Текст книги "Охотник на демонов"

Автор книги: Николай Басов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

Чунду отклонился в сторону, чтобы примериться получше. Нужно было отступить. Лотар сделал, что мог, но этого оказалось недостаточно. Если он промедлит и не спрыгнет сейчас, будет поздно.

Лотар протянул правую руку за плечо, обхватил сильной, но неуклюжей трансмутированной кистью огромную, в три обычных ладони рукоять Гвинеда, поднял его как можно выше и изо всех сил опустил на колючую спину чудовища, вогнав на полфута в панцирь, под которым билось коричневое сердце. Мало! С ужасающей ясностью Лотар понял, что вогнать меч глубже он уже не успеет.

В это же мгновение толчок о стену отбросил Лотара в сторону, и он повис, случайно захватив правой рукой один из боковых наростов паука. Стена была совсем рядом. Сейчас Чунду повернется, и от Лотара останется лишь груда изломанных, залитых кровью костей. Но паук вдруг дрогнул и замер, это спасло Лотара.

Обдирая колени, руку и лицо, Желтоголовый скользнул вниз и почти сразу же стал падать. Он попытался упасть на ноги, но это у него уже не получилось, он приземлился на левое плечо и бок. Удар оказался даже сильнее того, которым Чунду проломил ему грудь. Поэтому Лотар не успел вскочить на ноги, как хотел, и убраться из-под ног гигантского паука.

Он сумел лишь подняться на четвереньки и попытался ползти. Нога Чунду с треском, от которого можно было оглохнуть, врезалась в камень в нескольких дюймах от его головы, он даже, кажется, ударился, по инерции, об нее виском, попытался отползти в сторону, но тут боль в груди стала невыносимой, и он упал на локоть, потом на грудь.

Он лежал под Чунду и не мог выползти из-под обезумевшего монстра, который взбивал каменную поверхность, как тесто. Если не в этот самый миг, то в следующий его размозжит, размажет по камням чудовище, топчущееся в бешеной пляске над ним. Лотар лишь закрыл глаза и подтянул ноги, чтобы стать как можно меньше.

Но нет, он не только ждал конца. Хотя у него уже не было возможности двигаться или хотя бы вдохнуть этот напоенный смертью, пылью и туманом воздух, он мог попытаться обмануть. Сосредоточенно и неторопливо, как на обычной тренировке, он попытался стать невидимым, а рядом, в десятке шагов, сбоку создал фантома, стоящего во весь рост, ухмыляющегося Лотара, каким он был, наверное, в начале боя. Потом, в другой стороне, он попробовал создать еще одного, потом еще…

Смерть все не приходила, ее не было. Он все лежал, и наколдовывал свои фантомы, и ждал, а ее не было, и тоща он стал надеяться, хотя понимал, что надеяться все-таки не на что.

Внезапно стало потише, топот чудовища передвинулся в сторону и стал доноситься сбоку и казался теперь почти неопасным. Смерти все не было.

Тогда Лотар понял, что поверх этого грохота слышит звук мягких, здоровых и торопливых шагов. Потом чья-то прохладная, полная энергии ладонь легла на его грудь. Только не убирай эту ладонь, хотел произнести Лотар. Или все-таки произнес? Нет, конечно, но и говорить теперь было не нужно.

Это был Сухмет. Он поднял Лотара, окровавленного, с торчащими из тела сломанными костями, дико трансмутированного. Над ними все еще бился Чунду. И было непонятно, остановится ли он когда-нибудь, одолеет ли смерть этого гиганта?

Но сейчас нужно было спасти Лотара. И Сухмет побежал, покряхтывая под тяжелой ношей, и Лотар, к счастью, уже не чувствовал этих толчков.

Странные, нечеловеческие руки Лотара свисали вниз и мерно, спокойно раскачивались. В них было не больше жизни, чем в водорослях, выброшенных на берег штормом.

 ГЛАВА 8

Грохот обрушился так неожиданно, что от него почти невозможно было защититься. Но Лотар с удивлением обнаружил, что это ему удалось. Значит, дело обстояло не так плохо. А разве было плохо? Лотар этого не помнил. У него осталось только ощущение ожидания смерти и понимание того, что он выжил только потому, что удача была на его стороне.

