Текст книги "Франкенштейн и его женщины. Пять англичанок в поисках счастья"
Автор книги: Нина Агишева
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Не исключено, что Мэри была знакома еще с одной знаковой фигурой той эпохи – мадам Ролан, автором знаменитых “Мемуаров”, написанных в тюрьме. Она не делала громких заявлений, но, будучи женщиной, занималась политикой, и этого оказалось достаточно для того, чтобы вынести ей смертный приговор. Ее казнь 8 ноября 1793 года – а перед смертью эта женщина сказала пророческое: “О свобода! Какие злодеяния прикрываются твоим именем!” – повергла Мэри в отчаяние.
Что объединяло этих трех француженок, поддержавших революцию? Как ни странно, знаковая роль мужчин в их жизни. Мадам Ролан была женой экономиста и министра Ролана де Ла Платьера и держала салон, ставший прибежищем жирондистов. Олимпия де Гуж в Париже сошлась с богатым чиновником, благодаря которому стала вхожа в лучшие дома и даже фигурировала в справочниках знатных особ. Теруань де Мерикур в 1780-х в Лондоне жила на содержании у аристократа, а в Париже не без основания считалась куртизанкой. Она была очень красива: Камиль Демулен приветствовал ее в клубе кордельеров словами “царица Савская пришла навестить местного Соломона”. Ее не гильотинировали, но неизвестно, что было лучше: после ареста депутатов-жирондистов она обратилась к толпе со страстной речью, призывая прекратить убийства, и разъяренные якобинки жестоко избили ее в саду Тюильри. После этого Теруань стала стремительно терять рассудок и умерла в 1817 году в сумасшедшем доме.
Мэри Уолстонкрафт не была столь радикальна в своих взглядах, как де Гуж или Теруань, но признания она добилась сама! И когда писательница и журналистка Уолстонкрафт познакомилась в парижском доме того же Томаса Кристи с Гилбертом Имлеем, она была уже писательницей и журналисткой с именем и репутацией. И – по-прежнему девственницей.
Гилберт Имлей – статный красивый американец – участвовал в Войне за независимость и закончил ее в чине лейтенанта. Он успешно занимался торговлей, в том числе спекуляциями с землей в штате Кентукки (по некоторым сведениям, и уехал из США, скрываясь от правосудия и кредиторов). Издал две книги: “Топографическое описание западной территории Северной Америки” и роман “Эмигранты”, осуждающий рабство. В революционной Франции появился как сотрудник американской дипломатической миссии. Успешно соблазнял замужних женщин, его называли “философ-любовник”. И скорее всего, был еще и шпионом – этакая блистательная версия Джеймса Бонда образца XVIII века. Стоит ли удивляться, что его внимание к тридцатичетырехлетней тогда Мэри, на родине считавшейся синим чулком, произвело на нее сильное впечатление.
Той весной 1793-го она расцвела: все вдруг заметили ее густые орехового оттенка кудри, сияющие глаза, нежную белизну кожи. Мэри была счастлива оттого, что Гилберт разделял ее взгляды на свободу и эмансипацию женщин. Последнее обстоятельство его тоже устраивало: их связь была добровольной, естественной в условиях революционной Франции, отменившей все запреты, и не накладывала на него никаких обязательств. Больше того, Мэри казалось, что вот они-то сейчас и прокладывают путь в будущее свободным, связанным только любовью и обладающим равными правами мужчинам и женщинам. Когда Англия вступила с Францией в войну и Мэри рисковала жизнью, оставаясь в Париже, Имлей зарегистрировал ее как свою жену в американском посольстве – никакой юридической силы этот брак не имел, и родившаяся в мае 1794 года их дочь Фанни так до конца своей недолгой жизни и считалась незаконнорожденной. Фанни была зачата на пропускном пункте между Парижем и Нёйи (сейчас это один из кварталов Парижа, а в то время – деревушка в 4 милях от городской стены), поскольку отец девочки скрывался тогда от властей.
Если их французский период, несмотря на кровавые события вокруг, походил на медовый месяц длиною почти в два года, то возвращение в Англию оказалось мучительным. Имлей завел любовницу-актрису, упорно отказывался жить с Мэри и дочкой под одной крышей – и она долго не могла с этим смириться. Были две попытки уйти из жизни: сначала она хотела отравиться опиумом, потом прыгнула в Темзу с моста Патни в страшную непогоду, до этого долго ходила под дождем, чтобы намокла и стала тяжелой одежда. К счастью, ее спасли и в первом, и во втором случае.
Но тогда, весной 1793-го, их отношения были еще безоблачными, и Мэри, воспользовавшись приглашением садовника ее английских хозяев в Марэ (слуги ее все-гда любили) пожить в его загородном домике, переехала в Нёйи.
