Текст книги "Бухарская армия. 1917 — 1920 (СИ)"

Автор книги: Николай Заяц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Униформа

Упоминания о форме бухарской армии в описываемый период, к сожалению, весьма отрывочны и неполны. Тем не менее, на их основе можно составить довольно определенное представление о ее внешнем виде.

После подчинения Бухары России бухарская армия носила форму русского образца: красные мундиры (в артиллерии черные) с красными погонами, белые шаровары, черные мерлушковые папахи. К началу ХХ в. их заменили черные мундиры и сюртуки, черные парадные и красные повседневные шаровары. Летом – белые гимнастерки и белые кители с медными и оловянными пуговицами. Головным убором были низкие бараньи шапки, обувью – сапоги русского или бухарского образца. Погоны и петлицы малинового цвета.

Впрочем, судя по всему, четкой системы не было, и офицеры часто позволяли себе свободное творчество. Особенно среди них были популярны лаковые сапоги, лампасы и русские золотые погоны. Так, С. Айни вспоминал о внешнем виде начальника «вторничьей пехоты»: «На нем был черный мундир из тонкого сукна и штаны с красными лампасами, на плечах красовались золотые погоны, на голове – кунья шапка, на ногах – лаковые сапоги. На левой стороне груди у него блестел орден „Благородной Бухары“». Похожий вид был у младших офицеров: «Молодой сотник лет двадцати пяти, одетый в голубого цвета однотонный мундир, такого же цвета штаны с узкими лампасами, в лаковых сапогах, в папахе из дорогого каракуля, с погонами, шитыми золотом…»{136}. Советский ветеран также вспоминал: «Я не раз видел эмирских сарбазов (солдат). Они напоминали китайцев времен последнего богдыхана: недисциплинированные, необстрелянные, собранные с бору по сосенке. Среди них много помилованных преступников. В широких красных шароварах и ярких куртках, вооруженные допотопными берданками, которыми все равно они не умели владеть, – единственную цель они видели в грабеже. Еще лучше „генералы“. Желая походить на европейцев, „генералы“ щеголяли в погонах, скупленных по дешевке у русских старьевщиков. Я видел одного в ярко-красных шароварах с широким золотым лампасом, в затейливом мундире голубого шелка с массой нашитых шнуров и позументов спереди, с боков и сзади. На одном плече у него была пышная генеральская эполета с вензелем Александра II. На другом – дешевенькая, потускневшая эполетка корнета без бахромы»{137}.

Разные русские погоны на форме были характерной деталью, запомнившейся многим современникам; пуговицы на мундирах были, как правило, тоже разного образца. Это показывает, что погоны в бухарской армии были не столько знаками различия, сколько украшением, копирующим русский образец. Похожей была, очевидно, и форма рядовых. Русская газета писала в 1911 г.: «Типичная мешковатая фигура бухарского воина в неуклюжей «форме», из-под которой нескромно выглядывает синий халат, и со странным – нередко фитильным – ружьём производит довольно комическое впечатление»{138}. Похожую картину застал один путешественник в 1913 г.: «Все 14 солдат были одеты в синие блузы и в ярко-красные шаровары, на голове у всех красовались кепи, несколько напоминающие головной убор французских солдат»{139}.

Отдельная форма была у «казачьей» конницы. Согласно воспоминаниям, она действительно носила «казачью» форму – черкески, папахи, бешметы: «все было как у царских казаков, даже лампасы на цветных штанах и нагайки, которыми лупили наотмашь по башкам…»{140}. Различались они по цвету прибора, видимо, копирующим казачий: «По цвету одежды различались три отряда: „кубанский“, „терский“ и „турецкий“. Хотя каждый отряд и имел свою форму, но она скорее напоминала цирковую, чем военную»{141}. Писатель Крестовский так описывал встреченный в 1887 г. конвой: «Позади музыкантов стояла конная толпа офицеров, одетых в форменные чекмени, с галунами и газырями на груди, покроем в роде наших конно-иррегулярных кавказских. На всех красовались серебряные кованые эполеты русского образца со штаб-офицерскими кистями. В цвете этих мундиров замечалась некоторая пестрота: у одних черные, у других темно-синие, у тех красные, у этих бирюзовые, зеленые, гороховые, серые, чему соответствовал и цвет тульи на высоких островерхих шапках из черной мерлушки». Он же упоминал казачьего командира в желтом кафтане с серебряным позументом{142}.