Первые, тяжелые, как спелые виноградины, обжигающие свежестью капли дождя упали ему на лицо. Он медленно слизнул влагу. Она была обычной, словно он только и делал последнее время, что пил чистые горные дожди. Он хотел рассмеяться, но у него заболел бок, получилась только вялая улыбка.

Неожиданно послышался чуть взволнованный голос, от которого радоваться хотелось еще больше, чем от снежного вкуса дождя.

– Ох, беда, беда… Кто же мог подумать, что вместо этой пелены придет дождь? Сейчас, господин мой, я перенесу тебя под камень.

Кто-то твердыми, маленькими руками поднял его и отнес под каменный козырек, о который капельки разбивались, как льдинки весной разбиваются о валуны на порогах. Лотар начал прислушиваться к этому звону, но вспомнил о громе и не стал чрезмерно обострять слух. И тотчас же, словно по его приказу, ударил следующий раскат.

Здесь, в горах, этот звук был едва выносим, но Лотар радовался ему, потому что это доказывало – он жив, и ему даже может заложить уши, или может надоедать суетливость Сухмета, или может случиться что-нибудь еще, и даже обязательно случится.

– Ты… – он разлепил губы, пересохшие от жажды и перенесенной боли, – ты зря…

Сухмет затаил дыхание. Сначала он попытался что-то расслышать, потом просто стал исследовать сознание драконьего оборотня, внедрившись в него острым лучом своего внимания. Потом он пришел в ужас, и Лотар снова услышал его голос.

– Сейчас, господин. Вкуснейший чай с целебными травами, которые сделают тебя лучше прежнего.

– Не хочу, – сумел произнести Лотар.

– Не хочешь быть лучше прежнего? – от костра, на котором булькал в котелке чай, спросил Сухмет.

– Воды.

– Давай все-таки ты попробуешь чай, а потом я принесу воду. Даю слово, что…

Снова ударил гром. На этот раз в его раскатах было скрыто не только торжество жизни и силы, но и что-то несущее тревогу, напоминающее о смерти. Лотар сосредоточился, насколько мог, и стал вспоминать.

Что же случилось настолько скверное, что это портит радость от дождя и ворчания Сухмета? Что-то, сделавшее его таким слабым и немощным?

И сейчас же в памяти возник весь бой с Чунду, а с ним – ощущение уходящей жизни, которая вытекала через упавшие вниз руки. Невероятным усилием Лотар подтащил одну руку к своей мокрой от дождя щеке и коснулся ее. Рука как рука, полная человеческого тепла и уязвимости. Он собрался с силами и проделал то же с другой. Тоже все в порядке. Если бы к ним нагрянул пограничный разъезд из долины, никто ничего бы не заподозрил.

Сухмет поднял его голову за затылок, и нежная, горячая влага потекла между губ Лотара. Он торопливо стал глотать. С каждым глотком он становился сильнее и здоровее – это было очевидно. Он открыл глаза. Над ним склонился Сухмет. Заметив, что Лотар видит его, старик улыбнулся, показав свои снежные, изумительной формы зубы.

– Все в порядке, господин. Теперь все будет…

– Почему не больно?

– Я обработал раны легким раствором слюны тех крестовиков, которые обслуживали Чунду. Она имеет превосходное обезболивающее действие.

– Когда-нибудь ты меня уморишь своими опытами.

Лотар не ожидал, что сумеет произнести такую длинную и складную фразу. Сухмет, как оказалось, тоже. Он расхохотался.

– Но только не на этот раз.

– Как Чунду?

– Сдох. – Для пущей достоверности Сухмет важно покачал головой. Потом не выдержал и снова рассмеялся. – Мертвее не бывает, господин мой. Ты победил.

Так, значит, с этим все в порядке, но что же тогда волновало его до такой степени, что он не мог даже уснуть? Что же случилось? Спросить Сухмета? Нет, пожалуй, тот вообразит, что у меня не все дома после этой драки. Воин, потерявший после ранения разум, – что может быть нелепее и что встречается так часто?

