Текст книги "Скиннер"

Автор книги: Нил Эшер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Нил ЭШЕР
СКИННЕР

Посвящается Каролине – уже в настоящей книге

Спасибо удивительным людям – от Олдиса до Желязны – и тем, кто на протяжении всей моей жизни постоянно удивлял меня и восхищал. Их так много, что если бы я захотел перечислить имена, то список не поместился бы на странице. Они оказали огромное влияние на содержание моей книги, являясь неисчерпаемым источником вдохновения. Также я благодарю замечательных людей из «Пан Макмиллан» за их кропотливый, нелегкий труд.

1

В любом море (разумеется, если в нем существует жизнь) любого мира всегда найдутся создания, судьба которых неотделима от гастрономических удовольствий других… созданий. Бокси можно было бы назвать «коробочками, для завтрака», потому что именно эту функцию они выполняли. Питаясь редкими стайками планктона – нахождение рядом с этими организмами человек сравнил бы скупанием в битом стекле – иразбрасывая останки других существ, которые в определенные моменты служили основным блюдом, рыбы-коробочки плавали с огромной скоростью и какой-то обреченной решимостью. Только перемещаясь таким образом, они могли сократить число атак пиявок на их слабые тела. Исключительная стремительность спасала их от серпообразных ног приллов или зазубренных когтей глистеров, а также от пастей крупных пиявок, способных проглотить их целиком . Столь удачная стратегия выживания вида не всегда являлась таковой для его отдельных представителей. Что касается популяции бокси, то она возрастала с каждым появлением мальков, выросших из отложенной на стеблях морского тростника икры, и понижалась после атаки голодного хищника – следовательно, преклонный возраст далеко не всегда являлся причиной смерти.

Рейф потягивал прозрачный напиток через стеклянную соломинку, его внимание, казалось, было направлено не на собеседника, а на какую-то точку в центре стены напротив него. Эрлин предположила, что он пьет один из химических консервантов, которые не дают его плоти отвалиться от костей. Человек, недавно присоединившийся к рейфу, сидел спиной к ней. Что у него на плече? Когда это взлетело, явно намереваясь облететь помещение, женщина едва не ахнула от удивления. Земной шершень – насекомое размером с отрубленный палец да еще жужжащее так, что звук напоминал гром в замкнутом пространстве салона, – глаза разума Улья. Значит, мужчина связан с ним…

Зачем ему общество рейфа? Эрлин взяла свою чашку с кофе и направилась к ним, однако сгущение воздуха и едва ощутимое чувство потери ориентации заставили ее остановиться. Спустя мгновение она вновь начала двигаться – осторожными шагами, четко осознавая, что было нарушено защитное поле из-за грубого проникновения в атмосферу. Опыт подсказывал, что вслед за этим события могли развиваться более чем стремительно. Эрлин бросила взгляд в окно: шаттл кружил над базой Правительства на острове Чел, окруженном морем разных оттенков зеленого цвета – как в расколотом агате. Море было спокойным, следовательно, защитное поле было нарушено одной из бурь, часто встречающихся в плотных верхних слоях атмосферы.

– Не возражаете, если я к вам присоединюсь?

Рейф почти никак не отреагировал на ее просьбу, а мужчина широко улыбнулся и указал на свободный стул. «Выглядит неплохо, – подумала Эрлин, – ведет себя вежливо, но – не тот человек, который мне нужен». Нужный ей человек был где-то там, в море. Она поставила чашку на стол, выдвинула и повернула стул, села на него верхом, обхватив спинку.

– Интересно знать, зачем рейфу понадобилось прилетать сюда, а еще больше, зачем здесь оказался человек, связанный с разумом Улья?

Мужчина недовольно нахмурился. Эрлин между тем окинула взглядом остальных пассажиров салона посадочного модуля. Она сразу же поняла, что страх и отвращение заставили людей расположиться как можно дальше от рейфа и его собеседника, а смущение – смолкнуть практически все разговоры. И теперь многие пассажиры старательно делали вид, что больше всего их интересует пейзаж за окнами. Эрлин покачала головой и сконцентрировала внимание на рейфе. Он не вызывал отвращения или страха – многие искусственно увеличенные типы в салоне могли разорвать его на части. От него не пахло, хотя существует ошибочное мнение, что от рейфов исходит страшная вонь. У Эрлин он вызвал приступ почти болезненного любопытства: что заставило этого человека продолжать функционировать после смерти?