Терской именовалась и конно-горная батарея. Форма была как у терских казаков: чёрные черкески, чёрные папахи; бешметы в конных сотнях – светло-синие, а в батарее чёрными с алыми выпушками.

Внешний вид альмадоров описывал современник: «… как правило, одевались в халаты из разных шелковых или полушелковых материй, опоясывались широкими поясами, украшенными различного вида и рисунка серебряными с позолотой и чернью бляхами (в зависимости от чина). На ногах они носили высокие сапоги с очень высокими каблуками, настолько суживающимися книзу, что конец их нередко бывал с шляпку большого гвоздя. Головы альмадоров украшали белые чалмы не очень большого размера. Кривая шашка пристегивалась не к портупее, а к поясу из особого рода местной замши (гузори). Такой пояс обычно поддевался под более широкий чиновный пояс»{143}.

К 1920 г. эта форма, очевидно, в целом не изменилась. Как докладывал советский военный агент в Бухаре, «некоторые войсковые части имеют однообразную и довольно приличную форму обмундирования, отличающуюся лишь покроем шапок и цветом петлиц. На погонах чинов некоторых частей встречается однообразный трафарет…». По всей видимости, это был, как и до революции, сделанный желтой краской номер батальона с буквой «б», например, «3б». При переформировании «кавказцев» в Кубанский и Терский полки казачья форма сохранилась. Армия поголовно носила обувь «бухарскую, редко русского образца»: т.е., бухарские сапоги с высоким каблуком.

Отдельная форма была дана гвардии эмира. Турецкий полк носил красные мундиры с чёрной отделкой и белые шаровары, красные фески с черными кистями; Шевский – красные однобортные мундиры, белые шаровары, низкие чёрные каракулевые папахи; Арабский – чёрные текинские папахи и темно-оливковые шинели с красными петлицами с изображением звезды и полумесяца{144}.

Возможно, часть обмундирования была английским или русским, из специальных закупок. Так как большинство мобилизованных обмундировать было нельзя, они носили в основном национальную одежду. Так, о виде особого отряда «галбатырей», охранявшего эмира, сохранилось любопытное упоминание: «Когда все это скопище подошло ближе, я рассмотрел в бинокль гвардию Алимхана – „полк богатырей“. Специально подобранные рослые сарбазы выделялись из общей массы темно-синими с черными полосами халатами, темными барашковыми шапками.

…Полосатые всадники шли рысью, как на параде. Впереди гарцевал седобородый великан в красном парчовом халате. В его руке сверкал кривой клинок. Не менее красочно выглядели и другие офицеры. Их разноцветные чалмы, яркие халаты, богатое блестящее снаряжение резко выделялись на фоне более скромного убранства рядовых сарбазов»{145}.

Полиция Бухары носила точно такую же форму, что и русская – черные шинели с поясами, черные петлицы с красным кантом, револьверы с красным шнуром, бляха с номером участка на головном уборе. От русской полиции отличались они только тем, что носили вместо русских сапог бухарские, а вместо фуражек – конусообразные папахи. Контрразведка в 1919 г. сообщала: «В старом городе имеется еще по-военному организованная полиция, численность около 60 человек, сформированная после бухарских событий. До событий полиции было 150 человек. Полиция вооружена наганами, бульдогами и редко браунингами, шашки железные, бухарского образца; возраст с 19 до 50 лет, 50% конные, а остальные пешие, подсумки мало русского образца и накрестные – афганского образца, на человека 10-20 патрон»{146}.