Они тогда впервые жили вместе, спали в одной постели, завтракали за одним столом, потом Имлей уезжал в город по делам, а Мэри шла бродить по окрестностям. Вечерами он рассказывал ей об Америке и обещал, что когда разбогатеет – а сейчас во Франции это более чем реально – они вместе уедут на берега Огайо: там самое прекрасное место на земле. Мэри так мечтала об этом! Она видела их дом и сад – хозяйство, домашнюю птицу и даже коров. У них будет много детей, а по вечерам они будут читать и писать книги. Но пока что она покорно слушала про британскую блокаду и эмбарго, про расширение его компании на Скандинавию, про серебро Бурбонов – и ничего не понимала. Она даже упрекала его: а как же наши идеалы? Нам что, так необходимо богатство? Он сердился, и она замолкала. Потом уже, в Лондоне, Мэри поняла, что ее избраннику был важен не результат, а сам процесс – он не мог жить без путешествий, сделок, контактов с какими-то сомнительными личностями, без опасности, наконец. И Франция, сгорающая в огне революции, была просто Клондайком. Хотя, кажется, ни один нормальный человек там уже не смог бы жить: однажды Мэри все-таки выбралась в город и увидела на брусчатке потоки крови. Они текли и текли, как ручьи после дождя. Рядом была гильотина – это объяснил прохожий. Он вывел ее из этого страшного места и сказал, чтобы она не появлялась в городе одна: “Тем более что вы иностранка, мадам, это становится очевидно, едва вы только раскроете рот”.
Богатство – о, оно ничего не стоит, думала она тем летом. И Гилберт, и владелец коттеджа велели ей не выходить из дома, но вокруг была такая красота, свежая зелень и первые цветы, так пели птицы и светило солнце, что однажды она дошла пешком до Версаля. Удивительно, но он стоял почти пустой, разграбленный еще не до конца. Груды мусора соседствовали там с огромными портретами французских королей и дорогой мебелью с поврежденной штыками обивкой. По паркету бегали кошки, а в Зеркальной галерее, казалось, сама смерть глядела на нее со всех сторон. Мэри дошла до фермы Марии-Антуанетты – коров и овец там уже, конечно, не было, вокруг только огромные деревья, давно не кошенная трава и сплошь заросшие сорняками цветочные клумбы. Но первоцветы пробивались наружу вопреки всему! Это была живая иллюстрация бренности всех человеческих устремлений к славе и богатству. Сама хозяйка этого прекрасного места уже находилась в Консьержери и ждала осени – 16 октября по распоряжению Робеспьера ее казнят. Как Мэри хотелось тогда, чтобы все это версальское горестное запустение Гилберт увидел вместе с ней! Но он целыми днями пропадал в городе, и она сходила с ума от того, что не знала, вернется он или нет. Впрочем, тогда он еще возвращался каждый вечер.
В конце лета – после регистрации в американском посольстве – они переехали в Париж, в дом на Фобур Сен-Жермен, там было спокойнее, чем в Марэ. Новые дома из белого камня – левобережный пригород Парижа. Как не хотелось уезжать оттуда в Гавр – но это был порт, и корабли могли оттуда плыть в Скандинавию, с которой Имлей торговал. Да и в Париже были арестованы уже почти все друзья – Элен Мария Уильямс, которая, как и Мэри, писала в английские издания о Французской революции, Томас Пейн, Томас Кристи. Маркиз де Кондорсе – он просил Уолстонкрафт составить проект образования для женщин – был приговорен к смерти.
Она не раз думала потом: Господь бросил меня в этот ад, чтобы я испытала наконец настоящее счастье? Единственный раз в жизни?
…В комнату привели Фанни – попрощаться с матерью. Но Мэри не видела ее, не видела ничего. Неожиданно она почувствовала, как за ее спиной, в изголовье кровати подул сильный ветер. Очень сильный, почти ураган. Он подхватил ее и куда-то понес, пока она не оказалась на краю обрыва. Мэри вдруг стало легко и радостно. Она смотрела вниз, себе под ноги и гадала: что там? Может быть, Париж?..
* * *
На рассвете 10 сентября, спустя десять дней после рождения дочери, Мэри Уолстонкрафт не приходя в сознание умерла на руках у мужа. Друзья появлялись в доме один за другим – они среза́ли на память локоны знаменитой Уолстонкрафт и оставляли в книге памяти слова соболезнования. После они писали грустные письма с этой ужасной новостью и рассылали их по всему миру. Уильям Годвин не верил в Бога, поэтому ничто не могло примирить его с потерей. Он понимал, что Мэри больше нет в этом мире, и долго не хотел никого видеть. Лишь один раз он вышел из своей комнаты – чтобы принять в дар от художника Джона Опи портрет Мэри, который тот нарисовал совсем недавно, летом, когда Мэри была уже беременной. Сегодня этот портрет висит в Лондоне в Национальной галерее, и Мэри Уолстонкрафт по-прежнему грустно и задумчиво смотрит с него на каждого, кто к ней подходит.