– Я не связан контрактом с разумом, – сказал спутник рейфа, взял бокал со стола и поднес его к губам.

– Что?

– У меня нет контракта с разумом, – спокойным тоном повторил он и поставил бокал на стол.

– Понятно, – Эрлин кивнула и принялась внимательно рассматривать своего собеседника.

Мужчина был одет в джинсы, заправленные в износостойкие ботинки от защитного костюма, и просторную рубашку из ткани, расстегнутую на груди так, что был виден висевший на цепочке талисман маори. Явных признаков увеличения не было заметно, но это не значило, что он не проходил процедуру. Шапка непослушных светлых волос, приятное лицо… скорее всего, оно было изменено в прошлом, но очень давно, потому что сквозь его черты уже проявился характер, и время сгладило стерильную красоту – результат пластической операции. В левом ухе незнакомец носил серьгу с бриллиантом, которая, вероятно, была приемопередатчиком, обеспечивающим связь с Ульем.

– Но ведь был? – спросила она.

– Да, в течение двух лет. Контракт закончился двадцать лет назад.

– Двух лет… Обычно подобный срок дают за убийство шершня, не так ли?

Мужчина кивнул и улыбнулся, прежде чем потянуться за бокалом. Эрлин перевела взгляд на его спутника. Тот был одет в комбинезон приятного серого цвета из моноволокна, на груди болталась цепочка с ромбом из какого-то металла. Очевидно, когда-то он был крепким мужчиной. Сейчас мышцы высохли и прилипли к широким костям, кисти напоминали клешни, а часть лица, не закрытая полушлемом, словно принадлежала мумии. Шлем заслуживал отдельного изучения. Он был золотистым, с выгравированным на поверхности узором, к нему крепился огибавший глаз рейфа ирригатор, выполненный в виде кобры с расправленным капюшоном. Пожалуй, только этот голубой глаз производил впечатление действительно живого органа.

Теперь ей стало ясно, что свело вместе этих двоих: страх и отвращение, испытываемые по отношению к ним другими пассажирами. Многие люди до сих пор не избавились от атавистического страха перед крупными жалящими насекомыми, не всем нравилось общество трупов, вне зависимости от того, насколько интересным мог оказаться разговор. Эрлин подумала именно об этом – насколько увлекательными будут рассказы ее новых знакомых, – поскольку считала любознательность своим главным достоинством и в любом мире искала пищу для глаз и ума.

Рейф опустил стеклянную соломинку в бокал и медленным плавным движением откинулся на спинку стула. Когда он посмотрел на нее голубым глазом, Эрлин показалось, что она услышала скрип его шеи. Затем в горле рейфа что-то щелкнуло, забулькало, он заговорил поразительно мягким баритоном, правда, слова произносились немного не синхронно с движением губ. Через мгновение она догадалась: речь генерировали не голосовые связки.

– Многие приезжают сюда в поисках бессмертия.

Он намеренно наклонил голову так, чтобы рассмотреть синеватый шрам на предплечье Эрлин. Она изо всех сил постаралась сохранить безразличный вид, но в глубине души чувствовала себя крайне неуютно. Да, секрет Спаттерджей был известен с незапамятных времен, и бессмертие давно стало товаром – при чем здесь испытываемое ею чувство вины?

– Многие находят его и жалеют об этом, – заметила Эрлин.

Шершень между тем опять с жужжанием облетел салон, и пассажиры всячески старались от него уклониться, как правило, нервно посмеиваясь. Насекомое вернулось на плечо мужчины, он даже не взглянул на него, а достал из кармана рубашки небольшую бутылочку. Из нее он вылил сироп на поверхность стола. Насекомое перелетело с плеча на стол, приземлившись с явно слышным треском, потом направилось к лужице. Туловище насекомого было испещрено многочисленными светящими линиями, похожими на схему соединений, – возможно, линии что-то значили. Кстати, на столе лежал наплечный футляр для переноски шершней. Внутри находилось еще одно насекомое, неподвижное, словно залитое прозрачным пластиком.