Лотар стал думать. Что-то в конце битвы с Чунду? Вот он протягивает руки за третьим гвоздем, а его не оказывается. И ужас, что все оказалось бессмысленным, что придется, в лучшем случае, начинать сначала. И тогда…

Гвинед! Он лишился. своего меча!

– Где меч?

– Он разорвал сердце Чунду.

– Где он?

– В теле чудовища. Где же ему быть?

Лотар хотел было спросить, можно ли к нему теперь добраться, но что-то остановило его. И правильно, потому что уже следующими словами Сухмета были:

– Не волнуйся, господин. Завтра после дождя мы разрубим спину пауку и вытащим твое оружие, твой непобедимый меч.

Хорошо, подумал Лотар. Может, так и будет. Нет, никаких "может". Так и должно быть. Он откинулся на мягкий валик из свернутой ткани, который появился у него под головой, прислушался к шуму дождя. Но что-то еще не было решено, что-то важное…

– А люди в долине? Они поймут, что мы победили? Как дать им знать, что перевал свободен?

Его голос был слабее комариного писка. И все-таки Сухмет понял его.

– Они уже знают, господин. После смерти чудовища серая пелена была развеяна ветром, а гроза показала, что магии больше нет в этом месте. Это должны понять все, кто живет в долине. Спи, ты победил, и теперь твое дело – скорее поправиться.

Должно быть, в чай Сухмет подмешал какую-нибудь сон-траву или незаметно подкрался к рассудку Лотара с внушением, потому что желание уснуть стало непреодолимым. Лотар попробовал улыбнуться, потому что все было хорошо, и ему было удобно, и даже очищающий дождь подтверждал это. Но обезболивающее снадобье Сухмета мешало внутреннему удовольствию от улыбки, и Лотар уснул.

 ГЛАВА 9

Утро выдалось такое яркое, что больно было смотреть на белые от снега пики близких гор. Воздух был напоен холодком хрустящего морозца, но в нем уже чувствовалось размягчающее дыхание весны, угадывался аромат луговых цветов.

Каменные плиты под ногами сверкали чистотой, как мостовая перед богатым домом, вымытая специально нанятыми для этого служанками. Лотар ковылял, широко расставляя ноги, потому что ему очень не хотелось свалиться на глазах Сухмета, который, от волнения раскинув руки, шел сзади. Иногда старик принимался причитать:

– Ну почему, почему ты не позволяешь мне это сделать? Я могу не хуже, чем ты, разрубить эту тушу, а скорее всего, даже лучше. Почему ты не слушаешь меня, господин?

– Отстань, мешаешь.

Лотару действительно было довольно нелегко переставлять ноги, чтобы продвигаться вперед. С ним уже несколько раз приключалось такое, и каждый раз он со страхом думал о том, что вдруг он больше не поправится, вдруг не сможет больше биться со всякой нечистью? Но проходило время, он выздоравливал, и опасения забывались.

На этот раз он постарался вовсе не думать об этом. Проснувшись, он решил: все это – ерунда, не так уж сильно мне и досталось. Бывало хуже, а все-таки все кончалось благополучно. И на этот раз все будет хорошо. Недели не пройдет, как начну тренироваться.

Выход из ущелья был похож на разукрашенную лазуритом высокую, до неба, дверь. От этого пространства, залитого солнцем и свежим горным ветром, захватывало дыхание. Но Лотар помнил его как мрачное, клубящееся, затопленное магией коварное болото и поневоле остановился. Ноги просто не шли.

– Что случилось? – обеспокоенно спросил сзади Сухмет.

Лотар не ответил, лишь поискал впереди какой-нибудь знакомый предмет. И нашел. Это было темное пятно, неправильная клякса обгоревшего камня и жирной, масляной копоти – след от костра, которым они сожгли паутину. Это случилось всего лишь позавчера. А казалось, что прошли годы.

И находилось это пятно совсем близко, в нескольких, десятках шагов. Неужели он здесь волок заготовку для костра? Странное впечатление вызывает все, что осталось от этого дела. И не только от этого. Что вообще останется от него? Какой след можно будет считать его следом?

