Текст книги "Неуязвимых не существует"

Автор книги: Николай Басов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

11

Может показаться, что все получилось классно, быстро и легко. На самом деле я припозднился. Я сообразил это, когда уже летел к площадке с машинами, и склонен был поздравить себя с успехом. Причин тому было несколько. Во-первых, охранники на холме наконец сообразили, что стрельбой тут не отделаешься, нужно браться за дело основательно, спускаться с холма и как-нибудь маневрировать. Но эти трое, как и остальные, были тяжеловесами, бегали плохо, и пока их можно было в расчет не принимать. А во-вторых… Вот от этого второго у меня душа в пятки ушла, хотя я знал, что так может произойти, ожидал этого, и все-таки, когда стало ясно, что это произошло, чуть на зарыдал от огорчения.

Дело в том, что все транспортные средства, которые попадают на зону с заключенными, оборудуются довольно сложной автоматикой, препятствующей ее захвату. Вот и легковой мобильчик, к которому я летел сейчас, вдруг вычислил, что происходит нечто несанкционированное. А потому, кажется, даже без специального радиосигнала зафуркал, зарычал не совсем исправным движком и приготовился отвалить.

А именно на него у меня была главная надежда. Выйти из-под огня охранников – неплохо. Но следует еще удрать от средств обнаружения и преследования, всех этих автоматических «гончих», крылатых ракет, поисковых и наблюдающих орнитоптеров, вертушек с пушками на борту, блокирующих антигравов и всякой прочей электронно-военной нечисти. И сейчас единственная наша надежда должна была раствориться в пыли грунтовой харьковской дороги, чтобы я больше никогда ее не увидел.

Мотор мобиля потарахтел, потом деловито загудел. Я бежал уже так, что даже не ветер свистел в ушах, а визг в голове стоял, и все равно не успевал. Слишком я медлил, слишком неспешно и раздумчиво дрался, слишком легкомысленно отнесся к необходимости захватить транспорт.

И вдруг мотор мобиля взвыл, потом перешел в сумасшедший вой – но вой этот не удалялся! Выкатившись из-за кучи щебня, пытаясь разом разобраться в том, что происходило, я затормозил. Причин торопиться больше не было.

Картина в самом деле стоила того, чтобы ее рассмотреть как шедевр. Мобиль выл, орал, работал, пытаясь выполнить программу и удрать, но за задний бампер его удерживал еще один погрузчик. Старый, ободранный, едва функционирующий, кажется, из тех, что должен был снимать бетонные блоки с грузовиков.

И это надо же уметь так верно ориентироваться! Чуть не пустив слюни от благодарности, я спокойно, уже без рывков, хотя и не забывая про трех вертухаев, спускающихся с холма, подошел к мобилю, влез в него и попробовал выключить движок. Разумеется, он не выключался, пришлось соображать, что я сделал не так. Потом догадался и отключил автопилот. Движок заглох, команды удирать у него больше не было, вся тачка теперь могла управляться только водителем, как в старые времена шутили – прокладкой между баранкой и сиденьем.

Потом я обернулся к погрузчику, который придерживал мобиль. Между защитными рамами в нем стоял старик, а может, и не такой уж старик. Он смотрел на меня недоверчиво – удеру я без него, когда он отпустит бампер, или все-таки нет.

Что и говорить, среагировал он отменно, но это не значило, что он и дальше собирался мне верить. Его следовало успокоить.

– Опускай, я все равно буду приятеля ждать.

– А меня раскуешь?

Я вспомнил, что просил Джина не оставлять ключ от поясных замков. Интересно, что он с ним сделал? На всякий случай я кивнул.

– Ключ у приятеля.

– Вот когда он появится, освободит, тогда…

Его голос, повадка, движения были странно заторможенными. Словно я пустил пленку на видюшнике в замедленном режиме. Зато соображал он быстро. И надо же, пытался торговаться!

В общем, правильно. Хотя и бесполезно. Я мог выскочить из мобиля, открутить ему голову, как бы быстро она ни соображала, потом освободить машину и снова вернуться за баранку, но я не стал этого делать. Все равно Джин был где-то поблизости.

Помимо прочего, это прибавит ему доверия, а значит, и я, чем черт не шутит, смогу на него полагаться чуть больше… Хотя, нет, доверять нужно лишь в крайнем случае, если ничего другого не остается.