– Знаете, – после небольшой паузы сказал незнакомец, – есть одно место, где люди живут в телах гигантских улиток и перемещаются по воздуху в заполненных газом раковинах.

Услышав щелчок и бульканье, Эрлин снова посмотрела на рейфа.

– На Торносе-9, – отозвался рейф, – люди живут на дне моря в гигантских механических лангустах. На самом деле это сделано исключительно для развития туризма. В каждом лангусте – свой отель и ресторан. Есть даже несколько частных лангустов.

Мужчина рассмеялся. Эрлин переводила взгляд с одного собеседника на другого. Улыбнулся бы рейф, если бы смог?

– На местных кораблях, – сказала она, – вы должны подождать, когда ваш парус прилетит, и расположиться на грот-мачте. При помощи механизмов корабля он управляет носовыми и кормовыми парусами, и вам остается только кормить его. У всех парусов одно и то же имя.

Рейф, наконец, оторвал свой слезящийся глаз от шрама на ее предплечье.

– Какое?

– Ловец ветра.

– Вам уже приходилось здесь бывать. – Он не спрашивал, а утверждал. – Мне тоже – очень давно.

– А я здесь не бывал, – сказал мужчина и дружески улыбнулся, протягивая руку. – Джанер.

Она пожала ее.

– Эрлин.

Джанер кивнул, улыбнулся и неохотно выпустил ее пальцы.

– Позвольте оставить вас на минуту. Такое нельзя пропустить.

Он встал и направился к окну, чтобы увидеть момент посадки шаттла. Эрлин посмотрела на рейфа выжидающим взглядом.

На этот раз он заговорил, не сделав ни одного глотка из бокала.

– Кич, – представился он и не стал предлагать руку, что Эрлин нашла крайне учтивым поступком.

Шершень внимательно наблюдал за ними.

– Земля здесь пользуется очень большим спросом, – заметила Эрлин.

Они направились по трапу шаттла к изогнутой пешеходной дорожке, проходившей параллельно зоне парковки вокруг посадочной площадки. Она чувствовала странную легкость, которую, вероятно, можно было объяснить повышенным содержанием кислорода в воздухе и пониженной силой тяжести.

Море непрерывно бурлило под огромной плавучей конструкцией, на которую опустились темно-серые крылья шаттла. Воздух был пропитан запахами охлаждающегося металла, гниющих водорослей и смертельно опасных морских животных.

– Только острова и атоллы, никаких континентов, – заметил Джанер. – Причем нет архипелагов больше, чем Галапагосские острова на Земле.

– Да, – согласилась Эрлин, – есть и другие общие черты, хотя вы скоро поймете, что дикие животные здесь более… дикие.

– Дикие? – переспросил Джанер. Она поморщилась.

– Ну, на островах не все так плохо.

– А в море?

– Можно сказать так: большинство хуперов – моряки, но немногие из них умеют плавать.

– Понятно, – кивнул мужчина.

Вдоль дорожки рядами стояли воздушные такси. За ними поднимались, но без бурунов, волны моря, а под ними – как бы хотелось этого не знать! – кишели пиявки, моллюски-молоты, турбулы, глистеры и приллы, причем голодные. Она посмотрела на туманное зеленоватое море, еще раз подумала, что поступила глупо, вернувшись сюда, затем поспешила за своими спутниками по дорожке, а за ней послушно устремился чемодан на воздушной подушке.

Кич явно намеревался занять первое воздушное такси, прежде чем остальные пассажиры выйдут из шаттла. Когда послышалось шипение и треск, за которым последовал прерывистый звук, словно заводился воздушный компрессор, Эрлин заметила, как рейф резко обернулся и мгновенно сунул руку в один из многочисленных карманов комбинезона, а Джанер присел. Еще она обратила внимание, как настороженно они озирались, прежде чем убедились, что никакой угрозы нет.