Лотар отмахнулся от этой мысли. Он должен был побеждать. До сих пор это удавалось. А что касается памяти или, того пуще, следов и смыслов, пусть об этом заботятся те, кто придет после него. Он шагнул дальше и почти сейчас же, едва ли не в самом далеком углу плато, в тени почти вертикальной стены, увидел что-то огромное и мрачное, как неожиданное свидетельство ночного кошмара.

Широко раскинув мощные ноги, на каменной осыпи перед пещерой лежал Чунду. Тело его было похоже на темный кувшин дикой и непривычной формы. И даже отливало примерно такой же глазурью, какую используют иногда гончары, чтобы придать своим изделиям торжественную, темную массивность. Но это была не работа гончара, а сама смерть.

И лишь поза, бессильно разбросанные ноги, раскрывшиеся от слабости челюсти и мертвые, выклеванные стервятниками глаза указывали, что смерть эта уже никому не грозит, что ее одолели и обезопасили.

Лотар удивился тому, что это сделал он. Даже мертвый, Чунду внушал ужас. И стервятников, которых на такую тушу должно было слететься видимо-невидимо, было мало, очень мало, словно и они страшились паука. Подходя к нему в свете ясного, прекрасного утра, Лотар испытывал какое-то опасение. А как же он решился атаковать это чудовище, когда оно было полно сил и желало его, Лотара, смерти?

– Кажется, когда наступает битва, я меняюсь не только физически, – пробормотал Лотар, – но и психически. Никогда этого не замечал, но это так.

– Человек сложнее, чем сам думает о себе, – воспользовался возможностью пофилософствовать Сухмет. – В нем есть многое, чего он не хочет признавать. В том числе и нежданные формы психики.

Рядом, на расстоянии вытянутой руки, Чунду казался неуязвимым и высоким, как горный обрыв. Но это было обманчивое впечатление. И особенно это стало ясно, когда Лотар почувствовал запах – сладковатый и отвратительный запах разложения. Чунду уже начал гнить.

Лотар поднял голову вверх. Нет, дотянуться до спины паука, лежащего на животе и лишь чуть-чуть завалившегося на бок, он не мог. Даже если он подпрыгнет, ему не удастся подтащить свое тело вон к тому хохолку, образованному шипами на спине. К тому же они выглядели очень острыми.

– Я предлагаю, господин… – начал было Сухмет.

– Нет, я сам. – Лотар даже не дослушал его. Он обошел огромное тело паука и вернулся в ту точку, с которой начал. Здесь взобраться было легче всего.

– Стань на колени.

Сухмет, деланно покряхтывая, что должно было изображать его старость, опустился на одно колено. Лотар, придерживаясь за наросты на спине паука, встал ему на плечи.

– Поднимайся, только не резко.

Легко и плавно, как во сне, Сухмет поднял его вверх.

Перед Лотаром оказалось несколько очень острых и толстых шипов, но они уже были изогнуты вверх, и в эти крюки можно было поставить ногу. Поработав минут десять, несколько раз чуть не сорвавшись вниз, Лотар оказался-таки на спине чудовища.

Почти перед ним виднелись три раны, которые он нанес Чунду. Из них вытекала желтая кровь чудовища, застывшая в тяжелые, липкие, отвратительно пахнущие комки. В средней ране еще торчал гвоздь, но теперь он был изогнут, словно кто-то бил по нему сбоку. Гвоздь в дальней от головы ране по шляпку ушел в паука, но Лотар понял, что и он изогнут штопором. Гвинеда в передней ране не было.

– Он согнул наши гвозди, как булавки.

– Ты не мог видеть, потому что был тогда без сознания… – подал голос Сухмет. – Когда он уже умирал, он стал кататься по земле, чтобы освободиться от этих штырей.

– Он не мог изувечить Гвинед? – спросил Лотар, хотя знал ответ.

Сухмет не ответил. Он отошел на несколько шагов и сделал вид, что смотрит на стервятников.

Лотар и сам понимал, что поза его выглядит не очень-то героической – он согнулся в пояснице, как радикулитная старуха, а ноги и руки его едва удерживали тело. При каждом движении он кололся об шипы Чунду, и это делало его еще более неловким. Но он освободил правую руку и мог, вероятно, нанести несколько сильных ударов.