В общем, я отвернулся к рулю, потрогал всякие рычажки и кнопочки, привыкая к управлению, а потом закинул руки за голову и откинулся на спинку сиденья. Находиться тут было хорошо, это было многообещающее состояние, это было самое отрадное положение, в каком я оказывался за последние полгода. Вот только нужно было еще чуть-чуть подождать.

Я и ждал. Кажется, ждал так долго, что даже решил закинуть телепатическую удочку, где находится мой напарник и куда именно в этот момент молотили охранники?.. Они разделились, один валил усмирять разбегающихся или топчущихся на месте заключенных. С теми скоростными характеристиками, которыми обладали их погрузчики, застегнутые в кандалы и не способные быстро думать, у них не было ни единого шанса. Второй из охранников рискнул спуститься по самому крутому месту холма и вывалился на поле перед дамбой, где я бился со всеми этими вертухаями, которые сейчас там уже догорали, и пытался найти меня между неровностями почвы. Он еще надеялся, что может меня перехватить – странные у него были представления о скорости моих перемещений. Тем более что он упустил уже не только меня, но и Джина. А вот третий был недалеко. И направлялся как раз в нашу сторону, определив по звуку, что мобиль так и не уехал с площадки.

Я стал соображать, как можно с ним справиться, но тут наконец-то из-за бетонных блоков появился Джин. Он едва шел, приволакивая за собой ногу, которую пытался даже переставлять руками. Его зацепило.

Я сорвался с водительского креслица, добежал, вытащил из окровавленных пальцев ключ, донес Джина, чтобы не ждать дольше необходимого, до мобиля и довольно невежливо швырнул его на заднее сиденье. Потом добрался до старика за манипуляторами погрузчика и сам, не дожидаясь, пока он поймет, в чем дело, отстегнул его браслеты и пояс.

И тут этот седой дурак, вместо того чтобы работать, действовать, убегать, принялся мне улыбаться… Вот на это у нас уже не оставалось времени. Я схватил его за плечо и попытался выволочь из погрузчика. Но он принялся мне объяснять:

– По-го… Ди… Я дол-жен мо-биль… отпус… тить….

Он говорил так, что становилось ясно, это никогда не кончится. Поэтому я просто обхватил его за талию, выдернул из манипуляторов так, что он чуть не завизжал от боли, быстро сунул руку в правую клешню, разжал «пальцы» подъемника, которые держали машину, выпрыгнул на землю и добежал до водительского креслица.

За все это время старик едва сделал три шага к машине. Я подождал еще немного.

Нет, мне показалось, это был не охранник, выходивший из облака белесой пыли, поднятой стрельбой, и какого-то дыма, невесть откуда взявшегося… Или все-таки охранник, третий, тот, что шел в нашу сторону? Но если это охранник, почему он не стреляет?

А седой только-только дополз до мобиля, взялся за ручку и поднял ногу. Он садился на заднее сиденье рядом с Джином со скоростью дремлющей улитки. Чтобы не терять времени даром, я включил движок, и он заработал. Но как!

Я услышал, как провернулся коленвал, как поршень первый раз чмокнул клапанами, забирая новую порцию топливной смеси… Это следовало исправлять. Я приказал себе успокоиться и даже, проверяясь, повернулся назад, чтобы посмотреть на Джина. Скорость жизни в мире немного возросла, потом снова возросла, потом стала почти нормальной…

Лучше бы она не становилась. Потому что та тень, которую я принял за охранника, охранником же и оказалась. И он уже видел нас. Он повернулся всем телом, выцеливая мобиль.

Вот тут-то я и газанул. Я не очень хорошо рассчитывал время за всех этих посидельцев, с которыми пустился в побег, особенно за седого, но надеялся, что он уже оказался в машине. Просто мы не могли больше стоять на месте.

Мы и не стояли. Взвивая за собой облако пыли под небеса, мы удирали по свободной, раздолбанной грузовиками дороге. Охранник все-таки влепил в то место, куда целился, изрядную очередь, но меня это не взволновало. Потому что нас там уже не было.

