивает он у девочки, отряхивая с неё снег.

– Ай! – прихрамывает она и смеется.

Северин такой храбрый, один прогнал золка, и он помогает Нензе! Правда, мальчики коми не обижают девочек, но не все они такие заботливые, как Северин.

– Ничего, ребята, садитесь опять! – сказал Митро, стряхнув снег с нарт.

Сели. Помчались опять. Резво бегут олени.

Ехали, ехали… Северин поспал, снова проснулся; Ненза поспала, снова проснулась. Норка устала бежать на четырёх лапах и бежала теперь только на трёх, попеременно поджимая то одну, то другую.

Погода испортилась: сильнее задул ветер, начиналась пурга. Снег белым занавесом закрыл горизонт.

Уже не мчались олени, а, усталые, тяжело дыша, утопая по самый живот в рыхлом снегу, пробирались они шаг за шагом.

Коми не боятся волков, не боятся медведя, а пурги боятся. Снег под сильным напором ветра забивается в глаза, в нос – дышать невозможно, глаза ничего не видят.

Не видно ни звёзд, ни кустов, ни камней – приметы все потеряны… Легко сбиться с дороги и замёрзнуть.

– Митро, где ты? – слышится сквозь завывание ветра голос отца.

Митро уже не едет, олени его застряли по самую шею в снегу, остановились.

– Здесь! – отзывается он.

И Северин понимает – брат побаивался, что останется в тундре один с ребятишками. Северин высунул кончик носа из малицы и посмотрел. Ой-ой, как замело! И отца он не видит.

Из белой пелены снега перед ним вдруг неожиданно вырисовался силуэт зоотехника Аркадия. Он шагал, глубоко утопая в снегу, и вёл за собой свою упряжку.

– А где отец? – спросил Митро.

– За мной едет, не бойся, – ответил Аркадий, утирая лицо рукавом совика.

Его могучую фигуру всю запорошило снегом.

У оленей морды и спины тоже были в снегу, ноги у них дрожали. Митро с беспокойством взглянул на Аркадия.

– Бур хор! Хороший олень! Не упадёт, – успокоил его Аркадий.

Перед нартами Митро появился и второй запорошённый снегом человек. Северин едва узнал отца.

– Лок, та́тчё! Иди сюда, отец! – позвал Митро. – Мы сбились с дороги, олешки немного устали, что будем делать?

– Вместе мы скоро найдём дорогу, – сказал отец спокойно. – Как думаешь, Северин, куда надо ехать?

– Наверное, туда, – ответил Северин, обрадованный, что к нему обращаются, как к взрослому, и указал рукавицей вправо. – Когда поехали, ветер дул в левое ухо.

– Э-э, туда? – отозвались все три оленевода.

Посмотрели, подумали.

– Ай, хорошо, ай, хорошо, Северин! – похвалил отец. – Правду говоришь: ветер тоже указывает дорогу. Там должна быть вышка разведчиков.

Оленеводы снова сели на нарты и, медленно пробираясь шаг за шагом, вскоре подъехали к жилью. Они увидели рядом с железной вышкой большой дом с покатой крышей и сквозь занесённые пургой окна электрический свет.

– Ой, большая вышка!.. – сказала Ненза и подняла руку к глазам, стараясь рассмотреть её верхушку.

3

Три человека в совиках, старательно отряхнув на улице снег с тобоков, осторожно вошли в небольшую комнату. Следом за ними переступили порог Северин и Ненза. В открытую дверь вместе с вошедшими ввалились клубы пара. Ослеплённые электрическим светом, дети сначала ничего не могли рассмотреть.

– Би! Огонь! – прошептал на ухо девочке Северин, указывая на электролампочки.

В дверь кто-то заскрёбся. Это Норка приоткрыла её и, бросившись к ногам Северина, зажмурилась от яркого света.

Навстречу вошедшим из-за стола встал высокий белокурый человек, геолог Евгений Иванович Егоров. Лицо у него было совсем молодое. Он работал в Главном управлении геологических разведок, искал новые залежи угля.

– Здравствуйте, – обрадовался Евгений Иванович. Проходите! Раздевайтесь.

Евгений Иванович знал приехавших к нему людей. Не раз и сам он заезжал к ним. В чуме отца Северина его всегда хорошо встречали. Сколько интересных новостей привозит он обо всём, что делается на свете! Его не устанешь слушать! Как не радоваться такому гостю! «А теперь, – подумал Северин, – мы к нему приехали».

– Хорошо живёшь, Евгений Иванович, – похвалил отец.

В комнату вошёл ещё один человек – Юрий Михайлович. Северин слышал, что его называли кон-струк-то-ром. Работал он в Воркуте на угольном руднике и приехал сюда по делу.

– Привет, друзья! – сказал он. – Здесь вам будет тесно, можно и в мою комнату пойти. Пожалуйста. Ребят я уж обязательно возьму к себе, – заявил он и стал помогать Нензе снимать отсыревший в тепле совик.

Северин быстро разделся и, сев на табуретку у печки, уже рассматривал какую-то книгу.