Отдельно нужно упомянуть о внешнем виде иностранцев в бухарской армии. Характерно, что русские при дворе эмира носили только национальную местную одежду. Князь А.Н.Искандер вспоминал об этом: «…Его Высочество Эмир сам выразил желание, чтобы наш отряд был одет в туркменскую одежду: коричневый халат (вроде черкески) из верблюжьей шерсти и громаднейшая черная папаха, бараньего меха». В июне 1919 г. осиповцы за обстрел советского парохода получили в награду от эмира, кроме орденов Бухарской звезды, «по роскошному шелковому халату и по тончайшей индийской „чалме“»{147}.

А вот как вспоминал внешний вид одного из пленных русских советников современник: «Высокие шнурованные сапоги… никак не вязались с белоснежной чалмой и золотом расшитым парчовым халатом. Ни на узбекскую, ни на таджикскую речь не откликался; когда начальник политотдела, высмотрев под открывшейся полой халата английский френч с накладными карманами, обратился к эмирскому сановнику на хорошем английском языке – последовал русский мат, изысканный в своем мастерстве. В сановнике признали бежавшего из Самарканда подполковника царской службы»{148}.

Афганские военные в упомянутый период носили свое обмундирование – мундиры «английского типа», цвета желтоватого хаки, с узким воротником: 6-7 пуговиц и два накладных кармана снизу; обмотки и сапоги, головной убор – круглая черная шапка из овчины или такая же цвета хаки. У офицеров кокарда – серебряный герб: купол мечети, два скрещенных знамени, снопы пшеницы и коран посередине{149}. Известно, что в 1920 г. в Бухаре «находилось 600 афганцев в форме и 8500 афганцев мирного вида, в действительности же их было значительно больше»{150}. Впрочем, никаких определенных свидетельств о форме афганцев у нас нет. Известно лишь, что одному свидетелю запомнились «пленные афганцы в высоких чалмах и персы с выкрашенными желтой хной ногтями…»{151}.

Приложения

Война с эмиратом 1920-1921

23 августа бухарские коммунисты подняли восстание в Сакарском районе и одновременно ударили от Кермине до Старой Бухары. Чарджуйский Ревком обратился за помощью к Советскому правительству. 28 августа 1920 г. М. В. Фрунзе издал приказ по войскам Туркестанского фронта о выступлении на помощь повстанцам. Были послано 7000 штыков и сабель, 46 орудий, около 230 пулеметов, 10 бронеавтомобилей, 5 бронепоездов и 12 самолетов.

Самаркандская группа в составе 3-го Туркестанского полка, 1-й Туркестанской кавдивизии, отдельной тюркской кавбригады и инженерной роты должна была разбить ополчение беков на линии Шахризябс – Китаб и занять район до Гузара и Карши. Катта-Курганская группа в составе краснобухарцев и 2-го интернационального кавполка должна была овладеть гг. Хатырчи и Зиаэдзином. Чарджуйский отряд в составе 4-го стр. полка, одного батальона 8-го стр. полка, арт– и кавдивизиона, туркменского отряда, бухарских красных войск, Аму-Дарьинской флотилии и гарнизонов Чарджуя, Термеза и Керки должен был занять Чарджуй к утру 29 августа, после чего не допускать беглецов в Афганистан. Основная же задача падала на Каганскую группу, которая должна была взять Бухару. В нее вошли гарнизоны гг. Новая Бухара (Каган), Карши, отдельный отряд Клементьева, 4-й кавполк и 1-й Восточно-мусульманский полк.

7-й полк закрывал отход ил шахрисябского бека, захватывая Гузар и Карши.

Планы выполнялись в точности – бухарские ополченцы на флангах были быстро разгромлены, так как не обладали ни необходимой выучкой, ни дисциплиной, ни современным оружием. Характерные эпизоды подобных боев попадаются в воспоминаниях советских ветеранов. Так, кавалерист И.Ф.Куц вспоминал: «Главные силы керминенского бека лишь начали занимать оборону по южному пригороду. Внутри крепости оставлено три батальона. Один из них вместе с пятью сотнями ополченцев обороняет дворец, где укрылась местная знать. Вокруг города расположились группами остатки хатырчинского и зиадинского гарнизонов, несколько сот наспех вооруженных жителей. Артиллерия только на крепостных стенах. Пушек не менее двадцати, в их числе 4-дюймовые клиновые и 9-фунтовые английские»{1}. Однако после хорошо спланированной атаки силы бека быстро были разбиты.