– Сюда, – сказала она и повела их к поручню зоны парковки со стороны моря. Ниже уровня круто в море уходил край построенной из вспененного пластобетона плавучей конструкции. Похожий на огромного хромированного москита механизм перемещался по пластобетону у самой кромки воды. Эрлин указала Джанеру и Кичу на поверхность воды. Осколки раковины и куски мяса быстро пожирались змеевидными существами.

– Автоматическая пушка, – объяснил Кич. – В кого она стреляла?

– Здесь, скорее всего, в прилла или глистера, – ответила Эрлин. – Более крупные и смертоносные моллюски не умеют плавать.

– Прелестно, – заметил Джанер.

Кич долго смотрел на него, но больше не произнес ни слова. Затем повернулся и продолжил путь к ближайшему такси.

Это был «скайровер макроджет» старой модели с нелепым и совершенно ненужным крылом, а пилотировал его, разумеется, хупер – обладатель специфической внешности и соответствующего ей характера.

– Вас трое? – спросил он, не выходя из кабины и продолжая чистить ногти длинным узким клинком, в котором Эрлин сразу же узнала нож для срезания кожи и постаралась больше не думать о нем, потому что с этим были связаны слишком тяжелые воспоминания.

У хупера была бледная кожа, и круговые шрамы на руках и щеках были едва заметны. Она была почти уверена, что он, как и другие хуперы с базы Правительства, принимал какое-нибудь лекарство-интертокс, временно прекращавшее рост вируса Спаттерджей. Обычно заражение вызывалось укусом пиявки, а далее – передаваться через различные выделяемые организмом жидкости. Эрлин отлично знала, в какой момент им заразилась.

– Да, трое, – ответил Кич.

Хупер покосился на него, потом воткнул клинок в пульт управления такси. Через мгновение он посмотрел на Джанера, потом перевел взгляд на шершней в прозрачном футляре на его плече.

– Они не могут выбраться?

– Только если захотят.

– Ужасно выглядят.

Эрлин едва не рассмеялась. Услышать такое от хупера, живущего в мире, заполненном исключительно скверными тварями, каждой из которых не терпелось вцепиться в твою плоть…

– Уверяю, они безвредны, если не вынуждены защищаться, – сказал Джанер.

Водитель заинтересованно уставился на насекомых.

– Значит, у них есть разум?

«Как он сможет объяснить разум Улья?» – подумала Эрлин.

– Они – глаза Улья.

– Это шершни, верно?

– Да.

– Ладно, место для багажа – сзади. Залезайте в кабину.

Эрлин отошла в сторону, чтобы Кич смог направить свой чемодан на воздушной подушке в заднюю часть кабины. Когда рейф проходил мимо, она уловила едва заметный запах разложения. Он обернулся и посмотрел на нее – что-то изменилось в чертах этого безжизненного лица. Бросив свой рюкзак на чемодан Кича, Джанер сел в кабину рядом с водителем. Эрлин огляделась, прежде чем погрузить свой багаж. Она прибыла на место и намеревалась осуществить свои планы, хотя иногда ей очень хотелось… остановиться.

– Эрлин Тейзер Третья Неукротимая, – сказал Кич, когда такси взлетело и начало набирать высоту над понтонами и плавучими опорами посадочной площадки шаттла.

Джанер оглянулся.

– Ваше лицо показалось мне знакомым. Это ведь вы открыли тот самый ящик с… пиявками. – Он пожал плечами, словно удивляясь своим словам.

Шершни завозились в футляре, устраиваясь так, чтобы ничего не упускать из виду. Джанер недовольно посмотрел на них, потом уставился сквозь лобовое стекло на парящие в тумане над островом крылатые силуэты, похожие на угольки в нефритовом дыму.

– После опубликования ваших исследований поднялся большой шум; насколько я помню, здешние власти были вынуждены ограничить столь привлекательные перемещения. Ха! Стремительный прорыв к вечной жизни.