12

Мы неслись по проселку как угорелые. Шлейф пыли обозначал нас километров на десять по округе, но иногда дорога уходила под купы деревьев, нависающие то с одной стороны, то с обеих, образуя как бы аллею, и это скрывало пыль. Кроме того, я надеюсь, не одна же наша машина быстро скачет по этим долбаным харьковским дорогам, может, есть еще кто-то, кто создает помехи наблюдателям – фермеры, контрабандисты, мальчишки, дорвавшиеся до папашиных «Роверов».

Размечтался, думал я, выжимая газ и пытаясь проскакивать повороты по-раллийному, на контролируемом скольжении. До того как появятся флаеры какого-либо типа, размера, фасона и вооружения, у нас есть треть часа, если повезет – половинка.

Я ни на минуту не сомневаюсь, что в машине где-то находится маячок. Но для того, чтобы его найти, нужно было пустить за руль старика. Джин, которому я больше доверял, потому что свое дело он сделал наилучшим образом с самой минимальной «накачкой», вести машину не мог. Он истекал кровью, но дед уже наложил ему повязку, хотя наш негроид и отключился при этом. Так что стало не до него.

Главная моя забота – старик. Вот его-то я начал прозванивать, и довольно жестко. Во-первых, к этому он привык за годы отсидки и даже не особенно сопротивляется, хотя и сразу понял, что я его «прокатываю». А во-вторых, времени действительно не было, столько нужно еще сделать…

Он оказался не очень старым, чуть за сорок. Просто скотское отношение к собственному телу и отсутствие денег на восстанавливающие операции, невозможность оплатить даже самые простые из них, вроде введения в структуру волос красящего пигмента, привели к тому… В общем, с этим понятно.

В глубине его сознания я довольно быстро нашел центры уязвимости, ему вложили чрезмерное желание сотрудничать с властями и надзирателями. То есть он явно стукач. Но эти зоны структурированы не очень грамотно и к тому же неглубоко. А вот на большей глубине находились более существенные напряжения, выдающие желание удрать на край света, чтобы никогда больше не зависеть от своих прошлых или каких-либо вообще хозяев.

Эти «прокладки» лояльности – едва ли не первый трюк, который гуманное человечество опробовало на себе. И ничего ни у кого не вышло. Те, кто пытался заложить эти центры сотрудничества очень глубоко, попросту разрушали сознание клиента, уж проще и результативнее было сделать элементарную лоботомию. А те, кто не хотел уродовать человека и нагружал его какими-то глупыми вставными элементами этики, морали, подчиненности или даже чувством расплаты за нанесенный кому-либо вред, вызывали лишь еще одну деформацию сознания, когда агрессивный или преступный тип со временем обучался обходить мешающие ему участки и принимался за прежнее.

Но, в общем, вести машину эти площадочки не мешали. Поэтому я быстро притормозил, не вылезая из машины, поменялся со стариком местами, и уже он покатил вперед. Конечно, проходить повороты боком он не умел, не выбирал наименее пыльные участки дороги, но в целом справлялся совсем неплохо.

Потом я начал инспектировать наши ресурсы. Перчаточный ящик, разумеется, на ключе. Я нашел монтировку под сиденьем, осторожненько поддел край крышки, дернул… Мне на колени вывалилась дюжина гранат самого разного калибра. Тут и противопехотные оборонительные, создающие тучу осколков с разлетом метров в триста, и мощные термические бомбочки, и кумулятивные… В том возбуждении, в каком я находился, стало ясно, что они предназначались для продажи. Кто-то из охранников честно подрабатывал, сотрудничая с какой-то не очень продвинутой, судя по всему, местной братвой.

Беда в том, что тут не было ни одной стрелялки, даже пневматического пистолетика, которым, правда, только что гусениц с деревьев снимать, но который хотя бы внешне походил на оружие. Я повздыхал как можно короче и принялся за анализ машины.

Это просто – я рассмотрел машину, распустил в сознании некий узелок, который обычно сам завязывается и который довольно трудно держать свободным, и все техническое устройство нашего мобиля возникло передо мной как бы нарисованным на дисплее. Движок с деталями, впрочем, довольно грубыми, не меняющимися уже лет двести, электронное управление с самыми примитивными задатками, передача, подвески, ручное управление…

Нет, ничего не выходит, эти причиндалы не выдают того, что меня интересует. Я вытянул руку и включил бортовой компьютер. Он очень прост, запылен и вид у него такой, будто им полгода кололи орехи, но жидкокристаллический экран нехотя оживает. Я спросил его о состоянии бортовой станции. Она оказалась в добром здравии и сигналила об угоне, нашем маршруте и нынешнем местонахождении на пределе своей мощности. Я приказал прекратить передачу, но компьютер был защищен от такой примитивной системы подавления и отказался. Тогда я задал команду определить работоспособность маяка. Это уже что-то другое, это не прямое требование прервать вопли «поводка», это штатная операция, которую очень давно не проводили.