Другой командир, Я.А.Мелькумов, рассказывал о штурме 29 августа позиций шахрисябского бека:

«Обогнув выступ скалы, я увидел внизу ровную долину и километрах в трех от нас окопы противника, вытянутые в линию орудия, а на флангах, в садах кишлака, конницу.

Подъехавший ко мне командир головного эскадрона Германович сказал:

– Что же это они – на парад выстроились?..

Мой коновод пошутил:

– Это их английские спецы научили.

Действительно, линейная тактика в XX веке выглядела смешно. Но позиция противника имела и свои сильные стороны: она запирала выход на равнину, сковывая в горах действия конницы. А шестнадцать орудий могли причинить большие неприятности»{2}.

Разогнав конной артиллерией бухарскую конницу на флангах, красные быстро выбили противника и захватили орудия. 1-я бригада дивизии была брошена к Яр-тепе, 2-я бригада – на Яккабаг, Лянгар, 3-я уже заняла Чиракчи. К исходу дня дивизия окончательно овладела Китабом и Шахрисябсом, разгромив группу бека. Дивизия захватила много обмундирования, сапог английского образца и продовольствия.

Каганская группа к утру 4 августа сосредоточилась возле города. Так как окружить его было трудно, Бухару решено было взять штурмом, для чего группу поделили на две колонны. Главный удар намечалось нанести левой колонной в направлении ворот Шах-Джалял и Каракульских. Правая колонна вела демонстративное наступление. К 4 часам 29 августа правая колонна – 12-й полк, две бронемашины 53-го бронеотряда, бронепоезд № 28 с десантным отрядом и взвод 1-й тяжелой батареи лит. «Е» – заняли положение северо-западнее Новой Бухары; по направлению на Багуэт-дин действовал боковой отряд в составе 10-го и 1-го кавполка. Левая колонна высадилась в районе кишлака Мангыт и разрушенной казармы (14 км западнее Нов. Бухара). Между кишлаками Каржик и Мангыт развертывался отдельный отряд особого назначения при командующем Туркфронта в составе отдельного стрелкового полка, отдельного кавполка, отдельного артдивизиона и 1-го Восточно-мусульманского полка. Особый отряд должен был войти в город через Каракульские, Шах-Джалялские и Намазринские ворота. 1-й Восточно-мусульманский полк должен был атаковать через Каракульские ворота – слева его поддерживал кавэскадрон. Дворец и минарет эмира обстреливали легкой артиллерией.

Операция началась успешно. К 7:30 утра был занят ряд кишлаков, ошеломленные бухарцы бежали. Около 10 часов утра передовые части красных вошли в крепость через Шах-Джалялские ворота, но их обстреляли из мечетей и домов. В это время против левого фланга Восточно-мусульманского полка из крепости стали выходить толпы мулл и учеников медресе, размахивая белыми платками, прикрывая афганцев. Атакованный ими полк отступил – за ними бросился Афганский кавполк. Бухарская конница зашла в тыл батальона 1-го полка, который был вынужден отступить. Мелкие кавалерийские части бухарцев, находившиеся в тылу, увидев это, ускакали, оставив на месте свою пушку. Одновременно 2-й батальон оторвался от других частей и вышел к станции Бухара восточнее крепости. Ошеломленные бухарцы откатились к Каршинским воротам. Отогнанная афганская кавалерия, видимо, вынуждена была, пользуясь зарослями, направиться к воротам Шах-Джалял, но в районе мечети Намазра наткнулась на 1-й батальон.

Отступление Восточно-мусульманского полка поставило под угрозу фланги. Лишь совместными действиями частей резерва – двух эскадронов, 3-го батальона и артдивизиона – контратака была отбита. При этом было установлено, что у эмирских войск имеется оружие английских образцов (орудия и пулеметы). Восточно-мусульманский полк был оставлен в резерве, а 1-й и 2-й батальоны отдельного полка, отразив противника, оттянуты на линию кишлаков Таш Мечеть и Магале-Миран.