– Кинь сюда секиру.

Сухмет вытащил из-за спины потерявшую всякий вид боевого оружия, больше похожую на топор дровосека, секиру и подбросил ее так, чтобы она упала перед Лотаром.

Лотар подобрался поближе к передней ране, поднял секиру и, как ему казалось, довольно сильно опустил ее вниз.

Иззубренное острие даже не поцарапало броню гигантского демона и отскочило вбок, да так, что у Лотара чуть не вылетела из сустава рука. Он зашипел от боли, встал на колючие наросты поудобнее, взял секиру в обе руки и снова рубанул. На этот раз секира не отлетела, а немного смяла под собой хитин. Когда Лотар ее поднял, радуясь своей удаче, он обнаружил царапину глубиной в одну пятидесятую дюйма.

– Может, все-таки я доделаю? – спросил снизу Сухмет.

– Как ты можешь доделать, если я еще и не начинал?

Сухмет вздохнул.

Лотар принялся рубить как сумасшедший. Временами, когда ему становилось очень уж тяжело, он откладывал секиру в сторону, осторожно садился на колючки и отдыхал, поглядывая на небо. В один из таких перерывов Сухмет принес ему флягу с водой и забросил почти в руки. Лотар глотнул холодной воды и почувствовал себя получше.

Солнце поднялось уже выше самых высоких пиков, когда ему удалось прорубить мощный, в палец толщиной, панцирь паука в том месте, где должен был находиться Гвинед. Из прорубленной дыры ударил фонтан такой мерзкой слизи, что Лотар едва не сорвался, отпрянув от нее. Но слизь кончилась, а меча, видно, не обнаружил.

Содрогаясь от омерзения, Лотар запустил в рану палец и попробовал нащупать хоть что-то твердое, похожее на дружескую рукоять своего меча. Но ничего не было.

– Сухмет, а меч не мог улететь куда-нибудь в сторону, пока Чунду топтался по камням?

– Не знаю. В любом случае мы его найдем.

Лотар снова принялся рубить, расширяя рану, пытаясь сделать ее глубже. Больше всего он злился сейчас на то, что не может посмотреть в Чунду магическим взглядом. Он знал, что это сейчас так же невозможно, как паралитику участвовать в битве. У него не хватило бы сил даже на то, чтобы сосредоточиться как следует. И еще он злился, что секира была такой тупой, такой иззубренной, такой неловкой…

Внезапно он услышал вместо привычного уже чавканья легкий, едва ли не музыкальный звон. Это было так неожиданно, что Лотар вздрогнул. Он отложил секиру, запустил вниз, в лужу отвратительной плоти, руку и кончиками пальцев нащупал навершъе своего оружия. Схватить меч получше не получалось, потому что пальцы скользили, но он запустил вниз вторую руку, балансируя на занывших от уколов коленях, зажал меч с двух сторон, потянул его вверх, и… Твердый, скользкий шарик подался на дюйм, если не больше, прежде чем выскользнул из уставших рук.

Лотар, не обращая внимания на грязь, капавшую с рук, вытер пот со лба, снова взялся за меч, уже уверенней, потянул и…

Гвинед, неповрежденный и почти неиспачканный, блестящий, как всегда, вылетел из внутренностей Чунду, словно сам с охотой освободился из заточения!

Лотар хотел было поцеловать клинок, но его остановил предостерегающий крик Сухмета, который кудахтал от радости внизу. Тогда Лотар прижался к стали лбом, словно вбирая в себя непобедимую силу и грозную радость своего оружия.

Спускаться было едва ли не труднее, чем подниматься. Когда Лотар в конце концов тупо, как мешок, свалился на камни, ему показалось, что он вывихнул себе лодыжку. Но он все равно был счастлив, потому что Гвинед, ясный и веселый, как солнечный свет, горел у него в руке, и разжать руку Лотара не заставили бы никакие силы в мире.

 ГЛАВА 10

В ту ночь они спали очень крепко. Легли рано, едва солнышко закатилось в дымку, окутавшую западные горы, и проспали до самого рассвета. Лотар знал, что Сухмета даже после двух бессонных суток не застанет врасплох и горная змейка, не говоря уж о чем-то более серьезном.