Добросовестная машинка выдала сигнал, что штатная проверка должна быть проведена через три недели, и даже указала время с точностью до секунды. Разумеется, это меня не устроило. Я прорвался в системный уровень аппаратика, поменял дату и тут же повторил приказ. И маяк тут же выключился. Вернее, даже наоборот, его трели на всех доступных ему частотах компьютер теперь оценивает как глобальную неисправность, о чем и доложил мне.

Я приказал провести капитальный ремонт нашей противоугонной станции, с полным тестированием всех режимов, с последующей имитацией полного молчания и работы только на запись. Не знаю, поможет ли это, но от тревожного сигнала на пару часов по крайней мере мы освободились.

Потом я запросил компьютер о системе самоуничтожения. А то покатаемся-покатаемся, а потом какому-нибудь сердитому идиоту в Харькове придет в голову, что раз мы не ловимся, то можно нас и на атомы распылить, где-нибудь нажмут кнопку, и мы в самом деле взлетим на воздух. Кроме того, заряды этих систем устраивают с большим запасом, а мне бы вполне пригодилась сейчас взрывчатка – что ни говори, а тоже оружие.

К сожалению, ответ пришел – «не предусмотрено». Ну и ладно, а то еще не тот проводок дернешь, несмотря на все способности соображать о любой технике в схемном режиме… И вдруг из-за деревьев вывалился вертолет. Я такого тысячу лет не видел, да их тысячу лет у нас в Московии и не выпускают. Обычная «вертушка» с магнитодинамическим движком. Эта штука могла висеть в воздухе сколько угодно, потому что ее аккумуляторы подпитывались от электромагнитных волн определенного качества. Потери при этом, конечно, возникали колоссальные, и все бытовые радиоприборы они глушили, будто в соседний громоотвод все время колотили молнии. Но что им телевизоры, что им потери – у них, как у всякого промышленного города, не один десяток ядерных реакторов… В общем, ничего хорошего для нас это не означало.

13

Сначала вертолет прошел над нами, грохоча, как древний железнодорожный состав. Вероятно, что-то высматривал. Потом ударил очередью. Тут уже стало непросто. Эти вертолетные пушки, наводящиеся шлем-прицелом пилота, способны компенсировать практически любое движение цели внизу, то есть никакими прыжками или вихлянием от них не уйдешь. Догонят и располосуют, как на лесопилке.

Старик начал нервничать. Он что-то проорал, поторапливая меня, но я уже понял, что продержаться еще хотя бы минут пять мы сможем только под деревьями. От нашего проселка наискосок, через пшеничное поле виднелась рощица, вот ее-то я старику и указал. Он рванул туда прямо по пашне, как заяц от волка. Несколько раз «вертушка» заходила на нас, но всерьез ни разу не пыталась подцепить. Не стоило труда догадаться, что к нам уже следуют гости. И скоро будут тут, а у нас, кроме гранат, ничего… Кстати, о гранатах.

Машина над нами зависла метрах в ста, потом походила над самыми деревьями, потом снова поднялась. Стало ясно, что она была вполне способна контролировать всю эту зеленку и даже не собиралась ее слишком утюжить. Я прикинул кусты, проплешины, крохотный ручеек, который разрезал рощу надвое. Проехать рощу на нашей машине было нетрудно, но как избавиться от «вертушки»?

Совершенно бесцельно я порыскал по машине, потыкался туда-сюда. Сейчас, когда мобиль стоял, это было нетрудно, даже приятно. И вдруг…

Это была обычная предохранительная крышечка системы катапультирования. Я рыскал не бесцельно. Оказывается, оба передних места могли быть отстреляны в любой момент. Единственным стопором являлась блямба с защелками от ремней привязи человека к креслу.

Перед баранкой сиденье нам еще пригодится, а вот второе… Проверил, это была мощная конструкция. Правда, я не знал, что будет с водителем, если рядом с ним сработает катапульта, но понадеялся, что на такие варианты машина тоже рассчитана.