В тот же день 29 августа в 4 час. 30 мин. утра правая колонна перешла в наступление при поддержке взвода тяжелой батареи. Бухарцы отступили к крепости Старый Каган, обнесенной глинобитной стеной с бойницами до полутора метров толщины и до 3 м высоты. После двухчасового боя они отошли к большим арыкам с валами юго-восточнее Ширбудуна. В 3 км от Старого Кагана был небольшой песчаный гребень, преграждающий ровное поле. Это была удобная позиция, и эмирские артиллеристы успели хорошо пристреляться. 12-й полк после неудачного броска отправил часть группы вправо. Перекрестным огнем полка, поддержанного артиллерией, бухарцы были выбиты. К этому времени 10-й полк в боковом отряде вышел на линию правой колонны. Началось быстрое взятие кишлаков. Положение бухарцев было незавидным – по воспоминаниям, в городе была паника, эмир с кази-каляном не показывались на улицу, а военачальники боялись показаться под огнем. Самый надежный Турецкий полк к вечеру 29-го… разошелся, не получив боеприпасов и продовольствия{3}.

Ночь прошла спокойно, и штурм продолжился на рассвете. 1-й Восточно-мусульманский полк был передан командиру отдельного стрелкового полка. В полдень при поддержки с флангов конницы и артиллерии красные подошли к крепости. Однако бухарцы метким огнем ожесточенно отбивали их от ворот, время от времени совершая вылазки. Бои продлились до самой ночи.

31 августа была произведена перегруппировка с целью сосредоточения главного удара правой колонны в направлении Каршинских ворот. В состав правой колонны вошли: 5-й, 10-й и 12-й полки, 4-й кавполк, бронечасти и артиллерия. Отвлекая противника, красные бухарцы при поддержке двух кавполков и пяти легких орудий атаковали кишлаки южнее и западнее крепости. Бухарцы сделали большими группами вылазку через Мазарские ворота, ударив по 1-му кавполку, но вскоре были загнаны обратно 12-м полком.

Для взятия крепости было решено пробить ее ворота тяжелой артиллерией, но стрельбу затрудняли растущие вокруг тутовые деревья, а на открытом пространстве прислуга поражалась метким огнем. Стрельбу прямой наводкой поэтому вели под прикрытием двух броневиков. Таким образом, Каршинские ворота были пробиты так, что в брешь можно было двигаться по отделениям. К 4:30 утра 1 сентября удалось сделать подкоп для взрыва южнее Каршинских ворот. К вечеру 31 августа войска были поделены на три боевых участка, которые должны были проникнуть в город через Мазарские и Каршинские ворота. 4-й кавполк должен был обеспечить фланги правой колонны. Бронепоезд и артиллерия (2 тяжелых и 6 легких орудий) обстреливали крепость, стены и дворец эмира.

В 5:30 после взрыва стены началась атака и обстрел города. Через два часа войска пошли в атаку; первым в Каршинские ворота ворвался отдельный стрелковый полк, за ним пошли 10-й и 12-й. Бухарцы ожесточенно отстреливались метким ружейно-орудийным огнем; им также удалось подбить один бронеавтомобиль. Ворвавшиеся в крепость полки разошлись по указанным им приказом направлениям, уничтожая на пути противника. Начался жестокий уличный бой за каждую вышку и постройку – к вечеру атаку пришлось прекратить. Во время боя бухарцы отвели воду из головных арыков, а в городе завязались пожары складов хлопка. С трудом разыскали центральную магистраль, после чего пожары начали тушить войска и местное население.

Все дни боев Бухару активно бомбила авиация фронта в числе 12 самолетов. Несмотря на то, что ни один самолет не был сбит, авиация потеряла 2/3 своего состава – изношенные аппараты после первых же боев потребовали ремонта.