Кроме того, старик, перед тем как уснуть, довольно долго возился с разноцветными мелками и одной из самых толстых книг, а это значило, что он поставил вокруг них магическую защиту и теперь никто не мог увидеть, что здесь происходило.

Но с первым лучом солнца Лотар ощутил какое-то беспокойство. Не открывая глаз, он поднял голову и прислушался. Да, рядом творилось что-то важное и спешное, что нужно было понять. Он хотел позвать Сухмета, но тот уже не спал, а прислушивался внутренним слухом к той же непонятной кутерьме.

– Что это?

– Люди. – Сухмет ответил, не разжимая губ, стараясь не потерять картинку происходящего.

Лотар был еще настолько слаб, что и не пытался по-настоящему включить свои магические способности.

– Их довольно много. Со всеми я сейчас не справлюсь.

– Драться не придется, – последовал ответ. – Они уходят.

– Куда? И откуда они?

Сухмет замер, сосредотачиваясь так, что Лотар даже дыхание затаил от восхищения. Эти приемы дальновидения он тоже пытался время от времени освоить, но, по словам Сухмета, успехи у него были такими же, как у отупевшего от неправильной пищи, обилия людей и постоянной суеты горожанина. То есть хуже бывает, но не часто.

– Нет, – сказал наконец Сухмет. – Они поставили магический экран. Я не могу прочесть сознание их предводителей.

– Это далеко?

– Ну, раз ты так хочешь…

Сухмет неторопливо поднялся, присел, разминая затекшие ноги, потом подобрал пригоршню сырого, серого снега и быстро умылся. Одеяло, под которым он спал, намокло от утренней сырости. Солнце только-только позолотило самые высокие облака, но на земле еще царил ночной сумрак.

Лотар чувствовал себя немного лучше, чем вчера, и, пожалуй, при острой необходимости мог даже пробежать несколько десятков шагов. Но лучше, конечно, было не пытаться, потому что кто знает, чем могли кончиться такие эксперименты?

Вокруг глаз Сухмета появились морщинки. Он смеялся над неприхотливой шуткой Лотара.

– Скоро я буду готов? – спросил уже вслух Лотар.

– Время не имеет для нас большого значения, мой господин.

Все-таки, когда они отправились по дороге, ведущей в долину, Лотара преследовало ощущение, что они слишком уж провозились со сборами.

Чавкающая под ногами, несмотря на утренний холод, дорога вывела их из ущелья. Примерно в том месте, где они увидели первую перевернутую телегу, Сухмет остановился, повертел головой и решительно свернул к одному из самых пологих склонов, какие здесь можно было найти. Похоже, он выбрал этот путь потому, что не хотел попусту мучить Лотара.

Сначала Лотар подумал, что старик чересчур осторожничает, но скоро внутренне поблагодарил его за то, что тот не предложил ему взобраться повыше и покруче. Охотник на демонов задыхался, его ноги дрожали от слабости, и он был похож на новичка, которого впервые свели в поединке с подготовленным воином. И, конечно, он отстал от Сухмета, который поднимался быстро и легко, как будто всю жизнь прожил в горах.

На вершине Сухмет сразу приник к камню, чтобы остаться незамеченным. Лотар посмотрел на него с удивлением, но поднялся к нему уже настороже, не высовываясь сверх меры.

С вершины, где они оказались, открывался вид, от которого захватывало дух. Было видно почти все – зеленый ковер лесов и сверкающая лента реки, туманная дымка, поднимающаяся над озером, и высокий, безбрежный колокол неба, поддерживаемый далекими острыми пиками гор с той стороны долины.

Лотар обернулся. Да, Сухмет не ошибся, отсюда было видно даже то место, где они ночевали перед боем с Чунду. Значит, здесь находился тот, чей взгляд они тогда почувствовали. Лотар хотел было сказать об этом старику, но тот вдруг так сильно дернул его за рукав, что у Лотара заныло плечо, и он повернулся лицом к дороге, лежащей под ними.

– Когда-нибудь ты доломаешь мне плечи, и тогда нам нечем будет зарабатывать на хлеб.