Я переполз на заднее сиденье, слегка сдвинув обессилившего Джина, потом защелкнул ремни и выволок из бардачка все гранаты.

Распихать их по карманам кресла, застегнуть «молнии» этих карманов было делом четверти минуты. А вот последнюю бомбочку я прикрутил снаружи проволокой, которую нашел сзади. Эти мотки проволоки у наших вертухаев были особенно популярны, ими они скручивали руки и ноги тех, кому собирались вложить дополнительного ума, а при их работе это желание возникало то и дело. Потом я выдернул чеку и положил руку на систему запуска кресла.

Старик уже все понял, сначала он поерзал, будто я собирался отстрелить не одно, а два кресла, второе – с ним вместе, потом успокоился. Теперь следовало заставить противника выйти на удобную для нас позицию. Я прикинул время подъема кресла на максимальную высоту, представил на глаз, как это должно выглядеть, и скомандовал старику:

– Погнали.

Он, кажется, уже понял, что нужно делать, и покатил вдоль опушки, не очень быстро. Если бы он гнал, я мог случайно задействовать или катапульту, или гранату, оба варианта были нежелательны. Кроме того, мне следовало еще следить за противником и упреждать его удары…

Этого я не сумел. «Вертушка» напала из-за деревьев, со стороны рощи, а не от поля, вдоль которого мы катили, как я ожидал. И ее пулеметик заработал очень четко. Я заорал, старик нажал на газ. Машина понеслась гораздо быстрее, чем хотелось бы. Но мы вышли из-под огня.

Не знаю, о чем думали ребята наверху, в вертолете, наверное, считали, что получат за нас наградные. Поэтому воевать им нравилось. Они развернулись над полем, повисели на одном месте, прицелились получше и снова пошли в атаку.

Теперь я видел их очень хорошо и считал секунды. Они тоже видели нас и начали пальбу. Я испугался, что седой сейчас рванет и весь мой прицел собьется сам собой, но старик не торопился, видно, и ему надоела эта пальба. Одна из очередей прошла совсем близко, мне даже показалось, что зацепило машину, то есть звук был какой-то странный. Но я не обратил на это внимания, в последнее время вертолет действительно пристрелялся, каждый раз об этом думать – нервов не хватит.

– Два, один… Один, – повторил я, потому что стрекот пулемета чуть отвел вертолет в сторону. – Пуск!

Я отпустил скобу гранаты и надавил на запуск катапульты. Кресло, кувыркаясь, как пропеллер, со страшным ревом вознеслось вверх, и… Я отчетливо видел это сквозь редкую листву над головой – в полусотне метров от вертолета вдруг расцвело ослепительным цветком.

Пулемет «вертушки» тут же смолк, вероятно, осколки решетили кабину так, что было не до стрельбы по хилой наземной мишени. Чтобы лучше видеть, я даже встал на ноги и задрал голову, благо старик догадался спрятаться от осколков за рядок берез и остановился.

Теперь я очень хорошо видел, что «вертушка», зависнув неподвижно, то и дело подрагивала. Нет, она уже не подрагивала, ее начинало все ощутимей бить… Наконец, вертолет завалился набок и хотя не стал падать камнем, но врезался в землю будь здоров.

Это случилось уже не в лесу, «вертушка» соскользнула вбок, к полю. Винты взбили концами лопастей тучу земли, пыли и мелких камешков. Одна лопасть сломалась у самой оси, а потом вертолет и вовсе взорвался. Взрыв поднялся вверх, как индейский дымовой сигнал, который указывал преследователям наше местонахождение с точностью до четверти километра.

Все, можно было проскакивать рощу насквозь и катить к месту назначения. Конечно, преследователи будут тут очень скоро, но второй вертушки у них почти наверняка нет, а чтобы ее задействовать, потребуется не меньше часа. Мы же через час будем…

Я сел, вытер пот, выступивший от волнения, и, как московскому таксеру, сказал старику:

– Все, шеф, покатили через рощу. Там тоже есть дорога, и в нужном направлении.

Старик не отзывался, он лежал на баранке, лицом вниз и одна рука его болталась в воздухе. Вторая покоилась на рычаге скорости. Я пощупал у него один из шейных пульсов, его не было. Нашел другой – та же картина. Попутно, несмотря на усталость, я попытался телепатически найти старика.