К вечеру 1 сентября стало известно, что бухарцы отступают через северные ворота к Ситораи Мохи-хоса (дворцу эмира). На следующий день в 5:30 войска перешли в наступление. Противник почти не оказывал сопротивления. К 10 часам 10-м полком полком был занят последний оплот эмира – Акр. Здесь был взят в плен председатель совета министров Кушбеш – визирь Ушман-Бек. Большая часть разбитой армии эмира разбежалась по кишлакам, бросая на пути оружие и снаряжение. Поддерживавшие эмира отряды керкинских туркмен, потерпев поражение, отступили в район Бассага (50 км юго-восточнее Керки); там их численность определилась до 2000 человек, причем вооруженных было до 600 при двух пулеметах{4}.

Сам эмир ушел еще 31 августа. Он бежал к Гиждувану, откуда, пересекши железную дорогу, взял курс на Восточную Бухару. Его сопровождало 300-400 конников{5} или, по другим сведениям, свыше 1000 солдат. Остальная часть эмирского войска уже на второй-третий день после поражения постепенно стала группами рассеиваться по кишлакам и занялась грабежами населения. Кроме того, эмира сопровождал афганский конвой, в числе которого были командир афганской бригады Абдул Шукур-хан и бывший афганский представитель в Ташкенте Мухамед Аслон Миршкор{6}. Конвой этот насчитывал 100-150 чел.{7}

Со взятием Бухары война не кончилась, но тем не менее, прошел пик военной кампании. Хотя распространено представление об армии эмира как «опереточной», видно, что это мнение нуждается в небольшой поправке. Хотя армия эмира действительно не проявила высоких боевых качеств, все же она довольно долго защищалась в сильной крепости под огнем артиллерии и авиации. Это показало, что двухлетняя подготовка армии не прошла зря. Многие наблюдатели также отмечали хорошую боевую работу афганских стрелков и артиллеристов. Об ожесточенности боев говорит и то, что еще 31 августа командующий 1-й армией Зиновьев на вопрос Фрунзе, можно ли к завтра взять город, отвечал, что «во всяком случае, завтра к вечеру можно надеяться достигнуть центра города...»{8}.

Преследуя ушедшего в сторону Карши эмира, части 1-й туркестанской кавдивизии на перевале Тахта-Карача приняли бой с арьергардом противника, который после столкновения в беспорядке бежал. Вслед за этим, после непродолжительного боя с бекскими ополчениями, красные заняли Китаб и Шахризябс. Эмир был вынужден уйти в сторону Гузара. 10 сентября 1920 г. он уже был в Байсуне, где сосредоточил более 5.000 ополченцев гузарского и каршинского бекств. 2-й туркестанский кавполк, разбив бухарцев, занял Гузар, продолжая преследование противника{9}. 11 сентября красные заняли без боя Дарбент, а затем в тот же день после небольшой перестрелки ими был освобожден Байсун{10}. Сейид-Алим-хан со своим аппаратом обосновался в труднодоступном Душанбе. Для защиты подступов к своей новой резиденции Алим-хан оставил в районе Дербента отряд из тысячи человек{11}.

В поисках иностранной помощи посланцы эмира направились в Афганистан, Кашгар, Персию и другие страны. Генеральный консул в Кашгаре подполковник Эссертон вспоминал: «Эмир послал в Кашгар миссию во главе с одним из министров, бежавших вместе с ним. Миссия доставила письма королю-императору, вице-королю Индии и мне. В них эмир рассказывал о свержении его большевиками и о своем бегстве и попросил включить в состав Британской империи свое государство, которое он отдавал безоговорочно в наше распоряжение»{12}. Англия, разумеется, отказалась от столь авантюристического плана и втягивания в новую войну. Но все же на первых порах представители Англии от имени правительства пообещали эмиру помощь. Вскоре, как сообщалось в одном из документов, «из Англии к эмиру прибыло несколько партий караванов с винтовками и патронами»{13}.

В числе союзников эмира были и отряды басмачей, таких как Ибрагим-бек и Ходжа-Алимбай. Их эмир, простив грехи, наградил деньгами, снабдил оружием и назначил «военачальниками войск ислама». На подкрепление действовавших в районе Дербента отрядов было отправлено около четырехсот ферганских басмачей, в свое время бежавших от ударов Красной Армии в Восточную Бухару{14}.