– Стремительный прорыв в поисках более простого решения, – возразила Эрлин. – Наш метод позволяет продлевать жизнь на неопределенный срок, но, разумеется, в нем есть… недостатки. Сюда стремились попасть люди, мечтавшие не только о продолжении жизни. Они жаждали чуда. – Она заметила, как Кич, услышав слово «чудо», сжал костлявыми пальцами висевший на груди ромб. Может быть, эта штуковина обладала каким-то религиозным смыслом?..

– И как работает ваш метод? – спросил Джанер. В тоне голоса чувствовался не только научный интерес.

– Только факты? Джанер кивнул.

– Вирусные волокна здесь проникли практически в любое живое существо – так пиявки обеспечивают себя пищей, хотя вряд ли это можно считать идеальным примером симбиоза. Умереть здесь можно, только получив тяжелое ранение. Действительно тяжелое.

– Логично, – отозвался Кич.

С этим трудно было не согласиться.

– Разве смерть не предпочтительней участи добычи? – спросил явно ничего не понявший Джанер.

– Нет. – Женщина покачала головой. – Разве не предпочтительней отбирать мясо у дичи и сохранять ей жизнь, пока не настанет время очередной охоты? Пиявки – очень удачное название, хотя они не высасывают кровь.

– Почему вы вернулись? – спросил Джанер.

– Нужно найти знакомого мне капитана. Некоторые дела остались незаконченными.

Хупер повернулся и странно посмотрел на нее, но ничего не сказал. Из всех его соплеменников капитаны были самыми таинственными.

– А вы почему здесь? – обратилась она к Кичу.

Рейф сначала никак не отреагировал на ее вопрос, потом медленно покачал головой. Эрлин подождала немного; между тем Джанер обернулся и уставился на нее весьма красноречивым взглядом.

– А вы?

– Я направляюсь туда, куда приказывает разум. Истинный турист. – Он усмехнулся.

– И никаких сожалений?

– Только в самом начале. Эрлин кивнула.

– Вы говорили, что контракт закончился двадцать лет назад?

Ее действительно это интересовало, потому что люди, выполнившие свои обязательства по контракту с разумом Улья, стремились как можно скорее избавиться от своих маленьких спутников, так как испытывали глубокую неприязнь к насекомым – особенно те, кто нечаянно убил шершня. Кроме того, считалось, что разум Улья часто посылал своих прислужников туда, где могли возникнуть крайне неприятные ситуации.

– А теперь?..

– Приключения. Деньги. В течение последних двадцати лет мне редко приходилось скучать.

Она с интересом посмотрела на него. Когда-то болезни и несчастные случаи были основными причинами смерти людей, теперь они умирали от скуки, часто приводившей к возникновению второй причины. Возможно, Джанер был гораздо старше, чем она думала, и у него возникла такая же проблема.

– Эрлин? – вдруг спросил хупер, до которого, вероятно, только что дошел смысл разговора. – Я так и думал… из-за кожи.

Она едва заметно улыбнулась, вспомнив разговор на борту парусного судна «Странник». На стовосьмидесятилетнего механика Пека напала пиявка, выхватившая из ноги кусок мяса размером с кулак. Превратив пиявку в отбивную, механик приложил откушенный кусок к ноге, и рана зажила буквально в течение нескольких минут.

– Тебе не кажется это несколько странным? – спросила тогда Эрлин.

– А что ты называешь странным? По крайней мере, моя кожа – не цвета жженого сахара. Проклятые земляне, они всегда называют нас странными!

Пек вел себя очень необычно после второго… происшествия, но лучше не думать об этом!

– Ты знаешь Амбела? – спросила она хупера.

– Кто же его не знает?..

Умело манипулируя крыльями, он направил воздушное такси в планирование по спирали. Трое пассажиров не сводили глаз с длинного, частично искусственного острова внизу.

Вокруг большого купола базы Правительства теснились более мелкие – прозрачные сферы среди густой растительности, – словно остров пускал пузыри. Эрлин могла рассмотреть рощи грушевидных деревьев и машинально погладила шрам на предплечье. Упавшая с дерева пиявка была ее первым близким знакомством с природой Спаттерджей. Потом Амбел спас ее от назойливого внимания твари с вполне безобидным названием «моллюск-лягушка». Эрлин лишилась бы руки, если бы он не вмешался.