Из кухни вышла Вера Семёновна, мать геолога. Она приехала на север, чтобы жить вместе с сыном.

– Сейчас будем пить чай! – Она взяла электрический чайник и включила в розетку.

Ребята с любопытством следили за ней.

– Смотри! – шёпотом сказал Северин Нензе. – Сейчас закипит…

– Ты всё знаешь! – ответила ему также шёпотом Ненза.

Вера Семёновна достала откуда-то тесто, быстро на горячей плите напекла пирожков с олениной, нарезала вкусной селёдки, поставила на стол чашки, сахар и печенье.

Все уселись за стол.

– Евгений Иванович, мы к тебе чай пить приехали, – смеясь, сказал отец, поднося блюдце ко рту.

– Заплутались! – объяснил Митро.

– Вот и хорошо, что приехали, давно у нас не было гостей, – сказал Евгений Иванович. – Как живёте? Волки не обижают?

– Нет. Вот гололедица принесла большой вред, – ответил Аркадий.

– Много оленей пропало?

– Не так много. Только теперь всё время думаем, на какое пастбище лучше гнать стадо.

– А разве к вам ещё не прилетал вертолёт? Он совсем недавно здесь показывался.

– Вир-туо-лёт скоро должен быть у нас, он полетел в разведку, – сказал отец.

– Ой, хорошая машина! – прибавил Митро. – Теперь оленей много не погибнет, как раньше: вертолёт покажет, где снег рыхлый.

Северин и Ненза не слушали их беседы, они забыли обо всём на свете. Оки рассматривали очень интересные книги с картинками. Картинки были цветные, яркие. Тут был и журнал «Мурзилка».

– Я хочу учиться… Скорее, – говорила Ненза.

– Я тоже, – шёпотом добавил Северин.

Между тем Юрий Михайлович спрашивал:

– Скажите, вы ездили по реке Каре? Мы с Евгением Ивановичем хотим летом пойти на байдарке по реке вниз до самого посёлка.

– Что будешь делать на Каре? – спросил отец Северина.

– Будем смотреть разные породы камня по берегам: известняки, уголь. Наши люди ещё не ходили туда.

– Зачем так далеко поедешь? – спросил Митро. – Уголь, наверное, близко около тебя есть, а посёлок Кара – на самом берегу моря!

– Уголь близко от нас, мы уже знаем, – сказал Евгений Иванович, – нам надо ездить дальше, смотреть больше. Вот вы ищете лучшие пастбища для оленей, а мы ищем руду и уголь получше.

– Ну, тогда так, – ответил отец и стал объяснять, какая быстрая река Кара и как надо беречься, чтобы лодку не разбило на порогах.

Детей уже отвели спать, а взрослые ещё долго разговаривали. Наконец, пожелав друг другу спокойной ночи, все заснули крепким сном.

Утром, поднявшись рано, отец вышел посмотреть оленей. Вместе с Митро они проверили упряжки, выбили снег с нарт и, возвратившись, разбудили ребят.

– Ехать, ехать скорее! – говорил отец.

Ребята быстро поднялись, натянули на ноги тобоки, надели совики. Хотели попрощаться с хозяевами, но Юрия Михайловича и Евгения Ивановича уже не было – ушли на работу.

Одна Вера Семёновна вышла на улицу проводить оленеводов.

4

И вот они снова в пути. Пурга затихла. От вчерашнего ветра снег уплотнился, потвердел, и теперь олени, упираясь широкими раздвоенными копытами, совершенно не проваливались. Сани скользили легко. Вскоре замелькали домики, магазин, почта, управление геологоразведочного пункта. Оленеводы узнали 6-ю угольную шахту, возле которой и была школа. Одноэтажное деревянное здание приветливо встречало гостей. В его окнах светились яркие электрические огни. Над входом горела большая светлая лампа.

Остановились у самого крыльца школы перед освещёнными окнами; пар валил от дыхания оленей, некоторые сразу же легли на снег. Отец и Митро стали снимать с нарт вещи, сумки и портфели с книгами.

Едва Северин приоткрыл дверь, как Норка шмыгнула в прихожую. Высокая женщина со звонком в руках зашикала на неё. Северин и Ненза остановились.

– Это тётя Паша, – сказал Северин.

Ненза робко смотрела на неё.

Тётя Паша – так звали сторожиху школы – приветливо приглашала гостей:

– Пожа-а-луйте, по-жа-луй-те, новички. Запоздали вот только! Ну, да Маргарита Михайловна разберётся. – И в поднятой её руке забился звонок: урок кончился.

Такой раздался звон, что Норка в испуге поджала хвост и спряталась за Северина. Чёрная её шерсть вздыбилась. Оленеводы, улыбаясь, сели на скамейку. Северин и Ненза не отходили от них.

Раскрылись двери сразу трёх классов, оттуда высыпали ребятишки.

– Новенькие! Новенькие! – закричало сразу несколько голосов.