Тем временем эмир и сам спешно формировал отряды. По всей Восточной Бухаре производилась принудительная мобилизация мужского населения в возрасте от 24 до 30 лет, для военных нужд у населения насильно реквизировалось конское поголовье, фураж и продовольствие. В Душанбе иностранные военнопленные снова создали мастерские по изготовлению оружия{15}. Так удалось сколотить ополчение – «каракалтак» («черные палки»). Эти отряды возглавили таджики Ишан Султан, Фузайл Максум из Каратегина, балджувонский тюрок Давлатмандбий и другие. Таким образом удалось сколотить относительно крупные силы в районах Куляба, Гиссара и Душанбе. Однако ополченцы были плохими солдатами и часто грабили и убивали мирное население. В это время сам эмир, находясь в Душанбе, чинил расправу над всеми, заподозренными в «джадидизме». В их число попал и Баратбек Хидоячи – правитель Каратегина{16}. Это была не единственная «ошибка» политики эмира. Например, активно печатались бухарские деньги, для обеспечения которых эмир по инициативе министра финансов Имам-Куля реквизировал имущество 80-ти хозяйств бухарских евреев в городе вплоть до женских украшений. Начались казни заподозренные в нелояльности. Реквизиции, мобилизации и насилия стали причиной недовольства{17}. Неудивительно, что уже в декабре 1920 г. в Каратегинском бекстве произошло восстание под руководством Усмана Мухамадаминова. Повстанцы ненадолго овладели Гармом, но вскоре их выбили бухарские войска; вожаки восстания были казнены{18}.

В середине октября сгруппировавшиеся вокруг эмира войска начинают проявлять активность. 17 октября 1920 г. Ширабад был занят противником силою до 1000 чел. После занятия города красными 10 ноября, бухарцы предприняли новое наступление, 27 ноября. По данным начальника Термезского гарнизона, численность противника, взявшего Ширабад, доходила до 7000 чел., переброшенных сюда из района Байсун – Гиссар.

К началу декабря 1920 г. силы бухарского эмира представляли уже довольно внушительную цифру, а именно:

Северный район (Денау – Сары-Ассия), по данным войсковой разведки к 4.12.20, – 4740 чел.;

Байсунский район, по тем же данным с 19.10 по 23.11.20, – 7000 чел., 5 пулеметов, 1 орудие;

Ширабадский район, по данным войсковой разведки 27.11.20, – 8000 чел.;

Левобережная группа (туркменское селение Хамнаб, близ Басага) – 5000 чел. (из них вооруженных 600 чел. при двух пулеметах).

Тыловой район:

а) Душамбе – ставка эмира – 5000 чел., 2 орудия;

б) Гиссар – 5000 чел.;

Итого: 34 740 чел., 7 пулеметов, 3 орудия. Правда, эти данные были явно преувеличены, к тому вооруженных из этого числа было лишь 4000-5000 человек{19}.

14 декабря 1920 г. эмирцы повели наступление на Гузар по Термезскому тракту со стороны Дербента силами до 1500 всадников. Части Гузарского гарнизона в составе 16-го кавполка и стрелкового батальона 3-го Туркестанского полка отразили удар противника и преследуя его, заняли кишлаки Кошулуш и Кайтам-тюбе{20}.

29 декабря 1920 г. Байсун был окружен частями байсунского бека, насчитывавшими, по советским сведениям, более 12 тысяч вооруженных, которые взяли крепость в осаду. Отряды бека отвели в сторону арыки, лишив гарнизон воды. Бойцы 2-го кавполка вынуждены были делать постоянные вылазки. Тем не менее, им удалось продержаться до подхода красных частей, бухарцы же в ходе осады потеряли до 3000 чел.{21}