– Господин, – сдержанно, так, что Лотар сразу насторожился, произнес старик, – посмотри внимательно… Только очень внимательно, прошу тебя.

Лотар взглянул, собирая все внутренние силы, которые у него были. Он смотрел почти проникающим зрением, которым иногда видел даже варианты будущего, или прошлого, или вообще того, что было в каком-то ином мире. Но сейчас он… не видел ничего. Спустя минуту ему показалось, что он ничего и не увидит, и решил тогда, что и Сухмет может ошибаться.

– Ты уверен?…

Внезапно в него хлынула энергия Сухмета. Это было так неожиданно, как если бы старик окатил его крутым кипятком из ушата, который до этого прятал за спиной. Несколько мгновений Лотар боролся только за то, чтобы в этом потоке дружественной, но все-таки чужой жизненной силы сохранить собственное восприятие происходящего.

Когда он справился и даже усвоил большую часть полученной энергии, он почувствовал себя гораздо лучше, почти нормальным и здоровым Лотаром Желтоголовым, только его яркое мировосприятие было изменено на более сдержанное, словно все цвета и запахи немного поблекли. Так чувствовал Сухмет, и это передалось Лотару. Но зато теперь его чувства не были затуманены слабостью или болью.

Перед тем местом, где дорога раздваивалась и менее наезженная колея уходила в бесконечные волны лесистых холмов, он увидел странное колебание воздуха, словно полуденная хмарь висела в воздухе, меняя очертания предметов. Но марево в начале весны в горах, где еще не сошел снег?… Лотар присмотрелся.

Это было, конечно, не марево, а магический занавес, но такой силы и плотности, что Лотар даже сперва не понял, что перед ним. И никогда бы не понял, если бы не Сухмет.

Пробиться через этот заслон было почти невозможно. Но Лотар попытался, и вот, словно в забытом сне, словно из далекого, может быть, даже выдуманного прошлого, появились контуры, которые превратились… Наконец, Лотар понял, что это повозки, заваленные разным добром так, что не было видно возницы.

Еще в повозках Лотар различил другое, более плотные фигуры, и скоро стало ясно, что эту плотность им придавало железо. Это были закованные в доспехи воины. В каждой повозке сидело по латнику. Да еще возчики…

Лотар насчитал двадцать повозок. Значит, здесь был отряд, которого хватило бы, чтобы атаковать Чунду, либо… добивать и грабить караванщиков, которым чудом удавалось прорваться через его паутину.

Внезапно Лотар понял, что в сознании всех этих людей было одно желание – поскорее оказаться в более безопасном месте, словно за ними гнался сам сатана. Значит, это могли быть не грабители, а мародеры. Хоть и невелика разница, но она все-таки была, и ее следовало учитывать.

На зеленом краю дороги Лотар заметил двух всадников. Эти были настроены иначе, причем настолько, что казались сделанными из другого теста. Один был вообще непробиваем перед любыми попытками проникнуть в его мысли, мотивы и ощущения. Как ни вчитывался Лотар, он сумел вызнать только имя – Батенкур. В нем угадывался командир этой шайки, хотя он мог бы командовать и небольшой армией – ему хватило бы и опыта, и умения. А другой…

Лотар задохнулся, когда понял, что он видит в этом человеке… Бездну, черную бездонную пропасть, даже не угли после некогда яркого огня страстей человеческих, а лишь пепел, остывший давно и навсегда.

Вообще-то, картина такого краха вызывала печаль. Но Лотар не спешил жалеть этого человека. Что бы ни произошло в его жизни в прошлом, сейчас он был активен и ему хватало силы, чтобы ломать любое сопротивление. Или почти любое. Лотар прочитал в его сознании какое-то опасение, тем более заметное, что оно выступало на фоне огромного, маниакального желания возвыситься хотя бы здесь, в этой спокойной провинциальной стране.

Возможно, этого человека следовало лечить, а не бороться с ним. Но это было, в сущности, не дело Лотара. Перед тем как уйти из исковерканного сознания незнакомца, Лотар попробовал прочитать его имя. Была вероятность, правда очень небольшая, что он уже слышал о нем, или что-то знает, или у них есть какие-то общие знакомые. Этого человека звали Атольф. Лотар честно попытался хоть что-нибудь вспомнить о нем, но безуспешно.