– Вот и не новенькие, – важно сказал Северин, откидывая капюшон и весело глядя на удивлённых товарищей. – Думали, я не приеду…

Ребята его окружили, поднялся шум.

– Дети, тише! – послышалось из учительской.

Вошла директор школы Маргарита Михайловна.

Чёрные волосы её были гладко зачёсаны, белый воротничок на тёмном платье, красивый цвет лица, – Северин всегда видел сё такой. Оленеводы рядом с ней казались очень смуглыми. Она со всеми поздоровалась за руку, а Северина похлопала по плечу.

– Здравствуйте, здравствуйте, – говорила она. – Что же вы так поздно привезли детей? Прошло уже два месяца, как мы начали заниматься! Дети у нас в первом классе целые слова чернилами пишут, а девочка, наверное, и букв не знает. Северин тоже отстал. – Она огорчённо посмотрела на Северина и Нензу.

– Ой, ничего-о! Пойдёт, пойдёт, – как всегда, ласково сказал отец Северина.

Митро добавил:

– Я сам нынче весной кончил зоотехникум в Архангельске. Как приехал домой, занимался с этими детьми. Северин хорошо умеет читать и считает. Пишет, правда, хуже. Ненза тоже немного занималась, буквы-то знает!

– Им нужно учиться дальше-е! – вставил отец мягким своим голосом нараспев.

– Ну хорошо, проверим. Дети, идите в класс.

– Раздевайтесь, – сказала тётя Паша, – вешайте вот тут, на вешалку.

Северин помог Нензе снять малицу. Теперь дети почти ничем не отличались от других учеников: на Нензе была надета синяя трикотажная кофточка с белым воротничком, на Северине – сатиновая рубашка с белыми пуговицами. Дети взяли свои портфели и пошли в класс. Норка побежала первая, но тётя Паша преградила ей дорогу:

– Куда?

Норка, привыкшая быть всегда в чуме вместе с людьми, всё-таки прошмыгнула между ног у тёти Паши и бросилась за Северином. Тётя Паша только рукой махнула…

Маргарита Михайловна вошла в класс.

– Проверьте, пожалуйста, – сказала она учительнице Марин Ивановне, – намного ли они отстали, – а сама возвратилась к оленеводам.

Мария Ивановна велела Северину подойти к доске, взять мел.

– Жаль, что ты так опоздал, Северин, – сказала она и стала диктовать: – «Наше стойбище далеко от Седловой».

Мальчик вдруг испугался, что он плохо напишет. Ведь он опоздал почти на два месяца!

Но тут же Северин почувствовал, что у его ног лежит Норка. От этого ему стало легче. Он вспомнил, как дома в чуме Митро диктовал ему: «Мы живем на далёком Севере…», а Норка так же лежала у его ног. И он старательно вывел первые слова.

К удовольствию учительницы, Северин написал предложение без ошибок. По арифметике верно и быстро сложил числа. Но читал он не так хорошо, немного запинался.

– Ничего, сказала Мария Ивановна, будешь учиться, всё нагонишь. Теперь садись.

Северин отошёл от доски и сел. Хорошая у них учительница! Взгляд у неё весёлый, на Северина смотрит, как старшая сестра. И Норку не прогнала.

Потом Мария Ивановна стала проверять Нензу.

Ненза первый раз в жизни писала на доске, и буквы у неё получились кривые. Но она посмотрела, стерла с доски и снова постаралась написать «ма-ма». На этот раз получилось лучше. Она взглянула на учительницу и улыбнулась.

– Молодец, стараешься, – сказала Мария Ивановна.

Отец и Митро сидели тем временем в комнате Маргариты Михайловны. Там было тепло и уютно. Стены и даже потолок были обиты толстым картоном.

Электрический чайник весело шумел и попыхивал паром.

– Ну, как у вас в колхозе идут дела? – спросила она приветливо, пододвигая гостям варенье.

Директора школы оленеводы очень уважали. Она училась в Институте народов Севера в Ленинграде. А теперь работает в тундре, всегда весёлая, добрая к детям.

– Гололедица помешала, – ответил ей Митро, – олени всё-таки пострадали. Ищем новые пастбища.

В этот момент Мария Ивановна с детьми вошла в комнату.

– Северин будет учиться в третьем, а Ненза – в первом классе, – сказала она. – Я помогу им, и они скоро догонят товарищей. Они совсем немного отстали.

Митро рассказал ей, что в стойбище оленеводы каждые три месяца вместе с почтой привозят передвижную библиотеку, газеты и журналы. Дети не пропускают ни одной книги, ни одного журнала. Они рассматривают картинки и немного читают.

Переночевав в школе, оленеводы утром распрощались со всеми. Норка никак не хотела уходить от Северина. Когда Митро стал тащить её за дверь, она вырвалась и кинулась обратно. Северин смотрел, как отец пошёл к оленям, сел на нарты. Жалко стало, что отец уезжает.

Но и Северин и Ненза были довольны, что, хотя и далеко от своего стойбища, теперь они будут жить в тёплом, светлом доме и учиться, как учатся все дети Советского Союза.