Мэри Шелли
Жена, или Люди из камня
1
Он появляется
Их – Шелли, Мэри и ее сводной сестры Джейн – побег из Англии начался 28 июля 1814 года в четыре часа утра. По правде говоря, Шелли собирался выкрасть из дома своего кумира, философа и писателя Уильяма Годвина, только его дочь Мэри. Именно ей ровно месяц назад он поклялся в вечной любви на могиле ее матери Мэри Уолстонкрафт. Злые языки после утверждали, что Мэри отдалась ему прямо на траве кладбища церкви Сент-Панкрас, но это не так. Почему выкрасть? Что мешало аристократу Шелли, хотя и выгнанному с позором из Оксфорда за атеизм, но все же будущему баронету и богачу, как все предполагали, жениться? Увы, он уже был женат на дочери торговца Гарриет Уэстбрук – и точно так же тремя годами раньше тайком увез шестнадцатилетнюю девушку из лондонского дома отца в Шотландию, где 28 августа 1811 года и был зарегистрирован их брак. У них родилась дочь Ианта, и в марте 1814-го, то есть за три с небольшим месяца до побега с Мэри, Перси и Гарриет обвенчались в лондонской церкви, чтобы Ианта не считалась незаконнорожденным ребенком. Увы, та же причина заставила когда-то сочетаться законным браком и родителей Мэри. Эти слепые следования букве закона и людской молве имеют мало общего с настоящей любовью и слишком часто приводят к несчастьям. Умолчим пока о том, что в момент побега Мэри и Шелли Гарриет ждала второго ребенка (он родился в ноябре), иначе невольно примкнем к лондонскому обществу, назвавшему Шелли после этого события исчадьем ада.
Семнадцатилетняя Мэри была страстно влюблена в уже знаменитого поэта, она зачитывалась его стихами и поэмами, но страшилась предать отца. Зато Джейн, дочка новой жены Годвина, давно рвалась из дома: с отчимом ее ничего не связывало, а мать с ее вечными жалобами на безденежье ей смертельно надоела. Поэтому она и упросила сестру позволить ей присоединиться к влюбленной паре – и надо было быть поглощенной одной лишь философией и литературой, витающей в облаках Мэри Годвин, чтобы на это согласиться. Вот и теперь Джейн не задумываясь прыгнула в поджидающую их карету и с ужасом увидела, что Мэри со всех ног помчалась обратно – правда, всего лишь для того, чтобы оставить отцу на столе прощальную записку. В доме все еще спали, и никто ничего не заметил.
На этот раз Шелли вез возлюбленную не в Шотландию (брак все равно был невозможен): он выбрал Францию – родину свободы и прав граждан, как ему казалось, и, кроме того, туда отправилась в свое время мать его избранницы – Мэри Уолстонкрафт.
Если бы новая влюбленная пара потрудилась перечитать работу Уолстонкрафт “Исторический и моральный взгляд на французскую революцию”, то, возможно, выбрала бы другой маршрут, но им было не до того. Сейчас они тряслись в карете на пути в Дувр (75 миль от Лондона) и даже не глядели в окно, опасаясь погони. В Дувре без промедления наняли рыбацкую лодку и потребовали тотчас же везти их во Францию.
Ночью начался шторм, и утлое суденышко бросало из стороны в сторону. Если бы не темень и сильный ветер, матросы наверняка были бы впечатлены представшей перед ними картиной. Высокий стройный Шелли с густой копной вьющихся волос и горящим взором стоял на самом носу шхуны и, казалось, не замечал, что волны окатывали его с ног до головы и его плащ уже промок до нитки. Перси испытывал экстатический восторг от разгула морской стихии (он ее никогда не боялся, что в конце концов его и погубило) и упоение от очередного побега. Бледная как полотно Мэри – а она тогда была хороша: белокожая, с высоким лбом и большими карими глазами – лежала прямо на палубе и умирала от страха и морской болезни. Ей было так плохо, что Шелли в какой-то момент сел рядом и положил ее голову себе на колени, да так и просидел до самого берега. И только ловкая маленькая Джейн не теряла самообладания ни на минуту и даже кокетничала с капитаном. Экипаж решил, что те двое точно чокнутые, а вот эта не даст себя в обиду и к тому же прехорошенькая, поэтому ей одной предложили огромный брезентовый плащ с капюшоном, под которым Джейн было сухо и отчаянно весело. Приключение обещало стать головокружительно интересным! Наконец странная троица, похожая на выкупавшихся в луже воробьев, сошла на берег в Кале, где Перси снял комнаты в самой дорогой гостинице “Дессан”. (Деньги, пока они у него были, он тратил легко, и в конце путешествия они уже считали каждый пенни или сантим, как во Франции.) Не успели беглецы прийти в себя, как слуга известил, что прибыла “полная леди” и требует встречи со своей дочерью.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