Она окинула взглядом бескрайнее море и вспомнила, что другие острова, если верить словам Амбела, были телом древнего, предпочитавшего независимое существование человека. Существование, очевидно, было достаточно приятным, но лишенным разумности. Амбел хранил голову Скиннера в ящике.

– Ворота внизу были закрыты, – заметил Кич.

– Тепловое загрязнение, – объяснила Эрлин. – Блюститель переместил их на Корам после взрыва популяции моллюсков-молотов вокруг глубоководных тепловых потоков.

Она также вспомнила, что Корам – луна, с которой они недавно улетели на шаттле, была названа так по прихоти ИР – искусственного разума, являвшегося также Блюстителем планеты. Название «Корам», как оказалось, было сокращением от «coram judice», что означало «перед судьей» на каком-то древнем земном языке. Наверное, таким названием Блюститель хотел выразить отношение к самому себе.

– Значит, здесь были ворота? – рассеянно заметил Джанер.

– Они были установлены на планете, когда здесь появилось Правительство, и просуществовали порядка пятидесяти солстанских лет. Потом были перемещены – это произошло двести пятьдесят солстанских лет назад, – блеснула эрудицией Эрлин.

В одном из больших куполов открылся люк, и хупер направил туда такси. Внутри все было озарено земным светом, казавшимся холодным по сравнению с мягким зеленоватым светом Спаттерджей. Леса и поля, расположенные в строгом порядке, окружали перерабатывающие предприятия; сам город был похож на гигантскую пластобетонную плесень, прибитую к земле сверкающими башнями отелей. Хуперы называли растущие на местных полях съедобные растения «выращенной в Куполе пищей». Именно эта пища, если, конечно, они не имели доступа к лекарствам интертокс, не позволяла им стать похожими на Скиннера.

Периодически переключая двигатели, хупер посадил такси на аккуратно постриженную лужайку на границе города. Пассажиры вышли из кабины.

– Сколько? – Эрлин наклонилась к открытому окну. Хупер немного помолчал, прикидывая, сколько следует спросить, чтобы не услышать отказа. Эрлин достала из кармана куртки пачку новокарфагенских шиллингов. Довольный хупер буквально выхватил из ее руки две предложенные банкноты и покинул кабину, чтобы помочь выгрузить багаж. Джанер выглядел явно удивленным, лицо Кича, естественно, было лишено выражения. Им предстоит многое узнать об этом месте. Эрлин уже собиралась сказать им об этом, но ее опередил Джанер.

– Наверное, мы нуждаемся в небольшой помощи, – сказал он, бросив взгляд на рейфа. Кич хранил молчание, и Эрлин поспешила ответить:

– Я должна сделать то, зачем прилетела сюда, но вы можете сопровождать меня, пока немного не освоитесь.

Кич лишь коротко кивнул в ответ, а Джанер улыбнулся. Почувствовав себя несколько смущенной, она отвернулась.

– Вы знаете, что законы Правительства не действуют за пределами Купола? – спросила она.

– А должны бы, – заметил Кич.

– Иногда, – добавил Джанер.

– Попытайтесь объяснить хуперу, что такое убийство или насилие, – они же смеются над всеми нашими правилами! Здесь дело обстоит так: чем старше хупер, тем большей властью он обладает. Достигается это благодаря тому, что он знает гораздо больше вас, кроме того, может оторвать вам руки, если вы с ним не согласитесь. Амбел – человек, которого я должна разыскать, – очень стар. Однажды я видела, как он буксировал морское рыболовное судно на гребной лодке. Его лодка была специально усилена, а весла сделаны из композитной металлокерамики.

– Сколько ему лет? – поинтересовался Кич.

– Не меньше семи веков. Он говорил, что оказался здесь сразу же после войны, но я в этом сомневаюсь. Некоторые, самые старые хуперы не любят говорить о прошлом, кроме того, у него были слишком развиты вирусные волокна.

– Да, – с усмешкой произнес Джанер, – я слышал много таких историй.