Сухмет толкнул его локтем.

– Ты ничего не видишь, господин мой?

– Вижу, и довольно много.

– Может быть, тебе не хватает энергии…

– Нет, оставь свои силы при себе, прошу тебя, – торопливо сказал Лотар.

– Сейчас не время считаться, – терпеливо произнес старик.

Лотар с удивлением посмотрел на Сухмета. За этими словами отчетливо должно было последовать какое-то продолжение.

– Ты нашел что-то важное?

– Посмотри, что в руках всадников.

Тот, кто был выжжен внутри, как гончарная печь, и которого звали Атольфом, действительно держал в руке что-то необычное. Иногда он взмахивал этим предметом, и тогда магический занавес переносился на новое место, следуя за движущимся отрядом.

– Это посох… – Сухмет сделал странный, охранный жест рукой.

– Это посох Гурама. – Пожалуй, да, это похоже на палку…

– Нет, господин мой, ты не понимаешь. Это посох Гурама!

Это было уже немного слишком, как говаривал сам Сухмет.

– Ну и что? Я должен пасть в пыль и вознести хвалу небесам за то, что они терпели меня, пока я не удостоился счастья лицезреть посох неизвестного мне Гурама?

И внезапно почти всегда скептичный Сухмет довольно решительно и даже серьезно кивнул.

– Гурам – один из двенадцати учеников Харисмуса. И, пожалуй, самый таинственный из них. А в той магии, где работал Гурам, тайна была равна магической силе.

Если ты не знаешь Гурама, значит, он достиг почти божественной власти. – Сухмет торопливо закончил: – И самым мощным его инструментом манускрипты называют Посох Всесилия.

– Никогда не слышал от тебя таких слов.

– Подумать только, – Сухмет внезапно улыбнулся, как ребенок, которому подарили его первый в жизни меч, – я вижу посох Гурама.

М-да, тут было над чем задуматься.

– А с какой магией работал Гурам?

– Влияния на причинно-следственную связь. То есть он умея плавно менять свойства событий. Причем не было области, где бы его приемы не были эффективными. Больше всего Гурам хотел изменить природу человека и в последние века своей жизни добился такого прогресса, что…

– Ну, это мог и Гханаши. Я весь целиком – тому доказательство. – Помимо его желания, голос Лотара дрогнул. – Значит, посох Гурама – такой же магический инструмент, как трон Гханаши?

– Гханаши со своим троном – жалкий недоучка по сравнению с Гурамом, с великой и светлой силой этого ученика Харисмуса.

– Как бы там ни было, его посох теперь в руках у мелкого провинциального разбойника.

– Да. – Сухмет повернулся к Лотару и сказал с огромной убежденностью: – Мы должны отбить его, должны вернуть его последователям Учителя. Чего бы нам это ни стоило!

– Каким еще последователям? Сухмет сокрушенно покачал головой.

– Ты забываешь, на заре своей жизни я был рабом Харисмуса, Учителя всех Учителей.

Лотар отвел взгляд в сторону и промямлил:

– Но мы, кажется, решили, что дело завершено и можно возвращаться в Пастарину?

Разговора об этом у них еще не было, но это подразумевалось само собой, без слов.

– Нет, господин, – спокойно, но очень веско произнес Сухмет, – дело продолжается. И сейчас больше, чем когда-либо ранее, я убежден, что только мы можем довести его до конца.

 ГЛАВА 11

Весь день они шли по следу каравана. Повозки то тряслись по мерзлой, то вязли в оттаявшей дороге; эти задержки очень помогали Лотару с Сухметом не отпускать их слишком далеко. Хотя Атольф, едва повозки спустились в долину, снял тот плотный магический занавес, которым пытался прикрыть отход с перевала, все-таки довольно густое покрывало осталось на каждой из телег, на каждом всаднике, и Лотар не сомневался, что не очень внимательный горец не увидит каравана. И даже его следы на дороге под влиянием магии Атольфа очень сильно деформировались, превратившись в непонятные рубцы, в которых самый умелый следопыт не нашел бы смысла.