Он был мертв. Я спустился на землю, подошел к нему, откинул на сиденье. Осколок, не исключено, что наш собственный, из тех, что должны были размочалить вертушку, которые в итоге свое дело сделали, вошел сбоку, под плечом, ближе к груди. Видимо, старик тоже повернулся, чтобы посмотреть, что будет с нашей попыткой освободиться от преследования… Скорее всего, он умер очень быстро, только и успел, что лечь на руль.

Я сдвинул его тело на место катапультированного сиденья, придал ему благолепную форму, сел за баранку, и мы покатили по намеченному мной маршруту.

Через час и сорок минут, то есть гораздо дольше, чем я рассчитывал, потому что неправильно определил расстояние и потому что разок пришлось укрываться от шального патруля, который нас не заметил, по крайней мере не погнался, я увидел в стороне от тихой лесной дороги полянку. В центре полянки стоял один из старых-престарых дотов, оставшихся тут после двухсотдневной войны, которую Россия вчистую проиграла Украине. Дот простоял тут больше пятидесяти лет, но для некоторых целей еще годился.

Я не стал очень светиться, оставил машину под кустами орешника, полянку проскочил пехом, со стариком на плечах. В углу, под горой истлевшего мусора, который был похож на те следы стоянок, которые всегда оставляют бомжи, но который был специальным знаком, я нашел небольшую, хорошо укрытую нишу. В ней было все, что нужно, – рация, которой я не собирался пользоваться, оружие почти на любой вкус, которое тоже пришлось оставить, кроме очень маленького пятидесятизарядного пистолетика, а главное – деньги и документы.

Еще тут была гора разной одежды и даже пара чемоданов с барахлом, которые очень легко было на любой таможне выдать за собственное. Потом, используя портативную, но очень эффективную печатную машинку, подновил документы для себя, напихал где мог новых дат, виз и платежей, нашел даже какие-то приглашения и открытки, проставленные последними неделями, которые покоились тут чуть меньше года, и выписал сертификат условного рабства на Джина. Это позволяло мне разъезжать с ним, имея на руках только один комплект необходимых карточек, и отвести от него практически всякий интерес.

Потом состоялись похороны. Собственно, я просто сунул скрюченное, слабое тельце нашего спасителя – именно так, без всякой иронии – в полиэтиленовый мешок, уложил его на место дурацких чемоданов и постоял минуту.

Потом я обзавелся средствами изменения внешности – пигментатором для кожи, которым лишил моего сокамерника светлых полосок, биоактивным париком, саморассасывающимися подкожными наполнителями, которые на пару дней изменили Джину фигуру. Тут мне пришлось пожалеть, что в Москве, еще перед операцией, я решил не вкладывать в этот тайник аптечку. Я не верил, что меня на этом задании серьезно прихватят, вот и не обеспокоился… Зато у меня хватило сообразительности устроить тайник самому, не привлекая больше ни одну живую душу. Может, по этой причине он и сохранился, и нас тут не ожидала засада, что для нас, безоружных, было бы, разумеется, фатально.

Джин был плох, но затычка, которую я ему сделал на ноге, обещала остановить кровь, а если возникнет омертвление тканей, то существенно притормозит боль и всякие пахучие процессы. В общем, до Москвы он должен был продержаться.

Когда он узнал, куда мы едем и как ему придется изменить свою внешность, и как ему придется держаться ближайшее время, он попробовал протестовать, но слабость сняла дискуссию, а необходимость у первой же придорожной речки вымыться, переодеться и основательно поработать над внешностью окончательно отвлекла от споров.

Машину мы бросили у магазинчика в небольшом городке. Тут же удалось нанять частника, который, неизвестно на что рассчитывая, пасся около автобусной остановки. Он довез нас на своей машине, и довольно дешево, до следующего городка. Там нас искать уже не должны были, но я попетлял еще немного. Джину от этого стало совсем худо, но зато к следующему утру даже я был уверен, что нас никогда не найдут. По крайней мере у опытных сыскарей на эту работу должно было уйти две, а то и три недели. А кто же может позволить себе такое следствие в наше время? В общем, даже несмотря на рану Джина, мы успокоились, и поэтому все остальное пошло как по маслу.