– Его кожа испещрена шрамами от укусов пиявок, – продолжила Эрлин, не взглянув на него. – Он настолько плотно пронизан волокнами, что у него невозможно было взять анализ крови. На самом деле я сомневаюсь, что в нем осталась хоть капля. Когда он оказывался ранен, раны закрывались вот так. – Она подняла руку и сжала пальцы в кулак.

– Ты веришь ему? – спросил Джанер.

– Сначала не верила, но, проведя с ним несколько лет, перестала сомневаться в его словах.

– Быть может, Хуп все еще жив? – спросил Кич.

Эрлин подумала о голове, хранившейся в ящике на борту «Странника», и предпочла воздержаться от комментариев.

– Вот и все, – сказал стоявший рядом с горой багажа хупер.

– Спасибо, – сказала Эрлин.

Она щелкнула пальцами, и ее чемодан, отделившись от других, послушно поднялся в воздух и завис рядом. Сначала ее удивило, что у Джанера был один рюкзак, но потом она поняла, что он был опытным путешественником и предпочитал брать с собой только необходимые вещи. Кич, напротив, не смог бы унести свой чемодан слишком далеко.

– Удачи, – сказал хупер, залезая в кабину.

– Подожди. – Эрлин повернулась к нему, он остановился у двери. – Не знаешь, где я могу найти Амбела?

– На «Страннике».

– А где сейчас судно?

Хупер пожал плечами.

– В Северном море, у островов Скиннера. Или на юге у атоллов. Возможно, на востоке в Саргассах или на западе рядом с Синими родниками.

Эрлин хотелось бы услышать не такой ответ, но что взять с хупера?

– Спасибо за помощь, – сухо поблагодарила она.

– Этот Амбел… – Джанер посмотрел на нее, когда такси взмыло вверх и помчалось к отверстию в куполе. – У тебя к нему не только клинический интерес?

– Можно и так сказать. – Эрлин пожала плечами. – Нам туда.

Она повела своих спутников по мощеной дорожке мимо ухоженных розариев к возвышавшейся впереди металлической стене города. Рядом с цветущими нарциссами старательно кружили похожие на металлических жуков косилки. Некоторые цветы были желтыми, как старые сорта на Земле, но большинство – синими и фиолетовыми. На лужайках росли кокосовые и финиковые пальмы, кусты фуксии, иногда даже ананасы. Эрлин знала, что все разнообразие растений было генетически адаптировано для выживания в непростых условиях местной атмосферы.

– Ты говорила, что земля здесь пользуется большим спросом. – Джанер осматривал окрестности.

– Все это расположено на десяти метрах пенного пластобетона.

– Ага, неплохой плотик соорудили.

В парке можно было увидеть кого угодно: опытных путешественников, измененных людей – катадаптов, офидов и им подобных; хуперов, чувствовавших себя явно неуверенно среди всей этой зелени и ходивших раскачивающейся походкой, подобно морякам, что привыкли чувствовать под ногами палубу.

– Многие оказываются здесь, желая обрести бессмертие, но чувствуют себя слишком смертными, оказавшись в мире хуперов, – заметила Эрлин.

– Но тобой движет иное, – напомнил ей Кич.

– Мне нравятся новые миры, новые приключения. Не рискуя, невозможно ничего узнать.

Они пересекли очередной бульвар, и Эрлин показала на вход в пирамидальный отель.

– Сегодня я ночую здесь. Предлагаю вам тоже остановиться в этом месте, если, конечно, у вас нет других планов. Завтра, если хотите, мы приобретем необходимое снаряжение. Советую обзавестись твердой валютой, без нее здесь сложно обходиться.

– Какая предпочтительней? – уточнил Кич.

– Новокарфагенские шиллинги или новые йены. Скинды Спаттерджей приобретать не стоит, курс поднимается практически каждый день.

– Оригинально, – заметил Джанер.

Когда они оказались в холле здания, Джанер настоял на том, что он расплатится за все номера своей картой у автоматизированной стойки регистрации. Эрлин набрала на мини-пульте своего чемодана один из номеров комнат, высветившихся на экране над стойкой, подчинив чемодан ИР отеля. Проводив взглядом свой багаж, она взглянула на часы.