На основании приказа командующего Туркфронтом от 27 ноября 1920 г. началось формирование Гиссарского экспедиционного отряда в составе 16-го кавполка, 3-й бригады 1-й Туркестанской дивизии, 5-го и 6-го кавполков и взвода конно-горной батареи артдивизиона 1-й Туркдивизии. К началу похода отряд насчитывал три кавполка с дивизионом конно-горной артиллерии, а его численный состав равнялся немногим более 1,5 тыс. человек с 22 пулеметами и двумя конно-горными орудиями. Командование отрядом было возложено на начальника кавдивизии Марсова. Поддержка этой операции возлагалась на Термезскую группу, которой была поставлена задача занять Ширабадское бекство 17 декабря 1920 г. Гиссарский отряд выступил из Карши на Байсун. Этот поход протекал в исключительно трудных условиях. Отряду приходилось действовать в глухом краю, пробираться с боями по горным тропинкам и отвесным кручам, испытывая нехватку боеприпасов, продовольствия и фуража. В ущелье Бузгала-хана 1-й Туркестанский кавполк разгромил эмирский отряд численностью свыше 10.000 человек, имевший задачу не допустить главные силы красной конницы на выручку байсунского гарнизона. Бухарцы бежали, не пытаясь даже задержаться на удобном для обороны перевале Ак-Кутай. 20 декабря 1920 г. с боем был взят Дербент. При поддержке прибывших из Байсуна отрядов бухарцы численностью до 3 тыс. человек, попытались вернуть Дербент, однако успеха не имели и, потеряв до 150 человек убитыми, отошли к Байсуну. На следующий день город был взят. Противник оказывал упорнейшее сопротивление, неоднократно переходил в контрнаступление, пытаясь вновь вернуть себе города и селения. Подтянув силы, бек захватил восточную часть города, но был выбит. В боях под Байсуном погиб и начдив Марсов. В тот же день после пятичасового ожесточенного боя был занят Шахрисябс. Противник несколько раз безуспешно пытался вернуть город, но, встретив отпор, вынужден был отойти на Китаб и Чиракчи. 24 декабря частями Термезского гарнизона был занят Ширабад. 27 декабря Самаркандский отряд под командованием В.М.Ионова овладел Чиракчи и Китабом. На следующий день эскадрон 1-го Бухарского кавполка и команды конных разведчиков бронепоезда № 28 и 61-го Туркестанского полка заняли Яккобаг.

Взятием Байсуна и закончился первый период действий отряда. 11 февраля 1921 г. отряд выступил в направлении ущелья Бан-ды-хан, чтобы обойти перевал Турнак-Атачыш и избежать трудности его преодоления. Состав экспедиции был значительно усилен за счет 1-й кавдивизии, 8-го и 13-го Туркестанских полков, 3-го пограничного дивизиона, батареи 3-го легкого артдивизиона и подразделений Термезского гарнизона. К апрелю отряд насчитывал 4360 чел.{22}

14 февраля 1921 г. отряд под командованием В.М.Ионова, сменившего М. Марсова, выступил в поход по освобождению Восточной Бухары. 15 февраля советские войска заняли Денау, на следующий день – Юрчи, Сары-Асия, Сары-Джуй. Сильное сопротивление они встретили в Регаре, но и он был взят. Вскоре был взят Каратаг. Ожесточенные бои разгорелись 20 февраля 1921 г. на подступах к Гиссару. Войска гиссарского бека понесли чувствительные потери и вынуждены были отступить. 2-му кавполку за мужество и доблесть, проявленные личным составом, было присвоено наименование Гиссарского. В результате трехчасового упорного боя части Красной Армии нанесли поражение войскам Гиссарского бека и вынудили их отступить. 21 февраля отряд пошел на Душанбе, где были значительные силы противника. Под Душанбе завязались ожесточенные бои, длившиеся два дня – как выяснилось, в боях участвовали даже чиновники и духовенство{23}. Эмирские войска потерпели поражение и оставили город. Незадолго до падения города Сейид-Алим-хан в ночь с 19 на 20 февраля 1921 г. бежал из города, захватив с собой все имеющиеся богатства, погрузив их на 300 верблюдов и оповестив английские власти Кашгара и Мешхеда. 5 марта эмир перешел границу в районе Чубека и укрылся на афганской территории.