– Здесь, в девять часов по солстанскому времени, устраивает?

– Договорились, – отозвался Джанер, и Кич ответил характерным коротким кивком.

Войдя в лифт, Эрлин задумалась о том, зачем связалась с этими двумя странными попутчиками. Возможно, одиночество? Когда она подошла к двери номера, чемодан уже был там. Она вошла вслед за ним и тут же рухнула на огромную кровать.

Уставившись в потолок, женщина сказала:

– Мне нужна информация о рейфикации.

– Можете сказать более определенно, что вас интересует? – спросил ИР отеля.

– Ну… не возникла ли данная практика из какого-нибудь религиозного культа?

– Истоки данной практики следует искать в культе Анубиса. По предположениям последователей культа, души не существует и нет ничего священнее тела. Они цеплялись за жизнь пока это было возможно, затем консервировали свои тела и обеспечивали их движение существовавшей в то время кибертехнологией.

Эрлин вспомнила об определенно египетских украшениях на шлеме и ирригаторе Кича.

– Они не могли сохранить жизнь мозга, а Кич вполне разумен, – заметила она.

Ответа не последовало, так как вступили в действие ограничения, касающиеся частной жизни. ИР не мог обсуждать с ней других постояльцев отеля.

– В наше время рейфы часто разумны, – настаивала она.

– Культ Анубиса все еще существует, но сейчас у них есть доступ к технологиям записи мысли и миметическим компьютерам. Некоторые люди, официально умершие, могут быть восстановлены и возвращены к жизни при помощи новейших нанотехнологий.

– Все эти записи мыслей и миметика делают их живыми?

– Большинство пришло к заключению, что они стали ИР. Особенно ожесточенные споры при отсутствии четкой аргументации возникают при обсуждении рейфов, которые частично используют органический мозг. В целом рейфы встречаются достаточно редко. Большинство физических повреждений тела может быть устранено, многие люди с устройствами записи мыслей предпочитают мемплантацию на андроидном шасси.

– Тогда… как можно объяснить существование Кича?

ИР отказался от объяснений.

Кич открыл чемодан, достал чистый комбинезон из моноволокна и положил его на кровать. Почти благоговейно он снял с шеи кулон в виде ромба и положил его на комбинезон. Затем, двигаясь крайне осторожно, снял с себя комбинезон, бросил его на пол и повернулся к висевшему на стене зеркалу, чтобы рассмотреть свое отражение. Все его тело от подмышек до паха было закрыто золотистым металлом, поверхность которого покрывали египетские иероглифы. Рейф стоял не шевелясь, изучая их, пока ирригатор не смочил его правый глаз, а затем повернулся к чемодану. На этот раз он достал из него золотистый ящик, напоминавший по форме саркофаг, закрыл крышку чемодана и поставил на нее ящик. На крышке ящика было углубление, совпадавшее по форме с кулоном, однако Кич не воспользовался ромбом, а достал из ящика два наконечника, за которыми потянулись спиральные прозрачные трубки. Наконечники он вставил в отверстия на металлическом покрытии тела и при помощи стимулятора подал команду активации на прибор-очиститель, который предохранял его тело от разложения.

Одна из трубок наполнилась грязно-синей жидкостью, когда устройство начало высасывать консервант из сосудистой системы, очищая тело от мертвых бактерий и продуктов гниения, восстанавливая химический баланс. Жидкость во второй трубке уже напоминала сапфир. Через несколько минут красные иероглифы на крышке ящика по очереди изменили цвет на зеленый. Когда поток жидкости из ящика прекратился, рейф отсоединил трубки и убрал их в ящик, затем достал оттуда цилиндрический сосуд, заполненный ярко-синей жидкостью. Повернувшись к зеркалу, он протер свое тело пробкой-тампоном, затем немного приподнял шлем, чтобы протереть кожу под ним. Оголенная левая часть его лица сгнила до кости, в которой блестели треугольные контакты цвета меди.